Лимб

[Danny Ocean]

@темы: видео, не своё

---

Часы

[Скрёб-поскрёб]

История произошла, когда я купил новую квартиру в центре города. Молодой парень, только что закончивший учёбу, ищущий свой путь, которому квартира в центре города досталось почти задаром. Вот это я называю — подфартило. На радостях я пригласил жить к себе свою девушку, ныне жену, сгрёб все вещи и понёсся, окрыленный, в своё жилище.

Квартира находилась в приличном микрорайоне, где обитали только пожилые люди да молодые семьи. Рядом имелся палисадник с деткой площадкой, огороженный низким цветастым забором, всякие качельки-карусельки, лавочки и сидящий на них пожилой народ, наблюдающий за подрастающим поколением. В общем — благодать! Я, довольный тем, что наконец начал обустраивать свою жизнь и более-менее обживаться самостоятельно, был приятно удивлён, когда бывшие хозяева дома любезно отдали мне добрую часть мебели. То были кресла с резными подлокотниками, такой же диван, стеллаж (правда, без книг) и стол на кухне. Я бы такие вещи никому не отдал. Чистой воды антиквар, а хозяева, люди серьёзные, как мне показалось, чуть ли мне на силой эту мебель на спину не взвалили. Я сначала отказывался, мол, и так цена низкая, район хороший, а они — вы молодые, добра ещё не нажили, так что забирайте. Ну, больше я ничего не сказал, подписал парочку бумажек и вскоре уже сидел на кухне и попивал чай из нового чайника.

Всё шло хорошо первые три дня — обмыли новоселье, потом так же обмыли всю квартиру после этого новоселья, а там уже и афтепати с девушкой на диване. В общем, я был доволен жизнью, пока мне не начало казаться, что время в квартире как-то странно, очень медленно движется.

Сидел я, значит, читал книгу, взглянул на экран мобильного телефона — два пополудни. Времени навалом, выходной, сижу довольный, прочитал около трёх довольно-таки больших глав, снова посмотрел на время и обнаружил, что прошло только 15 минут. Я никогда не считал себя какой-то считывающей машиной или каким-то роботом, чтобы прочитывать главы за такое минимальное количество времени. Читал я лениво, порой мог задуматься, и приходилось перечитывать строчки по второму разу. Потом оказалось, что я не единственный, кто заметил, что время тянется как жевательная резинка — девушка сказала, что просыпалась ночью выспавшаяся и бодрая и, посмотрев на часы в мобильнике, искренне удивилась, чьо время было около двух часов ночи. Тогда я пускал слюни в подушку и был доволен, что наконец-то выспался, пока не столкнулся со случаем с книгой.

Странная закономерность преследовала нас: на протяжении часа, между двумя и тремя часами, неважно — днём или ночью, время тянулось и тянулось, пока с трудом не переваливало за третий час. Потом всё было нормально, как обычно.

Постоянно время приходилось смотреть по телефону, так как настенных часов у нас не было, не успели купить. Да и не было их у прошлых хозяев. Вначале мне даже нравилось, что я такой бодрый и довольный, как домашний кот, глядя на не выспавшихся коллег на работе. Но потом стало откровенно не по себе, когда ты чувствуешь каждой клеточкой своего тела, что этот долгий час грядёт. Становилось жутко, и нередко мы просто сидели с девушкой в обнимку, разговаривали, иногда включали телевизор.

Однажды ночью, проснувшись, я услышал тиканье часов и, успокоив себя, что это наши часы такие громкие, снова закрыл глаза и уткнулся в подушку, как подскочил и шлёпнул себя по лбу — часов настенных у нас нет и не было! Звук был громкий и отчётливый, исходил из зала, так что я всё же решился сходить в гостиную. Когда я только зашёл в неё, звук прекратился, будто по щелчку выключателя. Я, свалив всё на усталость, отправился в спальню, а утром и вовсе забыл о ночном прошествии. Но на следующую ночь снова всё повторилось. Я стал нервным, раздражительным, девушка же ничего ночью не слышала.

Один раз мы сильно поссорились, и девушка уехала к своей матери. Я сидел один в квартире за компьютером, снова лихорадочно думая, когда же этот чёртов час расплавленного пломбира кончится. На следующий день я позвонил продавцам квартиры — женщина любезно пригласила меня к себе домой. В тот же вечер я, злой как чёрт, лохматый и недовольный, сидел на кухне и слушал рассказ женщины.

Был у них в роду мужик один, брат её дедушки. Работал часовщиком — то бишь чинил часы, свои собирал, обладал отменным зрением и был бы прекрасным хирургом, если бы пошёл в медицину. Руки не тряслись, не пил, но беда одна — не мог себе жену найти. Брат уже давно сыскал себе жену, детишек наплодил, грезил о счастливой старости, а тот всё со своими часами маялся. На особ противоположного пола не смотрел совсем. Слушать ничего не хотел, и ясно дело, в скором времени у него начала, пардон, сыпаться черепица с крыши. Когда к нему приходили родственники, закрывал перед носом дверь и как бы настойчиво ему ни стучали в дверь и ни звонили в звонок, не открывал. Вскоре все дружно на него обиделись — думали, образумится, когда почует, что на него будто бы всем всё равно, но тому это, похоже, было только в счастье.

Однажды, брат всё-таки решил прийти к нему. Стучится, а тот даже дверь не открыл. Ну, брат и забеспокоился, может, случилось чего, мало ли. Начал в дверь стучать, потом вызвал пожарных — те дверь с петель долой и внутрь. А там тело брата в кресле, безжизненное. Уже трупные пятна появились, а когда пошевелили его, чтобы на носилки положить, то вовсе мёртвым духом зловонным повеяло (я тогда был в бешенстве, мол, охренели сбагривать мебель, в которой когда-то мёртвый человек сидел, но меня женщина успокоила и сказала, что кресло то выкинули, а его собратьев осталось два, которые и ныне стоят в этой гостиной).

Я не понял: умер мужчина, бывает такое, но причём тут это тиканье, которое самого меня скоро в психа с нервным тиком превратит? Женщина сказала, что работ мужика так и нашли, а раньше у него их была тьма-тьмущая этих часов. И говорил ей дед, что запрятал, видать, его брат все свои работы куда-то. То ли в стены замуровал, то ли что ещё, но нигде их не нашли. Линолеум срывали, там ничего не было. Мне стало жутко — неужели эти часы до сих пор тикают где-то внутри стен? Неужели так и отсчитывают часы, которое приближают к нам час смерти? Я рассказал про ночи, когда слышу это тиканье — днём его не слышно, а вот ночью оно предстаёт во всём своём великолепии. Женщина с горечью в голосе призналась, что с мужем и сыном они тоже их слышали, вот и решили продать квартиру.

Я был готов станцевать танец злобных сурикатов, чтобы эту квартиру они забрали обратно, а деньги вернули, и плевать как. Но потом пришёл муж этой женщины и увидел меня — злого, глаза мечут искры, — и попросил выйти, или я схлопочу по соплям. Я парень не робкого десятка, высокий, крепкий, так что тоже пригрозил, что познакомлю его глаз с мягким местом, и широкими шагами удалился.

Мне не хотелось возвращаться в свою квартиру, но пришлось проторчать там ещё пару дней. Я подал объявление, цена была смехотворной, так что покупатели нашлись быстро.

Мне очень жаль, что пришлось так поступить, но пришлось — ибо я вскоре превратился бы в дядю Олега из вооон того канализационного люка. Купив небольшой частный домик на окраине, я помирился с девушкой и вскоре женился на ней. Иногда мы вспоминаем эту историю — девушка со смехом, я с кислой миной. Ничего я девушке говорить не стал, а сослался на то, что решил продать квартиру, чтобы не думать о наших ссорах и бла-бла-бла... Меня сочли романтиком, обсыпали градом поцелуев, и я был снова доволен жизнью. Правда, у меня выработалась фобия — я терпеть не могу смотреть на время. Даже когда тороплюсь или опаздываю на встречу, стараюсь не смотреть на время. Редкий раз небрежно взгляну на дисплей телефона и снова по делам. Тот зловещий час прекратился, и слава богу. Настенные часы я тоже не хочу покупать, как бы не настаивала жена.

@темы: рассказы, искажения времени и пространства, не своё

---

03:00

[Скрёб-поскрёб]

Я приподнялся с кровати в темноте. Какой-то шум вырвал меня из объятий сна. Я потянулся к тумбочке, чтобы развернуть будильник. На нем тускло светились цифры: 03:00. Я простонал. Сейчас я должен был сладко спать. Забыв, что заставило меня проснуться, я отвернулся к стене и поудобнее устроился в постели, когда звук раздался вновь — глухое шлепанье шагов на чердаке, прямо надо мной, громкий и намеренный. Как будто кто-то разгуливает по чердаку и хочет заявить о своем присутствии. Я вскочил с постели, сердце мое бешено стучало. Кто-то был в моем доме.

Шаги стихли над моим шкафом. Я стоял посреди темной комнаты, свет от часов освещал только тумбочку, на которой они стояли. Я медленно вышел из комнаты и прошел по коридору в сторону чулана, из которого я достал старую биту. Я снова вышел в коридор и стал наблюдать за лестницей, ведущей на чердак. Кем бы ни был мой незваный гость, ему было не уйти.

Я задержал дыхание, прислушиваясь к шумам. Ничего. Я медленно подошел к лестнице. На чердаке горел свет. Я не помнил, поднимался ли я сегодня в чердак. Может быть, я сам забыл свет включенным. Тихо, насколько это было возможно, я поднялся по лестнице и заглянул в тесный чердак, чтобы увидеть, что там никого нет. Только старый хлам. Я вздохнул с облегчением. Наверное, мне почудилось — когда ты один в темноте, часто мерещатся разные звуки. Усмехнувшись, я выключил свет и вернулся в кровать.

Я едва закрыл глаз, когда снова раздалось шлепанье — такое же громкое, как раньше, но на этот раз ближе к центру комнаты. Я вскочил, скорее злой, чем испуганный, и бросился вверх по лестнице с битой в руке. Пинком я перевернул коробки, ударил по куче старой одежды. Ничего...

Я массировал свои виски, спускаясь по лестнице. Слишком много нервов трачу на работе... Наверное, завтра лучше взять отгул. Подойдя к двери в свою комнату, я почувствовал себя странно. На меня нахлынул страх — я остановился, протянув руку к дверной ручке, но тут же одернул себя. Я веду себя глупо. Надо поспать, и мне станет лучше. Потерев переносицу, я включил свет и лег в кровать.

Шлеп.

Я резко оторвал руки от лица, взглянув на потолок — теперь, при включённом свете, я его увидел. Его тело казалось насмешкой над человеческой формой: оно было согнутое и перекрученное, голова повернута под неестественным углом, пустые провалы на месте глаз. На моих глазах оно шлепнуло ладонью по потолку и подтянулось ближе ко мне.

Шлеп.

У меня вырвался панический смешок, когда оно разбило лампочку на потолке — единственный источник света, погрузив комнату во тьму. Я не сошел с ума. Откуда мне было знать?

Шлеп.

Оно ходило по потолку...

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Наблюдатели

[Скрёб-поскрёб]

Меня зовут Эндрю Эрикс. Когда-то я жил в городе под названием Нью-Йорк. Мою мать зовут Терри Эрикс, её имя можно найти в телефонной книге. Если сможете, найдите её, но не показывайте ей это письмо. Просто скажите ей, что я люблю её, и что я пытаюсь вернуться домой. Прошу вас.

Все началось, когда мне было примерно двадцать пять лет. Тогда я решил перестать брать с собой на работу рюкзак. Я решил, что я буду выглядеть гораздо взрослее, если не буду таскаться с ранцем, как какой-то школьник. Теперь мне, конечно, пришлось забыть про чтение в метро, ведь книги не помещаются в кармане. Я мог бы носить чемодан, но решил, что он не подходит тому, кто работает на фабрике. Слишком нарядно.

У меня был мп3 плеер, благодаря которому можно было убить время, но потом он сломался – стал вырубаться во время каждой песни. Теперь мне пришлось каждое утро без дела сидеть в поезде целых полчаса, которые, казалось, длились бесконечно. Единственным занятием было наблюдение за другими пассажирами. Я несколько стеснялся этого занятия и боялся, что кто-нибудь меня заметит за ним. Однако вскоре я обнаружил, что в общественных местах очень многие люди чувствуют себя так же неловко, как и я сам.

Люди всячески скрывали эту неловкость, но я научился видеть их насквозь. Я мысленно разделил их на несколько категорий. Среди них были непоседы, которые постоянно двигали руками, пытаясь расслабиться. Они то прятали ноги под сиденье, то высовывали их наружу. Эти типы были самыми нервными. Еще были лжеспящие, они занимали место и тут же закрывали глаза. Большинство из них, на самом деле, вовсе не спали. Люди, которые спят по-настоящему, вначале долго вертятся, к тому же постоянно просыпаются от громких звуков или во время остановок. Притворщики же просто сидят с закрытыми глазами до тех пор, пока поезд не достигнет их остановки. Были люди, которых я прозвал мп3-зависимыми, люди с лэптопами, люди, которые ездили в больших компаниях и старались говорить как можно громче. Были люди с мобильниками, у которых то ли было бесконечно много друзей, то ли они просто не могли заткнуться ни на минуту.

Очень скоро наблюдение за людьми стало скучным, но тут я обнаружил некую странность. Я заметил человека средних лет, шатена среднего роста и веса. Одет он был совершенно непримечательно. Собственно, эта непримечательность и показалась мне странной. У него не было никаких отличительных черт или характерных манер. Он, словно, пытался скрыться в толпе. Поэтому-то я и заметил его – я наблюдал за тем, как люди ведут себя в толпе, а он вообще ничего не делал. Он даже ни на что не реагировал. Наблюдение за ним напоминало мне просмотр документальных фильмов о жизни рыб. Они ничем не интересуются, ни на что не обращают внимания, даже не пытаются отвернуться. Этакое безмолвное присутствие.

