- Ты гляди, велик больше него самого, - сказал Олег, не обращаясь ни к кому конкретно. Мы с Лариской обернулись одновременно, но никого не увидели, кроме игры света на стене дома напротив. Но Олег-то все продолжал смотреть на улицу между нами, голову повернул по-птичьи как-то, вроде приглядывался.
- Где? - спросила Лариска.
читать дальшеПоднялся ветер, у нее юбка раздулась как парус, тем более, что и так была белая и широченная, как у цыганки, вокруг заскакали тени от ветвей дуба, склонившегося над нашим столиком. На скатерти, у Олега на лице - он зажмурился даже, а потом сразу завертел головой.
- Только что тут был. Пацан с великом. Такой, - Олег помахал ладонью в воздухе на уровне пояса - видно, его пацан в самом деле был маленьким. - А велик большой, колеса, блин, как наш стол размером.
- Ну уж не как стол, - усомнилась Лариска, оглядывая круглый столик, за которым мы сидели. - Как бы он ехал?
- Ну, поменьше немного. Кто-нибудь еще вишневый джем будет ?
- Я - яблочный, - отозвалась Лариска. Она как раз старательно намазывала кусок хлеба яблочным джемом, игнорируя обычные бутерброды, которые тут тоже были. По правде говоря, ее можно было и не спрашивать: если на столе оказывалось хоть что-то яблочное, Лариска по-любому его выбирала.
- Доедай, - кивнул я, и Олег подвинул к себе вазочку и сунулся в нее ложкой.
Уже через минуту мы с головой ушли в обсуждение того, стоит ли сегодня идти в монастырь, в нашем путеводителе он обозначался как Las Descalzas (монастырь требовала Лариска со своим филологическим культурным багажом и прочими интеллектуальными штучками, а нам было в принципе пофигу, куда, лишь бы не слишком жарко), и благополучно забыли и пацана, и его велик. А полчаса спустя, когда мы брели вниз по улице, он обогнал нас сам - выскочив откуда-то из хамелеонистых, раскачивающихся теней, словно из них и собрался (там, где он появился, точно никого не было; правда, наверное, он вынырнул из-за деревьев, и мы не заметили), промчавшись мимо нас на велосипеде, который и впрямь был просто огромным. Даже Олегу, долговязому, с длиннющими ногами, наверное, было бы на нем неудобно, но пацан умудрялся вертеть педали. Возник он так внезапно и совершенно бесшумно, безо всякого там шелеста колес, что Лариска ойкнула и отшатнулась в сторону. Пацан на нее, правда, даже не посмотрел, пронесся себе, и почти сразу затерялся среди солнечных пятен впереди, как будто снова распался на отдельные пятна теней.
***
На следующий день пацан чуть не переехал Лариску, когда она стояла у открытых дверей нашего хостела и на всю улицу перекрикивалась с Олегом, который пытался выбрать между светло-синей и синей кепками. Лариска выругалась ему вслед (ругается она так, что уши сворачиваются, и при этом терпеть не может, чтобы при ней кто-то другой матюгался) и завопила во все горло:
- Ну ты идешь, или мы с Вадиком сами пойдем?
- Да иду я, е-мое! - заорал в ответ Олег и выскочил на улицу следом. В белой кепке.
Потом пацан выскочил на своем велике на Олега в парке, промчался мимо и исчез за деревьями. Он вообще появлялся вечно то из-за спины, то откуда-то сбоку, не пойми откуда, так что его замечали сначала краем глаза или там боковым зрением. Как Лариска, которая, не оборачиваясь, могла сказать, что лепнина вон на том доме (куда вы смотрите, да вот же, в конце улицы, плевать, что и дома-то отсюда почти не видно, не то что лепнины) - какого-то там мохнатого века. И пропадал тоже неизвестно куда, когда, вроде, по прямой улице ему и нырнуть некуда было.
