Зубы

[Скрёб-поскрёб]

Всё началось со снов. А точнее - с одного и того же сна.
Мне снились зубы. Самые обыкновенные человеческие зубы. Мои.
Обстоятельства всегда были разными: я могла быть дома, на работе, в уборной института, на пиратском судне, в космосе, цветочном саду или на лужайке Мистера Муравьеда, но суть всегда оставалась одной - они выпадали.
Почти без боли, но всегда с кровью. Вначале я чувствую как шатается один зуб. Я начинаю расшатывать его языком - я этого не хочу, но так получается. Пара мгновений и вот я держу его в руках, а до пустующего места во рту теперь противно дотрагиваться языком. Ну знаете как это бывает. Потом наступает очередь второго зуба. Я чувствую, что шатается и он. Взад-вперд, взад-вперед - и я уже чувствую привкус крови от второй зияющей дырки в своей десне.
Дальше - хуже. Зубы начинают выпадать с очередностью по два, по три, по пять. Скапливаются во рту, я не успеваю их выплёвывать. Все равно что набрать полный рот камней - чувства схожи. Не нахожу лучшего места - и все зубы, вперемешку со слюнями и кровью, летят ко мне в руки. Не самое приятно зрелище. Хуже этого только оголённые десны.
И знаете - к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз так же мерзко и так же реалистично. Каждый раз, просыпаясь, первым делом нащупываю зубы. Каждый раз выдох облегчения. Фууууууф, если бы вы знали.
Если честно - вначале было даже забавно. Было, чем разбавить буднинские истории. Мол, а знаешь - у меня опять зубы выпали сегодня. Да ладно, серьезно? Ага. Прикол!
Потом стало не очень. Но это только начало.

А дальше было вот что.
Дома завелась моль. Это замечаешь не сразу. Там штучка, там штучка, там прибьешь, там смахнешь, там и забудешь.
Но её становилось больше. В один день я просто поняла, что она везде: на стенах в большой комнате (это там где диван и телевизор), у компьютера в другой комнате, на ноутбуке, в коридоре, когда надевала кеды и смотрелась в зеркало, в туалете, когда умывалась и занималась "делами", на кухне, когда готовила чай, в холодильнике, когда доставала творожок, но окончательно меня добил тот момент, когда я увидела моль в макаронах, а точнее в кастрюле, где три моли плавали вместе с моей потенциальной едой. В тот день я их не ела. А вечером попросила своего молодого человека вытряхнуть и проверить два ящика на кухне, где хранились злополучные макароны и прочие крупы. Сама я этого делать не стала - мне совсем не хотелось наткнуться на гнёзда этих штуковин. Собственно гнёзд оказалось три. Это было фуфуфу. Хорошо, что я этого не видела, а мой молодой человек быстро всё выкинул и промыл. Сошлись на том, что моль была кухонной, но я на всякий случай развесила еще вонючек по шкафам с одеждой, да и вообще везде. Но на этом тоже ничего не закончилось.

Моль не ушла. Её определенно стало меньше, но все же она все еще была в квартире.
Я предположила, что это выжившие из выкинутых гнёзд не могут вернуться назад и ищут новое прибежище, поэтому продолжала размазывать их по обоям, в надежде истребить последних солдат и успокоиться. Но сегодня я допустила, что возможно я ошиблась и стала раздумывать над местами возможных новых или незамеченных ранее гнёзд. И тут мне на глаза попался старый диван. В диване имелся большой отсек для одеял, подушек, постельного белья и всего такого. Но помимо этого там еще хранилась куча хлама - старые простыни, скатерти, шторы, сшитые мамой, шторы сшитые бабушкой, штук двадцать полотенец, среди которых были и новые (подаренные) и старые окаменевшие, какие-то непонятные ткани, покрывала, тряпочки всевозможных размеров и проч. проч. проч. Я поняла - искать нужно было там. Собственно надо сказать, что в этот отсек я заглядываю крайне редко - только когда мне нужно поменять постельное белье - достаю новое, складываю старое постиранное. Раз-два. Открыть-закрыть. Никаких гнёзд. Никакой моли.Но может быть глубже? И я полезла.

На этот раз любопытство взяло верх и я не стала дожидаться своего молодого человека и быстро открыла крышку дивана. Сверху как раз лежало белье. На всякий случай я решила проверять сразу всё, поэтому начала вытряхивать наволочки, простыни и пододеяльники........как вдруг я услышала как что то упало. Что то маленькое. Что то, что я не сразу заметила. То, что ввело меня в ступор.
Зуб.
Зуб? Я не могла поверить. Я даже не сразу поняла, что он настоящий. Но да, это был зуб. И он был мой.
Я знала это наверняка, мне даже не нужно было нащупывать языком дырку у себя во рту, я просто это знала.
Может быть из-за того, что так часто видела его во сне? Не знаю.В любом случае это не самое странное из того, что мне пришлось переварить у себя в голове, а странным было то, что все мои зубы были на месте.
Минут пять я просто сидела и смотрела на него. Когда первый шок прошел, я постаралась мыслить логически.
В голову ничего не лезло, у меня даже начались размышления о том, что я сплю, мне это снится и это просто какая-то новая разновидность сна о зубах для меня..............как внезапно я всё поняла, меня как водой облили. Это подстава! - по-моему я это даже выкрикнула. ХА!!! Конечно подстава! Дима решил подшутить, раздобыл где-то такой реалистичный зуб и подсунул его сюда! Ну конечно! Все сразу встало на свои места. Мне даже стало смешно, что я сразу не догадалась. Как глупо! Дима наверное думал, что я замечу его, когда буду складывать белье, но ошибся в сроках. Ха! Действительно хорошая шутка! И вот тут уже ошиблась я.

Отложив в сторону зуб, я стала разбирать ящик дальше. Полотенце, скатерть, скатерть, непонятная тряпка, еще полотенце........и еще два зуба. Таких же реальных, как и первый. Только было еще кое-что. Они были в крови.
И тут я разозлилась. Не знаю почему, но шутка внезапно перестала казаться мне такой уж смешной, и даже наоборот - глупой и идиотской. Мне уже было плевать на моль, я стала выгребать руками всё тряпье из дивана и швырять его на пол в поисках новых зубов. И я их нашла.

Всё дно ящика было усыпано зубами. Мерзкими слюнявыми кровавыми зубами. Моими зубами.
Я не знаю откуда они там взялись, и я не знаю сколько их там было и сколько их там есть до сих пор - я не хочу об этом думать. Я знаю только то, что они реальные, такие же как я и такие же как клавиатура, на которой я всё это печатаю.
Я не знаю сколько они там пролежали и сколько могли бы еще пролежать, но я почему-то знаю, что во дворе довольно мягкая земля, я знаю где взять лопату и знаю, что копать будет легко.

@темы: сновидения, безумие, рассказы, не своё

---

Супермодель

[Скрёб-поскрёб]

Два года назад, я был увлечён одной супермоделью. Это действительно была очень и очень красивая женщина. Самая красивая из всех, кого я видел. Однажды, когда я просматривал её веб-сайт, я заметил, что у неё есть аккаунт на Facebook. Я послал ей предложение дружбы, и на следующий день она приняла его.

На Facebook у нее были тысячи поклонников, и всякий раз, когда она размещала новую фотографию, она писала ещё несколько строк, рассказывая о том, что происходит в её жизни. Ее поклонники тоже оставляли под фотографиями комментарии, какая она красивая, и как они её обожают.

Супермодель обновляла фотографии на Facebook ежедневно. Иногда она меняла причёску, иногда фотографировала себя без макияжа, а иногда одевала разные платья.

Каждое утро, когда я уходил на работу, я проверял её аккаунт на Facebook, чтобы увидеть, какие новые фотографии она разместила. Тем не менее, в один прекрасный день, когда я проверил Facebook, никаких обновлений не было. Я был немного разочарован.

Затем я посмотрел на последний комментарий, который она разместила:

“Я думаю, меня кто-то преследует. На самом деле, я уверена в этом. Кто-то был в моей комнате вчера, когда меня не было. На днях, я почувствовал, что за мной следят. Это один из вас? Завтра я обращусь в полицию”.

Ниже было много комментариев от её поклонников, которые говорили, что беспокоятся о ней, и просили её писать, всё ли с ней в порядке. Да, это было жутко, но я не стал долго думать об этом.

Всю следующую неделю супермодель больше ничего не писала, но фотографии на её странице стали обновляться каждый день. В понедельник, это был крупный план носа, во вторник ее рот, в среду ее ухо, в четверг ее рука, в пятницу бёдра, и в субботу ступни ног.
В комментариях, которые её поклонники оставляли, они волновались всё больше и больше.

Когда я увидел фотографию, опубликованную в воскресенье, меня чуть не вырвало. Это была фотография улыбающегося человека, который держал в руках изуродованный труп женщины. Голова у неё была отрезана и помещена на живот трупа. Под фотографией было сообщение:
“Вот ваша драгоценная супермодель! Никто из может владеть ею. Она теперь принадлежит только мне, и я не буду делиться ей ни с кем. Ее пароль было слишком легко разгадать. Это был ее день рождения”.

Это был настоящий ужас. Как только я увидел это, я вызвал полицию, чтобы сообщить об этом, но они не восприняли мои слова серьёзно. Я решил зайти в полицейский участок лично. Я дал им ссылку на её страницу, и когда они вошли в интернет, я понял, что фотография снова сменилась.

Это была фотография отрезанной мужской головы.

Полиция немедленно выехала к ней на адрес, и взломали дверь в её квартиру. Внутри они обнаружили труп мужчины и женщины. Оба были обезглавлены .

Полиция столкнулась с настоящей загадкой. Они знали, кто убил супермодель, но им так и не удалось выяснить, кто убил её убийцу. По сей день, дело не раскрыто.

@темы: рассказы, интернет, социальные сети, не своё

---

Э. По "Береника"

[Скрёб-поскрёб]

Печаль многосложна. И многострадальность человеческая необъятна. Она обходит землю, склоняясь, подобно радуге, за ширь горизонта, и обличья ее так же изменчивы, как переливы радуги; столь же непреложен каждый из ее тонов в отдельности, но смежные, сливаясь, как в радуге, становятся неразличимыми, переходят друг в друга. Склоняясь за ширь горизонта, как радуга! Как же так вышло, что красота привела меня к преступлению? Почему мое стремление к мирной жизни накликало беду? Но если в этике говорится, что добро приводит и ко злу, то так же точно в жизни и печаль родится из радости. И то память о былом блаженстве становится сегодня истязательницей, то оказывается, что причина — счастье, которое могло бы сбыться когда-то.

При крещении меня нарекли Эгеем, а фамилию я называть не стану. Но нет в нашем краю дворцов и покоев более освященных веками, чем сумрачные и угрюмые чертоги, перешедшие ко мне от отцов и дедов. Молва приписывала нам, что в роду у нас все не от мира сего; это поверье не лишено оснований, чему свидетельством многие причуды в устройстве нашего родового гнезда, в росписи стен парадного зала и гобеленах в спальных покоях, в повторении апокрифических изображений каких-то твердынь в нашем гербовнике, а еще больше в галерее старинной живописи, в обстановке библиотеки и, наконец, в необычайно странном подборе книг в ней. С этой комнатой и с ее книгами у меня связано все с тех пор, как я помню себя; с книгами, о которых, однако, я не стану говорить. Здесь умерла моя мать. Здесь появился на свет я. Но ведь так только говорится, — словно раньше меня не было совсем, словно душа моя уже не жила какой-то предыдущей жизнью. Вы не согласны? Не будем спорить. Сам я в этом убежден, а убеждать других не охотник. Живет же в нас, однако, память о воздушных образах, о взорах, исполненных глубокого, духовного смысла, о звуках мелодичных, но печальных; и от нее не отделаешься, от этой памяти, подобной тени чего-то, неясной, — изменчивой, ускользающей, робкой; и, как и без тени, я не мыслю без нее своего существования, пока солнце моего разума светит.

В этой вот комнате я и родился. И поскольку, едва опомнившись после долгой ночи кажущегося — но только кажущегося — небытия, я очнулся в сказочных пределах, во дворце воображения, сразу же одиноким схимником мысли и книгочеем, то ничего нет удивительного, что на окружающую жизнь я смотрел пристально-неподвижным взглядом, что отрочество свое я провел за книгами, что, забывшись в грезах, не заметил, как прошла юность; но когда, с годами, подступившая зрелость застала меня все там же, в отчем доме, то поистине странно было, как тогда вся жизнь моя замерла, и удивительно, как все установившиеся было представления поменялись в моем уме местами. Реальная жизнь, как она есть, стала казаться мне видением и не более как видением, зато безумнейшие фантазии теперь не только составляли смысл каждодневного моего бытия, а стали для меня поистине самим бытием, единственным и непреложным.

Береника доводилась мне кузиной, мы росли вместе, под одной крышей. Но по-разному росли мы: я — хилый и болезненный, погруженный в сумерки; она — стремительная, прелестная; в ней жизнь била ключом, ей только бы и резвиться на склонах холмов, мне — все корпеть над книгами отшельником; я — ушедший в себя, предавшийся всем своим существом изнуряющим, мучительным думам; она — беззаботно порхающая по жизни, не помышляя ни о тенях, которые могут лечь у нее на пути, ни о безмолвном полете часов, у которых крылья воронов. Береника!.. я зову ее: Береника! — и в ответ на это имя из серых руин моей памяти вихрем взвивается рой воспоминаний! Ах, как сейчас вижу ее перед собой, как в дни юности, когда она еще не знала ни горя, ни печалей! О, красота несказанная, волшебница! О, сильф в чащах Арнгейма! О, наяда, плещущаяся в струях! А дальше… дальше только тайна и ужас, и повесть, которой лучше бы оставаться не рассказанной. Болезнь, роковая болезнь обрушилась на нее, как смерч, и все в ней переменилось до неузнаваемости у меня на глазах, а демон превращения вторгся и ей в душу, исказив ее нрав и привычки, но самой коварной и страшной была в ней подмена ее самой. Увы! разрушитель пришел и ушел! а жертва — где она? Я теперь и не знал, кто это… Во всяком случае, то была уже не Береника!

Из множества недугов, вызванных первым и самым роковым, произведшим такой страшный переворот в душевном и физическом состоянии моей кузины, как особенно мучительный и от которого нет никаких средств, следует упомянуть некую особую форму эпилепсии, припадки которой нередко заканчивались трансом, почти неотличимым от смерти; приходила в себя она по большей части с поразительной внезапностью. А тем временем собственная моя болезнь — ибо мне велели иначе ее и не именовать — так вот, собственная моя болезнь тем временем стремительно одолевала меня и вылилась, наконец, в какую-то еще невиданную и необычайную форму мономании, становившейся час от часу и что ни миг, то сильнее, и взявшей надо мной в конце концов непостижимую власть. Эта мономания, если можно так назвать ее, состояла в болезненной раздражительности тех свойств духа, которые в метафизике называют вниманием. По-видимому, я выражаюсь не особенно вразумительно, но, боюсь, что это и вообще задача невозможная — дать заурядному читателю более или менее точное представление о той нервной напряженности интереса к чему-нибудь, благодаря которой вся энергия и вся воля духа к самососредоточенности поглощается, как было со мной, созерцанием какого-нибудь сущего пустяка.

Забыться на много часов подряд, задумавшись над какой-нибудь своеобразной особенностью полей страницы или набора книги; проглядеть, не отрываясь, чуть ли не весь летний день на причудливую тень, пересекшую гобелен или легшую вкось на полу; провести целую ночь в созерцании неподвижного язычка пламени в лампе или угольков в очаге; грезить целыми днями, вдыхая аромат цветка; монотонно повторять какое-нибудь самое привычное словцо, пока оно из-за бесконечных повторений не утратит значения; подолгу замирать, окаменев, боясь шелохнуться, пока таким образом не забудешь и о движении, и о собственном физическом существовании, — такова лишь малая часть, да и то еще самых невинных и наименее пагубных, сумасбродств, вызванных состоянием духа, которое, может быть, и не столь уже необычайно, но анализу оно мало доступно и объяснить его нелегко.