Он был в метро каждый день. Прошло около месяца с тех пор, как я занялся наблюдением за людьми, прежде чем он попал в мое поле зрения. Это, наверное, потому, что мне не всегда удавалось оказаться в одном и том же поезде, и я далеко не всегда старался сесть в один и тот же вагон. Впервые я увидел его в понедельник, если мне, конечно, не изменяет память, и уже во вторник я увидел его снова. Он ехал в том же поезде и в том же вагоне, он даже сидел на том же самом месте. Просто излишняя педантичность? Он привлек мое внимание, и я решил проследить за ним в следующий раз. Человек был весьма подозрительным. Что бы ни случилось, он ничего не делал, просто сидел, без тени какого либо выражения лица. Однажды в вагон зашла женщина с ноющим ребенком и села прямо за ним. Он даже не нахмурился от возмущения, хотя тот ребенок был чертовски надоедливым.

К тому времени, когда поезд прибыл на мою станцию, я уже чувствовал себя неловко. Когда я выходил, мои руки тряслись, как будто у меня была ломка. Что-то с этим человеком было не так. Может, он какой-нибудь маньяк. Прикидывается тихоней, а сам хранит дюжину отрезанных голов у себя в холодильнике, причем, первая из которых принадлежит его матери.

Я начал часто бродить после работы, останавливаясь у киосков, неподалеку от станции метро, хотя я не собирался ничего покупать. За две недели я ни разу не оказался в том поезде, а может быть, просто садился в другой вагон. Во всяком случае, все это время я не встречал того человека.

Потом, в одно утро, я увидел еще одного человека, вызвавшего у меня все то же чувство тревоги.

Это была женщина, она выглядела так же непримечательно и незаметно. Когда я заметил её, меня охватило что-то вроде одержимости. Прежде, наблюдение за людьми было для меня всего лишь средством от скуки, теперь же оно стало своего рода религией. Я теперь уже не мог войти в метро или в автобус без того, чтобы осмотреть каждого и проверить, нет ли у него или у нее определенного списка черт, которые я сам же составил. Обычная одежда, без ярких тонов и этикеток, отсутствующее выражение лица, никаких случайных взглядов в окно или на других пассажиров. Ни вещей, ни сумок, ни аксессуаров. Этих людей я прозвал Странниками.

Я видел их далеко не каждый день, даже если учитывать то, что я стал ездить на метро чаще, чем мне было нужно. Тем не менее, они появлялись очень часто. Стоило мне только увидеть одного из них, как мое горло пересыхало, а ладони начинали потеть. Тот, кому приходилось выступать с речью, поймет, что я чувствовал. И хотя эти люди не обращали на меня ни капли внимания, мне постоянно казалось, что они наблюдают за мной. Я видел их каждый день, могли ли они не заметить меня?

И все же они не замечали меня, по крайней мере, не подавали виду. В конце концов, любопытство преодолело страх, и я решил проследить за одним из них. Я выбрал того, которого я встретил самым первым, того самого, который всегда сидел на одном и том же месте. Войдя в вагон, я сел позади него. Мы доехали до конца линии, после чего он встал и вышел. Соблюдая дистанцию, я следовал за ним, но он и не думал идти далеко. Странник сел на ближайшую скамейку, сохраняя все то же отстраненное выражение лица. Я стоял за углом и ждал, стараясь выглядеть как можно более естественно. Через несколько минут, подъехал очередной поезд. Он вошел внутрь и занял то же самое место. Мне не хватило смелости последовать за ним.

Он никуда не ехал! Просто катался в метро до конца линии, а потом ехал обратно. Зачем ему это было нужно? Этот вопрос не давал мне покоя всю дорогу, когда я возвращался домой. Я чувствовал, что не оставлю все это, пока не узнаю, что же происходит. Я был уверен, что за всем этим кроется что-то зловещее. В этих Странниках было что-то отталкивающее, чужеродное.

Я следовал за ним и на следующий день. Хотя бы раз в неделю, мы с ним совершали эти безмолвные путешествия. К определенному моменту я стал следить за этим человеком часами, пока последний поезд не останавливался около моего дома. Мы ехали с одного конца города на другой и обратно. Я уже не занимался наблюдением за людьми, я наблюдал за всего одним человеком. Больше никто меня не интересовал, хотя я порой замечал устремленные на меня удивленные взгляды. Несмотря на это, меня интересовал только один человек – Странник. Через неделю я потерял работу. Мой начальник был мягким и вежливым, но строгим. Он сказал, что я не сосредотачиваюсь, что моя работа не продуктивна. Собственно, я едва слушал его речь. В тот момент я думал только о своей новой работе, о моем наблюдательном посте. Что же делал тот человек, если он, конечно, был человеком, в то время, когда я не следил за ним. В тот день я в последний раз ушел с работы. Обычно я начинал свою слежку примерно в полшестого, он словно ждал меня. Если бы я только запомнил тот день получше! Был ли он солнечным? Наверное, был, ведь это произошло летом. Я мог бы пройтись по городу, встретить каких-нибудь хорошеньких девушек. Мог зайти в какое-нибудь кафе, покурить и выпить чашку капуччино, потом пойти домой и забыть к черту свою одержимость. Может быть, я смог бы найти себе новую работу и снова начать читать в метро и в автобусах.

Вместо этого, я стоял и ждал. Несколько поездов проехали мимо меня по обеим линиям, но я оставался на перроне до тех пор, пока не увидел Странника в окне одного из вагонов. Я вошел в поезд и обнаружил, что по коже у меня больше не ползли мурашки, руки не тряслись, сердце не билось как раньше. Это был первый раз, когда я сел прямо напротив него, так, чтобы он мог меня видеть. Узнает ли он меня? В любом случае, он не подавал виду, что вообще замечает меня. Мы так и сидели друг против друга весь день. Я едва сдерживал ярость, но все же мне удавалось оставаться таким же спокойным, как и он. Внутри же я был готов закричать на него. Реагируй на меня, ублюдок! Ты же видишь меня, я знаю!

Я не кричал, и мои молчаливые требования остались без ответа и в первое, и во второе, и в десятое путешествия. До самой ночи мы вместе выходили на каждой конечной остановке и ждали. Я сидел рядом с ним на скамейке, смотрел на него боковым зрением, но он по-прежнему не реагировал.

Наконец, мы отправились в наше последнее совместное путешествие. Я знал, что ночью поезда перестают работать. В это время я обычно упускал его из виду, ведь конечная станция находится далеко от моего дома, а автобусы перестают ходить почти в то же время, что и метро. Но в этот раз я решил, наконец, узнать, что же он делает, когда поезда не ходят. Я знал, что сейчас я, возможно, получу все ответы.
Поезд замедлял свой ход, и меня все больше охватывало волнение. Вагон пустел, и вскоре не осталось никого, кроме нас. Поезд остановился – последняя станция.

Странник оставался неподвижным. Двери вагона были открыты, я еще слышал шаги особенно медлительных пассажиров, покидавших станцию. И все. Радио в поезде подавало гудки, чтобы напомнить какому-нибудь соне, что мы достигли конечной остановки. Наконец, я снова услышал шаги. Кондуктор проходил мимо поезда, заглядывая в каждый вагон, чтобы убедиться, что он пуст. Я все также не спускал глаз со своего молчаливого компаньона.

Краем глаза я сумел увидеть кондуктора, когда он подошел к нашему вагону. Он посмотрел на нас и моргнул от удивления. Я ждал, пока он не заговорит, но он не произнес ни слова, просто слегка качнул головой и ушел. Впереди нас был еще вагон, я слышал, как кондуктор проверил и его, после чего поезд тронулся. Мы сделали петлю и остановились окончательно. В окнах я видел другие поезда, стоявшие по обе стороны от нашего.

И вот тогда он улыбнулся мне. Его губы лишь слегка скривились, я бы не заметил этого, если бы не изучал его лицо так долго. «Ну вот», сказал грубоватый баритон, - «мы прибыли».

Я хотел было ответить, но не смог. Мое горло совершенно пересохло. Меня наполнил ужас. Казалось, будто вся эта подземная пещера обрушилась на меня. Я прокашлялся и смог, наконец, спросить приглушенным голосом: «Кто ты?»

Он проигнорировал меня. Он просто встал, и двери вагона открылись. Тогда, к моему потрясению, он повернулся ко мне и сказал: «Выходишь?» Не дожидаясь ответа, он вышел на платформу, я поспешил за ним. «Говори со мной!» - кричал я. «Кто ты, черт возьми? Зачем ты ездишь целыми днями в метро?» Он не обернулся и даже не замедлил ход. Я не видел его лица, но догадался, что оно осталось безразличным к моим крикам. Я шел за ним, продолжая кричать, но вскоре понял, что это было бесполезно.

Мы шли по платформе, пока не дошли до железнодорожного узла, затем свернули. Наш путь освещался сверху, но я не видел, где он кончался. Поезда, стоявшие вокруг нас, казались бесконечными. Многовато поездов для одного города, так я подумал. Тогда я не придавал этому особого значения, хотя сейчас я думаю, мне следовало обратить на это побольше внимания.

Я точно не знаю, как долго мы шли. Раньше у меня были часы, но они сломались. В какой-то момент я достал свой мобильник, но в метро не было приема, и я видел только надпись Нет Сигнала. Странник останавливался то тут, то там, он заглядывал в каждый вагон на одну или две минуты и шел дальше. Я не сразу это понял, но вскоре до меня дошло, что вагоны были вовсе не одинаковыми. Их длинные ряды были похожи друг на друга, но стояло подойти ближе, и я замечал, что они некоторые из них были длиннее прочих, некоторые короче, некоторые имели несколько иную форму. Платформы, на которых сидит кондуктор, тоже несколько отличались друг от друга. Я не знал и не знаю, что он искал, но очевидно то, что в какой-то момент он это нашел, потому что мы снова свернули. Двери поезда открылись, когда мой невольный гид встал перед ними. Мы вошли и заняли места.

- Теперь-то ты можешь поговорить со мной? – спросил я. Ответа не было. Я устало вздохнул и принялся взвешивать за и против того, чтобы врезать ему, наконец, по морде. Вдруг зажегся свет, и поезд тронулся. Какого хрена?

Его лицо стало немного грустным, и он сказал: «Ты больше никогда не вернешься».

«О чем ты? Вернешься куда?» Опять молчание. Отмороженный мудила! Поезд разгонялся, двигаясь в направлении, противоположном тому, откуда мы прибыли. Через несколько минут, поезд замедлил ход, как будто мы приближались к остановке. Черты лица Странника обострились, впервые я почувствовал, что он смотрит на меня, а не просто в мою сторону.

- Сиди спокойно. Не привлекай их внимания.

Поезд остановился, двери открылись, и они начинали заходить. Не знаю, что я заметил раньше – странную одежду, слишком длинные руки, настолько, что пальцы волочились по земле, черные глаза на треугольных лицах или синевато-серый цвет их кожи. Мои глаза видели все эти вещи, но мой мозг отказывался их воспринять. Когда же он их все-таки воспринял, я еле сдержал крик, готовый вырваться из моей глотки. Мое сердце было готово разорваться на куски. Все мое тело было подобно натянутой гитарной струне. Голово закружилась, и меня стошнило. Я успел захлопнуть рот и проглотить свою рвоту, не знаю, как у меня это получилось. Про себя я повторял слова Странника: Сиди тихо, не привлекай внимания.

Тот день я помню очень смутно. Мы ехали в вагоне назад и вперед, сидя тихо, без какого-либо выражения лица. Это длилось часы, а, может, дни. Эта линия казалась намного длиннее, чем та, на которой я встретил Странника. Окружавшие нас мерзкие твари не обращали на нас ни малейшего внимания, хотя мы явно выделялись среди них. Я был настолько напуган, что когда мы вернулись в депо, я расплакался. Я лежал на полу и рыдал, Странник же бесстрастно смотрел на меня.

Когда я снова смог контролировать себя, я посмотрел на него с мольбой. «Верни меня домой», сказал я хриплым голосом, - пожалуйста.
- Не могу, - сказал он. – Не знаю, который из этих поездов идет туда, если такой здесь вообще есть. Он встал и вышел на платформу, я тут же последовал за ним. Он повернулся и сказал: «Думаю, ты уже достаточно находился за мной».

Ярость, прежде подавленная страхом, снова закипела во мне. Я схватил его за плечи и закричал: "«Гребаный сукин сын, что ты натворил!? Верни меня домой!» Он не реагировал на меня, и вскоре мой гнев ослаб. «Пожалуйста», - просил я, - «Помоги мне вернуться домой».
- Так не получится, - сказал он. – Если мы останемся вместе, им будет проще нас заметить. Иди своей дорогой. Будь тихим и невзрачным, тогда они будут думать, что ты один из них.

- Как ты мог так поступить со мной? Зачем?

- Так было надо, - его лицо снова погрустнело. – Тебе тоже придется. Иногда бывает так, что застреваешь. Он смахнул мои руки со своих плеч и повернулся, чтобы идти. Я упал на колени, чувствуя себя слишком обессиленным, чтобы идти за ним. У железнодорожного узла он повернулся, сказал мне: «Прости» и исчез.

Еще долго я оставался на месте и плакал. Когда во мне не осталось ни слезинки, я свернулся калачиком и ненадолго заснул. Когда я проснулся, мой поезд уехал развозить синевато-серых тварей по их неведомым мне делам. Впрочем, сама мысль о том, чтобы я вернулся к ним, была мне противна.

Я пытался вернуться туда, где началось мое путешествие, но я не имел ни малейшего представления о том, куда мне идти. Я бродил час, а, может быть, больше. В конце концов, я нашел поезд, который казался мне знакомым. Наверное, мне просто очень хотелось верить в то, что этот поезд выглядел знакомым. Когда я подошел к дверям, они открылись, и я занял место. Я не был особенно верующим, но сейчас я молился, как самый искренний христианин. Поезд остановился, и на мгновение я подумал, что я спасен. Люди! Человеки! В тот момент я был самым верующим человеком в мире!

Потом я посмотрел на их глаза. Особенно на третий глаз, который был у каждого из них в середине лба. Пошел ты, Господи, - подумал я.
Надо сказать, они были не так отвратны, как их предшественники. Третий глаз мигал независимо от двух других, и это вызывало омерзение. Когда кто-то из них смеялся, улыбался или что-то говорил, я не мог не заметить того, что их зубы были острыми, кривыми и покрытыми желто-зеленым слоем грязи. Но я научился быть осторожным и избирательно слепым. На секунду я даже смог представить себе, что я был дома. Однако один из них вошел в поезд с бутербродом в руке, и тут я вспомнил, что все это время я не ел и не пил.