То он вылетал на меня из подворотни, то кружил вокруг Олега, покупающего яблоки, а иногда - проезжал мимо Лариски, показавшись из-за дерева, за которым и одно колесо его велика не могло бы спрятаться. И еще он был жутко грязный, вечно то ли в пыли какой-то, то в саже, такое чувство, вообще не мылся и одежду не менял. Может и не менял, одну и ту же футболку я точно на нем раза три видел.
Мы даже уже как-то привыкли быть настороже, зная, что из-за плеча у тебя, обдавая ветром, может вылететь пацан на велике, пролететь несколько метров и исчезнуть где-то впереди. Лариска все грозилась его родителям высказать, если увидит, но ни разу он с родителями не мелькал, хотя я бы поглядел, как Лариска на своем ломаном английском ("фэйсом бы тебя, да об тейбл! Об ту тэйбл подряд!") или неплохом французском доносит до его родителей, чем она недовольна. По-испански из нас троих говорил только Олег.
***
- Слушай, ну это уже фигня какая-то, - сказала Лариска. Она курила, стоя у приоткрытого окна, за которым моросил мелкий дождь. - Опять этот мелкий мотается. Ну, на велике.
- Первый час уже вообще-то.
- Да ну правда болтается, иди, глянь.
К окну мы подошли вместе с Олегом - и точно, пацан был там. Нарезал на своем велике восьмерки вокруг фонаря напротив, то и дело пропадая в темноте и выныривая из нее снова, и внимания не обращал ни на дождь, ни на то, что уже стояла ночь.
- Не, ну так нельзя, - сказал Олег. У него дома осталась младшая сестра, и за чужими детьми он по привычке присматривал, опекал их и вообще на стенку лез, если с ребенком было что-то неправильное. Вот как сейчас. - Пойду, спрошу, чего он домой не идет. Может, ему ночевать негде или еще чего.
По правде говоря, по пацану непохоже было, что ему ночевать негде. Свои восьмерки он крутил с какой-то... целеустремленностью, что ли, типа, важное дело делал.
- Я с тобой, - подхватилась Лариска. - Вадик, пошли!
Когда мы вышли, он все еще катался взад-вперед в желтом пятне света по блестящей от дождя брусчатке. Но, только увидел нас, сразу же довернул очередную петлю и рванул куда-то в темноту.
- Стоп! - закричала ему вслед Лариска, уже на бегу. - Стоп, стоп!
- Вэйт, - подсказал я.
- Вэйт, блин... сильвупле!
Олег нас с Лариской все-таки обогнал - она в босоножках, а он в кроссовках, а мне, честно говоря, вообще не хотелось посреди ночи гоняться за незнакомым пацаном. За угол он следом заскочил первый, махнул рукой:
- Он вон туда нырнул, я видел!
"Вон туда" было какой-то неосвещенной заброшкой, что ли, днем я даже и внимания на нее не обращал, хотя сто раз тут уже проходил. Ну да такого добра и в России полно, все детство там лазили. Вот и в Европе на окраинах городов встречается. Хостел-то мы подешевле брали, не в центре, вот и живешь рядом с такой фигней. Решеткой огорожено, но этот все равно как-то проскочил, дыра там сбоку, пара прутов отогнута. И ведь велик свой проволок.
Олег в эту дыру и полез.
- Ты офигел, что ли? - я его спросил. - А если их там толпа человек в двадцать? Или еще херня какая? Тем более, мы ж за границей, у них тут свои порядки, ты ж не объяснишь потом нихрена, если что.
- Да блин, ну пацан же мелкий вообще, нельзя ж так, - буркнул и полез все-таки. И Лариска за ним. А следом уже и я.
Пацан был там, у входа свой велик ставил к стене. Нас увидал, скривился, вроде оскалился даже, повернулся и кинулся во вход. А там чернота кромешная, шею сломать легче, чем его поймать. Ладно, у меня телефон был, включили - посветить.
