Щель

[Скрёб-поскрёб]

Я заглядываю в комнату. Моя пятилетняя дочь играет на полу, бормоча себе что-то под нос. Она сидит на цветастом турецком ковре и, почесывая об него свои голые пятки, заплетает косичку большой старой кукле. Я улыбаюсь, тихо прикрываю за собой дверь, но тут же соображаю, что забыл попросить ее надеть носки: открываю дверь снова и ловлю на себе ее напряженный, испуганный взгляд.

— Никогда нельзя так делать, папа, никогда нельзя!

— Как делать? — удивляюсь я.

— Никогда нельзя два раза подряд открывать дверь.

— Почему?

— Ты не поймешь.

— Но ты все же попробуй объяснить.

— Ты не поверишь.

— А если поверю?

— Потому что, ну потому что, когда ты так делаешь, — возбужденно тараторит она, — когда ты делаешь так, получается щель — не настоящая, вернее, настоящая, но невидимая щель, между мирами, и через эту щель может быстро проскочить Бог, — она страшно округляет глаза, — и утащить тебя туда.

— А если открыть дверь три раза? — интересуюсь я.

— Три раза — это ничего. А вот четыре — даже хуже чем два.

— А пять? — Мне становится все любопытнее.

— Пять можно.

— Шесть?

— Нельзя.

— То есть четные числа? — зачем-то спрашиваю я, и она, естественно, молчит: она не понимает, что такое “четные числа”. — И откуда же ты это знаешь? — спрашиваю я.

Видимо, в моем тоне, незаметная для меня, проскальзывает ирония. Во всяком случае, она сразу чувствует, что что-то не так, и обиженно надувает губы:

— Я же говорила, что ты не поверишь…

— Откуда ты знаешь? — повторяю я как можно более серьезно и проникновенно.

Но она больше не доверяет мне; кроме того, наш разговор, кажется, ей наскучил. Она уже снова возится с белой синтетической косой и нехотя отвечает, даже не глядя в мою сторону:

— Я знаю. Просто знаю.

Еду на работу. Час пик.

“Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция — “Белорусская”.

В вагон продолжает медленно вливаться толпа решительных пустоглазых людей. Мне выходить на следующей, но я даже не пытаюсь сопротивляться, спокойно даю им оттеснить себя в глубь вагона.

Ко мне прижимается невысокий, изящный молодой человек. У него очень волосатые руки — кисти рук. Все пальцы покрыты курчавыми черными волосками, и даже на ладонях, кажется, видна темная поросль. Лицо чисто выбрито, но синеву, предвещающую скорую щетину, не скроешь; эта плодородная синева поднимается до самых глаз. Странно, думаю я, столько растительности на таком юном лице — куда естественнее выглядело бы ее полное отсутствие, гладкая нежно-розовая кожа…

Двери поезда захлопываются и опять открываются. “Отойдите от края платформы!” — раздается из громкоговорителя. Двери сталкиваются и разъезжаются снова. “Посадка окончена”, — раздраженно говорит машинист. И еще раз — хлоп-хлоп… “А ну отпусти двери!” — ревет машинист, и невидимый хулиган наконец отступает. Поезд рывком трогается и ныряет в гремящую темноту.

Молодой человек готовится к выходу: своей волосатой рукой лезет в карман куртки, извлекает оттуда гигиеническую губную помаду — на улице мороз — и аккуратно возит ею по пухлым капризным губам.

Мрачный красномордый мужик, как и я — только сбоку — притиснутый к юноше, что-то злобно бормочет. Звуки растворяются в грохоте поезда, но по губам легко читается: педик.

Я пробираюсь к дверям. Молодой человек мне подмигивает. Красномордый, кажется, хочет сплюнуть на пол — но сдерживается.

Устало карабкаюсь по лестнице вверх и выхожу из метро.

Это не “Белорусская”. Хотя и очень похоже. Тверская улица, мост… Но под мостом, с шумом унося за горизонт обломки заснеженных льдин, течет широкая, полноводная река. А по мосту неторопливо прогуливаются люди, придерживая руками головные уборы — у воды очень ветрено.