Я решил найти какой-нибудь еды на следующей конечной остановке. Не знаю, почему я ждал конечной остановки, но она казалась мне очень важной. Я добрался туда и еле сумел заставить себя выйти. Я никогда не видел, чтобы Странник покидал подземку, я также не видел, чтобы он ел или пил. В любом случае, у моего желудка не было времени на размышления. Я сделал свое лицо как можно более нейтральным, пока не добрался до нужной станции. И вот тогда я по-настоящему запутался.

Я хотел найти эскалатор, лестницу или что-нибудь подобное, но я не видел ничего, кроме многочисленных отверстий в полу, в стенах и в потолке. Они напоминали мне огромный пчелиный улей. Что делать? Прыгнуть в одно из них? Все это казалось мне совершенно бессмысленным, пока кто-то не прошел мимо меня. Он парил над полом, а потом перелетел через меня. На секунду он нахмурил брови, но что-то явно помешало ему узнать во мне инородное существо. К сожалению, я не умел летать, а это, по всей видимости, было необходимо для нормальной жизни в этом странном мире. Ругаясь, я пошел назад в туннель.

Я был зол, растерян и голоден. Меня бросили на произвол судьбы, и если это был не ад, то, можно сказать, это было вдвое глупее и втрое бессмысленнее, чем ад, вне зависимости от того, как он на самом деле выглядит. Я был не в лучшем расположении духа, и это объясняет мою следующую ошибку. Обычно, когда я нахожусь в метро или в другом подобном месте, я внимательно смотрю по сторонам, каждый знает, что когда выходишь из- за угла, у тебя есть достаточно большие шансы в кого-нибудь врезаться. Так со мной и случилось. Я врезался в какую-то женщину и упал на пол. Недолго думая, я произнес те же слова, которые сказал бы в такой ситуации любой ньюйоркец: «Твою мать! Смотри по сторонам, сука тупая!»

Я осознал свою ошибку раньше нее. Её глаза стали какими-то удивленными и растерянными, когда же она заметила меня, они наполнились ужасом. Она отскочила, точнее, отлетела от меня и издала что-то, напоминающее крик. Этот звук был очень странным, но я понял его назначение. К нам тут же повернулись десятки трехглазых инопланетных голов. Я вспомнил про их острые зубы и тут же бросился бежать. На станции не было поезда, но был проход вдоль туннеля, как видно для ремонтников. Я вбежал внутрь на полной скорости и бежал, как ужаленный, пока кончательно не выдохся. Я оглянулся: туннель был изогнутым, так что я не видел свет, но меня никто не преследовал, это было очевидно. Это, впрочем, не означало, что я был готов идти назад.

Я еще долго бродил в темноте. Наконец, я подошел к небольшому отверстию в стене и остановился передохнуть. Голод, усталость и отчаяние оставили меня совершенно опустошенным. Я был готов снова расплакаться, больше я ничего поделать не мог. Я сел, опираясь об стену, и представил себя, избивающим Странника кувалдой. Этот образ был весьма расслабляющим.

Где-то в темноте пробежала крыса. В другой раз, я бы топнул ногой, чтобы отогнать её, но сейчас я не сделал и этого. Бешенство и прочие инфекции казались божьим благословением по сравнением с бесконечным путешествием по параллельным мирам. Когда она снова подползла ко мне, я снова не стал её отгонять. Мне было просто плевать, даже тогда, когда она прижалась к моей ноге. Потом мимо моего убежища проехал поезд, и в свете его огней я увидел то, что я принял за крысу.

Оно было похоже на крысу, но оно также было похоже на паука. Если бы кто-то скрестил этих двух животных, наверняка получилась бы тварь, столь же мерзкая, как и та, что терлась об мою ногу. Я вскрикнул, вскочил с полу и пнул её, как футболист. Тварь ударилась о противоположную стену, и я смотрел на её последние дергания, пока последний вагон не проехал, и снова не наступила тьма.

В темноте меня посетила ужасная мысль. Я пытался избавиться от нее, но я был голоден, и не было никакой гарантии, что мне удастся найти какой-нибудь другой еды в этом месте. Единственным вариантом был крысопаук. Я сдерживался, как мог, но вскоре брезгливость уступила голоду. У меня была зажигалка, но развести костер было не на чем. Я снял мясо с костей и немного подержал его над пламенем, но это не сильно помогло. Вкус был отвратительным, еще отвратительнее, чем я себе представлял. С тех пор мне часто приходилось есть достаточно странные вещи, но ничего поганее крысопаука я не припомню.

Вот так я и стал Странником. Вначале, мне очень трудно давалось та безликость, которую удавалось постоянно поддерживать остальным. Впрочем, камень, брошенный в реку, через какое-то время потеряет свои углы от ударов течения. Со мной случилось то же самое. Лишения, которые я пережил в параллельном мире, сгладили все мои черты. Я вышел из темноты туннеля опустошенным и хладнокровным, таким же, как человек, который привел меня сюда.

Однако это было не самым худшим. Худшее случилось позже, когда я впервые застрял. Странник предупреждал меня об этом, но я был не в том состоянии, чтобы внимательно к нему прислушаться. Однажды когда я приехал к концу линии, меня попросили покинуть поезд. Тот мир был одним из более или менее похожих на наш. Хотя местные жители были оранжевыми и горбатыми, в остальном, они были вполне нормальными, особенно если учитывать, что до этого я побывал в мире безносых ожиревших шестигрудых гермафродитов. По сравнению с ними, оранжевые были просто красавцами.

Сперва я подумал, что кондуктор обращался к кому-то другому, но потом я заметил, что кроме меня, в вагоне никого не было. Мало того, я понимал его. Оранжевые горбуны не говорили по-английски, но я понимал каждое слово. Когда я встал на ноги, все прояснилось. Я не мог выпрямиться. Я был горбатым, и, судя по отражению в окне, оранжевым. Теперь я понял смысл того, что сказал Странник. Застрять – значит, по той или иной причине, оказаться запертым в их мире и выглядеть, как они. Это было бы удобно, если бы я хотел покинуть станцию, в обычном состоянии, это возможно, но требует огромных усилий. Некоторые параллельные миры настолько сильно отличаются от нашего, что различия становятся просто невыносимыми.

Итак, я вышел из метро, потому что понимал в ту ночь мне не вернуться в центральное депо (так я прозвал то место, где стояли бесконечные ряды поездов). Не удалось мне вернуться и на следующую ночь. Я решил остаться здесь на какое-то время, хотя и понимал, что оно никогда не будет моим домом. Эти существа выглядели совсем, как я, но их культура была совсем другой. Даже те миры, что похожи на наш, таили в себе опасность. В одном из таких миров мне пришлось усвоить, что жест, который обозначает для нас приветствие, для местных является ужасным оскорблением. Настолько ужасным, что меня избили до полусмерти под ободрительные взгляды толпы.

В любом случае, даже если бы я смог приспособиться к этому месту, я этого не хотел. Я хотел только одного: вернуться домой или, по крайней мере, найти того Странника, который меня сюда затащил. Его бы я с удовольствием прикончил.

Я решил продолжить свой путь. В то время я не знал о еще одной опасности, подстерегавшей меня в этом мире. Один из них заметил меня и принялся следить за мной. Я сделал все для того, чтобы убедить его в том, что я не замечаю его, но это, похоже, не помогло. Я разрывался между желанием предостеречь его и стремлением поскорее убраться из этого проклятого мира незамеченным.

Однажды ночью мой наблюдатель последовал за мной до конца линии. У него, как видно, не хватило духу сидеть прямо напротив меня. Как только поезд остановился на конечной станции, он выскочил из вагона. Я ждал в надежде, что кондуктор не заметит меня, но тщетно. Я вышел из вагона, и поезд умчался без меня. Когда я выходил из-за угла, на меня напал тот молодой человек, который следил за мной. В руке он держал острый кривой нож. Он хотел застать меня врасплох, не зная, сколько времени я провел в чужих мирах. Мои инстинкты сработали безупречно.

Мы долго дрались, но потом мне удалось выхватить у него нож. Я сам не заметил, как он оказался у него в горле. Я не хотел его убивать, я помню, как я кричал: «Зачем, зачем ты следил за мной, придурок!» Я покинул место преступления, но на следующий день вернулся. Вернулся, чтобы сесть в первый же утренний поезд. Ночью я прибыл на конечную станцию. На этот раз, кондуктор не заметил меня. Так я понял, что если хочешь вернуться в центральное депо, надо или убить его, или взять с собой, как это сделал мой Странник.

Я снова был невидимым, но при этом оранжевым и горбатым. Таким я оставался до тех пор, пока снова не застрял. Тогда мне снова пришлось пойти на убийство. На этот раз я напал первым. Я мог бы увести её с собой, но я не хотел, чтобы она разделила мою участь.
Иногда я думаю о моем Страннике. Интересно, откуда он, как он изначально выглядел? Знал ли он, что ему было достаточно просто убить меня, чтобы вернуться? Как поступают другие странники? Я встретил нескольких из них, но ни разу не решился спросить их об этом. Они и сами меня не спрашивали, как видно, эта тема считается запретной.

Я уже сбился со счету, сколько человек я убил. Недавно, я принял решение покончить со всем этим. Перед возвращением в центральное депо, я набрал как можно больше бумаги, чтобы написать эту историю. Я написал её в нескольких экземплярах и разложил их по разным поездам. Сотни посланий в бутылках, брошенных в море стальных рельс. Это просьба, а также предупреждение.

Моя просьба проста: найдите, если сможете, мою мать и солгите ей. Не беспокойтесь, это будет ложь во спасение. Скажите, что я люблю её, что я изо всех сил пытаюсь вернуться домой. Пусть это успокоит её, даст ей надежду. Я бы и сам хотел в это верить.

Теперь, мое предупреждение. Вначале я был чем-то вроде Одиссея, мечтавшего вернуться в родную Итаку. Со временем я понял, что это не совсем точное сравнение. Я странствую не по морям, а по бесконечным туннелям лабиринта. Кто-то создал этот лабиринт и установил в нем свои правила, которым я вынужден неукоснительно следовать. Я стал скорее Тесеем, чем Одиссеем, но недавно я понял, что здесь я играю несколько иную роль. Даже если мне удастся вернуться домой, я не смогу вернуться к нормальной жизни. Пути назад нет: жизнь странника захватила меня, и я уже никогда не прекращу свои скитания.

Однако, в этом стальном лабиринте, я играю роль вовсе не Тесея, а Минотавра. Однажды вы встретите меня в метро, вы узнаете меня по немому, отрешенному взгляду, по отсутствию внешних признаков, багажа и тому подобному. Прошу вас, не следуйте за мной, идите прочь забудьте обо мне. Если вы все же решите идти за мной до конца линии, то я заранее прошу у вас прощения.

Вeдь в этом случае, у меня просто не будет выбора.

@темы: параллельные миры, рассказы, сущности, не своё, метро

---

М. Уайтхаус "Одиночество Герберта Соломона"

[Скрёб-поскрёб]

Время от времени, мой интерес к сверхъестественному приводил меня в самые престижные учебные заведения Соединенного Королевства. И в почетных коридорах Оксфорда и Кембриджа, и в более скромной среде городских школ и колледжей, мои поиски редко приносили какие-либо плоды. Впрочем, изучая один университет в Шотландии, я обнаружил в одном из темных пыльных уголков библиотеки весьма интересный текст.

Книга выглядела необычной сама по себе. Она была обернута в почерневшую и потрепанную кожу, покрытую морщинами и трещинами. Она датировалась шестнадцатым веком и содержала различные описания из повседневной жизни обитателей Эттрика, маленького городка, одиноко стоявшего посреди вересковых пустошей.

В книге было множество записей, принадлежавших разным авторам, сменявшим друг друга в течение шестидесяти лет. Как видно, книга передавалась от старейшины к старейшине, и, по правде сказать, большая часть её содержания сводилась к праздным размышлениям о населении города, а также скромным строительным проектам.

Как только я уже, было, решил, что книга не представляла для меня никакого интереса, я заметил картинку, нарисованную на внутренней стороне задней обложки. Она было хорошо нарисована, но я бы не назвал её приятной. Честно говоря, как только я увидел её, она вызвала у меня мгновенное отвращение.

Сочетание твердых, почти яростных черных линий и содержание описанной художником сцены оставили у меня достаточно неприязненное впечатление. Я даже вздрогнул, когда впервые увидел изображение чего-то, напоминавшего человека с длинными и тощими руками и ногами. Его лицо было отчасти прикрыто одной из его бледных худых рук, но то, что я мог разглядеть, было чудовищным. На лбу четко выделялись неестественно раздутые вены, голова была полностью лысой, а глаза были глубоко посажены внутрь черепа. Казалось, даже окружавшие человека деревья, в ужасе уклонялись от него в разные стороны.

Поначалу я решил, что эта картинка была не более, чем уродливой каракулей, но потом я заметил внизу страницы дату: 1578. Рядом было весьма необычное имя: Герберт Соломон. Было ли это именем угрожающей фигуры или нарисовавшего её художника, я не знал.

Потревоженный, но заинтересованный этой мрачной сценой, я решил изучить книгу повнимательнее. Мне было интересно узнать, что же это за тварь, и почему она была изображена на обложке этой книге, где ей, как мне казалось, было совсем не место. Позже я заметил, что этот образ встречался еще несколько раз на страницах старинной книги, каждый раз нарисованный разными авторами.

На страницах книги часто упоминался некто по имени Герберт Соломон, и мне стало ясно, что это он был тем тощим человеком на картинке. Он жил на окраине Эттрика в шестнадцатом веке. Город окружали густые заросли леса, которые, в свою очередь, окружало безграничное пространство вересковых пустошей.

В городе была церквушка со скромной колокольней, трактиром, служившим пристанищем для путников, которые заблудились в этой глуши, и беспорядочные улочки, извивавшиеся вокруг каменных строений и городской ратуши.

Согласно книге, в декабре 1577 года, в городе стали пропадать дети. Первой исчезла маленькая девочка по имени Алана Сазерленд. Она играла с подружками возле старого колодца на окраине города и уронила туда маленькую игрушку, отчего сильно расстроилась. Девочка вернулась домой, чтобы взять нить и старый крючок, надеясь выловить куклу из колодезной воды. В последний раз её видели на закате солнца, когда она шла к колодцу.