Там, значит, лестница. Широченная, без перил, половина ступеней раздолбана, все то ли в грязи, то ли в саже какой-то, я еще подумал, тут-то он и пачкался, значит, постоянно. Костры они, что ли, палят? Но тут же их, по идее, уже давно поймали бы, Европа все-таки, не хрен собачий.
Поднялись мы на второй этаж - и вот там-то они и сидели. Штук пять мелких, даже пара девочек, старшим, наверное, лет по девять. Ночью. Сидят полукругом в полной темноте на голом полу лицом ко входу и глядят в упор, как мы поднимаемся. Молча, у меня аж спина похолодела. Это пиздец какой-то, я так и сказал. Один был бы - рванул бы нахуй оттуда так, что только пятки сверкнули.
И тут Олег сказал:
- Наташка?!
Наташка - это сеструха его. Мелкая. Но только ни одна из этих девчонок на нее вообще похожа не была, хреново, конечно, было видно, сколько там телефоном-то насветишь, но она белобрысая, как Барби, а тут все были чернявые, да и откуда б в Испании в заброшке в час ночи ей взяться? А эти откуда взялись? Чего пялятся? И хоть бы один шелохнулся или вякнул что, сидят, смотрят.
А он разлетелся к ним навстречу, и сам уже и не соображает даже, что лажа это какая-то, несет его: мол, зачем ты сюда залезла, то-се...
И тут Лариска такая тоже следом за ним как сказанула:
- Кирилл, а ты тут откуда?
Я хрен знает, кто такой Кирилл, братьев-то у нее не было, а только никаких Кириллов там тоже не было. Но она к ним пошла, а я - обратно к лестнице попятился. Не, подумал, не надо мне этих наташек и кириллов, пошло все нахуй.
- Ребят, - сказал, - какой, нахрен, Кирилл? Какая Наташка, Олег, отойди ты от них нахрен, вы оба ебнулись, что ли?
Лариска даже не обернулась, а раньше матюгнись при ней, попробуй. А тут как шла к ним, так и идет, а Олег, смотрю, уже наклонился к одной, и она к нему руки потянула, и вроде, ребенок ребенком, а жутко и тошно, и ручонки эти... жадные какие-то, что ли, и лицо у нее было такое... голодное.
- Отойди от нее! - я заорал. - Не трогай, блядь, тварь эту!
Про "тварь" оно само выскочило, я не ожидал даже, но только это было правильно, тварь и есть, не было оно человеком, и когда оно Олега обняло, я понял, что больше не отпустит. Подумаешь, ручонки, ни клыков, ничего, а только... знал я, что оно его больше не отпустит. И Лариску этот ее "Кирилл" тоже.
А потом мне показалось, что один из пацанов... ну вроде, видал я его когда-то. А потом подумал: это ж Санек Мальцев, мы с ним по гаражам вместе прыгали в третьем классе, и в Аннушку тряпкой от доски залепили, когда на субботнике швырялись. И так мне радостно стало, ну сто лет Санька не видел, е-мое...
Лариска там чего-то сбоку дернулась, я к ней повернулся, гляжу - она там уже на коленях возле своего Кирилла стоит, говорит чего-то, ну я подумал еще - здорово, всех родных разом встретили... и зацепил краем глаза своего Санька.
Он мертвый был. И не Санек это был, а какой-то другой пацан, мертвый, синий уже весь, зубы оскалил, вроде улыбается, и глядит на меня. И я же к этому навстречу уже пошел, пол-пути уже прошел, а оно поняло, что я его вижу, и так зашипело на меня, я еще подумал: щас кинется, когда поймет, что не прошло, и сам ломанулся вниз по лестнице, на камень какой-то налетел так, что аж искры из глаз полетели, ноги чуть не переломал, но на улицу выскочил, а там - за угол, только под фонарем остановился, где одна из этих тварей круги наворачивала, заманивала, что ли. Там посветлее вроде, не страшно, обернулся - а этот "Санек" из-за угла выглядывает, рукой машет, вроде зовет обратно, и улыбается.