Привокзальная площадь — та, где в любое время дня и ночи автомобильные пробки, — покрыта льдом и практически пуста. Лишь два одиноких конькобежца изящно скользят по ней, выписывая идеальные восьмерки.

Совершенно автоматически я поднимаюсь на мост, в полусне перехожу через реку, сворачиваю в переулок направо, долго безвольно петляю по незнакомым улицам — пока наконец тихая паника не овладевает всем моим существом. Я решаю вернуться обратно к метро, но уже не могу понять, с какой оно стороны. Я ускоряю шаг, почти бегу.

Мне навстречу идет женщина. У нее милое, доброе лицо. Задыхаясь от быстрой ходьбы, задыхаясь от отчаяния, я спрашиваю ее, как пройти к ближайшей станции метро. Она останавливается, приветливо улыбается и издает пронзительный, протяжный крик чайки. Потом прикрывает рот рукой — очень смущенно, словно только что сыто рыгнула за обеденным столом:

— Извините… Вам надо идти прямо, потом налево, и там сразу увидите. — Она кивает мне на прощание.

Я говорю:

— Подождите! Скажите, пожалуйста, где я нахожусь?

Она смотрит на меня несколько удивленно и отвечает:

— Вы находитесь в… И-о-и! — снова кричит чайкой.

— Где? — переспрашиваю я.

— В… И-о-и! И-о-и!.. Извините, пожалуйста. Никак не могу выговорить.

Она уходит.

Я иду, как она сказала, и действительно возвращаюсь к метро. Спускаюсь вниз. Лестница слишком короткая — всего пять-шесть ступенек, и я уже под землей.

Я стою на платформе и смотрю, как сбывается мой самый страшный сон.

Мне с детства снился этот сон. Я стою на платформе, и ко мне приближается красный блестящий поезд. Его цвет не такой, как у “Красной стрелы”, что отходит с Ленинградского вокзала в 23.55. Мой поезд — красный иначе. Он красный, как новенький американский гоночный автомобиль, сияющий на полуденном солнце. Он красный, как дорогой лак на ногтях у фотомодели. Он красный, как тонкое ажурное белье на теле шлюхи.

Он приближается, замедляет ход, а потом — нет, я не падаю под колеса, он не превращает меня в жуткое месиво, ничего такого не происходит. Он просто останавливается на перроне — но более сильного ужаса, но страшнее кошмара я не могу себе представить.

На этом месте я всегда просыпался, обливаясь холодным потом.

Теперь я стою на платформе. Ко мне приближается красный блестящий поезд. Он замедляет ход и останавливается на перроне. Я захожу внутрь, берусь рукой за поручень.

“Осторожно. Двери закрываются”.

Двери закрываются, и поезд трогается.

Задыхаясь, я мечусь по просторному пустому вагону. Следующая станция. Какая следующая станция?

Автор: Анна Старобинец

@темы: параллельные миры, рассказы, не своё, метро

Comments

[Шо]

Жесть. С детства плохо отношусь к четным числам

[Тайо]

Оно замечательно. *кто-то будет считать открывание дверей теперь, пару дней точно*

[Zmeya300003]

Почему-то напомнило "Крауч-Энд", хотя тут все мирно Хороший рассказ, ничего лишнего

[Beyond the Mirror]

Анна Старобинец как всегда шикарна. Хотя про муравьёв было куда страшнее)

[Гость]

Я ничего не понял И что с этим поездом?

[Цепная Птица]

Рассказ не то чтобы напугал, что называется, "до дрожи", но поселил в душе некое угнетение, потому что напомнил мне о собственном кошмарном сне: вот я еду в метро, а поезд все никуда не приезжает. Причем в этом сне я одна понимаю, что мы едем слишком долго, а остальные пассажиры ведут себя как ни в чем не бывало.

[Erendis]

Saori-chan, а как называется рассказ про муравьев?

[Beyond the Mirror]

Kael van Erendis, это скорее повесть даже, "Переходный возраст".

[Erendis]

Saori-chan, спасибо, поищу.