Да не поймут меня, однако, превратно. Это несоразмерное поводу, слишком серьезное и напряженное внимание к предметам и явлениям, которые сами по себе того совершенно не стоят, не следует смешивать с обычной склонностью заноситься в мыслях, которая присуща всем без исключения, а особенно натурам с пылким воображением. Оно не является даже, как может поначалу показаться, ни крайней степенью этого пристрастия, ни увлечением им до полной потери всякой меры; это — нечто по самой сути своей совершенно иное и непохожее. Бывает, например, что мечтатель или человек увлекающийся, заинтересовавшись каким-то явлением, — но, как правило, отнюдь не ничтожным, — сам того не замечая, упускает его из виду, углубляясь в дебри умозаключений и догадок, на которые навело его это явление, пока, наконец, уже на излете подобного парения мысли, — чаще всего весьма возвышенного, — не оказывается, что в итоге incitamentum, или побудительная причина его размышлений, уже давно отставлена и забыта. У меня же исходное явление всегда было самым незначительным, хотя и приобретало, из-за моего болезненного визионерства, некое новое преломление и значительность, которой в действительности не имело. Мыслей при этом возникало немного, но и эти умозаключения неуклонно возвращали меня все к тому же явлению как к некоему центру. Сами же эти размышления никогда не доставляли радости. Когда же мечтательное забытье подходило к концу, интерес к его побудительной причине, ни на минуту не упускавшейся из виду, возрастал уже до совершенно сверхъестественных и невероятных размеров, что и являлось главкой отличительной чертой моей болезни. Одним словом, у меня, как я уже говорил, вся энергия мышления тратилась на сосредоточенность, в то время как у обычного мечтателя она идет на полет мысли.

Книги, которые я в ту пору читал, если и не были прямыми возбудителями моего душевного расстройства, то, во всяком случае, своей фантастичностью, своими мистическими откровениями безусловно отражали характернейшие признаки самого этого расстройства. Из них мне особенно памятны трактат благородного итальянца Целия Секундуса Куриона «De amplitudine beati regni Dei»*, великое творение Блаженного Августина «О граде божием» и «De came Christi**» Тертуллиана, парадоксальное замечание которого «Mortuus est Dei filius; credibile est quia ineptum est: et sepultus resurrexit; certum est quia impossibile est***», надолго захватило меня и стоило мне многих и многих недель упорнейших изысканий, так и закончившихся ничем.

Отсюда напрашивается сопоставление моего разума, который выбивало из колеи лишь соприкосновение с мелочами, с тем упоминаемым у Птолемея Гефестиона океанским утесом-исполином, который выдерживает, не дрогнув, самые бешеные приступы людской ярости и еще более лютое неистовство ветра и волн, но вздрагивает от прикосновения цветка, который зовется асфоделью. И хотя, на самый поверхностный взгляд, может показаться само собой разумеющимся, что перемена, произведенная в душевном состоянии Береники ее губительным недугом, должна была бы доставить обильную пищу самым лихорадочным и безумным из тех размышлений, которые я с немалым трудом пытался охарактеризовать; но ничего подобного на самом деле не было. Правда, когда у меня наступали полосы просветления, мне было больно видеть ее жалкое состояние, и, потрясенный до глубины души крушением этой благородной и светлой жизни, я, конечно же, то и дело предавался горестным думам о чудодейственных силах, которые произвели такую невероятную перемену с такой молниеносностью. Но на эти размышления мои собственные странности как раз не накладывали своего отпечатка; так же точно думало бы на моем месте большинство нормальных представителей рода человеческого. Оставаясь верным себе, мой расстроенный разум жадно упивался переменами в ее облике, которые хотя сказывались не столь уж заметно на физическом ее состоянии, но меня как раз и поражали более всего таинственной и жуткой подменой в этом существе его самого.

В самые золотые дни, какие знала ее необыкновенная красота, я не любил ее; конечно, именно так и было. При том отчужденном и совершенно необычном существовании, которое я вел, сердечных переживаний я не знал, и все увлечения мои были всегда чисто головными. На тусклом ли рассвете, меж рядами ли полуденных лесных теней и в ночном безмолвии библиотеки проходила она перед моими глазами, я видел в ней не живую Беренику во плоти, а Беренику-грезу; не земное существо, а некий его символ, не женщину, которой нельзя было не восхищаться, а явление, которое можно анализировать; не живую любимую, а тему самых глубоких, хотя и наиболее хаотических мыслей. Теперь же… теперь я трепетал в ее присутствии, бледнел при ее приближении; однако, горюя о том, что она так жалка и безутешна, я напомнил себе, что когда-то она меня любила, и однажды, в недобрый час, заговорил о Женитьбе.

И вот, уже совсем незадолго до нашего бракосочетания, в тот далекий зимний полдень, в один из тех не по-зимнему теплых, тихих и туманных дней, когда была взлелеяна красавица Гальциона, я сидел во внутреннем покое библиотеки (полагая, что нахожусь в полном одиночестве). Но, подняв глаза, я увидел перед собой Беренику. Было ли причиной тому только лихорадочность моего воображения или стелющийся туман так давал себя знать, неверный ли то сумрак библиотеки или серая ткань ее платья спадала складками, так облекая ее фигуру, что самые ее очертания представлялись неуловимыми, колышащимися? Я не мог решить. Она стояла молча, а я… я ни за что на свете не смог бы ничего вымолвить! Ледяной холод охватил меня с головы до ног; невыносимая тревога сжала сердце, а затем меня захватило жгучее любопытство и, откинувшись на спинку стула, я на какое-то время замер и затаил дыхание, не сводя с нее глаз. Увы! вся она была чрезвычайно истощена, и ни одна линия ее фигуры ни единым намеком не выдавала прежней Береники. Мой жадный взгляд обратился к ее лицу. Лоб ее был высок, мертвенно бледен и на редкость ясен, волна некогда черных как смоль волос спадала на лоб, запавшие виски были скрыты густыми кудрями, переходящими в огненно-желтый цвет, и эта причудливость окраски резко дисгармонировала с печалью всего ее облика. Глаза были неживые, погасшие и, казалось, без зрачков, и, невольно избегая их стеклянного взгляда, я стал рассматривать ее истончившиеся, увядшие губы Они раздвинулись, и в этой загадочной улыбке взору моему медленно открылись зубы преображенной Береники. Век бы мне на них не смотреть, о господи, а взглянув, тут же бы и умереть!

Опомнился я оттого, что хлопнула дверь, и, подняв глаза, увидел, что кузина вышла из комнаты. Но из разоренного чертога моего сознания все не исчезало и, увы! уже не изгнать его было оттуда, — жуткое белое сияние ее зубов. Ни пятнышка на их глянце, ни единого потускнения на эмали, ни зазубринки по краям — и я забыл все, кроме этой ее мимолетной улыбки, которая осталась в памяти, словно выжженная огнем. Я видел их теперь даже ясней, чем когда смотрел на них. Зубы! зубы!.. вот они, передо мной, и здесь, и там, и всюду, и до того ясно, что дотронуться впору: длинные, узкие, ослепительно белые, в обрамлении бескровных, искривленных мукой губ, как в ту минуту, когда она улыбнулась мне. А дальше мономания моя дошла до полного исступления, и я тщетно силился справиться с ее необъяснимой и всесильной властью. Чего только нет в подлунном мире, а я только об этих зубах и мог думать. Они манили меня, как безумца, одержимого одной лишь страстью. И видение это поглотило интерес ко всему на свете, так что все остальное потеряло всякое значение. Они мерещились мне, они, только они со всей их неповторимостью, стали смыслом всей моей душевной жизни. Мысленным взором я видел их то при одном освещении, то при другом. Рассматривал то в одном ракурсе, то в другом. Я присматривался к их форме и строению. Подолгу вникал в особенности каждого в отдельности. Размышлял, сличая один с другим. И вот, во власти видений, весь дрожа, я уже открывал в них способность что-то понимать, чувствовать и, более того, — иметь свое, независимое от губ, доброе или недоброе выражение. О мадемуазель Салле говорили: «que tous ses pas etaient des sentiments****»; а я же насчет Береники был убежден в еще большей степени, «que toutes ses dents etaient des idees. Des idees*****» Ax, вот эта глупейшая мысль меня и погубила! Des idees! ax, потому-то я и домогался их так безумно! Мне мерещилось, что восстановить мир в душе моей, вернуть мне рассудок может лишь одно — чтобы они достались мне.
А тем временем уже настал вечер, а там и ночная тьма — сгустилась, помедлила и рассеялась, и новый день забрезжил, и вот уже снова поползли вечерние туманы, а я так и сидел недвижимо все в той же уединенной комнате, я так и сидел, погруженный в созерцание, и все та же phantasma, мерещившиеся мне зубы, все так же не теряла своей страшной власти; такая явственная, до ужаса четкая, она все наплывала, а свет в комнате был то одним, то другим, и тени сменялись тенями. Но вот мои грезы прервал крик, в котором словно слились испуг и растерянность, а за ним, чуть погодя, загудела тревожная многоголосица, вперемешку с плачем и горькими стенаниями множества народец Я встал и, распахнув дверь библиотеки, увидел стоящую в передней заплаканную служанку, которая сказала мне, что Береники… уже нет. Рано утром случился припадок падучей, и вот к вечеру могила уже ждет ее, и все сборы покойницы кончены.

Оказалось, я в библиотеке и снова в одиночестве. Я чувствовал себя так, словно только что проснулся после какого-то сумбурного, тревожного сна. Я понимал, что сейчас полночь, и ясно представлял себе, что Беренику схоронили сразу после заката. Но что было после, все это тоскливое время, я понятия; не имел или, во всяком случае, не представлял себе хоть сколько-нибудь ясно. Но память о сне захлестывала жутью, — тем, более гнетущей, что она была необъяснима, ужасом, еще более чудовищным из-за безотчетности. То была страшная страница, истории моего существования, вся исписанная неразборчивыми, пугающими, бессвязными воспоминаниями. Я пытался расшифровать их, но ничего не получалось; однако же все это время, все снова и снова, словно отголосок какого-то давно умолкшего звука, мне вдруг начинало чудиться, что я слышу переходящий; в визг пронзительный женский крик. Я в чем-то замешан; в чем же именно? Я задавал себе этот вопрос вслух. И многоголосое эхо комнаты шепотом вторило мне: «В чем же?»

На столе близ меня горела лампа, а возле нее лежала какая-то коробочка. Обычная шкатулка, ничего особенного, и я ее видел уже не раз, потому что принадлежала она нашему семейному врачу; но как она попала сюда, ко мне на стол, и почему, когда я смотрел на нее, меня вдруг стала бить дрожь? Разобраться ни в том, ни в другом никак не удавалось, и в конце концов взгляд мой упал на раскрытую книгу и остановился на подчеркнутой фразе. То были слова поэта Ибн-Зайата, странные и простые: «Dicebant mihi sodales, si sepulchrum amicae visitarem, curas meas aliquantulum fore levatas******». Но почему же, когда они дошли до моего сознания, волосы у меня встали дыбом и кровь застыла в жилах?

В дверь библиотеки тихонько постучали, на цыпочках вошел слуга, бледный, как выходец из могилы. Он смотрел одичалыми от ужаса глазами и обратился ко мне срывающимся, сдавленным, еле слышным голосом. Что он сказал? До меня доходили лишь отрывочные фразы. Он говорил о каком-то безумном крике, возмутившем молчание ночи, о сбежавшихся домочадцах, о том, что кто-то пошел на поиски в направлении крика, и тут его речь стала до ужаса отчетливой — он принялся нашептывать мне о какой-то оскверненной могиле, об изувеченной до неузнаваемости женщине в смертном саване, но еще дышащей, корчащейся, — еще живой.

Он указал на мою одежду: она была перепачкана свежей землей, заскорузла от крови. Я молчал, а он потихоньку взял меня за руку: вся она была в отметинах человеческих ногтей. Он обратил мое внимание на какой-то предмет, прислоненный к стене. Несколько минут я присматривался: то был заступ. Я закричал, кинулся к столу и схватил шкатулку. Но все никак не мог ее открыть — сила была нужна не та; выскользнув из моих дрожащих рук, она тяжело ударилась оземь и разлетелась вдребезги; из нее со стуком рассыпались зубоврачебные инструменты вперемешку с тридцатью двумя маленькими, словно выточенными из слонового бивня костяшками, раскатившимися по полу врассыпную.
_____________________
* О величии блаженного царства божия" (лат.)
** "О пресуществлении Христа" (лат.)
*** Умер сын божий - заслуживает доверия, ибо нелепо; умерший воскрес - не подлежит сомнению, ибо невозможно (лат.)
**** Что каждый ее шаг исполнен чувства (франц.)
***** Что все зубы ее исполнены смысла. Смысла! (франц.)
****** Мне говорили собратья, что, если я навещу могилу подруги, горе мое исцелится (лат.)

@темы: рассказы, классика, сущности, не своё

---

Шаман-дерево

[Albertia Inodorum]

Мистические способности якутских шаманов ассоциируются с многочисленными внешними «артефактами». Среди прочего есть понятие «ойуун маhа» (шаман-дерево). Однозначно сказать, что это такое, сложно, так как каждый источник выдвигает свой вариант объяснения. Основных версий три: а) это дерево, куда шаман заключает часть своего могущества, чтобы в случае чего восстановить силы от него; б) это дерево, где гнездится родительский зверь шамана (если он является птицей); в) это некий особенный «артефакт», присущий только хищным шаманам. В общем, ясности в вопросе нет. Известно только, что шаман-дерево не является каким-то особенно заметным деревом и чаще всего располагается в дремучем лесу, словно шаманы пытались своё дерево скрыть и сделать неприметным. При этом считается, что шаман-дерево сохраняет мистические свойства даже после смерти самого шамана. Нижеописанная история связана именно с этим понятием.

Дело было в советское время, в 70-е годы. Стояла осень, и одна сельская семья выдвинулась в лес собирать бруснику. Так как окрестные поляны все уже были разработаны жителями их села, то они решили углубиться подальше в лес в надежде найти плодородное место. Приехали по грунтовой дороге на своём «ГАЗике» в глухой лес, вышли из машины и стали разбредаться. Глава семейства, Алексей, как и все, с вёдрами и ковшом-«комбайном» пошёл искать ягоды. Время от времени люди перекрикивались, чтобы не потеряться. Алексей вскоре понял, что место попалось неплодородное, и что нужно ехать дальше. Уже собираясь вернуться к машине, он всё-таки сделал ещё несколько шагов, прошёл буквально десяток метров и едва не вскрикнул от удивления: под ногами земля просто краснела от спелых ягод, причём таких крупных, каких он в жизни не видел. Алексей присел, провёл «комбайном» пару раз по ягодным кустикам, и ковш сразу стал наполовину полон. Крикнув своим, чтобы они поскорее бежали к нему, глава семейства стал увлечённо собирать ягоды.

Ведро наполнилось до краёв буквально через пять минут. Довольный Алексей сел закурить, ещё раз кликнув членов своей семьи. Сидел, курил, радовался удаче и обратил внимание, что на краю плодородного местечка растёт лиственница. Дерево как дерево — большое, старое, ветвистое. Заинтересовало Алексея то, что в дереве было дупло, и оттуда выглядывала голова какой-то птицы. Алексей встал, присмотрелся и понял, что это не живая птица, а игрушка в форме птицы, вырезанная из дерева. Алексей удивился, откуда в лесу взялась такая штука, но особого значения этому не придал. Тут ему захотелось справить нужду, и он, недолго думая, помочился на ту самую лиственницу, так как ягоды портить не хотелось. Покончив с этим делом, Алексей прислушался, не подходят ли уже члены семьи — но нет, было тихо. Он громко позвал жену: «Ма-а-аш!». Жена тут же отозвалась, её голос раздался совсем близко. Понять, что именно она сказала, Алексей не смог и переспросил: «Чего?». Жена что-то опять произнесла из-за ближайших деревьев, но снова очень неразборчиво, да и не видно было её. Алексей позвал сына: «Валера!». Не успел закрыть рот, как прямо над его ухом сын буркнул: «Да здесь я, обернись». Алексей обернулся — никого, только деревянная птица в дупле изменила своё положение и теперь смотрела прямо на него. Вот тут-то Алексей почувствовал, как по спине побежали мурашки. Забыв о ведре и «комбайне», он бросился бежать. Долго блуждал по лесу, едва не заблудился, но наконец услышал крики своих и вышел к ним. Жена, сын и дочь сказали, что они никаких выкриков не слышали — мол, он просто в какой-то момент перестал им отвечать, они уж сами забеспокоились и пошли его искать. Алексей устыдился своей паники и не стал им ничего говорить про чертовщину — лишь сказал, что нашёл плодородное место. Все стали искать то самое «поле чудес», ходили целый час туда-сюда, но ничего и близко похожего не нашли. Расстроились из-за потерянного ведра и ковша, но что поделать — уехали в другое место.