Я даже с места двинуться не сразу мог, ну просто одурел от страха, а он выскакивает - и так семенит ко мне, вроде и не быстро, а только гляжу - а он уже пол-улицы проскочил, я как заорал, как в двери хостела ломанулся, к нам в номер влетел, дверь запер, окна зашторил, свет повключал и за кресло забился, так, чтобы от окна не видать.
Потом слышу в окно тихонько так: тук-тук. И еще - тук-тук. Ну тут я порадовался, что шторы задернул, потому что не знаю, что бы со мной было, если бы я еще раз эту рожу увидел.
Постучало оно, постучало - слышу, тишина. А потом стук в дверь и слышу, Лариска такая:
- Вадик, открой, а?
И Олег с ней:
- Рыжий, ты чо заперся? - говорит.
Я им не ответил, слышу, они опять:
- Вадик, - это Лариска, и голос ласковый, а обычно-то она как гаркнет, аж уши закладывает, - ты пусти нас, пожалуйста, там же дождь и холодно.
И Олег подхватывает:
- Что нам, в кресле у рецепшена спать?
И давай уламывать, и стучали они, и так, и сяк, а телефон я сразу отрубил, как Лариску услышал, - не хотелось мне, чтобы они слышали, как он тут у меня звонит. До самого утра под дверью ныли, я им не отозвался ни разу, еще подумал - если правда Олег с Лариской, так пусть и на рецепшене поспят, не помрут, все равно по ним не скажешь, что они так уж напугались, а утром поговорим.
Я же на самом деле почти ожидал, что утром я их увижу, и Лариска разорется, что я охуел совсем, с ключами убегать, и Олег выскажется. И когда все стихло, утром-то, и солнце когда появилось, я вышел и на рецепшен пошел. Спросил там, где Олег и Лариска. Только вот не видел их там никто - ни как они входили, ни - как выходили.
Я тогда про заброшку спросил, а они чуть пальцем у виска не покрутили. Нет там никакой заброшки и не было.
На улицу выходить я боялся - хоть и народу полно, хоть и солнце, а все казалось - там, у двери, Лариска и Олег вместе с этим "Саньком" стоят. Ждут. Не было там никого. Дошел я до угла, на каждый звук подскакивал, по сторонам оглядывался, решил даже - если что - побегу обратно, вроде, твари всякие порог дома не могут переступить, если не позвать их, а номер же - он вроде как дом, да?
Заброшки там не было, дом стоит обычный, на балконе цветы какие-то, рядом девочки в мяч играют, нормальные девочки, не такие, которые то исчезают, то появляются.
А на обратном пути я услышал, как Лариска меня окликает. Подскочил аж, оборачиваюсь - нету нигде. А потом я ее все-таки заметил. Краем глаза. За столиком в уличной кафешке сидит вместе с Олегом, улыбается, рукой машет (я еще подумал - ну в точности как тот ночью), я шаг навстречу сделал, а сам чувствую - холодно мне, и во рту пересохло, и улыбка у Лариски не такая какая-то. И не хочу я к ним подходить. А потом еще шагнул - и их не стало. Одна тень от зонта на спинке стула лежит. Тут я обратно и помчался.
Полиции-то что сказал - гулять пошли, влюбленные, что там, не вернулись, город незнакомый, мало ли. А что я им мог сказать? Что Лариску и Олега сожрали мертвые дети на несуществующей заброшке? Что Лариска теперь каждую ночь у меня под дверью стучится и жалуется, что ей холодно? Что, а?
Билеты поменял, как только можно стало, в аэропорту от каждой тени шарахался, ладно, хоть добирался туда по свету еще. И только в самолете вздохнул спокойно. Потом еще в автобусе дергался, домой-то уже из аэропорта в сумерках ехал, все казалось - вот под тем фонарем будет Лариска стоять. Или Олег возле того дерева. Или та тварь, которая Саньком прикидывалась, под козырьком остановки.
Не стояли.