В панике, горожане начали поиски. Они досуха вычерпали колодец, прочесали пшеничное поле и даже послали группу смельчаков в окружающие леса. Увы, девочка так и не была найдена.

Несколько дней спустя, мальчик по имени Эрик Кеннеди выполнял поручение своей бабушки. Было темно, но ему надо было всего-навсего отнести шерсть в местечко под названием Мунро, находившееся совсем неподалеку. Считалось, что посреди города мальчику ничего не угрожала, но он так и не выполнил своего поручения. Он исчез, как будто его и не было.

К концу января необычайно суровая зима нанесла значительный ущерб и городу и его жителям. Толстый слой льда и снега покрыл все дома и строения. Несколько человек умерло от простуды, и настроение горожан было мрачным.

Даже в эти трудные времена, жителей города больше всего заботила судьба их потомства. Без всякой причины исчезло семеро детей. Целые семьи рыдали от горя, и горожане поглядывали друг на друга с подозрением. Они знали одно: кто-то похищал детей.
К середине февраля пропали еще двое детей. Теперь страх и подозрение довлели над каждой семьей и над каждым членом общества. Городской старейшина решил, что пора принять меры и взял на себя непростую задачу: разоблачить и поймать злодея.

Тут и там устраивались собрания. И в церквях, и в домах, и на каждом углу Эттрика, одно имя не сходило с уст обывателей: Герберт Соломон. Чем чаще называли это имя, тем более очевидной становилась вина этого человека.

Герберт Соломон был изгоем. Он жил в небольшой хижине, на краю леса, и из-за своей злосчастной внешности всячески избегал общения с людьми. Никто точно не знал, какой болезнью страдал этот затворник, и, как водилось в те времена, многие верили, что на нем лежало проклятье.

Наши современники сочли бы его жертвой дистрофии. Он редко объявлялся в городе, заходя лишь для того, чтобы закупиться провизией. Но даже в те редкие мгновения, он прикрывал лицо ветхой коричневой шляпой и серой тряпкой, скрывавшей его черты, кроме двух глубоко посаженных потемневших глаз.

Некоторые горожане рассказывали о том, что они, якобы, видели, как Герберт Соломон стоял на краю леса, наблюдая за тем, как крестьяне возделывали землю, а их дети играли в поле. Именно его интерес к детям вызывал у многих подозрение. Некоторые из городских детей возвращались после игр в лесу с прекрасными куклами и игрушками. То были подарки Герберта Соломона, и невинные дети не догадывались о грозившей им опасности.

Когда стали пропадать дети, многие взгляды немедленно обратились к странному отшельнику. Со временем, обвинения росли числом и становились все громче, пока, наконец, не было решено, что с Гербертом Соломоном надо покончить.

В холодную февральскую ночь отцы города приказали немедленно арестовать Соломона. Горе, гнев, возмущение и страх горели в сердцах мужчин и женщин, которые отправились в лес на поиски ненавистного детоубийцы.

Мало, что известно о том, что случилось в ту ночь, но, судя по всему, жители Эттрика, не сумев добраться до Герберта, который заперся в своей хижине, решили просто поджечь её. Толпа веселилась, глядя, как разгоралось пламя. Крики разносились по всему лесу, пока огонь не положил им конец.

Горожане сочли, что правосудие свершилось, и хотя горе родителей, которые потеряли своих детей, нельзя было угасить, всех радовало то, что виновник их несчастий был мертв.

Однако через несколько дней по городу поползли новые мрачные слухи. Рассказывали о странных встречах на ночных улицах, о темной худой фигуре, которая, прячась в тени, бродила среди каменных зданий. Некоторые из обывателей утверждали, что их посреди ночи будила страшная фигура незваного гостя.

Одна пожилая дама рассказывала, будто проснулась от шороха под кроватью и чуть не умерла от ужаса, когда оттуда вылез высокий тощий человек. Она упала в обморок, но прежде успела увидеть его лицо. Оно было высохшим, как будто его изуродовала какая-то болезнь, глаза были чернее ночи, а его руки выглядели, как кожа, туго натянутая на кости.

Другую историю рассказал местный торговец, который услышал шум из подвала и, спустившись вниз, столкнулся с кошмарной фигурой, настолько худой и высокой, что ей приходилось нагибаться, чтобы не удариться о низкий потолок. Белое, как простыня, лицо буквально сияло в свете свечи. Торговец сумел убежать, но возвращаться в свое жилище отказался.

Жителям города стало ясно, что мстительный дух Герерта Соломона встал из могилы ради того, чтобы найти себе новых жертв. Злоба и отвратительная внешность этого человека наводили ужас на жителей города, которые его погубили.

С каждым днем таинственных встреч становилось все больше. На город опускался туман, и каждый трясся от одной мысли, что в этот раз Герберт Соломон придет за ним. Его видели в полях, в подвалах, и на чердаках, каждую ночь его долгие шаги звучали на улицах Эттрика. Они были прокляты. При жизни Герберт Соломон похищал и убивал их детей, а после смерти он терроризировал город еще более извращенными способами.

Потом случилось немыслимое: пропал еще один ребенок. Это была девочка-сирота, которая часто бродила по ночным улицам в поисках приюта. В одну из ночей раздались её крики о помощи, разбудившие горожан, которые, однако, не посмели покинуть свои дома, парализованные страхом.

Крики вскоре прекратились, и через несколько мгновений из тумана вышла грозная фигура Герберта Соломона. Он побежал по улице, размахивая своими безжизненными руками, которые касались стен домов и окон, откуда раздавались крики гнева и ненависти.
Девочка пропала, и город снова охватила скорбь.

В последующее дни туман сгустился. Пропали еще двое детей: вначале девочка, убежавшая из дома после ссоры с семьей, а потом мальчик по имени Мэтью. Его отец был известным в городе пьяницей, лежавшим без чувств от выпивки и в ту ночь, когда его отпрыска Соломон забрал прямо из постели.

Во время церковной службы произошло немыслимое. Соломон появился прямо в церкви, как видно, даже святая земля не могла его удержать. Прихожане всхлипывали от страха и отчаяния, глядя, как худощавая фигура мелькнула за колонной и исчезла.
Это была очевидная демонстрация силы.

Надежда была почти потеряна. От него не спасала даже церковь, он мог войти в любой дом и забрать, что угодно и кого угодно. Надо было что-то делать или совсем покинуть это место, но никто не мог поручиться, что проклятье Соломона не последует за беглыми горожанами.
Жители Эттрика попросили местного священника, человека по фамилии Маккензи, воспользоваться данной ему священной властью. Они придумали план, как уничтожить или прогнать привидение. Священник и несколько человек вооружились факелами, благословенными мечами и сосудами со святой водой, чтобы стоять на страже, пока проклятая фигура снова не сунется на улицы города.

Тогда они сразятся с ним.

Наблюдая за городом из окон и с крыш, люди Маккензи ждали. Долго им ждать не пришлось. В ту ночь одинокая фигура Герберта Соломона вышла из тумана и, будто нарочно, прогуливалась по улицам Эттрика. Раздались крики, которыми люди оповестили друг друга о возвращении Соломона.

Родители крепко прижимали к себе детей, и каждый думал одно: Пожалуйста, оставь мне мое дитя, забери чужое.
Маккензи первым вышел ему навстречу. Его воля поколебалась от вида ужасного бледного лица Соломона, гнилого и обгорелого. Тощий долговязый силуэт стоял и смотрел на священника своими черными глазами.

К нему присоединился еще один человек, потом еще один, и вскоре Герберт Соломон был окружен. Маккензи приказал своим людям сомкнуть круг и обнажить мечи. В другой руке каждый из них сжимал факел.

Они были охвачены страхом, но они знали, что это был их единственный шанс. Маккензи плеснул святой воды на ноги Моломона и произнес молитву, другой человек нанес призраку удар факелом. Раздался треск, и покрытая одеждой рука Соломона загорелась огнем от факела. Из окон домов раздались радостные крики, но горожане рано обрадовались. Человек с факелом подошел слишком близко, и в окружении образовалось дыра, которой Соломон не преминул воспользоваться.

Он бежал.

Его худые ноги и руки отбрасывали паукообразные тени на стенах улиц, по которым он бежал. Горожане пустились в погоню, преследуя жалкий силуэт, пытавшийся скрыться от их гнева за каждым углом и поворотом.

Шум взбудоражил город: Герберт Соломон пустился в бегство!

Люди выбегали из домов, сжимая в руках все, что могло послужить оружием. Они заполнили улицы и бежали на крик преследователей Соломона.

С каждым поворотом становилось ясно, что Соломону негде прятаться. В конце концов, выбежав на главную улицу, он остановился. Горожане отрезали все пути к бегству, он был в ловушке.

Маккензи пробрался сквозь толпу, требуя тишины и спокойствия. Он и его люди приблизились к сгорбившейся фигуре Герберта Соломона, намереваясь избавить Эттрик от этого чудовища раз и навсегда.

В руке у него был сосуд со святой водой, за ним шли крепкие мужчины с мечами. Маккензи шел и читал стихи из Библии. Своими черными глазами Герберт Соломон смотрел на толпу людей, на чьих лицах запечатлелись ненависть и жажда мести. Они подходили к нему все ближе и ближе, но тут он повернулся и вошел в открытую дверь, позади него.

Маккензи и его люди бросились вслед за ним. В доме царила тишина, и на деревянном полу прихожей лежало бледное тело маленькой девочки. Преследователи обыскали весь дом, но ничего не нашли.

Потом случилось чудо. Девочка вздохнула – она была жива.

У нее почти не осталось сил, и она могла произнести всего одно слово: внизу.

В подвале дома Маккензи обнаружил ужасающую картину. Пол был покрыт кровью, и на нем лежало тело мертвого мужчины. К стенам этого мрачного места были прикованы похищенные дети.

Они были без чувств, истощенные и потрясенные, но они были живы.

Город возликовал, семьи воссоединились. Туман той мрачной и суровой зимы рассеялся, и все закончилось хорошо. Восстановив силы, дети рассказали, что с ними случилось.

Их всех похитил человек по имени Том Сазерленд. Он был отцом первой похищенной девочки, и, как оказалось, это он убил её. Никто точно не знал, но многие рассказывали о его плохом характере, и о том, что он не раз избивал бедную Алану.

Обезумев от горя и чувства вины, Сазерленд стал похищать детей, угрожая им ножом, и запирать их у себя в подвале. Он часто напивался их и жестоко избивал их, а затем плакал, жалея только самого себя.

В тот день, когда нашли детей, Сазерлен вошел в подвал. Он был пьян, и у него в руках были нож и веревка. Он снова принялся бить детей и сказал им, что убьет их. Он отвязал одну из девочек и прижал её к полу своими коленями. Он занес нож над её горлом, но в тот миг кто-то вошел в дом.

Сазерленд рассвирепел от ярости, но тот, кто стоял на лестнице, внушал ему такой ужас, что он бросился вглубь подвала. Согнувшись в дверном проеме стоял никто иной, как Герберт Соломон.

Увидев его, девочка встала на ноги и пробежала между длинных ног призрака. Она была свободна, но она слишком ослабла, чтобы бежать. Она упала в обморок прежде, чем смогла убежать из дома.

Подробности того, что случилось с Томом Сазерлендом неизвестны, из-за полусознательного состояния очевидцев. Известно только то, что его шея была сломана, а голова повернута в неестественную обратную сторону.

Были и другие случаи, когда люди видели Герберта Соломона. Некоторые дети утверждали, что находили игрушки, лежавшие на краю леса, но ничего так и не удалось доказать.

Я бы и сам сказал, что эту историю нельзя доказать, если бы я сам не пережил события, которые случились через несколько месяцев после того, как я прочитал ту старинную книгу.

Мой старый друг и коллега пригласил меня к себе в деревню на несколько дней. Я знал, что его дом находился неподалеку от Эттрика, и просто не мог упустить возможность ознакомиться с этим местом. Я сумел убедить нужных людей позволить мне взять ту книгу из университета и показать её моему другу. Его отличал интерес и существенные знания об истории тех мест. Я думал, что он сможет пролить свет на эту странную историю.

Его семья была добра ко мне, и его дом просто сиял от летнего солнца. Дети играли в поле и беззаботно веселились. Прочитав книгу, он сказал, что все это очень интересно, и что он знает поэму семнадцатого века о человеке по имени Соломон, который убивал детей. Больше ничего он сказать не мог.

На следующий день мы услышали крики: это была дочь моего друга. Мы выбежали на улицу. Спеша на крик, мы спустились по скользкому подножию холма и увидели бурную извилистую реку. Девочка упала вниз и зацепилась за корень огромного дерева на противоположном берегу реки. Корень был мокрый, и мой друг закричал, боясь, что девочка ослабит хватку и её унесет по течению на острые камни, которые возвышались над водой. Река не отпускала её, и течение было таким сильным, что было трудно поверить в то, что девочка выживет.
Нас переполнил ужас от мысли, что она утонет, когда мы наконец добрались до воды. Бросившись в мутную воду, мы беспомощно смотрели, как бедную девочку понесло на камни.

Мы были слишком далеко!

Внезапно наше внимание привлекли шаги высокой худой фигуры на другом берегу реки. Она с огромной скоростью приблизилась к воде, и в ту же секунду костлявая рука опустилась в бурную воду и вытащила девочку на берег.

Она была жива. Она плакала, она была напугана, но она была целой и невредимой.

Тощая фигура с бледным лицом медленно опустила девочку на землю и посмотрела на нас своими черными глазами. Когда мы выбрались на берег, она повернулась и исчезла в лесу. Не оставив ничего, кроме воспоминаний.

Даже после смерти Герберт Соломон остался добрейшим из духов.

@темы: рассказы, призраки и духи, не своё

---

Жуткие истории, которые произошли на самом деле

[Danny Ocean]

Сердце, обречённое на ад.