Вскоре после этого Алексей стал страдать от сыпи неясного происхождения. Красная сыпь покрыла всё его тело от макушки до пяток, вызывая мучительный зуд. Алексей ходил по больницам, врачам, знахарям — всё без толку. Зимой к сыпи добавилось истощение — Алексей едва мог встать с постели самостоятельно, потерял десятки килограмм. В конце концов, по совету друзей он вызвал на дом из соседнего села человека, который слыл «разбирающимся». Тот приехал, внимательно осмотрел его и сказал буквально следующее: «Ты где-то нарушил линию — побывал там, где быть не следовало, сделал то, чего делать не стоило». Стал расспрашивать о том, что происходило с Алексеем за последний год. Вот тут-то Алексей и вспомнил о странном случае в лесу. Человек очень заинтересовался этим инцидентом и высказал предположение, что Алексей наткнулся на шаман-дерево и ненароком оскорбил его — может быть, тем, что начал бесцеремонно наживаться добром, выросшим под ним, может быть, тем, что помочился на него — а может быть, дерево попалось само по себе «злое». «В любом случае, — сказал он, — тебе нужно вернуться в то место, найти дерево и извиниться перед ним, поднести дары». Причём Алексею следовало это сделать в одиночку — если он будет искать дерево в компании, то никогда его не найдёт.

И вот в январские морозы больной Алексей сповадился по несколько раз в неделю ездить в зимний лес. Беда была в том, что он не помнил место точно, да и шаман-дерево запросто могло не дать себя отыскать. Но Алексей не бросал попытки до конца зимы — исходил лес возле дороги вдоль и поперёк. А весной он скончался от истощения, так и не найдя то загадочное место. Шаман-дерево не явилось ему во второй раз. Не простило.

@темы: рассказы, якутия, мистические и аномальные места, не своё

---

Ночь после похорон

[Albertia Inodorum]

У моего друга случилось несчастье — по дороге в школу его сестру сбила насмерть машина. В подготовке похорон и поминок я принял активное участие, так как ни он, ни его мать не могли адекватно принимать какие-то решения. В общем, я практически не спал три дня. Сделав все, что от меня требовалось, по поводу проведения похорон и поминок, я вернулся домой очень уставший и сразу же лег спать.

Ночью сквозь сон я услышал звонок в дверь. Решил проигнорировать, мол, меня дома нет. Но в дверь продолжали настойчиво звонить. «Ага, — смекнул я, — значит знают, что я дома». В голову пришла мысль, что это может быть мой друг. Может, совсем ему тоскливо дома стало, и он решил на ночевку устроиться у меня. Поднявшись с кровати, я поспешил к двери. На часах была половина второго ночи.

Открыв первую дверь, я уже потянулся открывать вторую, но какая-то непонятная тревога вкралась в меня, и я все-таки сначала решил спросить:

— Кто там?

В ответ я услышал голос. Я сразу понял, что это голос не моего друга. Я даже не понял, кому этот голос может принаджлежать — женщине, мужчине или ребёнку. Очень странный, прямо какой-то нераспознаваемый голос:

— Открой!

Сон потихоньку начал сползать с меня. Я спросил:

— А кто это?

В ответ услышал уже более настойчивое:

— Открой!

Остатки сна совсем слетели с меня. Я быстро начал соображать, кому из знакомых мне соседей может принадлежать этот голос. Тут по нижней части двери нанесли глухой удар, как будто в неё пнули ногой. Это меня озадачило. Желание открывать пропало совсем.

С той стороны стали дергать за ручку двери.

— Сейчас выйду, уши надеру! — угрожающе сказал я, скорее для того, чтобы заглушить в себе нарастающее чувство страха.

— Открой! — сказал грубый, уже явно мужской голос.

Я посмотрел в дверной глазок. Там было темно, как будто выключили свет или закрыли глазок рукой. Это мне совсем не понравилось.

— Не открою! — сказал я. — А будете продолжать звонить — вызову полицию.

За дверью раздался почти детский заливистый смех, потом опять тот грубый мужской голос сказал:

— Она тебе не поможет.

После этих слов, вместо того, чтобы забиться в истерике от страха, я разозлился. Видимо, сказались похороны — все чувства уже были притуплены. Я метнулся на кухню, схватил кухонный топорик и, подбежав к двери, уже хотел её открыть и раздать люлей шутникам. Почти уже открыв её, я услышал из-за двери радостный шёпот:

— Он открывает!

Моя рука резко остановилась на последнем щелчке. Тут же на дверь обрушился неимоверной силы удар. Я спешно стал опять закрывать дверь на все замки. За дверью кто-то раздосадованно взвыл.

— Кто бы вы ни были, оставьте меня в покое. Господи, боже мой, мне уже хватило на сегодня, я и так еле стою на ногах! — в сердцах сказал, я обращаясь к двери.

За дверью послышалось шипение, как будто на раскаленные угли плеснули водой.

Я прислушивался ещё минут десять. Никаких шорохов, голосов и шума я больше не услышал.

Я был настолько вымотан, что не стал ничего выяснять, просто пошел спать. Утром, осмысливая произошедшее, я так ни к какому выводу и не пришёл.

Чуть позже, немного подумав, я повесил между дверями иконку и крестик на шнурочке. Так, на всякий случай...

С той ночи прошло много времени, но до сих пор я задаюсь вопросом, кто это приходил ко мне в ночь после похорон.

@темы: рассказы, не своё

---

[Тайлер Блейк]

Ну вы и сами все знаете, да.

@темы: картинки, сущности

---

Заброшенная деревня

[Скрёб-поскрёб]

Как-то раз мы с друзьями волею случая попали в маленькую деревушку, находящуюся глубоко в лесах. Знать не знали, что существует такое глухое и забытое Богом место. Дома почти все были кривые, с покосившимися от времени крышами — было видно, что им не меньше полувека, настолько дерево уже было гнилое.

А случилось вот что: по пути в город у нас сломалась машина. До города было ещё далеко, мы стояли на обочине около трех часов и — не поверите! — ни одна из проезжающих мимо машин не остановилась помочь нам. Ванька Гусев вспомнил про заброшенный поселок, находившийся неподалёку.

— Не знаю… Говорят, что там никто не живёт, но мало ли… Может, старики остались? А то пить охота и пожевать чего, — сказал он.

Мы все согласились, хотя перспектива идти пешком в лес не особо нас радовала. Но уж сильно мы были голодны и хотели воды, так как по дурости ничего с собой не взяли. В общем, полчаса ходьбы по заброшенной лесной дорожке через чащу, и мы вышли к посёлку.

Как я уже сказал, более убогого места я не видел. Я вообще сомневался, что в этой дыре кто-то живет. По обеим сторонам от дороги, по которой мы шли, стояли, словно каменные изваяния, черные дома.

— Да тут никого нет, — сказал я , оглядываясь по сторонам.

— Да, точно никого, — закивали остальные.

Всю дорого обратно мы косились на Ваньку из-за того, что дал нам пустую надежду на еду и воду. Ванька, виновато опустив голову, шел впереди нас.

Когда мы пришли на место, где оставили машину, чуда не случилось, и она не поехала. Уже приближался вечер, и оставлять машину так просто на дороге был не вариант. Решено было, что мы остаемся ночевать в машине, так как обратно идти было далеко.

Наступила ночь, мы тихо сидели в машине. Вдруг до нас донесся какой-то звук, доносящийся из леса. Шумели со стороны заброшенной деревни. Мы слышали крики, смех и чей-то говор. Это были люди. Судя по голосам, их было много. Это было похоже на какой-то праздник.

— Чёрт возьми! Да там же есть люди! — радостно воскликнул Ванька.

Мы тоже обрадовались при мысли, что можем, наконец, попросить воды и еды, а, может быть, даже остановимся переночевать. Становилось очень холодно, и ночь обещала быть ледяной. Мы снова собрались в путь через лес к домам. В этот раз, окрыленные мечтой о еде и воде, мы и не заметили, каким долгим и трудным был путь. В итоге выбежали сломя голову на дорогу, вокруг которой стояли деревянные сгнившие дома.

В центре дороги полукругом расположились люди. Горел костер, вокруг него бегали и играли в какую-то непонятную для нас игру дети. Взрослые, а их было порядка двадцати человек, пели песни. Какой-то мужчина в сером костюме играл на гармошке. Они не замечали нашего появления, и нам пришлось подойти ближе, чтобы привлечь внимание. Наконец, один из мужчин оглянулся и уставился на нас. На первое мгновение мне показалось, что он испугался, увидев нас — выражение его лица сменилось с радостного на почти отчаянное. Он был единственным, кто пока что нас заметил, так как другие были заняты пением. Мужчина жестом руки, незаметным для других, ясно дал нам понять: «Уходите отсюда». Его лицо было суровым и строгим, когда он жестами прогонял нас.

«Ну уж нет, — подумал я. — К черту весь их праздник! Я хочу пить и есть — уж извините, что испорчу праздник». И, сам от себя не ожидая такой наглости, подошел прямо к ним и громко сказал:

— Здравствуйте, меня зовут Коля, а это мои друзья. У нас машина сломалась днем и никто не остановился нам помочь. Тут такое дело: может, вы дадите нам попить и поесть немного, а то мы с собой ничего не взяли…

Я замолчал и стал ждать ответа. Все смотрели на меня с удивлением и любопытством, как будто увидели неизвестного зверя. Никто не произносил ни слова, все просто продолжали смотреть. Мне стало как-то неловко за свое поведение, но выбора не было — я боялся не пережить ночь, если не попью воды, настолько сильна была жажда. Наконец старик в сером костюме, игравший на гармошке, обернулся и сказал:

— Ну что ж, садитесь у огня, ребята, согрейтесь для начала.

— Да, было бы неплохо, — сказал я.

Мы все сели у огня под пристальным взором многочисленных глаз. Мужчина, который махал нам, теперь стал подчеркнуто спокойным и просто среди прочих смотрел на нас. Дети тоже с любопытством рассматривали гостей. Старик в сером костюме снова начал играть какие-тонезнакомые нам песни, окружающие люди продолжили веселиться и петь, но мы чувствовали, что наше присутствие изменило атмосферу среди них. Многие косились на нас со злобой и постоянно переглядывались друг с другом, передавая взглядами непонятные нам намеки.

Посидев у костра и заметно оживившись, Ванька начал делать то, что он больше всего любил — болтать.

— А лично я слышал, что в этой деревне никто не живет. Мы заходили днем сюда и никого не видели, — говорил он, обращаясь к старику в сером костюме.

— Это всё потому, что мы были на охоте. Сам понимаешь, живем далеко от города, магазинов нет. Надо же чем-то питаться. Кстати, по поводу еды и воды. Зачем вам ночевать в холодной машине? Давайте, ночуйте у меня дома! Места много, — ответил тот.

— Как-то неловко… — замялся Ванька и посмотрел на меня.

Я поразмыслил и решил, что это неплохая идея. Зачем мерзнуть на морозе, когда тебе предлагают бесплатный кров? В итоге мы согласились, хотя, конечно, сначала отпирались для виду из вежливости. Но старик так упрямо нас уговаривал и описывал просторные теплые комнаты, что долго сопротивляться соблазну мы не могли.

Через час в сопровождении этого самого старика и, видимо, его жены мы подошли к дому на окраине деревни. Было холодно, и нам не терпелось войти внутрь.

Оказавшись внутри, мы очень удивились: дом был очень грязный, пыльный и вообще помещение выглядело так, будто в нем никто никогда не жил.

— Это просто ремонт. Не волнуйтесь, кровати теплые, спать будете крепко… — сказал старик извиняющимся тоном и быстро переглянулся с женой. В этом взгляде я уловил что-то подозрительное. Мне разонравилась идея ночевать у незнакомых людей. Старик прошел в соседнюю комнату (всего их там было три), показав нам знак следовать за ним. Мы все пошли за ним и оказались в почти пустом помещении. Не считая большой кровати и стула, там не было ничего. Я оглянулся на своих друзей и по их лицам понял, что им всё это тоже не нравилось.

— Ну, вы располагайтесь, — сказал старик. — А я пока схожу за водой и крольчатинкой.

Они с женой вышли на улицу. Мои друзья стали устраиваться, осматривать дом, а мне приспичило в туалет. Я вышел на улицу в поисках уборной и вдруг до меня из темноты донесся разговор:

— Давай убъем их сейчас, — послышался женский голос. — Зачем ждать?

— Нет, подождем остальных, убьём их во сне, — ответил мужской.

— Ох, как же нам не хватало новеньких, и тем более молодых...

У меня голова пошла кругом. Я решил выяснить, в чем дело. Разговаривали за углом, и я заглянул туда.

Беседовали старик и его женщина, которые привели нас сюда. Я не мог поверить в то, что увидел. Старик стоял спиной ко мне, и я отчетливо увидел топор, торчащий из его спины, и окровавленную серую рубашку, в которой он несколько часов назад наигрывал на гармошке. Он стоял и разговаривал так, словно ничего ему не мешало. Мгновение он ещё стоял в таком положении, и я не мог видеть женщину, но когда он слегка повернулся, я увидел и её. От ужаса я похолодел. На месте, где должно было быть лицо, было кровавое месиво, глазницы были пустые, а глазные яблоки висели возле рта. Я стоял и смотрел, не мог ничего сделать — словно окаменел. И тут двое развернулись и пошли в мою сторону — только тогда я очнулся и сломя голову побежал в дом.

Мои друзья уже разложили вещи, Ванька дремал на кровати. Они посмотрели на меня и испугались моего вида. Должно быть, я был весь бледный. Трясясь, я подбежал к Ваньке и толкнул его с такой силой, что он грохнулся на пол.

— Ты чего?! — возмутился он, поднимаясь.

— Уходим отсюда!!! — заорал я как ненормальный и начал бегать по комнате и проверять окна — открыты они или нет. Все они были наглухо забиты. Меня охватило отчаяние. Я подбежал к двери и закрыл её на засов. Мои друзья смотрели на меня — кто со страхом, кто с недоверием. Послышались шаги за дверью, кто-то начал дергать ручку. Ванька хотел уже подойти к двери и открыть, но я подбежал к двери, перекрывая её:

— Не вздумай, придурок! Ты что, не понял? Они хотят нас убить! Я слышал их разговор! Разбейте окно!!!

Мои друзья смотрели на меня, как на безумца, но мне было не до них. Дикий страх охватил меня. Я осознавал невозможность происходящего и, возможно, поразмыслив, сам бы решил, что сошел с ума, но ужас был столь силен, что я ничего не соображал.

— Эй, ребята! Откройте дверь, мы вам еду и воду принесли, — раздался голос за дверью.

— Разбивай! — истошно вопил я, загораживая дверь от Ваньки, хотя тот уже передумал её открывать. Все были напуганы до чертиков. Наконец, Мишка, который стоял ближе всех к окну, взял табуретку и со всей силы шарахнул ею по окну. Стекло разлетелось со звоном.

— Бежим! Там, за огородом, лес, бросайте всё и бежим! — крикнул я.

Ребята, не обращая внимания на забытые кофты и носки, ринулись к окну и один за другим растворялись в ночи. Я всё ещё держал дверь. Сначала там кто-то дергал ручку, но после того, как Мишка разбил окно, всё прекратилось. Я сразу понял, в чём дело. Они решили поймать нас на улице! Я ринулся к окну, через которое в этот момент перелезал Ванька. Он всё боялся прыгать, хотя, чёрт возьми, там было совсем невысоко!

Наши друзья в этот момент уже прыгали через забор. И тут мы увидели, что в огород заходят люди. Их было не двое, а целая толпа. Все они были мертвы. В воздухе запахло гнилым мясом — вонь исходила от гниющих трупов. Впереди всех шли старик с топором в спине и женщина без лица. Они смотрели на наших убегающих друзей и, видимо, не видели нас. Увидав такую картину, я на секунду замер, потом посмотрел на забор и увидел карабкающегося по нему Ваньку. Он успел не только спрыгнуть, но и добежать до забора. Оставался только я.