- Где? - спросила Лариска.
читать дальшеПоднялся ветер, у нее юбка раздулась как парус, тем более, что и так была белая и широченная, как у цыганки, вокруг заскакали тени от ветвей дуба, склонившегося над нашим столиком. На скатерти, у Олега на лице - он зажмурился даже, а потом сразу завертел головой.
- Только что тут был. Пацан с великом. Такой, - Олег помахал ладонью в воздухе на уровне пояса - видно, его пацан в самом деле был маленьким. - А велик большой, колеса, блин, как наш стол размером.
- Ну уж не как стол, - усомнилась Лариска, оглядывая круглый столик, за которым мы сидели. - Как бы он ехал?
- Ну, поменьше немного. Кто-нибудь еще вишневый джем будет ?
- Я - яблочный, - отозвалась Лариска. Она как раз старательно намазывала кусок хлеба яблочным джемом, игнорируя обычные бутерброды, которые тут тоже были. По правде говоря, ее можно было и не спрашивать: если на столе оказывалось хоть что-то яблочное, Лариска по-любому его выбирала.
- Доедай, - кивнул я, и Олег подвинул к себе вазочку и сунулся в нее ложкой.
Уже через минуту мы с головой ушли в обсуждение того, стоит ли сегодня идти в монастырь, в нашем путеводителе он обозначался как Las Descalzas (монастырь требовала Лариска со своим филологическим культурным багажом и прочими интеллектуальными штучками, а нам было в принципе пофигу, куда, лишь бы не слишком жарко), и благополучно забыли и пацана, и его велик. А полчаса спустя, когда мы брели вниз по улице, он обогнал нас сам - выскочив откуда-то из хамелеонистых, раскачивающихся теней, словно из них и собрался (там, где он появился, точно никого не было; правда, наверное, он вынырнул из-за деревьев, и мы не заметили), промчавшись мимо нас на велосипеде, который и впрямь был просто огромным. Даже Олегу, долговязому, с длиннющими ногами, наверное, было бы на нем неудобно, но пацан умудрялся вертеть педали. Возник он так внезапно и совершенно бесшумно, безо всякого там шелеста колес, что Лариска ойкнула и отшатнулась в сторону. Пацан на нее, правда, даже не посмотрел, пронесся себе, и почти сразу затерялся среди солнечных пятен впереди, как будто снова распался на отдельные пятна теней.
***
На следующий день пацан чуть не переехал Лариску, когда она стояла у открытых дверей нашего хостела и на всю улицу перекрикивалась с Олегом, который пытался выбрать между светло-синей и синей кепками. Лариска выругалась ему вслед (ругается она так, что уши сворачиваются, и при этом терпеть не может, чтобы при ней кто-то другой матюгался) и завопила во все горло:
- Ну ты идешь, или мы с Вадиком сами пойдем?
- Да иду я, е-мое! - заорал в ответ Олег и выскочил на улицу следом. В белой кепке.
Потом пацан выскочил на своем велике на Олега в парке, промчался мимо и исчез за деревьями. Он вообще появлялся вечно то из-за спины, то откуда-то сбоку, не пойми откуда, так что его замечали сначала краем глаза или там боковым зрением. Как Лариска, которая, не оборачиваясь, могла сказать, что лепнина вон на том доме (куда вы смотрите, да вот же, в конце улицы, плевать, что и дома-то отсюда почти не видно, не то что лепнины) - какого-то там мохнатого века. И пропадал тоже неизвестно куда, когда, вроде, по прямой улице ему и нырнуть некуда было.
То он вылетал на меня из подворотни, то кружил вокруг Олега, покупающего яблоки, а иногда - проезжал мимо Лариски, показавшись из-за дерева, за которым и одно колесо его велика не могло бы спрятаться. И еще он был жутко грязный, вечно то ли в пыли какой-то, то в саже, такое чувство, вообще не мылся и одежду не менял. Может и не менял, одну и ту же футболку я точно на нем раза три видел.