16 марта 1995 Терри Коттл убил себя выстрелом в ванной дома, в котором он жил со своей женой Черил. Черил услышала выстрел с другой стороны двери после того, как её муж вошёл в ванную около 22 часов. Она слышала, как он прохрипел: “Помоги мне, я умираю”, и затем он ушёл. Он пустил единственную пулю в голову.
Единственным лучом надежды было то, что Терри в 33 года был в хорошем физическом состоянии, и мог стать донором органов. Сердце Терри спасло жизнь 57-летнего Сонни Грэма, который болел неизлечимой болезнью.
В 1996 Сонни написал благодарственное письмо вдове Терри, и хотя агентство по подбору донора отговаривало от контакта, они решили встретиться. И когда они это сделали, Сонни немедленно влюбился во вдову человека, сердце которого теперь билось в его груди. “Я чувствовал, что знал её в течение многих лет... Я не мог отвести глаз от неё”, - писал Сонни в местную газету в 2006. Они были оба женаты, но в течение нескольких лет развелись и начали жить вместе в 2001. Это были бурные отношения, точно такие же, как были у Черил с Терри, и они в конечном счёте поженились в 2004 году.
Четыре года спустя, без признаков, что что-либо шло не так, жизнь Сонни оборвалась тем же самым способом, что и Терри — он застрелился. Позаимствованное сердце, которое билось в течение 12 лет, прекратило биться навсегда.

Отвратительный банкет.

“Асексуальный” - определение сексуальной ориентации, или более точно - её нехватка. Некоторые люди просто не идентифицируют свою сексуальность и не рассматривают сексуальность как компонент их существа. В то время как это воспринимается нормально (хотя редко), японский художник Мао Суджияма использовал свою асексуальность прямо противоположно, так, как никто из нас не хотел бы даже думать: он хирургическим путём удалил гениталии. Но это ещё не всё.
Mao провёл банкет, во время которого шесть гостей заплатили приблизительно 250$ за привилегию съесть приготовленные гениталии Мао Суджиямы. И да, они знали, что они ели, охотно заплатили деньги, и один даже написал в блоге об этом. И хотя только шесть человек ели их, но более 70 человек смотрели на это.
Несмотря на соблюдение гигиены и приготовление его гениталий с грибами и петрушкой (сами не можем поверить, что написали это), полиция, наконец подобрала обвинение — непристойное обнажение. Суджияма обязан был заплатить здоровенный штраф и провести пару лет в тюрьме. Таким образом, какова была причина такого спектакля? Привлечь внимание к “сексуальным меньшинствам, x-полу, асексуальным людям”. Мы предоставим Вам право обдумать, является ли подача на стол Ваших собственных приготовленных гениталий за деньги действительным методом привлечения внимания к чему-либо, кроме Вашего собственного невероятного безумия.

Призрак жертвы.

Когда больничный санитар Аллен Схауэри был вызван на допрос Чикагской полицией в 1977 году, он знал, о чём он будет. Или скорее, о ком: Тересита Баса тоже работала в Больнице Эджуотера, и в начале 1976 Схауэри вошёл в её квартиру и заколол её прежде, чем поджечь. Он надеялся, что полиция ничего не узнает. Но они знали всё. Тересита, женщина, которую он убил, сказал им.
Ранее в 1977 техник Реми Чуа, которая работала с Тереситой, но не знала её достаточно хорошо, видела, как мёртвая женщина слонялась без дела в комнате для сотрудников больницы. Вскоре после этого с Реми начали происходить изменения. Она начала странно вести себя и совершала поступки, не свойственные ей. Она стала отчуждённой, иногда казалось, что она в трансе. Она пела песни, которые не знала, затем отрицала, что пела или говорила что-либо. Странные события становились всё хуже до одного дня, когда Реми начала говорить с её семьёй голосом Тереситы.
Муж Реми Джо был доктором, и Тересита, главным образом, обращалась к нему, прося его пойти в полицию. И у неё было много информации — она назвала имя Схауэри и велела, чтобы Джо записал некоторые вещи, которые тот украл из её квартиры и имена и телефонные номера родственников, которые могли подтвердить, что вещи были её. Хотя полиция была скептична, они проследили за Схауэри и увидели, что его алиби рушилось на глазах, поскольку родственники Тереситы указали на её ценности, которые полиция действительно нашла в доме Схауэри. Он впоследствии признался и был осуждён за убийство.
У Реми Чуа никогда не было другого такого опыта. Несмотря на точность информации и появления случая в шоу "Нерешённые Тайны" в 1996 году, никто никогда не был в состоянии объяснить, как это произошло, или почему это произошло с нею.

Энфилдский ужас.

Ночью 25 апреля 1973 года маленький мальчик Грег Гарретта играл на своём заднем дворе в Энфилде, Иллинойс, когда он подвергся нападению. Не человека или животного, когда-либо виденного прежде, по сей день никто не знает, что это было, но это разорвало его обувь на части и оставило его в слезах. Только несколько минут спустя местный житель Генри Макдэниэл открыл свою парадную дверь после того, как услышал, что в неё кто-то скребётся, и увидел то, что стало известным как Энфилдский Ужас.
Описания Генри и Грега были в значительной степени одинаковы: ужас был невысоким, не больше, чем 1,5 метра ростом и имел три ноги. Да, три. У него также были короткие руки, заканчивающиеся когтями, которые, казалось, были помещены в центре его тела, а не по сторонам. Оно было волосатым, слизистым и имело красновато-розовые глаза размером с лампочку. Только несколькими минутами ранее дети Генри настаивали, что монстр пытался ворваться в дом, в то время как он и его жена отсутствовали.
Генри, когда увидел его, хлопнул дверью и побежал за оружием.
Генри снова распахнул дверь и сделал четыре выстрела. Он был уверен, что попал, и он сказал, что нечто “шипело как раскалённая сковорода” прежде, чем умчалось далеко, преодолев 25 метров в несколько прыжков. В течение недели это существо несколько раз видели помощники шерифа, но поймать или убить его они не смогли, а Генри видел его ещё раз несколько недель спустя из его окна, когда оно блуждало около железнодорожных путей.
И затем это закончилось. Независимо от того, что это было, его больше никто и никогда не видел.

Дети.

Брайан Бетель является уважаемым журналистом и действующим обозревателем Новостей. В 1990-ых Брайан завел блог, в котором начал писать интересную историю. Его история уникальна в том, что была первой, и это было описано кем-то с журналистской точки зрения не для того, чтобы извлечь пользу (или построить карьеру), придумывая такую неправдоподобную небылицу.
Однажды вечером, когда Брайан сидел в машине, припаркованной возле местного кинотеатра, к его авто приблизились несколько детей, не больше 10 или 12 лет. Брайан опустил стекло, ожидая просьб о деньгах. Но вместо это слова детей сковали Брайана страхом.
Мальчик рассказывал такую историю: они хотели посмотреть кино, но у них не осталось денег и им надо домой. Брайан посмотрел в глаза детям и это он запомнил на всю жизнь. Глаза детей были бесконечно-чёрными. Запинаясь и оправдываясь, он начал закрывать своё окно и заводить автомобиль, когда маленький мальчик сердито закричал: “Мы не можем войти, если Вы не разрешите! Впустите нас!”
Брайан резко нажал на газ и понёсся домой, где позже ночью написал об этом опыте. Очевидно, он не единственный. В Сети вы найдете много историй о людях с чёрными глазами, обычно детях, но иногда и взрослых, с подобными вопросами, которые вызывают необъяснимую панику у всех, кто сталкивается с ними. Возможно, из-за глаз или странной, несколько инопланетной природы их речи те, кто сталкиваются с ними, чувствуют себя уязвимыми. Никто не находился рядом достаточно долго, чтобы узнать, кто они действительно. Возможно, Вы встретите их тёмной ночью в переулке, когда Вы будете идти одни. Сообщите нам, хорошо?

Сущность.

Многие люди мечтают, чтобы однажды история их жизни была превращена в голливудское кино. Если это не фильм ужасов 1982 года "Сущность", кино, в котором женщину изнасиловало в её постели невидимое существо, и которое основано на событиях, которые произошли с Дорис Битэр в Кулвер-Сити, Калифорния, в начале 1970-ых.
Согласно сверхъестественным исследователям, которые изучали её случай, она была в ужасном состоянии: алкоголичка, постоянно пьяная, оскорбляемая родителями и оскорбляющая своих собственных сыновей. На неё периодически физически нападали три сущности, которых никто не видел, и исследователям было мало разговоров об их подлинности — комнату, полную их, они увидели своими собственными глазами.
Как это происходило. Дорис начинает произносить проклятия, чтобы вызывать их. В комнате появились огни, сопровождаемые циркулирующим зелёным туманом в углу, в котором появилась форма верхней части тела человека. Просто форма, никаких черт лица; просто свободное туловище в циркулирующем зелёном тумане, и именно тогда один из исследователей упал в обморок.
Все исследователи утверждали что видели, но никто ничем подтвердить это не может.

Пила.

Мы не будем говорить, что сожалеем, что Вы продолжаете читать. В июне 2011 года экстренные службы послали машину скорой помощи к дому 65-летнего Барри Хепберна. Барри был отставным любителем спортивных автомобилей и страдал параличом нижних конечностей. Он был прикован к инвалидному креслу в 2000 после того, как в него выстрелил сосед. Барри сказал оператору, что он истекает кровью, и они ожидали худшего, поскольку он замолчал во время разговора. Они, конечно, не ожидали того, что они в итоге обнаружили. Это было шоком для них и хорошим источником для городских легенд.
Барри, который потерял всю чувствительность в своих ногах, предпринял попытку удалить одну из них пилой. После 2000 года, все заметили, что он стал подавленным, потому что испытывал затруднения при вождении его любимых спортивных автомобилей, а его просьбы к докторам ампутировать ноги были отклонены. Барри очевидно решил, что, если бы он начал операцию сам, у докторов не было бы выбора, и они продолжили бы. Когда медработники прибыли, его правая нога была почти полностью отпилена, пластмассовый мешок, который он использовал в качестве жгута, был весь в крови, а его сумка лежала около него, аккуратно упакованная для больницы.

Монстр под кроватью.

Эта история Гая Витола, бывшего игрока в крикет, который не так давно наслаждался мирной ночью в своем домике в Зимбабве. Проснувшись и сидя на краю своей кровати, 40-летний мужчина даже не подозревал, что сейчас с ним случится кошмар всего детства.
Когда он начал готовить завтрак на кухне, он услышал чудовищные крики домоправительницы, доносящиеся оттуда, где он только что спал. Витол побежал назад, и был шокирован.
Поскольку под его кроватью был огромный, 2.5 метровый и 150-килограммовы крокодил. Крики домоправительницы раздразнили его, но прежде он лежал неподвижно в течение многих часов: пока Витол готовился ко сну, спал всю ночь и сидел с опущенными ногами, которые были прямо перед носом у крокодила. Мы предполагаем, что он немедленно начал планировать покупку бронированного матраца и оружия.

Лунатическое самоубийство.

Вскоре после того, как 18-летняя Карисса Гленн переехала в свою новую Корнуоллскую квартиру, она начала ощущать присутствие. У неё было чувство, что кто-то или что-то было там, когда она была одна ночью, и она часто говорила об этом с семьёй и друзьями. Она, возможно, едва ли была бы удивлена, когда услышала, что предыдущий арендатор повесился.
Согласно словам её друзей, у неё были чрезвычайно яркие кошмары о повешении. Её друзья были обеспокоены, поскольку у Кариссы были случаи лунатизма — хождения во сне. И хотя слух о предыдущем арендаторе фактически оказался ложью, Кариссу, возможно, преследовали.
14 апреля 2008 года “счастливая молодая женщина”, которая проводила весело время с друзьями накануне, повесилась на шарфе. Её друзья соглашаются, что она была счастлива за исключением одной вещи: она иногда не хотела возвращаться в свою квартиру ночью из-за ощущении присутствия и ночных кошмаров.

@темы: дети, безумие, рассказы, сущности, это случилось на самом деле, призраки и духи, городские легенды, не своё

---

Кого мы нынче схоронили?

[Скрёб-поскрёб]

Помер Гоша совершенно бездарно, так же, как он делал и многое другое в своей короткой и непутевой сорокалетней жизни. По его словам выходило, что утром, после того, как он опохмелился и отправился на работу, земля вдруг ушла из-под ног, и он со всего маху ударился головой об асфальт.

Искать Гошу начали не сразу — зная загульный характер супруга, жена всерьез забеспокоилась лишь на вторые сутки. Еще через день его нашли в компьютерной базе городского морга судмедэкспертизы, оказавшегося закрытым из-за внезапно наступивших выходных и неведомого широкой общественности государственного праздника.

В понедельник наплакавшиеся вволю родственники прибыли в морг, получили Гошин паспорт и опознали вещи. На Гошу многоопытная сотрудница морга смотреть не рекомендовала, потому что в последнее время холодильники в этом заведении не работали. Доверившись ее мнению, вдова не глядя подмахнула акт опознания. И только на шестой день Гошу схоронили в закрытом гробу в присутствии многочисленных родных и близких.

А еще через пару дней Гоша позвонил домой и потребовал его «отсюда» забрать. Оказалось, что привезли Гошу в реанимацию одетого лишь в рваные носки и трусы с цветочками, а кто помер в его куртке и штанах, он совершенно не в курсе.

Через неделю юридически подкованная соседками Гошина жена подала иск на возмещение руководством морга материального ущерба за переданные в церковь для раздачи неимущим мужнины вещи, расходы на похороны, выпитое и съеденное прожорливыми родственниками на всех праздниках, включая похороны, поминки и воскрешение. Заодно было подано заявление в прокуратуру о возбуждении уголовного дела против муниципальных служб, включая больницу, милицию и руководство того же морга.

Тем временем столичное правосудие в очередной раз собиралось пройтись карающим мечом по криминальному кладбищенскому бизнесу, но для начала решило размяться на окраинах. Поэтому заявление потерпевших пришлось как нельзя кстати, и его незамедлительно передали руководителю московской бригады следователей Александру Петровичу. Именно так он и представился, заявившись однажды вечером в Гошину квартиру.

Выслушав детали от непосредственных участников, он пообещал «разобраться и привлечь» и на всякий случай попросил Гошу отрезать прядь своих волос и парочку ногтей для сравнительной генетической экспертизы обоих покойников — Гоши и того, что схоронили в его могиле.