Я спрыгнул и побежал. Слышал крики позади себя и чьё-то тяжелое дыхание совсем близко. Они бежали за мной. Я видел ошарашенные лица своих друзей, ждавших меня за забором.

С разбегу, не останавливаясь, я перепрыгнул через забор. Кто-то схватил меня за рукав, но я вырвался со страшным криком, который, наверное, был слышен далеко от этого места. Мы убегали прочь от этого места. Бежали очень долго. Уже потом, совершенно выдохшись, немного посидели в полном молчании. Все были в таком шоке, что говорить мы не могли.

Через часа два мы вышли на дорогу далеко от места, где стояла наша машина. Мы сразу остановили легковой автомобиль — наверное, вид группы измученных и уставших молодых ребят вызвал сочувствие у водителя. За рулем сидел старик. Он спросил, что с нами случилось и куда нас везти. Мы рассказали всё, как было, хотя даже не надеялись, что нам кто-то поверит. Дедушка молча слушал наш рассказ, потом сказал:

— В дурном вы месте побывали, ребята. Там, в деревне, уже давно никто не живет, а люди постоянно пропадают, и никто их не находит. Проклятое это место, проклятое.

Всю дорогу домой мы молчали — каждый думал о своем. Я лично тогда твёрдо решил, что больше никогда не буду любопытствовать и ездить по всяким деревням и стройкам. Мало ли что. К черту всё! В городе буду жить.

Автор: Анна Чугунекова

@темы: рассказы, заброшенные дома и недострой, мистические и аномальные места, не своё

---

Тещин язык

[Скрёб-поскрёб]

Тещин язык — это севастопольская дорога, находящаяся относительно на окраине города. Она идет вниз от поселка Дергачи к городку Инкерману, официально входящему в состав Севастополя. Тещин язык является частью Лабораторного шоссе и имеет другое неофициальное название — Инкерманский серпантин. Дорога эта узкая, длинная и извилистая, поэтому аналогия с речевым органом сварливой родственницы, полагаю, очевидна.

Место вполне реальное, его можно запросто найти на любой карте. События, о которых я сейчас расскажу, произошли со мной в ноябре 2012 года, а сейчас на улице сентябрь 2013 года, то есть с тех пор прошел практически год. Вероятно, для многих данная история станет очередным вечерним развлечением из серии «пощекотать нервишки», но я ставлю себе цель предостеречь людей, которые, как и я, могут иметь неосторожность оказаться в том месте в самое неподходящее время. Да и выговориться, признаюсь, давно хочется.

Я живу в центре Севастополя, а в Инкермане проживает мой дедушка. Раз в одну-две недели я посещаю его. Поездка довольно долгая, поскольку сперва мне надо ехать на маршрутке (мы их называем «топиками») в другой конец города, а уже там садиться в автобус, который едет в Инкерман по другой дороге.

В описываемый день все началось с того, что мы вечером разговаривали с дедом по стационарному телефону, и я из-за сущего пустяка разозлился на него. В то время, как старик на том конце провода пытался спокойно выяснить, почему я так себя веду, я сильно нагрубил ему и бросил трубку. Если бы я тогда не повел себя так по-свински, мне не пришлось бы переживать весь нижеописанный ужас.

Не прошло и часа после разговора, как меня начала мучать совесть. Я собрался с силами и позвонил деду на домашний телефон, но он не брал трубку. Тогда я взял у отца мобильный (сам я сотовым в то время принципиально не пользовался), но и на мобильный дед не отвечал. Человек я, как нетрудно догадаться, импульсивный. После небольших размышлений мне пришло в голову поехать к деду и извиниться вживую.

На часах было почти одиннадцать вечера. В это время автобусы у нас уже не ходят, вся надежда только на ночные маршрутки. Я прикинул, что можно доехать до Дергачей на одной из них, а там уже потратить час-полтора времени, чтобы пешком дойти до Инкермана по Лабораторному шоссе. Я знал про существование серпантина, но никогда там не был, и, клянусь, больше моя нога не ступит на него даже в дневное время.

Долго ожидаемая маршрутка, ехавшая на Дергачи, оказалась пустой. Когда я добрался до поселка, время уже явно перевалило за полночь. Благо, дед обыкновенно смотрел телевизор до трех утра. Ночь была лунная, однако на небе красовалось много облаков, поэтому было то очень светло, то темно. Между деревьями возле дороги клубился еле заметный туман. Я решил не ловить попутку, так как хотелось спокойно послушать музыку и поразмышлять о своем.

Идя по Лабораторному шоссе, я дошел до Тещиного языка минут за двадцать. В наушниках играла любимая группа, настроение было приподнятое, ведь мне вот-вот предстояло сбросить камень с души. Когда я стал спускаться вниз, то заметил, что машины по темному серпантину не ездили, что несколько напрягло меня.

Я шел по узкой песчаной полоске справа от дороги. Слева от меня сперва располагались деревья, потом стали подниматься холмы. Справа у дороги также росли деревья. Внизу за ними находился то ли карьер, то ли какой-то полувоенный объект. Иногда между деревьями открывался просто потрясающий вид на Инкерман. Бухту, сливающуюся внизу с Черной речкой, почти не было видно из-за густого тумана. По мере моего спуска туман становился все гуще и на Тещином языке.

Когда сторожка с фонарем, стоящая слева на холме, осталась позади, мое внимание привлек какой-то светлый предмет, висящий на невысоком дереве неподалеку. Луна зашла за облака, поэтому видимость, вдобавок усугубленная туманом, была плохой. Я прошел еще немного, и мне, судя по очертаниям предмета, показалось, что на дереве висит поломанная детская кукла. Знаете, такие пластиковые младенцы в натуральную величину, которых маленькие дети во что-то одевают, якобы кормят…

Я подошел ближе, почти вплотную, и в ужасе отпрянул от увиденного. В ветках дерева висел настоящий младенец. Это было кошмарно само по себе, но еще больше меня привело в страх то, что он был сильно деформирован. Ребенок имел большую бугристую голову, длинную шею, вздутый живот, а одна его нога была существенно короче другой. Под правой его подмышкой находилась ветка, плечо другой руки упиралось в ствол дерева. Еще одна ветка уткнулась младенцу в уродливый висок. Глаза ребенка были закрыты и он не шевелился. На улице была температура не намного выше нулевой (ноябрь все-таки, пусть и в Крыму), поэтому мне было очевидно, что младенец мертв. Волосы у меня на голове стояли дыбом, а ноги подкашивались так сильно, что я с трудом переборол желание сесть на землю. Правда, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить потом, это было не более, чем легким испугом.

Какая-то сюрреалистичность увиденного, возможно, не дала мне полностью поддаться страху, поэтому я стал соображать, что же мне делать. Мобильного телефона, чтобы позвонить в милицию, я с собой не имел по указанной выше причине, а машины не проезжали рядом с тех пор, как позади остался поселок. В то время, как мой мозг судорожно перебирал варианты, ноги как будто сами медленно, но настойчиво повели меня прочь от этого места. Все еще пытаясь сообразить, как поступить с трупом младенца, я повернулся в другую сторону и сделал несколько медленных шагов вниз по дороге. Тут из-за облаков выглянула луна, и стало светло. Я оглянулся назад…

Знаете, этот текст я понемногу пишу уже неделю, и каждый вечер у меня заканчивается употреблением полулитра, покупаемого специально для данной цели. Мне по-настоящему страшно вспоминать все это и описывать в таких подробностях. Уверен, подобная вещь на всю жизнь врежется в память любого человека, даже того, который попытается оспаривать реальность увиденного собственными глазами…

Когда я увидел это, я, простите за подробности, моментально обмочился. Он смотрел на меня. Голова младенца была повернута в мою сторону, и он пожирал меня взглядом. Его гримаса была предельно свирепой, но еще кошмарнее был взгляд… Эти глаза, они точно не были человеческими, да и звериными я их с трудом могу назвать. Они были большими, темными, сверкающими, какими-ты рыхлыми и чрезвычайно живыми. Мне показалось, что в них была сосредоточена вся вселенская жестокость. В свете луны, которая висела прямо надо мной, я видел его так же хорошо, как вижу сейчас свой монитор. Рот младенца медленно открывался и закрывался, но я ничего не слышал. Лишь позже я понял, что у меня все это время был включен плеер, а в ушах звучала музыка.

Будучи в абсолютном шоке, я, тем не менее, смотрел на это существо не больше пары секунд. Оно потянуло свою крохотную руку к впившейся в голову ветке, и тогда я метнулся вниз по дороге. Я бы никогда не подумал, что могу передвигаться хотя бы в половину той скорости, с которой мчался тогда. Быстроты мне также добавляло то, что я бежал вниз по склону дороги. Стоило мне оступиться, и я полетел бы кубарем. Я вряд ли убился бы, а просто лежал и истекал кровью, и эта тварь, чем бы она ни была, она непременно доползла бы до беспомощного меня. Мое сознание рисовало самую жуткую гибель, которую я только мог представить.

Силуэты деревьев мелькали справа от меня, но я плохо что-либо видел из-за слез, застилавших глаза. Кроме того, туман становился очень густым. Слева проехал и ослепил меня светом фар грузовик, но я и не думал останавливаться.

Когда я добежал за освещенной фонарем маленькой остановки внизу, я рухнул на холодный асфальт. К таким физическим нагрузкам я подготовлен не был. Мой пустой желудок вывернулся, и меня вырвало какой-то синеватой гадостью. Еле живой, я лежал на тротуаре, не отрывая взгляда от освещенного краешка дороги, уходящего вверх. Мне казалось, что силуэт младенца вот-вот выползет оттуда, слева из темноты, и в этот раз я услышу звуки, которые тварь издает.

Предприняв колоссальное усилие, я поднялся и двинулся прочь, жадно глотая воздух. Наушники, болтающиеся у пояса, я оборвал и выбросил. У меня ужасно болели легкие и печень. Фонарь, пронизывающий туман толстыми полосками, остался позади, я полубегом миновал мост над железной дорогой, а затем и мост над рекой. Я старался успокоиться, чтобы дед ни о чем не узнал, но у меня плохо получалось.

Когда я подошел к его дому, мне стало значительно хуже. В окнах не горел свет. Во дворе также не было рыжего «Москвича-412», на котором дед, не опасаясь ни за сохранность своей машины, ни за свои водительские права, давал мне, мудаку, вдоволь кататься по Инкерману. Убеждая себя в том, что старик спит, я забежал на второй этаж и стал колотить в дверь. Дед не открывал, а ключа от его квартиры у меня не было. Я уже догадался, что после нашего неприятного разговора он поехал ночевать к своему другу далеко на Северную, но все равно продолжал стучать в дверь. Из ближайшей квартиры вскоре вышел сосед и наорал на меня, велев убираться.

К тому времени я уже сильно замерз, причиной чему был еще один мой идиотизм: я был одет довольно легко. Когда я вышел на улицу, то сделал несколько кругов вокруг дома и стал в панике обдумывать свои дальнейшие действия. Переночевать у деда я не мог, оставаться околевать на улице тоже было не вариант. Самую очевидную мысль я отгонял от себя как можно больше, но потом смирился с тем, что у меня остался лишь один выход, и это вселило в меня безумный ужас.

Надо было возвращаться. Точно так же, как я пришел сюда. Я подошел к дороге, находящейся недалеко от дедушкиного дома, и посмотрел на далекие холмы, возвышавшиеся над туманом. По Тещиному языку медленно спускался тусклый огонек машины.

В Инкермане люди очень часто ловят попутки, просто мне тогда очень не повезло: транспорт ездил крайне редко. Я добрел до ближайшей остановки и начал выставлять палец всякий раз, как видел в тумане фары автомобиля. Машины ездили с периодичностью где-то раз в десять минут. Вот проехала какая-то иномарка, за ней «Семерка», еще иномарка, потом из тумана выкатил вонючий мусоровоз (поверьте, когда он приближался ко мне, я махал рукой с не меньшим энтузиазмом). Все тщетно. Остановилось такси, но, когда водитель услышал, что денег у меня почти нет (а их было чуть больше, чем необходимо для проезда на маршрутке), то выругался и уехал. К тому времени я замерз уже настолько, что не ощущал рук.

Но потом мне повезло, если так, судя по дальнейшим событиям, можно выразиться. Вдали показалась одна единственная фара, и вскоре возле меня остановился парень примерно моего возраста на мопеде. Он добродушно поинтересовался, что я тут делаю в такое время, и предложил подвезти. Я поблагодарил его, сел сзади и вцепился оледенелыми пальцами в металлическую ручку за моей спиной. Мы медленно поехали.

Да, чувство защищенности на мопеде выше, чем при пешей ходьбе, однако, несомненно, куда ниже по сравнению с автомобилем. Сперва у меня крутилась в голове одна мысль: «Какой же его скутер маленький». Потом я понял, что мы едем очень медленно. Я попросил парня поехать побыстрее, и он несколько прибавил скорость, крикнув, что ночью, да еще и в тумане, лучше не разгоняться.

Ужас накатывал на меня огромными волнами. Когда мы проезжали по мосту над железной дорогой, я готов был спрыгнуть с мопеда и побежать обратно, но все же взял себя в руки. «Быстрее, быстрее…» — думал я. Мне стоило бы и самому догадаться, что, когда мы поедем вверх по серпантину, скорость снова станет меньше, но в мою воспаленную голову такая мысль не пришла, и это открытие повергло меня в настоящий шок.

Когда скутер свернул на Тещин язык, я попытался закрыть глаза, но так было еще страшнее. Трясясь всем телом, я боковым зрением смотрел на проносящие слева деревья, и мне казалось, что на одном из них вот-вот покажется это существо, которое своим существованием опровергало многое из того, во что я верил. Я понятия не имел, где именно встретил его и что оно делало после этого: осталось на месте или же куда-то уползло. Странно, но я был почти уверен, будто, если оно и передвигается, то непременно ползком, как младенец. И при этом я все равно боялся его до смерти. Но на самом деле оно отнюдь не ползало…

Все случилось очень быстро. В определенный момент я заметил краем глаза, как в свете луны из-под металлического полосатого отбойника (небольшого дорожного ограждения), находящегося слева у дороги перед деревьями, выскочило бледное тельце и осталось позади. У меня застыла кровь в жилах…

Я машинально повернул голову назад и увидел, что эта тварь бежит за нами, ежесекундно сокращая расстояние! С огромной для своего роста скоростью это существо судорожно перебирало ногами, одна из которых была раза в полтора короче другой. Голова младенца на длинной шее раскачивалась из стороны в сторону. Когда я взглянул на лицо твари, я начал терять сознание. Теперь гримаса младенца выражала не только нечеловеческую ненависть, но и кровожадное предвкушение предстоящей расправы. Оно бежало и открывало рот, и в этот раз я был обязан шуму мотора тем, что не услышал этих звуков.

Владелец мопеда явно ничего не заметил. Нам повезло, что мы ехали по правой стороне, и в момент встречи с тварью нас отделяла от нее половина дороги. Будь движение в Украине левосторонним, события могли обрести совсем иной исход. Я не знаю, чем является это существо и на что оно способно, но в его блестящих рыхлых глазах было ясно видно, что оно жаждет приносить смерть, при этом смерть далеко не быструю и безболезненную.

В глазах у меня потемнело, и я стал буквально сползать с мотороллера. Собрав остатки сил в кулак, я ударил водителя в бок и изо всех сил закричал что-то вроде: «Быстро! Уезжаем отсюда, быстро!». Мой крик показался мне невероятно диким. Впрочем, у человека, находящегося на волосок от страшной смерти, голос должен быть именно таким.

Это сделало свое дело: парень молниеносно дал по газам, и уже через пару минут Тещин язык остался позади. На той же большой скорости мы миновали Дергачи и конечную, где я высаживался из пустой маршрутки.

Мы доехали до освещенной заправки, где какой-то мужик заливал бензобак фуры и суетились двое заправщиков. Здесь я впервые за последние часы почувствовал себя в безопасности. Когда мы слезли с мопеда, парень взглянул на меня и, испугавшись того, что было написано на моем лице, спросил, что там стряслось. Я не стал врать, но и не вдавался в подробности, сообщив лишь, что за нами что-то гналось. Услышав это, он не продемонстрировал ни капли скептицизма — видимо, настолько испугало его мое выражение лица.