Мы даже уже как-то привыкли быть настороже, зная, что из-за плеча у тебя, обдавая ветром, может вылететь пацан на велике, пролететь несколько метров и исчезнуть где-то впереди. Лариска все грозилась его родителям высказать, если увидит, но ни разу он с родителями не мелькал, хотя я бы поглядел, как Лариска на своем ломаном английском ("фэйсом бы тебя, да об тейбл! Об ту тэйбл подряд!") или неплохом французском доносит до его родителей, чем она недовольна. По-испански из нас троих говорил только Олег.
***
- Слушай, ну это уже фигня какая-то, - сказала Лариска. Она курила, стоя у приоткрытого окна, за которым моросил мелкий дождь. - Опять этот мелкий мотается. Ну, на велике.
- Первый час уже вообще-то.
- Да ну правда болтается, иди, глянь.
К окну мы подошли вместе с Олегом - и точно, пацан был там. Нарезал на своем велике восьмерки вокруг фонаря напротив, то и дело пропадая в темноте и выныривая из нее снова, и внимания не обращал ни на дождь, ни на то, что уже стояла ночь.
- Не, ну так нельзя, - сказал Олег. У него дома осталась младшая сестра, и за чужими детьми он по привычке присматривал, опекал их и вообще на стенку лез, если с ребенком было что-то неправильное. Вот как сейчас. - Пойду, спрошу, чего он домой не идет. Может, ему ночевать негде или еще чего.
По правде говоря, по пацану непохоже было, что ему ночевать негде. Свои восьмерки он крутил с какой-то... целеустремленностью, что ли, типа, важное дело делал.
- Я с тобой, - подхватилась Лариска. - Вадик, пошли!
Когда мы вышли, он все еще катался взад-вперед в желтом пятне света по блестящей от дождя брусчатке. Но, только увидел нас, сразу же довернул очередную петлю и рванул куда-то в темноту.
- Стоп! - закричала ему вслед Лариска, уже на бегу. - Стоп, стоп!
- Вэйт, - подсказал я.
- Вэйт, блин... сильвупле!
Олег нас с Лариской все-таки обогнал - она в босоножках, а он в кроссовках, а мне, честно говоря, вообще не хотелось посреди ночи гоняться за незнакомым пацаном. За угол он следом заскочил первый, махнул рукой:
- Он вон туда нырнул, я видел!
"Вон туда" было какой-то неосвещенной заброшкой, что ли, днем я даже и внимания на нее не обращал, хотя сто раз тут уже проходил. Ну да такого добра и в России полно, все детство там лазили. Вот и в Европе на окраинах городов встречается. Хостел-то мы подешевле брали, не в центре, вот и живешь рядом с такой фигней. Решеткой огорожено, но этот все равно как-то проскочил, дыра там сбоку, пара прутов отогнута. И ведь велик свой проволок.
Олег в эту дыру и полез.
- Ты офигел, что ли? - я его спросил. - А если их там толпа человек в двадцать? Или еще херня какая? Тем более, мы ж за границей, у них тут свои порядки, ты ж не объяснишь потом нихрена, если что.
- Да блин, ну пацан же мелкий вообще, нельзя ж так, - буркнул и полез все-таки. И Лариска за ним. А следом уже и я.
Пацан был там, у входа свой велик ставил к стене. Нас увидал, скривился, вроде оскалился даже, повернулся и кинулся во вход. А там чернота кромешная, шею сломать легче, чем его поймать. Ладно, у меня телефон был, включили - посветить.
Там, значит, лестница. Широченная, без перил, половина ступеней раздолбана, все то ли в грязи, то ли в саже какой-то, я еще подумал, тут-то он и пачкался, значит, постоянно. Костры они, что ли, палят? Но тут же их, по идее, уже давно поймали бы, Европа все-таки, не хрен собачий.