Между тем Гоша остался без работы, потому что покойников не очень жалуют на любом предприятии — на его место уже взяли человека, и в отделе кадров порекомендовали для возобновления отношений сначала обзавестись паспортом.

В перерывах между восстановлением гражданского статуса Гоша с удовольствием рассказывал о своих злоключениях всем желающим, зарабатывая таким нехитрым образом на стакан портвейна и плавленый сырок. Самых недоверчивых он возил на экскурсию к своей могиле, поднимая ставки до нескольких бутылок бормотухи и оплаты проезда к месту захоронения.

Через месяц Гоша вошел во вкус новой жизни и превратился в местную достопримечательность, поэтому, когда к нему в очередной раз приехал все тот же следователь, он вполне отдавал отчет в своей ценности, как юридического казуса.

На этот раз Александр Петрович был слегка озадачен и огорошил потерпевших новой просьбой — передать ему для повторной экспертизы какую-нибудь ношенную Гошей до его смерти вещицу, желательно со следами выделений, к примеру, грязные трусы или платок. Просьба была встречена негодованием, и чистоплотная хозяйка с позором изгнала следователя из квартиры.

Во дворе Гоша догнал Александра Петровича и сообщил, что за ящик портвейна готов порадовать его своими соплями, которые вполне могли сохраниться на платке в кармане рабочей робы. Получившего авансом бутылку портвейна Гошу погрузили в прокурорскую машину и отвезли по месту бывшей работы.

На стройке выяснилось, что Гоша не ошибся — за прошедшее время никому даже в голову не пришло выбросить его вещи из шкафчика, и Гоша торжественно вручил следователю свои затвердевшие выделения, размазанные по несвежему носовому платку. И прежде чем оставить подопечного наедине с бывшими коллегами и портвейном, следователь еще раз собственноручно подстриг Гошины ногти и отрезал изрядный пучок волос.

А через неделю Гоша умер еще раз, и, умудренный жизненным опытом, проделал это в своей собственной постели. Родственники привычно всплакнули и накатанной тропой его повторно схоронили, благо Гошина могила уже освободилась стараниями сотрудников прокуратуры, эксгумировавших самозванца.

На повторный девятый день в Гошину квартиру прибыл уже почти родной следователь и застал сплотившуюся похоронную команду, разливающих далеко не первую бутылку. По старинному русскому обычаю его напоили до полусмерти и, чрезвычайно опечаленного, отправили восвояси.

И теперь Александр Петрович, слегка выпив, любит рассказывать в компаниях про этот случай. Он потрясает перед жертвами своего красноречия нотариально заверенными копиями экспертиз, показывает документы с выводами специалистов. Он сыплет юридическими терминами, номерами статей Гражданского Кодекса и цитатами из Евангелия. Особо любознательные могут взять в руки истершиеся на сгибах бумаги и убедиться в том, что биологические образцы эксгумированного трупа из Гошиной могилы, Гошины предсмертные сопли, а так же последующие срезы волос и ногтей, принадлежат одному и тому же человеку.

Автор: Михаил Грязнов

@темы: рассказы, не своё, мертвецы

---

Метро в Снежинске

[Скрёб-поскрёб]

Многие из вас уже, вероятно, знакомы с распространившимися по городу слухами о подземных ходах в старой части Снежинска. Мы постарались поподробнее разузнать обо всем этом и с помощью одного из читателей "Окна" вышли на источник интересующей нас информации.

Первая, состоявшаяся по телефону беседа с этим человеком была очень непростой и, к нашему великому сожалению, закончилась ничем.
Однако через два дня он сам пришел в редакцию и совершенно неожиданно для нас согласился рассказать все.

Почти четырехчасовой рассказ произвел эффект разорвавшейся бомбы. Те, кто слушали его, а также тот, кто позже расшифровывал диктофонную запись (оказавшуюся, как на грех, на редкость безобразной), еще неделю спустя ходили с воспаленными от бессонных ночей глазами. Мнения были крайне полярными, но все единодушно сходились в одном - это сенсационно!

После вполне понятных колебаний мы решили опубликовать рассказанную историю практически в том виде, в котором нам довелось ее услышать. Незначительная литературная обработка связана с подготовкой материала к печати, особенностями речи говорившего и уже упомянутым качеством записи. Опущен также ряд не вполне справедливых, на наш взгляд, высказываний в адрес конкретных руководителей города и РФЯЦ-ВНИИТФ.

Мы приняли вызов автора, утверждавшего, что коллектив редакции побоится напечатать его откровения. Для независимого издания, каковым является "Окно", нет никаких причин отказываться от подобных публикаций.

Однако мы отдаем себе отчет, что уже после второго-третьего номера (а публикация планируется минимум на десять номеров) в редакции раздадутся недоуменные, а то и возмущенные звонки, поэтому сразу хотим заявить, что редакция печатает указанный материал на правах литературного и никакой ответственности за достоверность изложенных в нем фактов не несет. Фамилия и координаты автора есть в редакции, но по целому ряду причин мы пока не склонны их афишировать.

И еще. Наш уважаемый посетитель! Вот уже около месяца мы не можем связаться с Вами. Убедительная просьба: зайдите или позвоните в редакцию - хотя бы для того, чтобы мы могли убедиться, что у Вас все в порядке...

Коллектив редакции газеты "Окно"

Начало

Мне наплевать, верите вы мне или нет. Если не верите, я поднимаюсь и ухожу! Меня вы интересуете не больше вот этой банки из-под пива. Не я, а вы наводили справки у моих бывших знакомых - и я знаю: они все как один назвали меня психом. Пусть. Я уже понял, что люди привыкли прятаться от жизни под панцирем своего мнимого благоразумия. Пусть. Им так легче. Им так спокойнее... Но на деле - самым главным психом, самым последним кретином будет как раз тот, кто благоразумно считает наиважнейшим секретом нашего Снежинска эти убогие атомные бомбы! Ведь надо вконец потерять мозги, чтобы полагать, что такая система защиты как наша создавалась лишь во имя сохранения никчемных конструкторских тайн!..

Хотя ладно, я забегаю вперед. Просто злюсь. Просто не могу успокоиться, что до сих пор правды не знает практически никто.

Я - знаю...

Договоримся с самого начала. Я расскажу обо всем, что видел собственными глазами, а вы выслушаете меня до конца, не задавая идиотских вопросов. И рассказывать буду так, как хочется мне самому. Мне - а не вам!.. Вам-то нужно, чтобы я начал со слов: "И тут я увидел..." Не дождетесь! Если бы я случайно наткнулся на источник шума, то это была бы красивая история в духе Индианы Джонса. Триллер! Боевик. А я шел к этому, понимаете? Шел! Почти тридцать лет шел!.. Овладел средством. Осознал цель. А потом, в конце концов, понял, что именно это средство годится для моей цели!.. И вы выслушаете меня от первого до последнего слова, а если вам лень или вы куда-то торопитесь, то считайте, что я забрел сюда по ошибке!..

Меня не интересует ни ваша реакция, ни ваши дальнейшие действия. Я никого не боюсь и ничего не опасаюсь. У меня уже есть опыт общения с психиатром, и этого достаточно, чтобы предсказать мою дальнейшую судьбу - вплоть до последнего забитого гвоздя. Но, повторяю, - я никого не боюсь. Вы, вы первые струсите напечатать то, что я расскажу...

Родился я в Снежинске, ну, тогда еще, естественно, "семидесятке" или, вернее, даже "пятидесятке" - прямо после запуска Гагарина меня мама и родила. Да-да, и имя мое оттуда. Из времен всеобщего оптимизма, всеобщего счастья и всеобщей гордости.

Жили мы с сестрой и родителями на Свердлова, в сорок втором доме, это что наискосок от высотки у "Малахита", через бульвар. Тогда, правда, этой мерзкой, мозолящей глаза девятиэтажки не было, а была прекрасная горка с высоченными корабельными соснами, глядя на которые я говорил маме, пыжась от своей сообразительности: "Мама, я знаю, отчего ветер бывает. Оттого, что деревья качаются..."
Детство мое было как детство. Драки во дворе с коноводом Яшей. Угрозы дяди Жоры надрать уши, когда я слишком досаждал играющим в бильярд взрослым. Катания на велосипеде по бульвару под неусыпным взором родителей - наши окна выходили на улицу. Ребят помню, Лешку Симонова, братьев Кирюниных, Буздыгаров (они потом с родителями переехали в Обнинск), ну, и других, естественно.
Расскажу о первом сильном впечатлении, которое, как я считаю, во многом определило мой дальнейший путь. В ту пору рядом с моей любимой горкой, где я проводил все доступное мне свободное время, начали строить ресторан, небезызвестный ныне "Малахит". Когда возводили коробку (а было мне тогда лет семь или восемь), в нашем районе началось всеобщее поветрие, суть которого состояла в том, чтобы, избежав встречи со сторожем, проникнуть на территорию строительства, через узкое нижнее окно спрыгнуть в темноту подвала нового здания и по приставленной доске вылезти на другую сторону. Обычная дворовая поверка "на вшивость". Разумеется, я был в первых рядах. Неоднократно повторив указанный подвиг и вполне освоившись в совсем не страшном помещении, я однажды прошел несколько дальше, пролез через какое-то отверстие и внезапно увидел перед собой волшебное зрелище: с земли вертикально вверх поднимались фантастические образования, для которых я не сразу, с трудом, но все-таки нашел уже существующее в моем языке слово. Сталагмиты! Они светились изнутри странным, зеленоватым светом, и, с трепетом прикоснувшись к ним, я понял, что они изо льда. И это в разгар лета! Несколько минут я стоял совершенно завороженный представшим моим глазам видом, и это ощущение тайного великолепия осталось со мной навсегда. Я до сих пор не знаю, что это было. То ли строители вскрыли какую-то подземную полость с этими чудесными сосульками, то ли их образование объяснялось какими-то сугубо техногенными причинами, но факт остается фактом: я понял, что под землей скрывается нечто такое, что никогда не сможет стать доступным человеку, ведущему обычную, "наземную", жизнь.

Нет нужды объяснять, что с того момента я уже не пропускал ни одной стройки в родном городе. Я знал каждый кирпич, каждый камень на строительстве магазина "Солнечный", сто двадцать седьмой школы, первого торгово-культурного комплекса "Юбилейный" (который, впрочем, в те времена носил название "Синегорье", и только помпезная годовщина помешала сохранить ему свое прекрасное, романтичное имя). Разбуди меня ночью, и я мог бы на память пересказать расположение котлованов практически всех закладываемых домов по улице Победы, расписать, какие горные породы заполняют эти рукотворные ямы (я увлекался тогда минералогией, читал Ферсмана), поведать о траншеях коммуникаций, проводимых от котлована к котловану...

Мои исследования были далеко не безоблачными. Неоднократно меня ловили какие-то личности, в основном, являвшиеся законопослушными гражданами близлежащих домов. Они читали мне нотации и морали, внушая, что хороший мальчик не должен бродить по стройке, где на него может упасть тяжелый и твердый кран... Я с детства терпеть не мог подобного сюсюканья, поэтому очень скоро понял, что их больше тешит ощущение собственной значимости, нежели чем мое здоровье и моя безопасность, и что необходимо по мере возможности избегать встреч с такими вот индивидуумами. Оглядываясь назад, я понимаю, что мои рассуждения были вполне здравыми для восьмилетнего ребенка... Однажды какой-то человек, поймав меня на строительстве шестого дома по улице Победы, вцепился в мое плечо как клещ и повел в отделение милиции, которое располагалось тогда в двухэтажном здании за магазином "Весна". Поскольку особых причин к такому этапированию у него не было, он, используя неосторожные слова, сказанные мною по дороге, нажаловался в отделении, что я называл милиционеров полицейскими - о факте моей поимки на стройке не было сказано ни слова. Мое первое столкновение с представителями закона разочаровало меня, поскольку часовая беседа ребенка со взрослым дядей в форме свелась к унылому повторению одной-единственной фразы: "Кто тебя научил так называть милиционеров?.." Из нее я вынес только одно: любых представителей власти (а таковыми тогда представлялись все взрослые) стоит избегать.

Время подтвердило справедливость моего заключения.

Повторяю, мои знания давались мне не безболезненно. И не только в моральном, но и в физическом плане. Как-то, приехав на велосипеде на строительство сорокового дома по улице Ленина (третий "длинный" дом от музыкальной школы), я не заметил вырытой за прошедшие сутки траншеи теплотрассы и ухнул в двухметровую яму вместе с велосипедом. Поражаюсь, как я вообще остался жив, потому что лбом я шарахнулся о выступающий из земли камень, а велосипед просто сложился вдвое, и мне пришлось долго доказывать отцу, что бордюр около магазина "Елочка", в который я ненароком врезался, вполне мог нанести подобный урон моему велосипеду... Был случай во время реконструкции стадиона Гагарина, когда снесли старую деревянную трибуну и вырыли котлован для новой. Многодневные летние дожди заполнили котлован водой метра на два. И проклятое дворовое бахвальство заставило меня сложить вместе два деревянных щита ограждения и отправиться на них в недолгое плавание, которое закончилось полной катастрофой, и я очень хорошо помню ощущение, когда, оказавшись в воде, все чаще погружаясь и все реже выныривая, я спокойно-спокойно подумал, ну, все, сейчас утону, и я помню сумасшедшие глаза оказавшегося рядом гражданина, лихорадочно сдирающегося с себя штаны и бухающегося в воду в простых семейных трусах, гражданина, которому я по гроб жизни глубоко-глубоко обязан и которого все эти годы хочу найти, чтобы сказать ему спасибо, которое так не смог сказать в тот злополучный день...

Конечно, все это лирика. Но вы должны знать и "лирику", чтобы понять мою мятущуюся душу. Чтобы уяснить, как безудержно и неукротимо влекло меня куда-то вглубь. Чтобы осознать, что препятствия на пути ничуть не ослабляли моей тяги к познанию неизвестного. И чтобы постичь, наконец, почему однажды вечером я остановился на стройке перед очередной коммуникационной траншеей и задумчиво сказал себе: "Юра, а ведь она куда-то ведет".

Продолжение истории (14 глав) выложено в комментариях к посту.