Мы с парнем, которого, как потом выяснилось, звали Виталиком, купили литр минералки и молча выпили его, сидя на бордюре. Затем он довез меня до места, где я минут через пятнадцать поймал маршрутку, едущую в центр. Я от души поблагодарил своего спасителя и извинился за удар в бок. Не знаю, возможно это существо хотело настичь только меня, но ежели нет, тогда, выходит, я в свою очередь тоже спас Виталика.

Я вернулся домой в шестом часу утра и проспал больше полусуток.

Успокаивался после пережитого я долго. Первое время меня мучали сильные кошмары. Я вскакивал посреди ночи, включал свет и с ужасом осматривал свою кровать. Мне казалось, что уродливый младенец вот-вот сидел у моей головы и сверлил меня своими полными невообразимой ненависти глазами. Засыпал после этого я каждый раз со светом. Эта тварь, которая просто не могла существовать в нашем мире, напрочь разрушила мое уютное мировоззрение материалиста.

Сейчас со мной все, к счастью, в порядке. Позже я выяснил, что у Тещиного языка действительно имеется дурная слава. Ее отголоски мне удалось найти в Интернете. На крымском форуме автомобилистов кто-то четыре года назад обсуждал, что на Инкерманском серпантине ДТП случаются гораздо чаще, чем по среднестатистическим показателям. Вот, к слову, последствия одного из них, заодно двадцать пять секунд показан Тещин язык.

На богом забытом сайте, посвященном злачным севастопольским местам, я прочитал, что недалеко от Тещиного языка когда-то якобы жили сумасшедшие, которые вытворили что-то страшное (так и не написано, что именно), и были за это отправлены в дурдом строгого режима. Эта информация оказалась весьма размытой и противоречивой, поэтому не особо заинтересовала меня.

Зато предельно интересной и пугающей (сейчас поймете, почему) оказалась записка из одного очень старого блога какого-то бывшего севастопольца. Я наткнулся на него чуть ли не на тридцатой странице поисковика. Блога этого уже давно нет и в помине, однако «Гугл» любезно предоставил мне архивную копию сайта, пусть даже без трех картинок, дополнявших заметку. Этот человек писал, что его хороший знакомый в свое время работал в карьерных пещерах под серпантином, и там ходили слухи о какой-то чертовщине, происходившей по ночам на холме между объектом и дорогой. Меня как током ударило, когда я дочитал до того места, где он писал, что одной туманной (!!!) ночью его знакомый находился на дежурстве и заметил во мгле на темном холме какое-то смутное движение, как будто что-то небольшое лихорадочно бегало там, то и дело скрываясь за деревьями и вновь показываясь. Сходство этой истории с моими злоключениями просто ошеломило меня.

Закрыв тогда браузер, я прекратил всякие поиски информации о Тещином языке, поскольку страх снова начал забираться мне глубоко под кожу. Я и сейчас пишу эти строки в ущерб психике и печени, однако считаю своим долгом предостеречь других людей, рассказав им то, что со мной случилось.

Я больше не встречал Виталика, чему в нашем большом городе не стоит удивляться. Я искренне благодарен этому человеку за то, что он единственный согласился тогда оказать мне помощь.

С дедом я помирился по телефону на следующий же день после происшествия на серпантине. Отныне я всегда имею с собой мобильный телефон с полностью заряженным аккумулятором и достаточной суммой на счету.

Автор: Gallows Bird

@темы: рассказы, сущности, мистические и аномальные места, не своё

---

Крики на улице

[Скрёб-поскрёб]

Вы никогда не думали о голосах и тенях, которые вы видите за окном ночью? Как-нибудь не поленитесь и посмотрите на те силуэты, которые мелькают в темноте. Всмотритесь в них. А люди ли это вообще?..

Обычная ночь. Я вышел на балкон покурить и услышал крики, которые обычны для моего района (если кому интересно, то район Куйбышевский, Азотный, город Донецк). Ну и решил полюбопытствовать, что там происходит. Крики доносились со стороны дороги. Но несмотря на вопли, подходящие для людей в количестве не менее пяти человек, там был всего один человек. Я всмотрелся в него окно и понял, что он тоже смотрит на меня. Весь шум, похоже, исходил от одного этого силуэта.

Нет... это был не человек. Оно издавало эти звуки, чтобы выманить любопытных на балкон. У него был очень маленький рост. И оно, как я уже сказал, смотрело прямо на меня. В темноте я видел его глаза, отсвечивающие в тусклом свете фонаря, и оскал его зубов — точнее, клыков. Это были самые настоящие клыки — как у ротвейлера, который готов сгрызть свою жертву.

Мне стало дурно. Я моментально присел, спрятавшись за стенку балкона. Но я чувствовал, как оно всё ещё смотрит в мою сторону. Подождав немного, я выглянул ещё раз, чтобы убедиться, что всё это бред, что это мне показалось.

Да! Так оно и есть. Показалось. Никого нет. Я с облегчением докурил и пошёл ложиться спать.

Как только я вышел с балкона, раздался звонок в дверь. Непрерывный. Звонок у меня такой, что будет звонить, пока не отпустишь кнопку.

Я знал, что это та тварь, которая смотрела на меня с улицы. И она не отпускала эту чёртову кнопку.

Пять минут, а может, и больше, я сидел, забившись в угол гостиной. Потом оно перестало звонить.

Я медленно приходил в себя. Может, опять ложная тревога? Может, просто кто-то из соседей приходил, или мне вовсе показалось из-за нервов?

Я на коленях подкрался к двери, чтобы меня не было слышно. Посмотрел в глазок.

Оно было за дверью. Смотрело, запрокинув голову, через глазок на меня.

Я сполз по стене прихожей и сидел, пуская слёзы, как маленький ребёнок.

А оно опять стало звонить. Я слышал мерзкий писклявый смех. Я не знаю, как оно, такое маленькое, доставало до моего звонка.

Потом оно начало дёргать дверную ручку.

Я побежал в комнату и закрылся на щеколду. И лишь через десять-пятнадцать минут, услышав шаги в гостиной, я вспомнил, что не закрыл дверь на балкон. После того, как покурил, я забыл запереть чёртову дверь!

Оно в квартире. Я слышу его шаги. Оно ищет меня. Оно знает, что я тут. Оно в моей комнате.

А я, как дитё, залез в шкаф и затаил дыхание...

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Семейное фото

[Тайлер Блейк]

У одной матери-одиночки было три дочери. У младшей дочери врачи диагностировали опухоль головного мозга, которая оказалась неоперабельной. Эту плохую новость сообщили матери. Ей сказали, что девочке осталось жить всего три месяца.
Семья была поражена ужасной новостью. Мать решила сделать семейное фото, чтобы сохранить память о том времени, когда её младшая дочь ещё была жива. Так, она сможет всегда вспоминать свою дочь.

Они наняли профессионального фотографа, который пришёл к ним домой. Семья расселась так, чтобы младшая дочь была в центре, а мать и старшие сёстры встали вокруг неё. Когда фото было сделано, они поместили его в рамку и повесили над камином в гостиной.

Три месяца спустя, младшая дочь скончалась в больнице. Мать и сестры сидели у ее постели, когда она скончалась. Похороны состоялись через два дня.
После похорон мать сидела в гостиной и случайно взглянула на семейное фото, висящее над камином. Она пришла в ужас, увидев, что лицо дочери на фото изменилось до неузнаваемости. Оно растянулось и деформировалось, и выглядело почти демонически.

Она сняла фото и отнесла фотографу. Тот покрутил фото в руках и сказал, что не знает, что могло вызвать такое ужасное изменение лица девочки на фото.
Мать не находила себе места. Она взяла фото и отнесла к экстрасенсу, чтобы узнать, что же всё-таки произошло. Экстрасенс взглянул на фото и в ужасе отпрянул.

“Я очень сожалею, что вынужден сказать вам это”- сказал экстрасенс. “К сожалению, ваша дочь попала в ад”.

Посмотрите внимательно на фотографию. Видите ли вы что нибудь необычное?

семейное фото

@темы: картинки, рассказы, призраки и духи, не своё

---

Нехорошее озеро

[Скрёб-поскрёб]

История абсолютно реальная, я записал ее со слов своего знакомого — офицера ВС Украины. Произошло это на полигоне, где их часть находилась на учениях. Точного места не знаю, да и в любом случае называть не стал бы — вдруг каким-то любителям острых ощущений вздумается туда полезть.

Так вот, на полигоне этом находилось озеро. Небольшое — буквально несколько сот метров в диаметре, но очень глубокое. Естественно, когда у военнослужащих было свободное время, они там купались. Все бы хорошо, но в один далеко не прекрасный день какой-то солдат утонул в озере. Когда поняли, что ЧП действительно произошло и своими силами военным не справиться, вызвали водолазов. Один из них нырнул и очень скоро вытащил тело.

— Это ваш?

— Нет... — сказать, что присутствовавшие были удивлены, значит, ничего не сказать.

— Я туда больше не полезу. Там, на дне, трупы один к одному лежат, чуть ли не штабелями.

Тело солдата так и не нашли. С тех пор всем военнослужащим начальство запретило там купаться. А местные, как потом стало известно, и так давно избегали этого озера.

@темы: рассказы, мистические и аномальные места, не своё

---

Съеденный заживо

[Скрёб-поскрёб]

Егор пришел домой довольно поздно и, как всегда, крепко выпивши. Почти весь вечер он пьянствовал со своим постоянным собутыльником Никитой, только ближе к ночи приятели расстались.

Слегка пошатываясь, Егор взобрался по порожкам на крыльцо, вытащил из кармана ключ, с большим трудом после нескольких попыток попал в замочную скважину. Облегченно вздохнув, он открыл дверь, сделав шаг вперед, зацепился за порожек ногой и рухнул как подкошенный на пол, больно стукнувшись обо что-то рукой. Это загрохотало и упало на Егора, слегка придавив своей тяжестью. Зазвякало бьющееся стекло, по полу покатились пустые кастрюли и бутылки.

Егор выругался крепким словечком, осторожно придерживая дверцы узкого и высокого шкафчика, чтобы не вывалился остальной хлам, поставил его на место.

— Вот сука, накаркала мне несчастье сегодня, того и гляди, шею дома сломаешь. Ну завтра я до тебя, Клавдия, доберусь, — вслух сказал он.

Сегодня Егор поругался с ней: вечером приходил взять самогону в долг, еще не расплатившись за прежний. Бабка Клава не дала ему ни капли. Егор со злости вышиб стекло в окне кирпичом, она же вдогонку наговорила обидчику много проклятий. Все бы ничего, но поговаривали на селе: мол, колдунья она, с чертями путается. Егор-то самогонки нашел, только вот здорово не везет ему сегодня. На околице неизвестно почему подрался со своим бригадиром Федором, чуть ножом в бок не получил, Никита разнял. Пошел в гости к бывшей своей жене — на детишек посмотреть. С женой он уже года три не живет, ушла она от него. Дебоши ежедневно, пьянки, кто такое выдержит. Так теща на него собак спустила, едва успел ноги за ворота унести. Потом решил податься к сорокалетней вдовушке из соседней деревушки, к ней все мужики холостяки бегают — в реку с мостика свалился. Благо, ребятишки на отмели коней купали, вытащили. А теперь вот шкаф чуть голову не проломил.

«Как это он только умудрился повалиться, тяжелый ведь, нарочно и то не сразу сдвинешь», — подумал Егор, проходя на кухню.

Заглянув в холодильник, он обнаружил, что кроме прокисшего супа и пожелтевшего от времени куска сала в нем ничего нет. Недовольный, он хлопнул дверцей и удалился в спальню, на ходу скинув башмаки и штаны. На рубашку сил у него не хватило.

— Спать, спать, завтра что-нибудь в магазине куплю, — прошептал он и плюхнулся на кровать. Уже через минуту он мирно похрапывал в неестественной для спящего человека позе.

До полуночи он спал спокойно, но только часы пробили двенадцать, ему стал сниться удивительный сон.

Егор шел по пустыне. Яркое солнце нещадно палило. В горле пересохло, язык, одеревенев, прилип к нёбу. Ноги подкосились, и он упал на раскаленный темно-желтый песок.

Теперь Егор уже полз, пытался из последних сил покорить высокий бархан. Он, словно вода, волною осыпался, но Егор снова и снова карабкался вверх, захлебываясь песчинками, Его толкала непреодолимая сила, как будто кто-то гнал вперед неразумную машину в облике человека. Руки по локоть утопали в зыбучей жиже, ноги не находили опоры — скользили. Еще немного, совсем чуточку, и, облегченно вздохнув, он растянулся на вершине бархана. Высохшие глаза увидели воду. Она шумно шелестела, и совсем рядом, внизу, всего в нескольких метрах. Небольшая рябь пронеслась по озеру, и оно заиграло, заблестело сотнями серебряных искорок, ослеплявших, как зеркальные зайчики. Прозрачная до голубизны вода манила, притягивала к себе животворной прохладой, словно неотразимая красавица, протягивала нежные ручки, предлагая себя.

Егор кубарем скатился с бархана и, подняв столб брызг, с головой окунулся в бирюзовое озеро. Он пил с жадностью верблюда, стараясь одним глотком втянуть в себя весь водоем. Но жажда не проходила, она еще больше пронизывала его тело, как червяк прогрызает насквозь спелое яблоко.

Егор прямо в воде стал на колени, набрал в пригоршни живительную влагу и плеснул себе в лицо. Колкие песчинки ударили по щекам и скатились на грудь и ноги.

— О Боже, — взмолился он охрипшим голосом, — укрепи душу мою, не дай умереть рабу твоему. Помоги.

Желто-белый диск солнца неожиданно потемнел, и на нем показался угрюмый лик Господа, удрученный грехами человеческими.

— Проснись, Егор, очнись от наваждения и не спи до рассвета, во сне твоя погибель.

Грозный голос гулким эхом прокатился по пустыне, и Егор действительно проснулся. Резким движением он вскочил с кровати и замотал головой, как собака, стряхивающая с себя воду. Он почувствовал ужасную сухость во рту и сразу же метнулся на кухню. Набрав до краев огромный ковш воды, на одном дыхании выпил все без остатка. Вытерев рукавом рубахи немного размякшие потрескавшиеся губы, учащенно дыша, Егор уселся на табурет.

«Вот это да, — подумал он, полностью придя в себя, — надо же, чуть не сдох во сне от жажды».

Трясущимися руками он вытащил из пачки папиросу, даже не разминая сунул в рот — закурил.

«Ох, старая карга, завтра я тебе дом подпалю, будешь знать, как людей со света сживать. Это же надо, одним проклятьем едва к праотцам не отправила, ведьма треклятая. А еще селяне хвалят: вот добрая душа, никому ни в чем не отказывает. Паскудина».

Егор сплюнул на пол и посмотрел в окно. Ему вдруг показалось, что полная луна подмигнула правым глазом и еще больше расплылась в приятной улыбке.

— Вот черт, уже всякая дрянь мерещится, — сказал он вслух и еще раз сплюнул.

Вдруг в спальне заскрипела кровать, и что-то грузно упало на пол. Егор вздрогнул, поднявшись, схватил в руку табурет и на цыпочках подошел к двери. Неяркий, белый свет луны немного освещал комнату сквозь большое, без занавесок, окно.

Егор ужаснулся от увиденной им картины, волосы встали дыбом, тело затряслось, как от жгучего холода.

На полу лежал он, Егор, широко раскинув руки и уставившись мутными глазами в потолок. Со всех углов, из-под мебели сбегались к нему десятки серых крыс. Они рвали маленькими зубками тело, обгладывали пальцы, лицо. Ухватив приличный кусок мяса — его мяса, — убегали прочь, исчезая в тени.

Егор несколько секунд стоял, оцепенев от ужаса, не зная, что предпринять. И только когда самая наглая из крыс оторвала ухо и пустилась наутек, он заревел, как от невыносимой боли, и швырнул в нее табуретом. Затем ногами стал топтать противные создания, истошно воя и выкрикивая несвязные слова. Крысы пищали, пытались огрызаться, лязгая челюстями. Вот уже с дюжину наглых тварей было раздавлено его тяжелыми пятками, некоторые, недобитые, отползали к стене, оставляя за собой тоненькую полоску крови. Их становилось все больше и больше, они уже начали сыпаться с потолка и стен, тело Егора совсем исчезло, покрытое серыми спинами. Неожиданно он поскользнулся, с размаху врезался лбом в спинку кровати и потерял сознание.