Поднялись мы на второй этаж - и вот там-то они и сидели. Штук пять мелких, даже пара девочек, старшим, наверное, лет по девять. Ночью. Сидят полукругом в полной темноте на голом полу лицом ко входу и глядят в упор, как мы поднимаемся. Молча, у меня аж спина похолодела. Это пиздец какой-то, я так и сказал. Один был бы - рванул бы нахуй оттуда так, что только пятки сверкнули.
И тут Олег сказал:
- Наташка?!
Наташка - это сеструха его. Мелкая. Но только ни одна из этих девчонок на нее вообще похожа не была, хреново, конечно, было видно, сколько там телефоном-то насветишь, но она белобрысая, как Барби, а тут все были чернявые, да и откуда б в Испании в заброшке в час ночи ей взяться? А эти откуда взялись? Чего пялятся? И хоть бы один шелохнулся или вякнул что, сидят, смотрят.
А он разлетелся к ним навстречу, и сам уже и не соображает даже, что лажа это какая-то, несет его: мол, зачем ты сюда залезла, то-се...
И тут Лариска такая тоже следом за ним как сказанула:
- Кирилл, а ты тут откуда?
Я хрен знает, кто такой Кирилл, братьев-то у нее не было, а только никаких Кириллов там тоже не было. Но она к ним пошла, а я - обратно к лестнице попятился. Не, подумал, не надо мне этих наташек и кириллов, пошло все нахуй.
- Ребят, - сказал, - какой, нахрен, Кирилл? Какая Наташка, Олег, отойди ты от них нахрен, вы оба ебнулись, что ли?
Лариска даже не обернулась, а раньше матюгнись при ней, попробуй. А тут как шла к ним, так и идет, а Олег, смотрю, уже наклонился к одной, и она к нему руки потянула, и вроде, ребенок ребенком, а жутко и тошно, и ручонки эти... жадные какие-то, что ли, и лицо у нее было такое... голодное.
- Отойди от нее! - я заорал. - Не трогай, блядь, тварь эту!
Про "тварь" оно само выскочило, я не ожидал даже, но только это было правильно, тварь и есть, не было оно человеком, и когда оно Олега обняло, я понял, что больше не отпустит. Подумаешь, ручонки, ни клыков, ничего, а только... знал я, что оно его больше не отпустит. И Лариску этот ее "Кирилл" тоже.
А потом мне показалось, что один из пацанов... ну вроде, видал я его когда-то. А потом подумал: это ж Санек Мальцев, мы с ним по гаражам вместе прыгали в третьем классе, и в Аннушку тряпкой от доски залепили, когда на субботнике швырялись. И так мне радостно стало, ну сто лет Санька не видел, е-мое...
Лариска там чего-то сбоку дернулась, я к ней повернулся, гляжу - она там уже на коленях возле своего Кирилла стоит, говорит чего-то, ну я подумал еще - здорово, всех родных разом встретили... и зацепил краем глаза своего Санька.
Он мертвый был. И не Санек это был, а какой-то другой пацан, мертвый, синий уже весь, зубы оскалил, вроде улыбается, и глядит на меня. И я же к этому навстречу уже пошел, пол-пути уже прошел, а оно поняло, что я его вижу, и так зашипело на меня, я еще подумал: щас кинется, когда поймет, что не прошло, и сам ломанулся вниз по лестнице, на камень какой-то налетел так, что аж искры из глаз полетели, ноги чуть не переломал, но на улицу выскочил, а там - за угол, только под фонарем остановился, где одна из этих тварей круги наворачивала, заманивала, что ли. Там посветлее вроде, не страшно, обернулся - а этот "Санек" из-за угла выглядывает, рукой машет, вроде зовет обратно, и улыбается.
Я даже с места двинуться не сразу мог, ну просто одурел от страха, а он выскакивает - и так семенит ко мне, вроде и не быстро, а только гляжу - а он уже пол-улицы проскочил, я как заорал, как в двери хостела ломанулся, к нам в номер влетел, дверь запер, окна зашторил, свет повключал и за кресло забился, так, чтобы от окна не видать.