@темы: рассказы, мистические и аномальные места, искажения времени и пространства, не своё, метро

---

Какой-то там по счёту комикс

[Скрёб-поскрёб]

@темы: картинки

---

В. Пелевин "Вести из Непала"

[Скрёб-поскрёб]

Когда дверь, к которой Любочку прижала невидимая сила, все же раскрылась, оказалось, что троллейбус уже тронулся и теперь надо прыгать прямо в лужу. Любочка прыгнула, и так неудачно, что забрызгала холодной слякотью полу пальто, а уж на сапоги лучше было просто не смотреть. Выбравшись на узкий тротуар, она оказалась между двумя встречными потоками огромных грузовых машин, ревущих и брызжущих смесью грязи с песком и снегом. Светофора здесь не было, потому что не было перехода, и приходилось ждать, когда в сплошной стене высоких кузовов — железных (ободранных, с грубо приваренными для жесткости ребрами) и деревянных (ничего и не скажешь про них, но страшно, страшно) — появится просвет. Грузовики, без конца шедшие мимо, производили такое гнетущее впечатление, что было даже неясно — чья же тупая и жестокая воля организует перемещение этих заляпанных мазутом страшилищ сквозь серый ноябрьский туман, накрывший весь город. Не очень верилось, что этим занимаются люди.

Наконец в сплошной стене кузовов стали появляться просветы. Любочка прижала пакет к груди и деликатно сошла на дорогу, стараясь наступать на черные пятна асфальта среди студенистой грязи. Напротив желтел длинный забор троллейбусного парка с широкими черными воротами — их обычно запирали к восьми тридцати, но сейчас одна створка была открыта и еще можно было прошмыгнуть.

— Куда идешь-то! — крикнула Любочке задорная баба в оранжевой безрукавке, с ломом в руках стоявшая за воротами. — Не знаешь — опоздавшим вход через проходную! Директор велел.

— Я быстренько, — пробормотала Любочка и попыталась пройти мимо.

— Не пущу тебя, — с улыбкой сказала баба и переместилась в самый центр прохода, — не пущу. Приходи вовремя.

Любочка подняла глаза: баба стояла, прижимая упертый в асфальт лом к боку и сцепив пухлые кисти на животе, большие пальцы ее рук вращались друг вокруг друга, будто она наматывала на них невидимую нить. Улыбалась она так, как советского человека научили в шестидесятые годы — с намеком на то, что все обойдется, — но проход заслоняла всерьез. Справа от нее была будка с фанерным щитом наглядной агитации, где на фоне Евразии обнимались трое — некто под опущенным на лицо черным забралом и со странным оружием в руках, человек с холодным недобрым взглядом, одетый в белый халат и шапочку, и Бог знает как попавшая в эту компанию девушка в полосатом азиатском наряде. Над щитом была прибита фанерная полоса с надписью:

ВСЯКИЙ ВХОДЯЩИЙ
В ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ!
НЕ ЗАБУДЬ НАДЕТЬ СПЕЦОДЕЖДУ!

Любочка повернула и пошла к проходной. Для этого надо было обогнуть угол высоченного дома с закрашенными до третьего этажа окнами — там, говорили, помещался какой-то секретный институт, — а потом идти вдоль желтого забора к серой кирпичной постройке, украшенной вывесками с волшебными словами: «УПТМ», «АСУС» и еще что-то черное на коричневом фоне.

Внутри, в ответвлении коридора, возле окошек касс в тяжких облаках дыма хохотали шоферы. Любочка через другую дверь вышла в огромный двор парка, уже пустой и похожий на покинутый аэродром. На всем пространстве между циклопическими зданиями боксов и воротами, через которые Любочка пыталась пройти три минуты назад, не было видно никого, кроме высокого мужчины в красном фартуке, с большим широкоскулым лицом. Он держал в мускулистых розовых руках щит с надписью «КРЕПИ ДЕМОКРАТИЮ!» и шагал прямо на Любочку, а неопределенное цветное месиво за его спиной, если приглядеться, оказывалось неисчислимой армией тружеников, среди которых было даже несколько негров. Этот плакат, висевший на одном из боксов, создали в малярном цехе еще весной, и Любочка давно привыкла, что он встречает ее каждое утро. Плакат был устроен умно: текст призыва можно было менять, подвешивая на двух крюках новую фанерку, и сначала там были слова: «КРЕПИ ТРУДОВУЮ ДИСЦИПЛИНУ», потом, в период некоторой политической неясности — «БЕРЕГИ РАБОЧУЮ ЧЕСТЬ», а сейчас, к празднику, повесили новый призыв, которого Любочка еще не видела.

Она дошла до дверей административного корпуса и поднялась на второй этаж, в техотдел, где уже третий год работала инженером по рационализации.

В коридоре, между доской почета и стендом с фотографиями побывавших в вытрезвителе сотрудников, висело зеркало, и Любочка остановилась поглядеть на себя.

Она была маленькая, в черной синтетической шубке и спортивной шапочке, на которой были вышиты два красных зубца в синей окантовке. Лицо у нее было чуть обезьянье, испуганное от рождения, и когда она улыбалась, было видно, что она делает это с усилием и как бы выполняя то единственное служебное действие, на которое способна.

Расстегнув шубку (под ней была белая кофточка с широкой черной полосой на груди) и прижавшись к зеркалу, чтобы пропустить двух работяг в ватниках, горячо обсуждавших на ходу какое-то дело (и так махавших при этом руками, что не дай Бог кому-нибудь было оказаться на пути огромных растрескавшихся кулаков), она увидела почти вплотную свое припудренное лицо с ясно заметными морщинками у глаз. Двадцать восемь лет — это все-таки двадцать восемь лет, и уже не так легко быть порхающей по коридорам девочкой, подобием живого фикуса, на котором отдыхают утомленные крупногабаритными железными предметами мужские взгляды.

Она еще раз улыбнулась в зеркало и потянула на себя дверь с табличкой «Техотдел». Ее стол стоял в углу, у истыканной доски кульмана, и сейчас за ним, глядя прямо ей в глаза, сидел директор парка Шушпанов, похожий на сильно растолстевшего Раймонда Паулса. В руке у него был маленький пестрый флажок, вынутый из старинной китайской вазы, где у Любочки стояли ручки и карандаши. Флажок остался с того дня, когда весь техотдел сняли с работы, чтобы встречать какого-то экзотического президента — тогда всем выдали такие и велели махать при появлении машин. Любочка сохранила его на память из-за какого-то особенно оптимистического глянца. Когда она вошла, Шушпанов так крутанул между пальцев ее амулет, что вместо двух треугольников над его рукой возникло размытое красноватое облако.

— Здрасьте, Любовь Григорьевна! — сказал он в отвратительно галантной манере. — Задерживаетесь?

Любочка в ответ пролепетала что-то про метро, про троллейбус, но Шушпанов ее перебил:

— Ну я же не говорю — опаздываете. Я говорю — задерживаетесь. Понимаю — дела. Парикмахерская там, галантерея…

Вел он себя так, словно и правда говорил что-то приятное, но больше всего ее напугало то, что к ней обращаются на «вы», по имени-отчеству. Это делало все происходящее крайне двусмысленным, потому что если опаздывала Любочка — это было одно, а если инженер по рационализации Любовь Григорьевна Сухоручко — уже совсем другое.

— Как у вас дела? — спросил Шушпанов.

— Ничего.

— Я про работу говорю. Сколько рацпредложений?

— Нисколько, — ответила Любочка, а потом наморщилась и сказала: — Хотя нет. Приходил Колемасов из жестяного цеха — он там придумал какое-то усовершенствование. К таким большим ножницам — жесть резать. Я еще не оформила.

— Понятно. А в прошлом месяце?

— Было два. Уже выплатили.

— Ага.

Директор положил флажок, соединил возле груди растопыренные пальцы и закатил глаза, шевеля губами и делая вид, что что-то подсчитывает.

— Двадцать рублей. Ну а мы вам сколько платим?

И сам себе ответил:

— Сто семьдесят. Итого — сто пятьдесят рублей разницы. Понимаете мою мысль?

Любочка понимала. И не только эту мысль, но и многое другое, чего директор, наверное, вовсе не имел в виду. Ей показалось, что на ней, как лучи прожекторов, скрещиваются взгляды директора, начальника техотдела Шувалова, выглядывающего из маленькой смежной комнаты, превращенной им в кабинет, и всех остальных. И, чтобы не стоять неподвижно в самом фокусе садистического интереса трудового коллектива, она повернулась, повесила пакет на вешалку и стала медленно снимать шубу.

— Таким, значит, образом, — сказал директор, — сегодня обойдете все цеха и сообщите мне завтра утром о ваших успехах. Советую, чтобы они были.

Он встал из-за стола, миновал замершую у вешалки Любочку, размашисто и медленно перекрестился на цветную фотографию троллейбуса ЗиУ-9 в углу и вышел из комнаты.

Ни на кого не глядя, Любочка села на теплый от директорского зада стул (минут десять, наверное, ждал) и полезла в нижний ящик стола. Все в комнате молчали, поглядывая на спрятавшую лицо за тумбой Любочку и стараясь ни в коем случае не показать испытываемого удовольствия, — наоборот, лица сослуживцев изображали неопределенное сострадание пополам с гражданской ответственностью.

— Вот ведь как интересно! — сказал вдруг Марк Иванович Меннизингер, решив, видимо, нарушить тягостную тишину.

— Что интересно? — спросил Толик Пурыгин, отрываясь от чертежа.

— Мы утром дроссель перетаскивали, чтоб не пылился — и такая мне мысль в голову пришла…

Марк Иванович замолчал, и Толик, догадавшись, что тот ждет вопроса, задал его:

— Какая мысль, Марк Иванович?

— А такая. Ток ведь не может по воздуху течь, верно?

— Верно.

— А если провод под током разорвать, что будет?

— Искра. Или дуга. Это от индуктивности зависит.

— Вот. Значит, все-таки течет по воздуху.

— Ну и что? — терпеливо спросил Толик.

— А то, что для тока сначала ничего не меняется. Он так и думает, что течет по проводу — ведь в воздухе нет… нет…

— Носителей заряда, — подсказал Толик.

— Да. Именно так. Поэтому когда провод уже порван…

— Во-первых, — сказал Шувалов, выходя из своей комнатки, — ток не думает. Его стихия иная. А во-вторых, при протекании разряда через газ происходит ионизация и появляются заряженные частицы. Я это точно знаю.

Он включил приделанный к стене приемник, отрегулировал громкость и вернулся в свой кабинет. В комнату вошло несколько невидимых балалаечников, они играли в такой манере, что если перед этим у кого-то из сидящих в техотделе и были сомнения насчет существования глубоких и истинно народных произведений для оркестра балалаек, то они сразу же исчезли.

Между тем у Любочки появилась уверенность, что она контролирует мускулы своего лица. Несколько раз улыбнувшись за тумбой стола, она подняла голову, огляделась, придвинула к себе папку для заявок и принялась изучать предложенное новшество.

«… Заключается в том, что штанга металлорежущих ножниц комплектуется набором сменных грузов, что позволяет в результате несложной операции регулировать величину удельного момента, прикладываемого…»

Она на секунду зажмурилась, как делала всегда, когда бывало непонятно, и решила, что надо идти в жестяной цех выяснить все на месте. По-прежнему ни на кого не глядя, она встала, открыла дверцу шкафа, вынула новенький ватник с торчащей из кармана сложенной бумажкой и вышла в коридор.

На улице стало еще гаже — полетели крупные снежные хлопья. Упав на асфальт, они пропитывались водой, но не таяли окончательно, отчего двор, над которым разносилось исступленное блеяние балалаек, покрылся слоем полупрозрачной холодной жижи. Остановясь под навесом, Любочка накинула на плечи ватник (чтобы сохранить дистанцию между собой и рабочими, она никогда не продевала руки в рукава), сделала деловое лицо и двинулась по направлению к парящему над двором широколицему мужчине в красном.

Метрах в двадцати от бокса стояли двое — Любочка сначала решила, что они из столовой, а когда подошла поближе, так и замерла: то, что она приняла за белые халаты, оказалось длинными ночными рубашками, и это была единственная одежда незнакомцев. Один из них был толстым и низеньким, уже в летах, а другой — стриженным наголо молодым человеком. Держась за руки, они внимательно разглядывали плакат.

— Обрати внимание, — говорил низенький, причем над его ртом поднимался пар, — на сложность концепции. Как это загадочно уже само по себе — плакат, изображающий человека, несущего плакат! Если развить эту идею до полагающегося ей конца и поместить на щит в руках мужчины в красном комбинезоне плакат, на котором будет изображен он сам, несущий такой же плакат, — что мы получим?

Молодой человек покосился на Любочку и ничего не сказал.

— Ничего, при ней можно, — сказал низенький и подмигнул Любочке, отчего она вдруг ощутила неожиданную неуверенную надежду.

— Мы получим модель вселенной, понятное дело, — ответил молодой человек.

— Ну, это ты загнул, — сказал низенький и опять подмигнул Любочке. — По-моему, это будет что-то вроде коридора между двумя зеркалами, в который ты опять залез без всякой необходимости. Ты вообще в курсе, где ты сейчас находишься?

Молодой человек вздрогнул и внимательно огляделся по сторонам.

— Вспомнил? Ну то-то. Так что ж ты сюда забрел?

— Я насчет смерти хотел выяснить, — виновато сказал молодой человек.

Его собеседник нахмурился.

— Сколько раз тебе говорить — никогда не надо забегать вперед. Но раз уж ты сюда попал, давай внесем некоторую ясность. Представь себе, что каждому из бесконечной вереницы плакатов соответствует свой мир — вроде этого. И в каждом из них есть такой же двор, такие же… стойла для мамонтов… Девушка, как они называются?

— Это боксы, — ответила Любочка. — А вам не холодно?

— Да нет. Ему все это снится. Ну да, боксы, и перед каждым из них кто-то стоит. Тогда место, где мы сейчас стоим, будет просто одним из таких миров, и окажется…

— Окажется… Окажется… Господи!

Молодой человек вскрикнул, выдернул руку и побежал к боксу. Его собеседник выругался и кинулся за ним, на ходу оборачиваясь и виновато всплескивая руками. Оба исчезли за углом.

— Дураки какие-то, — пробормотала Любочка и двинулась дальше. Подходя к прорезанной в огромной двери бокса калитке, она уже думала о другом.