Утром Никита зашел к своему приятелю похмелиться и обнаружил обглоданный скелет Егора. Он лежал навзничь, широко раскинув руки, рядом валялось несколько десятков раздавленных крыс.

Автор: Олег Меняйлов

@темы: сновидения, животные, рассказы, не своё

---

Цепляясь за жизнь

[Тайлер Блейк]

Придя с учебы, я застала маму собирающейся уходить. Это вполне нормально, когда на
ночь глядя она убегала - работа врача обязывает. Кинув портфель в угол, я попрощалась с мамой и завалилась в кухню. Пельмени. Отлично, к этому я тоже привыкла, уже даже различаю марку производителя. Судя по запаху мокрого картона - это "Пельмешки от Олежки". Наверное, Олег работает на заводе по производству туалетной бумаги.

Пока мамы нет, можно и погамать немножко, как любая мама и врач она считает, что все болезни от компьютера. Выключив свет и запустив WoT, я залезла с ногами на стул. Просидев с полчаса, мне вдруг послышались шаги и приглушенный голос. Соседи сверху, наверное... И тут мне в голову пришла мысль - теть Маша, соседка сверху, уехала к сестре в Новосибирск, предупредила нас неделю назад. Волосы на руках начали вставать дыбом...

Было страшно опустить ногу на пол, чтобы включить свет, поэтому свернув игру, я включила Блокнот на весь экран, для источника света. И тут стало совсем не по себе, потому что шаги казались совсем близко, где-то в моей квартире. Комнату освещал только неясный свет монитора, надо было бы добежать до выключателя, но я просто сидела и прислушивалась.

Взгляд упал на окно. В стекле, сквозь ночной город, отражалась моя комната. И в отражении из-за открытой двери комнаты высовывалась рука. Вытаращив глаза, я перевела взгляд на дверь - в реальности никаких рук не наблюдалось.

Бежать в обманчиво пустой проём двери было страшно и мне ничего не оставалось, кроме как в отражение наблюдать за дверью. Рука была все там же. Пальцы крепко вцепились в косяк. В глаза бросились часы, которые были одеты на руке. Они привлекали внимание тем, что форма циферблата была не совсем обычной, он напоминал знак бесконечности. Тут резко на косяк опустилась вторая рука. От неожиданности я вскрикнула! Стало ещё страшнее.

Вдруг руки зашевелились, пытаясь основательнее ухватиться, подтянуться и вползти в мою комнату. Последнее, что я помню перед тем, как упасть в обморок, это то, что руки сорвались с двери...

"Кааааатя! Очнись!" - в нос ударил резкий запах нашатыря. Мама вернулась с дежурства и нашла меня на полу комнаты. Я не смогла ей рассказать всего, что произошло. Зато маме было что рассказать мне. По давней устоявшейся традиции, она начала рассказывать что происходило во время ее дежурства.

"Сегодня вызов был, парень совсем молодой, по крыше бегали с друзьями. Перед девчонками решил покрасоваться, схватился за перила на краю крыши, ногами оперся на край, но соскользнул, висел, цепляясь руками, друзья пока отошли от шока, он упал... Шестой этаж... Долго цеплялся за жизнь, но переломы несовместимые с жизнью. Мать его сейчас тоже в нашей больнице, сердечный приступ. Это и понятно, у нее от любимого, единственного сына только часы остались, такие в виде перевернутой восьмёрки..."

@темы: рассказы, призраки и духи, не своё

---

Боюсь совсем не напугать вас, но...

[fashion lemur]

...поделюсь воспоминаниями детства.
Оно не было богато на события по-настоящему страшные и необъяснимые, а то явление, о котором я расскажу. я привык воспринимать как нечто должное. И только сейчас. оглядываясь назад, понимаю, что

...

обосрался бы нафиг, если бы еще раз такое увидел!!!

Итак, я был маленький (до 11 лет), и уже весьма близорукий, так что даже в очках отдаленные предметы, особенно в сумраке, видел расплывчатыми пятнами. У меня была некая детская, дверь в которую практически никогда не закрывалась. Лежа в кровати, я, если не спал, созерцал вешалку в прихожей. В виде набора неясных пятен. Утром и днем (когда болел, я наблюдал эту вешалку целый божий день) это была вешалка как вешалка, хоть в очках на нее смотри, хоть без. Но с наступлением сумерек:
- одежда каких форм и расцветок на ней бы ни висела;
- в каком сочетании ни были бы включены лампочки у меня и в остальной квартире;
вместо вешалки я видел двухметровый оранжевый череп. Без нижней челюсти.
Я с ним спокойно сосуществовал, хотя это было неприятно. Больше мне такое безобразие нигде не встречалось.
О квартире скажу, что она была в новом доме, не на каком-нибудь проклятом месте, а все ее жильцы всегда отличались здоровьем и долголетием, чего я и поныне им желаю.

@темы: дети, своё, это случилось на самом деле

---

Жизнь на костях

[Скрёб-поскрёб]

История произошла не со мной и не в моем городе. Город тот назовем N-ском. Историю мне поведала моя чёрт-знает-сколько-юродная сестра, когда мы прогуливались вечером. Я тогда вместе с матерью приехал в N-ск проведать родню, и на одной из вечерних посиделок с бабушками (а вы представляете, насколько это скучно) выпросился на прогулку с сестрой Татьяной. Вроде как город интересно посмотреть, старый Кремль и все такое. На самом деле, на древности города мне было наплевать с высокой колокольни, равно как и на прогулку с сестрой, которую я знал едва ли два часа. Просто очень уж хотелось покурить и выпить холодного пивка, не огорчая при этом родственников.

И вот идем мы, молчим. Смеркается. Разговор по-нормальному завязать не удалось. Настроение так себе. Да и каким ему еще быть: Таня молчаливая и некрасивая; городишко бедный и убогий, кроме Кремля и Волги, ничего примечательного; да и вообще, эта поездка меня уже порядком утомила. Радует только холодная бутылка в руке и относительная тишина.

Идем мы, значит, как вдруг впереди нас вырастает микрорайон, состоящий сплошь из свеженьких новостроек. После пятиэтажного полудеревянного городка меня подсознательно туда как магнитом потянуло.

— Идем туда, — говорю я. — Там хоть фонари все на месте, да и почище будет.

Сестра, глядевшая до этого под ноги, остановилась и уставилась на широкую дорогу, ведущую к микрорайону.

— Не, — мотнула она головой. — Не хочется туда.

— Но почему? — воскликнул я. — Погляди, как там уютно! Смотри! Дома новые, магазинчики, даже парк есть и церквушка. Там светло и безлюдно, наконец.

— Да ладно, пойдем домой. Поздно уже, нас потеряют.

Сестра явно «отмазывалась».

— Слушай, там твой бывший живет, что ли? Или еще что-то в этом духе? Давай, пройдемся!

От моей реплики лицо Тани вспыхнуло, если можно так сказать, всеми цветами радуги. Она зло покосилась на меня, развернулась и быстро пошла в обратную сторону.

Мысль о скором возвращении в старую часть этой деревни, именуемой «городом», навевала уныние. Я спешно догнал сестру.

— Эй, ну ладно, извини. Я это... лишнего ляпнул.

— О'кей, — кивнула она, не меняя курса.

— Объясни хоть, в чем дело?

— Нехороший это район. Вот и все.

Я обернулся, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.

— Значит, ЭТО плохой район, а вот центральная часть, где улицы толком не мели со времен Советского Союза — хороший. Я правильно тебя понял?

— Нет, — Таня замедлила шаг. — Там не район плохой, а само место.

— В каком смысле?

— В прямом. Район стоит на бывшем кладбище. Не древнем, а относительно новом. Понимаешь?

— Оп-па! — хохотнул я.— Немного леденящего ужаса еще никому не помешало, да ведь?

— Я не шучу.

— Да перестань! — отмахнулся я. — Вечер, первые звездочки, гуляешь по городу с приезжим — ну как ему не затереть какую-нибудь страшилку?

— Еще раз говорю, это не шутка.

— Ну, конечно... Не хочешь идти — не иди. Так и скажи. Что я, не пойму, что ли?

Таня только махнула рукой. А лицо ее и впрямь было абсолютно серьезным. Да и вообще, она меньше всего походила на любительницу шуток и розыгрышей.

— А сколько кладбищу было лет? — спросил я после непродолжительной паузы.

— Точно не знаю. Где-то вторая половина прошлого века.

— Двадцатого?

— Да.

— И впрямь не старое, — протянул я, еще раз обернувшись. — Так ведь это... нельзя же.

— Нельзя, — кивнула Таня.— А еще нельзя людей убивать. И воровать нельзя.

— Ну да...

— Парки со скверами возводить на старых захоронениях можно, — добавила Таня. — А если с разрешения санитарно-эпидемиологической службы...

— Понятно, короче, — криво усмехнулся я. — Все мы в России живем.

— Вот-вот.

Некоторое время мы шли молча. Но я не унимался:

— Слушай, будет тебе. Ну стоит райончик на месте кладбища...

— Где, между прочим, твоя прабабка похоронена, — вставила сестра.

— Пусть даже так, — выдавил я из себя, хотя новость была не из приятных. — Но ведь не утянут же нас покойники под землю, в конце-то концов!

— Как знать...

Я остановился посреди дороги:

— Ну хватит уже. О чем ты вообще?

Таня тоже остановилась поодаль от меня.

— Слушай, — проговорила она, выдохнув. — Пустует тот район, ясно? На девять домов жителей — человек сто. Да и те в основном пенсионеры, которым деваться некуда.

— Что, все такие же брезгливые, как и ты?

— Брезгливость тут ни при чем. А вот лето прошлое надолго всем запомнится.

— Так, так, так, так, так... А сейчас поподробнее.

Я подошел ближе. Нравятся мне такие истории. После недолгих уговоров Таня рассказала, что за события происходили прошлым летом в их Богом забытом городишке.

Выстроили этот район на удивление быстро. Сами знаете, как у нас обычно происходит: пока строят, так десять раз еще забросят, потом перекупят, снова поделают и снова кинут, и уже потом с грехом пополам доляпают. Но здесь сработали действительно срок в срок. Построили дома быстро и качественно. Даже чинуши, которые проталкивали постройку микрорайона на бывшем кладбище, брали себе здесь жилье.

Заселили дома, пустили несколько маршрутов общественного транспорта, открыли аптеки, хозтовары, продуктовые магазины, детский сад, школу, даже кинули хреновенький интернет — словом, живи-поживай. Ну, народ и жил. Юристы и другие «знатоки» скажут: да все это фигня и чушь, не делается это так просто! И я буду готов поспорить, что эти умники из крупных городов не видели в моем городе особняк губернатора, что выстроен в паре сотен метров от Центральной площади на территории бывшего Дома искусств. Все возможно.

Так вот. Жил себе этот район, поживал, и вот в один из прекрасных летних деньков некая мамаша гуляла со своим дитем Павликом. Дите копалось в песочнице, а мамаша занималась своими делами (уж не знаю какими). И вот Павлик зовет свою маму:

— Мам! Ма-а-м! Иди сюда. А чего это?

Мать, разумеется, подходит и, к своему ужасу, обнаруживает, что ее ребенок раскопал в песочнице не что-нибудь, а надгробный памятник. Жутко, не правда ли? Нет, действительно, надгробный памятник! Знаете такие советские жестянки непонятной формы вроде кристалла с крестиком вместо навершия? И ничего ведь в нем мистического и ужасного не было: просто памятник с выцветшей фотографией какого-то мужчины, который жил-жил, да и помер в какой-то день к нашему всеобщему сожалению.

Мать, естественно, не стала рассказывать сынуле, что да как, и увела его домой. Ну и, разумеется, как могла, присыпала песочком из песочницы эту неприятную находку.

Чёрт бы с ним, всякое бывает. Да, спору нет, не самое приятное, что может произойти во время прогулки с ребенком, но и не топиться же после это, верно?

Да вот только пацаненок-то тот пропал через день. Пропал без вести.

Искали Павлика сначала всем двором, а потом и всем городом. Привлекли милицию, СМИ, организовали отряды поисковиков для прочесывания близлежащих территорий. Все без толку.

— А пока искали, — рассказывала Таня, — стали пропадать другие дети. Один за другим. Почти каждый день и именно в том районе. Стали искать маньяка, но... никаких следов. Дети просто пропадали. Можешь представить, какая паника царила тогда во всем городе?

Некоторых детей, правда, находили. Кого в лесу неподалеку, мирно спящими среди папоротника, кого на берегу Волги, а кто-то из них и просто возвращался домой спустя несколько суток. Все как один молчаливые, хмурые и не по-детски серьезные. И все непременно хотели «уехать отсюда».

Но многие дети так и оставались в списке пропавших.

Одно за другим на весь город прогремели страшные известия. Пятилетнюю девочку нашли мертвой в канализационном люке. Шестилетний мальчик был найден в подвале собственного дома со свернутой шеей. В гаражном кооперативе было обнаружено тело семилетнего школьника. Дачник обнаружил в собственном погребе задушенного школьника. И так далее.

Искали, само собой, маньяка. Да вот только особого успеха это не принесло: задержанные по подозрению в совершении этих убийств исчислялись десятками, несколько человек (!) получили реальные сроки. Вот только дети продолжали пропадать. Как ни старались детские психологи, ни у одного из уцелевших не удалось получить хоть какие-то описания преступника. Так-то вот.

Доведенные до отчаяния люди стали разъезжаться кто куда. Кто-то просто покидал район, а кто-то и вовсе уезжал из города. Первыми «свалили» семьи тех самых чиновников. Тем временем счет жертв уже шел на десятки. Но самое громкое и, если можно так выразиться, показательное убийство связано не с детьми, а с пожилой женщиной.

— Я не знаю, как ее звали. В новостях и газетах всей этой теме ходу не давали, так что информация передавалась из уст в уста, — Таня поежилась, припоминая события. — Эта была одинокая женщина, пенсионерка. Она тоже получила квартиру в одном из домов того района. И было у нее вполне безобидное и милое увлечение: обустраивать палисадники перед подъездами. Ну там цветы сажала, оградки устанавливала, кустарники постригала и прочее. И вот в один из дней она как раз занималась своим любимым делом. Для чего-то ей понадобилось выкопать глубокую яму. Она неспешно принялась за дело, и в какой-то момент лопата ее уперлась во что-то твердое. Она подумала, что это оставшийся корень от давно выкорчеванного дерева и что было сил пнула по лопате, чтобы перерубить его. Лопата легко прошла дальше, и женщина продолжила копать. Правда совсем недолго, потому что через полминуты обнаружила очень неприятную находку — человеческий череп.

— То есть ты хочешь сказать, что она перерубила не корень, а позвоночник у скелета? — сморщился я.

— Ну да, шею. Женщина рассказала о находке соседям, яму закопали, кто-то даже прочел молитву. Самой же садовнице от пережитого стало плохо.

— Она умерла от приступа?

— Нет... Не совсем так, — Таня помолчала, не то нагнетая атмосферу, не то подбирая слова. — Она слегла, сердце немного прихватило, давление скакнуло. Вечер с ней провела подруга, живущая по соседству. Потом она ушла спать, ключи оставила себе, чтобы утром проведать больную. Ночь прошла относительно тихо, а вот на следующий день...

— Что?

— На следующий день несчастную женщину нашли в ее собственной кровати с оторванной головой.

— Да ну? — меня аж передернуло.

— Ага. Там все было залито кровью, но, тем не менее, никаких следов опять обнаружить не удалось. Вещи из квартиры не пропали, следов взлома не было, шума никто не слышал, подозрительных и незнакомых личностей не видели. И все в округе точно знали, что и не было никаких личностей. Все знали, с чем нужно связывать этот жуткий случай.

Как ни странно, но именно эта смерть стала особенно резонансной. Народ повалил из этого проклятого района, как крысы с тонущего корабля. Несколько статей все-таки просочилось в прессу, опять же, в Интернет — тут вообще черта с два разговоры заглушишь. Дело о похищении и гибели детей, насколько известно, не закрыто до сих пор. Район, как уже вам понятно, практически полностью опустел. Народными силами были собраны средства на постройку церкви близ парка, что располагается в самом центре того района. Церковь возвели довольно быстро, меньше чем за год. И, как утверждала Таня, всякая мистика после этого прекратилась. Кстати, среди поступивших на строительство сумм имелись и такие, которые обычные горожане вряд ли могли себе позволить. Поступали они анонимно, но, думаю, можно предположить, кто были эти люди и какие такие грешки сповадили их на эту неслыханную щедрость.