Потом слышу в окно тихонько так: тук-тук. И еще - тук-тук. Ну тут я порадовался, что шторы задернул, потому что не знаю, что бы со мной было, если бы я еще раз эту рожу увидел.
Постучало оно, постучало - слышу, тишина. А потом стук в дверь и слышу, Лариска такая:
- Вадик, открой, а?
И Олег с ней:
- Рыжий, ты чо заперся? - говорит.
Я им не ответил, слышу, они опять:
- Вадик, - это Лариска, и голос ласковый, а обычно-то она как гаркнет, аж уши закладывает, - ты пусти нас, пожалуйста, там же дождь и холодно.
И Олег подхватывает:
- Что нам, в кресле у рецепшена спать?
И давай уламывать, и стучали они, и так, и сяк, а телефон я сразу отрубил, как Лариску услышал, - не хотелось мне, чтобы они слышали, как он тут у меня звонит. До самого утра под дверью ныли, я им не отозвался ни разу, еще подумал - если правда Олег с Лариской, так пусть и на рецепшене поспят, не помрут, все равно по ним не скажешь, что они так уж напугались, а утром поговорим.
Я же на самом деле почти ожидал, что утром я их увижу, и Лариска разорется, что я охуел совсем, с ключами убегать, и Олег выскажется. И когда все стихло, утром-то, и солнце когда появилось, я вышел и на рецепшен пошел. Спросил там, где Олег и Лариска. Только вот не видел их там никто - ни как они входили, ни - как выходили.
Я тогда про заброшку спросил, а они чуть пальцем у виска не покрутили. Нет там никакой заброшки и не было.
На улицу выходить я боялся - хоть и народу полно, хоть и солнце, а все казалось - там, у двери, Лариска и Олег вместе с этим "Саньком" стоят. Ждут. Не было там никого. Дошел я до угла, на каждый звук подскакивал, по сторонам оглядывался, решил даже - если что - побегу обратно, вроде, твари всякие порог дома не могут переступить, если не позвать их, а номер же - он вроде как дом, да?
Заброшки там не было, дом стоит обычный, на балконе цветы какие-то, рядом девочки в мяч играют, нормальные девочки, не такие, которые то исчезают, то появляются.
А на обратном пути я услышал, как Лариска меня окликает. Подскочил аж, оборачиваюсь - нету нигде. А потом я ее все-таки заметил. Краем глаза. За столиком в уличной кафешке сидит вместе с Олегом, улыбается, рукой машет (я еще подумал - ну в точности как тот ночью), я шаг навстречу сделал, а сам чувствую - холодно мне, и во рту пересохло, и улыбка у Лариски не такая какая-то. И не хочу я к ним подходить. А потом еще шагнул - и их не стало. Одна тень от зонта на спинке стула лежит. Тут я обратно и помчался.
Полиции-то что сказал - гулять пошли, влюбленные, что там, не вернулись, город незнакомый, мало ли. А что я им мог сказать? Что Лариску и Олега сожрали мертвые дети на несуществующей заброшке? Что Лариска теперь каждую ночь у меня под дверью стучится и жалуется, что ей холодно? Что, а?
Билеты поменял, как только можно стало, в аэропорту от каждой тени шарахался, ладно, хоть добирался туда по свету еще. И только в самолете вздохнул спокойно. Потом еще в автобусе дергался, домой-то уже из аэропорта в сумерках ехал, все казалось - вот под тем фонарем будет Лариска стоять. Или Олег возле того дерева. Или та тварь, которая Саньком прикидывалась, под козырьком остановки.
Не стояли.
@темы: дети, своё, рассказы, заброшенные дома и недострой, мертвецы
-
-
03.09.2016 в 18:30-
-
03.09.2016 в 20:13-
-
03.09.2016 в 22:56Подманивающие фальшивки — любимые триггеры.
-
-
06.09.2016 в 01:08-
-
15.09.2016 в 11:48