— Так нужно было всего лишь возвести церковь? Я так понял?

— Я так не думаю. Скорее, все прекратилось из-за того, что люди ушли оттуда.

— Но сейчас ведь все закончилось?

— Да, но многие дети до сих пор не найдены.

Дальше мы шли молча, и уже перед самым домом Таня закончила свой рассказ:

— Прошлой зимой в том районе прорвало водопроводную трубу. Стали раскапывать землю и там обнаружили тело Павлика.

— Того самого, что нашел памятник в песочнице?

— Ну да. Экспертизе, если я не ошибаюсь, не удалось точно установить причину смерти. Никаких физических повреждений обнаружено не было. Скорее всего, мальчик погиб от нехватки воздуха. Нашли его на глубине почти в три метра.

— Проклятье, кто мог закопать еще живого ребенка на такую глубину посреди жилого района?

— Кто-то, — пожала плечами Таня и зашла в подъезд.

Домой мы вернулись в мрачном настроении. Нас уже действительно потеряли, и мы поспешили отправиться по кроватям. Помню, что спал я в ту ночь плохо, ворочался, думал о рассказе Тани. Хотелось немедленно убраться домой, подальше отсюда, как тем детям, что возвращались из лап неизведанного к своим родителям. Уснуть мне удалось только ближе к утру и хотите верьте, хотите нет, но приснилась мне моя прабабка. Я ни разу не видел ее, даже на фотографиях, но во сне точно знал, что это она. Старуха стояла в дверях какой-то избы, в которой почему-то не было ни одного окна. Я хотел подойти к ней, зайти к ней в гости, но прабабка ругалась, кричала что-то бессвязное, размахивала руками и гнала меня прочь, сердито сжимая кулаки.

Проснулся я в дурном настроении. Тяжелые думы не давали покоя. Вообще, эта история произвела на меня неизгладимое впечатление, особенно этот мой сон.

И уже в поезде, на обратном пути, я понял одну вещь, которая немного меня успокоила: гнала меня прабабка, значит, не хотела, чтобы я был с ней. А ведь всем известно, что нет хуже приметы, чем когда во сне покойники зовут тебя с собой.

@темы: рассказы, кладбища, места захоронений, не своё

---

Страшнее фото в паспорте может быть только...

[Stefanija J.S.]

...ксерокопия паспорта:

@темы: картинки

---

История детских кошмаров и одного реального сна.

[el.mind]

Как вы знаете, сны - это отражение дня, ваших мыслей и впечатлений. В тот день никаких плохих впечатлений не было. Да и ужастики я давно не смотрю, чтоб подобное было. И тут, совершенно неожиданно, такой беспокойный бред пожаловал в мир моих сновидений.
Сны мне обычно не снятся. ВООБЩЕ. Их просто нет или же я не помню.
А кошмары мне снились последний раз в далеком детстве, когда мне было лет 5-7. И то они были связаны со страхами детства. Например, с собаками.
Все мои сны были мимолетны. Начинались и заканчивались одним и тем же. Проще говоря, каждую ночь меня преследовал один и тот же кошмар, где за мной гналась здоровенная собака, скрепя зубами и неровно дыша, а в конце сбивала с ног и уже готова была сожрать... На этом моменте я, как правило, просыпалась.
Но шло время и я избавилась от детского страха, а вместе с этим и от повторяющегося кошмара.

В этот раз всё было по-другому. Я мутно помню начало и некоторые мелкие детали.
Мрак.
Кругом была темнота и изредка появлялся намек на свет в особо важные моменты, где происходило маломальское движение. Это словно был лабиринт из темных коридоров с дверьми. За одной из них находилась подозрительная квартира моей никогда не существовавшей в реальности знакомой. Каждую ночь я и мои верные подруги приходили в гости к этой знакомой, чтобы весело провести время. А веселье было весьма специфическое.
Вот перед глазами появляются картины первого знакомства с "весельем". Передо мной с громким тягучем скрипом отворяется нужная нам дверь, внутри ничего не видно. Слабым мертво-голубым цветом горели несколько кроватей, расположенных как в пионерском лагере, и сбоку один старый платяной шкаф. В центре комнаты стояла та самая "знакомая" собственной персоной. На вид маленькая девочка лет 11-12, абсолютно безликая с высоким собранным хвостом на голове в милой расклешенной юбке и обтягивающей белой водолазке, босиком. При виде нас, она оглушительно засмеялась, начала бегать по комнате и в итоге закрылась в том самом одиноком шкафу. Мы подошли к предмету пряток и попытались открыть его, по коже уже во всю бегали мурашки. Кое-как открыв тяжелую дверцу, внутри детей ждал сюрприз... Из темноты зловеще выделялась пара круглых серых шаров и она смотрела в упор на нас. Дальше я начала различать смутные очертания серых тканей потертой ночнушки этого существа. Собственно, это и был предмет наших развлечений. Девушка-привидение. Хотя, на девушку она была похожа только благодаря копне черной соломы на голове и длинной ткани до пола. Всю ночь напролет мы гонялись за ней по комнате, пытаясь догнать, как будто играли в салки. Существо молчало и по прежнему сохраняло траурный вид.
Вот перед моим взором снова всё чернеет и появляется та же самая привычная дверь. В этот раз сердце ожесточенно "бьет куранты" об мысленно сжатые ребра. Душа наполнилась беспокойством, заскребли кошки. Открывается дверь. Внутри, как обычно, темно. Но в этот раз нас не встречает ни знакомая, ни траурная дева в порванных одеваниях. Липкий страх стал обволакивать наши детские наивные умы. А что, если никакой знакомой никогда и не было? С чего вдруг, вообще, стало нормальным проводить ночи с паранормальным явлением? Оно ведь никогда не говорило нам откуда и зачем пришло. Как она здесь оказалась? И зачем? Почему молчало? Почему так выглядело и бросало странные взгляды? Что за чертовщина здесь происходит...
На полу мы заметили множество пятен и луж. Приглядевшись, поняли и эта догадка ошарашила.
Кровь.
Она была повсюду: на полу, стенах, кроватях и на дверцах гардеробного шкафа. Последний был чуть приоткрыт и оттуда свисала на пол детская ножка в когда-то белом гольфике. Мы, остолбеневшие от ужаса, уже готовы были бежать, но тут перед нами возникла та самая девушка с пустыми глазницами и копной смолянистых волос. Она всё также молчала и начинала плыть к нам. Медленно и тягуче... Кровь застыла в моих жилах, сердце остановилось от страха. И снова наступил непроглядный мрак.
Тут сон резко прерывается(причем я это отчетливо вижу и понимаю абсолютно здраво) и сменяется на другую картину. Передо мной по прежнему полная тьма и я чувствую, что проснулась. Только теперь вижу свою комнату: кровать, шкаф... Но все было в зеленом цвете (так, когда одеваешь прибор ночного виденья). А именно светилось этим оттенком почему-то только мое тело, остальное - абсолютная темнота.
Вдруг, отовсюду я слышу шипящие звуки. Они вакуумом заполняют всё пространство в голове. Спереди начинается сильное мельтешение непонятного, я чувствую тяжесть на ногах. Ко мне, к самому лицу из искусственной мглы потянулись страшные костлявые руки с характерным хрустом ломания костей. Первая мысль - смерть. Я начала задыхаться и лить водопады бесконечных слез.

Тут я открываю глаза, они плакали, а кожа была покрыта мурашками и холодным потом, по телу бегала мелкая дрожь.
Я лежала и пыталась понять, что это было. Вокруг всё моя же комната, та же чернота и невиденье элементов перед собой. То, что было сейчас...оно было наяву? Я пыталась отойти, понять к чему это и что обозначает, но мне было невероятно страшно, что всё сейчас повторится и ко мне немедленно потянутся неизвестные руки из темноты. Было страшно, что снова покажется что-нибудь эдакое. Остался очень неприятный осадок.
Я закрыла глаза и попыталась продолжить спать, всё еще опасаясь неизведанного.

@темы: дети, сновидения, своё, рассказы, классика, сущности, это случилось на самом деле, призраки и духи, детские страхи, искажения времени и пространства, мертвецы

---

Деревня

[Скрёб-поскрёб]

Печальная новость настигла, как обычно, в самый неожиданный момент. Зазвонил телефон. Это был председатель деревни, в которой Егор не появлялся уже более пяти лет. Не потому, что он был сильно занят или деревня находилась слишком далеко. Просто его ничего не связывало с этим местом, кроме единственного дедушки, который там жил. И вот грустный голос из телефона сообщил, что сегодня и его не стало, и Егору нужно приехать на похороны.

День похорон выпадал на субботу, так что никаких сложностей с поездкой не было. Тем более, что Егор являлся единственным наследником, и ему предстояло подписать документы на право собственности. В назначенный день, проснувшись пораньше, он сел в свою старенькую «десятку» и выдвинулся в путь. Дорога занимала не более часа, да и то только потому, что состояние дороги не позволяло набрать приличную скорость.

Старый деревянный перекошенный домик вызвал нотки ностальгии. Почти ничего не изменилось с давних пор. Взгляд Егора упал на синюю крышку гроба, стоявшую у входа. Бабульки, проходившие мимо, крестились. Егор, открыв скрипучую деревянную калитку, неспешно прошел к дому, дверь которого была открыта. В нос ударил запах чеснока, который зачем-то был развешан у всех окон и дверей.

— День добрый! — раздался низкий громкий голос. Прямо у гроба стоял немалых форм священнослужитель, а рядом с ним — председатель деревни, судорожно теребящий в руке православные четки. — Вы кем усопшему являетесь?

— Меня зовут Егор, я внук Валентина Александровича, — ответил парень.

Батюшка и председатель загадочно переглянулись. Повисла тишина. Наконец, председатель заговорил:

— Вы знаете, недавно звонили из нотариальной конторы. Они сказали, что смогут приехать не ранее, чем завтра.

Егор, кивнув и посмотрев на тело усопшего, лежащее в гробу, вышел из помещения. Странно, но дедушка из его воспоминаний не имел ничего общего с человеком, лежавшим в гробу. Время делает свое дело...

Прямо на пороге он едва не столкнулся с очередной заплаканной бабулей, пришедшей, наверное, попрощаться. Извинившись, он уже собрался двинуться дальше, как вдруг внимание его привлекло еле разборчивое бормотание, доносившееся из уст скорбящей. «Что же… что же теперь с нами будет… с нами… со всеми нами…» — дальше было не слышно, так как она зашла за угол.

«Ну и ну, — подумал Егор. — Видимо, здесь все друг друга знают. Или, может, дед был мастером на все руки».

Выйдя на открытый воздух и закурив сигарету, он обратил внимание, что вокруг домика уже собралось порядочное количество местных. Старики и старухи — почти все, кто остались жить в этой глухой деревушки.

— Время пришло, — раздался знакомый бас за спиной.

Посторонившись и пропустив вовнутрь троих не совсем дряхлых, но все же стариков и одного совсем юного парнишку на вид лет пятнадцати, Егор еще раз окинул взглядом всех собравшихся. Абсолютно все плакали и крестились. Все были одеты в черное. Это выглядело странно. Ведь эти люди… они даже не родня. Чего им так убиваться?

Все те же четверо вынесли гроб, предварительно закрыв его крышкой, и понесли в сторону кладбища, находившегося за деревней. Собравшиеся толпой побрели вслед. Гул из плача и молитв стал громче, от этого у Егора не на шутку разболелась голова. Ему хотелось поскорее закончить со всем этим и уехать прочь из этого странного места, хоть он и испытывал в какой-то мере стыд за свое равнодушие.

Во время похорон каждый скорбящий подошел и бросил горсть земли, что-то шепча при этом. Егор безучастно стоял в сторонке. И только в самом конце он осмелился подойти и, дотронувшись до гроба, мысленно попрощаться и попросить прощения за то, что так долго не появлялся здесь.

— Юноша! — раздался старческий женский голос за его спиной. — Вы же внук уважаемого Валентина Александровича, верно? Какое счастье, что вы здесь! Скажите, теперь вы займете его пост и продолжите его занятие, ведь так?

Егор удивленно посмотрел на нее:

— Что? Какое дело?

К женщине сзади подошел, видимо, ее супруг и, взяв за руку, стал уводить. Она поменялась в лице:

— Но… но если не вы, то кто? Кому теперь это под силу?

В глазах мелькнули отчаяние и гнев. Егор, вытерев капли пота со лба, поспешно двинулся в сторону дома деда, рядом с которым он припарковал свою машину.

* * *

— Этого не может быть! — вслух произнес Егор, глядя на все четыре колеса, порезанные и, соответственно, спущенные. Резина выглядела так, словно ее грызли.

Из-за угла дома вышел председатель. В его руке вновь были православные четки, которые он нервно перебирал. Посмотрев на колеса и демонстративно свистнув, он обратился к парню:

— Ну и ну… Похоже, не успел появиться, а уже кому-то насолил!

— Что?! Да единственные люди, с кем я общался, это вы и священник! Какого черта здесь происходит?

— Хех… Значит, местная шпана так развлекается. Ну, как бы там ни было, дело поправимое. Завтра в обед из города приедет Михалыч. У него тут неподалеку мастерская своя, он тебе все залатает в два счета! А пока чувствуй себя как дома… Впрочем это теперь, наверное, и есть твой дом.

— Завтра в обед? Но мне нужно сегодня! Скажите, я могу как-нибудь уехать сегодня? Автобусы здесь ходят?

— Единственный автобус ходит в обед, и уехал он несколько часов назад. Так что тебе хочешь — не хочешь, а придётся ночь здесь проводить. Тем более, нотариус приедет завтра, завещание зачитает...

— Плевать мне на завещание, я уезжаю сегодня, сейчас!

Егор достал сотовый телефон, нашел в телефонном справочнике телефон такси и нажал кнопку вызова. Тишина. Он посмотрел на дисплей, высвечивающий надпись: «Нет связи». Как же они тут живут?.. Егор убрал телефон в карман и грустно посмотрел в сторону дома. Придется ночевать.

Весь день, сидя в провонявшим насквозь чесноком доме, он принимал «гостей». Казалось, все местные старушки и деды решили посетить его со своими соболезнованиями. И почти каждый смотрел на Егора с надеждой в глазах. Только было совершенно непонятно, чего они хотят.

В дом зашел священник, который выглядел взволнованней остальных:

— Егор, так значит, ты остаешься здесь до завтра?

Парень кивнул, и батюшка закрыл дверь в комнату:

— Слушай меня внимательно. Каким бы странным не прозвучало то, что ты сейчас услышишь, ты должен сделать все в точности, как я тебе скажу. Ты понял меня? После одиннадцати часов выходить из дома строжайше запрещено, тем более из этого! Чеснок с окон не снимать ни в коем случае, — перечисляя указания, он, казалось, не поспевал за собственными мыслями. Егор сидел напротив и смотрел на него стеклянными глазами. — Что бы ты не услышал и не увидел — сиди в доме! Просто оставайся здесь, и тогда с утра ты сможешь спокойно уехать домой. Ты меня понял?

Он схватил парня за плечи и потряс несколько раз. Прежде чем Егор успел отреагировать, в дверь раздался стук: очередной посетитель пришел проведать бедного парня. Священник поднялся со стула и, перекрестив Егора, покинул дом.

* * *

Часы автомагнитолы показывали 22:45. Парень сидел в своей машине и слушал радио. В доме заняться было совершенно нечем, да и это было единственным местом, где можно спрятаться от назойливых местных жителей. Несмотря на стресс пережитого, ему все-таки удалось задремать. Приятная успокаивающая мелодия доносилась из динамиков. Никто не мешал. В голове Егор прокручивал события минувшего насыщенного дня. Сначала думал о том, насколько все происходящее здесь странно, потом нахлынули воспоминания с раннего детства — как они с дедом ходили на рыбалку, как тот строил для него деревянный домик на дереве… От этого стало немного грустно и стыдно.

Затрещавшие в динамике помехи заставили открыть глаза. «Какого чёрта происходит с этой машиной», — устало произнес Егор и, потянувшись пальцем к клавише на приемнике, замер. Взгляд его остановился на темном силуэте человека, стоявшего в нескольких метрах от машины прямо посреди дороги. Он был в черной шляпе и в длинном плаще и изредка пошатывался всем телом. Егор почувствовал, что человек смотрит прямо на него. По телу пробежали мурашки, но парень, открыв дверь машины и высунув голову, спросил:

— Святой отец, это вы?

В ответ ничего не последовало. Человек оставался на своем месте. Егор прищурил глаза, пытаясь разглядеть незнакомца. То, что он увидел, словно перевернуло все внутри него. Он не был уверен в этом — да быть может, ему показалось, — но что-то большое и склизкое, вылезающее изо рта и свисающее до самого живота человека, шевельнулось и втянулось обратно, будто огромный черный язык.

Сев обратно в машину и лихорадочно закрыв на замок все двери, Егор обратил внимание на время. 23:03. Уже одиннадцать часов. Словно пули, в его голову вонзились воспоминания о последней встрече со священником и слова, что он говорил. Но это же просто бред! Трясущимися руками Егор потянул на себя ручку, включающую дальний свет.

Никого. На месте, где только что кто-то стоял, ничего не было.

Расстояние до дома составляло порядка двадцати метров. Егор посмотрел в сторону забора — калитка была нараспашку. Он обратил внимание, что во всех домах, в окнах которых еще недавно горел свет, царила темнота. Вся деревня словно погрузилась в вязкую черную краску.

Открыв дверь и не медля ни секунды, Егор выбежал из машины и бросился в сторону дома. Когда он добежал до калитки и вбежал на территорию участка, его нога зацепилась за что-то. Он рухнул на траву. Поднявшись, уже сильно хромая, Егор продолжил движение к дому. Добежав до двери, открыл ее и уже собрался шагнуть внутрь, и тут за его спиной раздался громкий металлический скрежет, от которого Егор замер и медленно повернулся. Некто, все в той же шляпе и длинном плаще, стоя рядом с его машиной, медленно вел по кузову когтями, торчащими из пальцев рук, оставляя царапины и издавая омерзительный скрежет.

Сердце Егора билось, как сумасшедшее. Это был словно страшный сон. Пересилив себя и зайдя внутрь помещения, он закрыл за собой дверь и, хромая, пошел в комнату. Что ему делать — Егор не знал. Поэтому просто сел на пол у стены и ждал. Ждал утра. Неизвестно, сколько прошло времени, но то ли от усталости, то ли от пережитого шока, Егор смог задремать.

«Тук-тук».

Негромкий стук медленно стал вытягивать его из сна. «Тук-тук», — повторилось вновь, и парень открыл глаза. Тишина. Встав на ноги, осмотревшись и так и не найдя источник звука, Егор вновь достал сотовый телефон. Связи по-прежнему не было. На часах было 04:15. А это значит, что скоро станет светло. Егор был почему-то уверен, что с рассветом все закончится. А раз до сих пор его никто не тревожит, стало быть, священник был прав — в доме безопасно.

«Тук-тук».

Стук вновь раздался с правой стороны, где было окно. Парень повернул голову…

Ноги не удержали его. Рухнув на пол, Егор вновь отполз к стене, не сводя глаз с окна. «Тук-тук», — длинный худой палец с когтем вместо обычного человеческого ногтя постукивал по стеклу. А рядом под серой потрепанной шляпой было лицо этого существа. Озлобленный взгляд серого, неестественной формы, лица загнал душу Егора в самые пятки. От переживаемого ужаса ему стало тяжело дышать. Черным длинным языком существо облизнуло стекло, оставив видимую даже в темноте слизь на стекле, и медленно убрало голову от стекла. Стук повторился вновь, но уже исходил от входной двери. Затем снова — над потолком. После каждого звука Егор нервно вздрагивал и направлял испуганные глаза в сторону звука. Так продолжалось до самого рассвета. С первыми лучами солнца все затихло, и Егор заснул окончательно.

Стук в дверь раздался, когда в окна уже вовсю бил яркий солнечный свет. Это были не те демонстративные постукивания, рассчитанные на то, чтобы напугать. Это был живой человеческий стук, вслед за которым раздался низкий бас священника:

— Есть кто живой?

Егор, поднявшись на трясущиеся ноги, подошел к двери. Помедлив, он всё же открыл дверь. В лицо ему ударил солнечный свет, и он зажмурил глаза. Священник посмотрел на парня. По его взгляду сразу стало понятно, что никакие объяснения не требуются — он и так все знает.

— Так значит, он все-таки приходил… — тихо сказал он, заходя вовнутрь. — Хорошо, что не добрался до тебя.

— Что? Кто? Кто это был?

— Урод. Демон. Проклятье нашей деревни. Хищник, выходящий на охоту каждую ночь. Ты не заметил, что у нас практически одни старики да старухи? После того, что оно сделало с семилетней дочерью Марии… — он замолчал, но потом, набрав воздуха в легкие, продолжил. — Все, кто мог, покинули это проклятое Богом место. И забрали своих детей с собой.

— Но почему вы сами не уедете отсюда?

— Потому, что мы — единственное, что удерживает его здесь. А вчера не стало последнего охотника, дающего отпор, сдерживающего зверя. Что теперь с нами будет…

Священнослужитель, покачав головой, махнул рукой в сторону улицы:

— Приходил нотариус. Думаю, для тебя это не будет сюрпризом — теперь это твой дом и твоя земля. В правлении документы, тебе надо их подписать. Да, и это тоже тебе, — он протянул старый ржавый ключ на сильно потрепанном шнурке. — Понятия не имею, что это, но твой дед в завещании просил передать это наследнику. Михалыч приходил, починил твою машину за так по старой дружбе с дедом. Ты можешь покинуть это место.

Священник вышел из дома. Егор, еще раз окинув помещение взглядом и совершенно не представляя, что со всем этим делать, собрался выйти наружу, но тут деревянная доска под его левой ногой издала негромкий, но привлекающий внимание скрип. Это был погреб.

Поколебавшись, Егор, все-таки закрыл входную дверь и с трудом смог открыть дверь погреба. Под ней была еще одна дверь… а точнее металлический люк, запертый на замок. Несложно было догадаться, что именно тот ключ, который передал ему священник, подойдёт к этому замку. Егор вставил его в замок и повернул. Раздался негромкий металлический скрип, и люк открылся. Егор неуверенно спустился вниз по крутой железной лестнице. Нащупав на стене выключатель, он щелкнул им, и помещение озарилось ярким светом.

Стены небольшой подпольной комнатушки были плотно увешаны все различным инвентарем, о цели которого после увиденного ночью нетрудно было догадаться. Арбалет, старый пистолет советских времен, прозрачные стеклянные шарики с нарисованными православными крестами, сеть из проволоки, головки чеснока, двуствольное ружье…

У Егора закружилась голова. Еще позавчера он жил обычной жизнью, ездил на работу, встречался с девушками, ходил в клубы. А сейчас на его плечи взвалилась ноша, которая, казалась, была непомерно велика для него.

Выйдя во двор, он увидел, что его машина и впрямь стоит, готовая к отбытию. Единственное, что напоминало об ужасной ночи — три царапины на водительской двери.

Когда Егор сделал шаг, его взгляд упал на что-то темно-серое, лежавшее в кустах. Егор наклонился. Когда он понял, что это, на него эхом накатило чувство всепоглощающего страха, испытанное ночью. Это были деревянные православные четки. Те самые, что раздражающе вертел председатель. Егор взял их в руку, и на ладони осталась густая склизкая субстанция. Точно такая же осталась на окне теперь уже его дома. Сунув находку в карман, Егор вернулся в помещение и закрыл обе двери погреба.

Уверенной походкой парень вышел на улицу, сел в автомобиль и, заведя его, припарковался на территории дома. Закрывая за собой ворота, он поймал на себе удивленный взгляд все того же священника, стоявшего по ту сторону дороги. Негромко, скорее даже сам для себя, Егор сказал:

— Я остаюсь.

Автор: Дима Титов

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Лагерь

[Скрёб-поскрёб]

Случилось это в 1996 году. Подрабатывал я летом в одном детском пригородном лагере вожатым. Сразу скажу, что с нашим лагерем соседствовал другой, давным-давно заброшенный. Он был весь заросший сорной травой, корпуса небольших домиков с выбитыми стеклами были почти скрыты за вьющимися растениями. В некоторых местах на земле зияли прямоугольные, ничем не огороженные ямы — бывшие колодцы. На небольшом пятачке в центре «Чайки» (так назывался старый лагерь) стояла гипсовая скульптура Ленина с рукой, протянутой в известном всем жесте.

Случилось мне как-то гулять вдоль небольшой проволочной оградки, отделяющей два наших лагеря. Вдруг я увидел за ней отдаляющуюся знакомую фигуру — Сашка Солодов из моего отряда. Ну, думаю, сорванец, ведь говорили, не ходить туда никому...

— Сашка! — кричу ему. — Стой!

А он — ноль внимания. Идет и идет себе дальше. Перескочил я через ограду и пошел за ним, крича, чтобы он остановился. Прибавил шагу, а он побежал. Гнался я так за ним вглубь проклятого лагеря, пока он вдруг не споткнулся и не провалился в зияющий на земле прямоугольник — колодец. Я резко остановился, сердце мое бешено колотилось. Вслушался: из колодца не доносилось ни звука. Я на подкосившихся ногах подошел к колодцу и всмотрелся вглубь. Темная пелена воды была спокойна, никаких колыханий и кругов на ней не было.

Ужас начал потихоньку наполнять меня. В панике я бросился прочь, чтобы позвать на помощь. Едва добежав до нашего лагеря, я наткнулся на Зинаиду — вожатую девчонок в нашем отряде. Она была напугана не меньше меня.

— Са-а-ашка... — промямлила она. — Сашку Солодова сбила машина...

Я раскрыл рот от удивления. Оказалось, что парень вышел за пределы лагеря, чтобы купить себе что-то в местном магазине, и плохо смотрел по сторонам...

После этой трагедии лагерь на некоторое время закрыли. Позже он был восстановлен, ну а я больше не работал в лагерях.

@темы: рассказы, призраки и духи, не своё

---

Разум насекомых

[Скрёб-поскрёб]

Эту историю я узнал случайно — мне её рассказал бывший соклановец, который просил не называть настоящих имен, так что я буду называть его Сергей. Он её узнал от своего дяди — полковника в отставке, который принимал в ней непосредственное участие. Я буду называть его просто Полковник.

Каждое лето Полковник жил на даче. Периодически ему помогал Сергей, когда родители отрывали его от компьютера. Как-то, ковыряясь в картошке, Сергей нашел колорадских жуков, которых раньше там не было. Позвав Полковника и ткнув пальцем в жуков, он увидел, что тот вздрогнул и побледнел, а потом, взяв себя в руки, потребовал быстро собрать их и сжечь. Занимаясь жуками, Сергей краем глаза видел, как дядя собрался и куда-то ушел.

Провозившись с прополкой картошки до самого вечера, Сергей сел ужинать. Тут на веранду дома зашел Полковник, навеселе и с бутылкой водки. Сев напротив Сергея, он под водку рассказал следующую историю, которая случилась с ним.

Это было в 60-х годах на просторах Омской области. Год в колхозе выдался удачным и на урожай, и на вредителей. На борьбу с жуками выгнали даже самых ленивых и хронических уклонистов, но все равно не могли справиться. Не помогали никакие химикаты. Председатель уже мысленно попрощался с большей частью урожая, но из райцентра пришло сообщение, что к ним едут испытывать новую универсальную отраву для различных вредителей. Данное средство хорошо себя показало в лабораторных испытаниях. Осталось только провести обработку колхозных полей, проанализировать данные и принять окончательное решение, пускать или нет в массовое производство. Вскоре из райцентра приехали химики с отравой и выслали людей в поля обрабатывать культуры. Позже к ним еще присоединились биологи.

Разместив людей, председатель спросил:

— А как скоро подействует ваша бодяга?

— Наша «бодяга» уже завтра должна убить всех жуков, — ответил химик. — А потом начнется проверка — как разлагается на составляющие яд, с какой скоростью выводится из растений, как оседает в почве.

— Разлагается?

— Да, яд сделан как неустойчивое соединение. При помощи ингибиторов мы замедлили реакцию распада, но уже через сутки в полях яда не останется, а будут только безобидные соединения.

Попрощавшись с представителями науки, председатель ушел писать отчет. На следующий день, как и обещали ученые, не осталось никаких жуков. Народ обрадовался — урожай спасен, ученых объявили героями колхоза и пригласили вечером приходить в местный дом культуры — праздновать победу советской науки над вредителями. Те отказались, сославшись на то, что у них много работы.

Ночью пошел дождь, а утром пришедшие колхозники обнаружили жуков в еще большем количестве, чем было пару дней назад. Председатель пошел трясти ученых на предмет подрывной деятельности в колхозе — передовике сельского хозяйства.

Осмотрев пораженные растения, один из химиков произнес:

— Может, еще раз опрыскать? Все жуки, возможно, были в яйцах, когда производилась обработка, а в данном случае средство могло и не подействовать. Так как яд быстро разложился, то естественно, что сейчас они жрут растения снова.

— Ну хорошо, давайте опрыскаем снова, хотя результаты теперь будут неточными как минимум.

На следующий день, вновь обнаружив жуков живыми, учёные на все вопросы колхозников только недоуменно разводили руками. Все разбрелись, чтобы заниматься своими делами: председатель — строчить жалобу на ученых, химики — паковать вещи, биологи — собирать жуков для анализа в лаборатории на предмет изменений в организмах, а колхозники — собирать и сжигать вредителей по старинке. После обеда за учеными приехал транспорт, и они уехали.

Через пару дней пропал первый человек — до вечера работал на другом конце поля, а потом его не нашли. Потом еще один, и еще... Поначалу ночью пропадало по одному человеку. Потом стали исчезать днем, а вслед уже целыми семьями. Никто не мог ничего понять, пока один из колхозников не вернулся домой за забытой кепкой и не увидел, как дом кишит насекомыми, которым положено есть посевы, а не людей.

Сначала в райцентре, естественно, не поверили. Потом тряхнули ученых, и выяснилось, что у новых насекомых необычный баланс веществ и странное поведение. Послали на разборку армию — химвойска и Полковника в их составе, тогда еще лейтенанта. И началась самая натуральная война с насекомыми — люди их днем заливали ядом, а ночью они пробирались в казармы и нападали на солдат. Два взвода сожрали твари! Выяснилась очень неприятная вещь — каким-то образом они не просто стали человечину кушать, а стали единым организмом — сверхразумом, так сказать. И мало того, что они между собой контактировали телепатически, так еще и на людей стали влиять — ночные кошмары, галлюцинации и тому подобное.

Как-то утром караульный дал сигнал тревоги — жуки шли единой волной, просто шли и сжирали всех, кто не успевал отбежать. Хорошо, что перед этим вертолеты пригнали — сверху закидали бомбами, и все. Правда, команды отступать не было — солдат решили как приманку использовать. Из взвода Полковника уцелело всего несколько человек, один без руки остался — жуки отъесть успели. Но им еще повезло — кое-где на кордоне живых не оставалось совсем, и бомбили только жуков.

И все закончилось. Самое интересное — оказалось, что «мозговым центром» у насекомых были картофельные паразиты — колорадские жуки, которые поглубже закопались в землю. Подобраться к ним было нельзя — паразиты такие галлюцинации наводили, что все убегали в ужасе. Защитный механизм такой. Колхоз быстренько разогнали, кордон усилили, научный городок рядом собирались строить. Особист в части Полковника был с юмором, большой любитель ужасов, даже каким-то образом из-за границы доставал книги, рассказывал Полковнику, что у писателя Лавкрафта есть такой Ктулху — тоже спит на глубоко дне, кошмары людям насылает, а проснется — человечеству кирдык. С его подачи этих жуков и стали называть Ктулху. Прозвище, кстати, прижилось.

Тех, кто выжил, быстренько взяли в оборот — подписка о неразглашении, и по всему СССР раскидали. С тех пор Полковник и боялся колорадских жуков — а вдруг те самые? По-тихому пробрались, не так уж и далеко — область-то соседняя. А этот закрытый НИИ, кстати, так и стоит в восточной части Омской области. Может, уже смогли договориться с Ктулху, а может, всё уже давно забыто.

@темы: животные, рассказы, не своё