В жестяном цехе — небольшом помещении с высоким, в два этажа, потолком — было тихо и сумрачно. В центре возвышался обитый жестью стол, заваленный разноцветными металлическими обрезками, а у стены, на сдвинутых углом лавках, сидело трое человек. Они молча играли в домино — сдержанными и экономными движениями клали на стол фишки, иногда коротко комментируя очередной ход. Кроме коробки от домино, на чистом углу стола стояла пачка грузинского чая, несколько упаковок рафинада и три сделанных из черепов чаши с прилипшими к желтоватым стенкам чаинками. Любочка подошла к играющим и бодрым голосом сказала:

— А я к вам! Здрасьте, товарищ Колемасов!

— Привет, — рассеянно отозвался морщинистый дядька, сидевший с края, — как жизнь молодая?

— Ничего, спасибо, — сказала Любочка. — Я к вам по делу. По рацпредложению.

— Никак деньги принесла? — спросил Колемасов и пихнул локтем соседа в бок. Сосед улыбнулся.

— Уж сразу деньги, — сказала Любочка. — Надо оформить сначала.

— Ну так давай оформляй. Сейчас… Покажем…

Колемасов положил на стол фишку, чем, видимо, закончил партию — партнеры зашевелились, завздыхали и побросали оставшиеся кости. Колемасов встал и пошел к верстаку, кивком пригласив за собой Любочку.

— Гляди, — сказал он. — К примеру, надо разрезать дюралевый лист.

Он вытащил из кучи обрезков блестящий серебристый треугольник и вставил его в раскрытую пасть ножниц.

— Попробуй.

Любочка положила журнал на стол, взялась за приваренную к ручке ножниц метровую трубу и потянула ее вниз. Но дюраль, видно, был слишком толстый — чуточку переместившись вниз, ручка замерла.

— Дальше не идет, — сказала Любочка.

— Во. А теперь делаем вот что.

Колемасов поднял с пола шестнадцатикилограммовую гирю, поднес ее к ножницам, побагровев, поднял ее на уровень груди и повесил на трубу.

— Давай жми.

Любочка всем своим весом надавила на трубу — та продвинулась еще немного и остановилась.

— Да сильней же надо, — сказал Колемасов и нажал на ручку сам — она медленно пошла вниз, и вдруг дюралевая пластина с треском разлетелась на две части, ручка дернулась, гиря соскочила и с тяжелым звуком врезалась в кафельный пол чуть левее любочкиного сапога.

— Вот такое усовершенствование, — сказал Колемасов.

Двое партнеров по домино с интересом следили за происходящим.

— Понятно, — сказала Любочка. — А тут сказано, что сменные грузы.

— Пока их нет, — ответил Колемасов. — Но смысл простой: нужно несколько гирь. Берешь и вешаешь — или по одной, или по нескольку.

Любочка задумалась, пытаясь изобрести умный вопрос.

— Скажите, — наконец заговорила она, — а какой ожидается экономический эффект?

— Ой, не знаю. Не думал еще.

— Это надо обязательно. Или расчет экономического эффекта, или акт о его отсутствии. Еще нужен акт об использовании…

— Ну вот и составляй, — ответил Колемасов. — Ты ж по этим делам главная.

Он повернулся и пошел к корешам, один из которых уже начинал смешивать кости домино.

— А кто вам заявку писал? — спросила Любочка.

— Серега Каряев. Это мы с ним вместе придумали. Ты вот что — сходи в слесарный, он там как раз сейчас возится. Поговори.

Колемасов сел за стол и потянул к себе фишки.

Через минуту Любочка уже стояла у входа в слесарный, высматривая Каряева. Наконец она заметила в углу его крохотную перепачканную маслом мордочку в больших роговых очках. Каряев держал плоскогубцами длинное зубило, упертое в дно ржавого железного котла, а другой человек изо всех сил лупил по зубилу кувалдой. Любочка попробовала помахать им журналом, но они были слишком заняты и ничего не заметили. Тогда она пошла к ним сама.

— Очень просто, — сказал Каряев, выслушав Любочку. — Экономический эффект достигается за счет убыстрения слесарных работ. Надо подсчитать.

— А как?

— Будто сама не знаешь. Надо засечь, насколько быстрее проходит операция при использовании сменных грузов, и помножить на количество троллейбусных парков. Еще надо ввести коэффициент, учитывающий количество ножниц в каждом парке. И вычесть стоимость гирь. Это я примерную схему даю, ясно?

Каряев страдальчески морщился при каждом ударе кувалды, словно били не по зубилу, а по его голове, а Любочку грохот так оглушал, что ей стало казаться, будто Каряев говорит что-то очень умное. Вдруг каряевский напарник промахнулся и въехал кувалдой по котлу, отчего Любочке на секунду почудилось, что она стоит внутри огромного колокола. Каряев выпрямился и почесал ухо.

— Слышь, — сказал он, — я тебе завтра еще одну рацуху напишу. Видишь зубило? Вот я к нему приварю поперечину, чтоб держаться. А ты оформишь. Экономический эффект считать так же, только вычитать стоимость сварочных работ.

— А как ее узнать? — спросила Любочка.

— Как, как… В справочнике посмотри. Или позвони в институт сварки.

Каряев вдруг дернул Любочку за руку — они оба пригнулись, и над их головами с шелестом пронеслось что-то темное, размером с большую собаку.

Любочка выпрямилась, косясь на бьющуюся под потолком перепончатокрылую тварь, а Каряев поднял вылетевшее из плоскогубцев зубило, опять зажал его и приставил к котлу.

— Давай, Федор.

Федор прокашлялся и взмахнул кувалдой. Любочка поглядела на часы и охнула — десять минут как шел обед. Она помчалась в столовую.

Конечно, она опоздала — очередь в столовую уже изгибалась от кассы до самого входа. Любочка встала в ее хвост и приготовилась ждать. Сперва она некоторое время изучала роспись на стене, изображавшую висящий над пшеничным полем гигантский каравай, похожий на НЛО, затем заметила торчащий из кармана собственного ватника сложенный листок, вынула его и развернула.

«МНОГОЛИКИЙ КАТМАНДУ», — прочла она. Под заглавием мелким шрифтом было впечатано слово «памятка». Любочка прислонилась к стене и стала читать.

«Город Катманду, столица небольшого государства Непал, расположен на живописных холмах в предгорьях Гималаев, если смотреть на линию холмов снизу, из долины, то они напоминают хребет прилегшего отдохнуть дракона. Поэтому предки нынешних жителей Непала прозвали это место Драконовыми Холмами.

Городу около трех тысяч лет. Упоминания о Катманду как о крупнейшем культурном и религиозном центре встречаются во многих древних хрониках, город был известен даже в ханьском Китае, где назывался Каньто и считался столицей мифического южного царства.

Во II — III веках нашей эры в Катманду проник буддизм, который вскоре образовал причудливый симбиоз с местными патриархальными культами. Тогда же в Катманду проникло и христианство, не получившее сколько-нибудь широкого распространения в городских верхах и оставшееся уделом небольших общин, занимающихся скотоводством на обширных низменностях к югу от города. Местные христиане — римские католики, но в последнее время церковь Катманду активно добивается статуса автокефальной».

Сзади послышалось тихое пение — Любочка обернулась и увидела трех сотрудников планово-экономической группы, вставших в несколько отдалившийся от нее конец очереди. На них были длинные мешки с дырами для головы и рук, перетянутые на талии серым шпагатом, а в руках горели толстые парафиновые свечи. На мешках были оттиснуты какие-то цифры, черные зонтики и надписи «КРЮЧЬЯМИ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ». Любочка стала читать дальше.

«В конце прошлого века сюда переселилась русская секта духоборов, основавшая несколько деревень невдалеке от города, в их быту тщательно сохраняются все черты жизни русской деревни XIX века — например, на стенах изб можно увидеть вырезанные из «Нивы» портреты императора Александра III с семьей.

Смешение в рамках одного города-государства нескольких культурных и религиозных традиций превратило Катманду в уникальный архитектурный памятник: буддийские пагоды соседствуют здесь с шиваистскими храмами, христианскими церквами и синагогами. По процентному отношению культовых построек к жилым Катманду занимает, безусловно, одно из первых мест в мире. Однако это не означает, что местные жители чрезмерно религиозны, — наоборот, им скорее свойственно эпикурейское отношение к жизни. Почти на каждую календарную дату в Катманду выпадает какой-нибудь праздник. Некоторые из этих праздников напоминают европейские — в них принимают участие члены правительства или хотя бы представители администрации, тогда на улицах поддерживается порядок и проводятся торжественные мероприятия, как, например, парад национальной гвардии, проезжающей в день независимости на слонах по главной магистрали столицы. Другие праздники — такие, как День Заглядывания за Край, связанный с традицией ритуального употребления психотропных растений, — на время превращают Катманду в подобие осажденного города: по улицам разъезжают правительственные броневики, мегафоны которых призывают разойтись собравшихся на площадях молчаливых и перепуганных людей.

Наиболее распространенным в Катманду культом является секта «Стремящихся Убедиться». На улицах города часто можно видеть ее последователей — они ходят в наглухо застегнутых синих рясах и носят с собой корзинку для милостыни. Цель их духовной практики — путем усиленных размышлений и подвижничества осознать человеческую жизнь такой, какова она на самом деле. Некоторым из подвижников это удается, такие называются «убедившимися». Их легко узнать по постоянно издаваемому ими дикому крику. «Убедившегося» адепта немедленно доставляют на специальном автомобиле в особый монастырь-изолятор, называющийся «Гнездо Убедившихся». Там они и проводят остаток дней, прекращая кричать только на время приема пищи. При приближении смерти «убедившиеся» начинают кричать особенно громко и пронзительно, и тогда молодые адепты под руки выводят их на скотный двор умирать. Некоторым из присутствующих на этой церемонии тут же удается убедиться самим — и их водворяют в обитые пробкой помещения, где пройдет их дальнейшая жизнь. Таким присваивается титул «Убедившихся в Гнезде», дающий право на ношение зеленых бус. Рассказывают, что в ответ на замечание одного из гостей монастыря-изолятора о том, как это ужасно — умирать среди луж грязи и хрюкающих свиней, один из «убедившихся», перестав на минуту вопить, сказал: «Те, кто полагает, что легче умирать в кругу родных и близких, лежа на удобной постели, не имеют никакого понятия о том, что такое смерть».

Катманду — не только культурный центр с многовековыми традициями, но и крупный промышленный город, недавно с участием советских специалистов здесь построен современный электроламповый завод, продукция которого пользуется большим спросом на мировом рынке. Песчаные пляжи Катманду издавна привлекают туристов со всех уголков земного шара, и существующая здесь индустрия развлечений не уступает лучшим мировым образцам. Есть тут и молодая коммунистическая партия, борющаяся за более справедливые условия жизни трудящихся этой небольшой живописной страны».

Любочка поставила на свой поднос помидорный салат, рагу из свинины и бокал легкого итальянского вина. Подумав, она поставила рагу на место, взяла вместо него скумбрию с капустой, расплатилась и двинулась к угловому столику, откуда ей делали приглашающие жесты девочки из бухгалтерии.

— Чего, памятку читала? — спросила Настя Быкова, девушка с толстым слоем пудры на некрасивом лице.

— Да, — ответила Любочка, садясь рядом, — прочла.

— Тепло там, наверно, — мечтательно сказала Настя. — Круглый год тепло. Мужиков много. И фрукты всякие. А мы тут живем, живем — ничего не видим вокруг. А помираем — тоже небось в дурах оказываемся. Верно, Оль?

Оля, задумавшись, глядела в суп.

— Оль, ты чего? О чем думаешь?

Оля подняла глаза, слабо улыбнулась и произнесла:

— Возьми ладонь с моей груди. Мы провода под током. Друг к другу нас, того гляди, вдруг бросит ненароком…

— Это у нее хахаль электромонтажником работает, — вздохнув, пояснила Настя. — Ну ладно, чего болтать. Давайте есть, что ли.

Любочка доела быстрее всех, поставила поднос с тарелками на черную ленту транспортера, кивнула подругам и пошла в техотдел.

«Дура я, — думала она, поднимаясь по лестнице, — надо было выходить за Ваську Балалыкина и двигать с ним в армию. Сидела бы сейчас где-нибудь в гарнизонной библиотеке, выдавала бы книги…»

В коридоре она налетела на директора Шушпанова, который как раз выходил из парткома. Она даже не успела как следует испугаться — Шушпанов развернулся, взял ее под руку и повел по коридору навстречу плакату с тремя гигантскими брезгливо-гневными лицами, глядящими из-под строительных касок на корчащегося перед ними поганенького человечка с торчащей из кармана бутылкой.

— Ты сейчас чем занимаешься?

— Я? В цеху была. Два рацпредложения буду оформлять. Только насчет экономического…

— Все бросай, — заговорщически прошептал Шушпанов, — и дуй в библиотеку. Надо срочно стенгазету сделать. Там уже двое сидят — поможешь. Лады?

— Я рисовать не умею.

— Ничего, там раскрашивать нужно. Давай, девка, пулей! — Последние слова Шушпанов произнес так, словно их некоторая грубость искупалась небывалым счастьем, которое свалилось на Любочку в результате его предложения. Она растянула рот в улыбке и ответила:

— Лечу! Только журнал положу.

— Пулей! — на ходу повторил Шушпанов и бодро нырнул в дверь туалета, оставив Любочку наедине с гневом и брезгливостью висящего в тупике плаката.

Любочка пошла назад — Шушпанов протащил ее за собой лишних метров десять, — вошла в техотдел, положила журнал на обычное место и сменила ватник на синий халат, висевший в том же шкафу. Сослуживцы толпились у окна, наблюдая за двумя небесными всадниками, иногда выныривавшими из низких туч. Марк Иванович обернулся и сказал:

— Любочка! Позвони Василию Балалыкину.

— Я уже знаю, — сказала Любочка. — Спасибо.

Номер оказался занят, и через пять минут она была в библиотеке, где парковый художник Костя и библиотекарь Елена Павловна склонялись над двумя сдвинутыми столами, накрытыми склеенным из нескольких листов ватмана полотном стенгазеты — уже был готов карандашный рисунок, и оставалось только закрасить его гуашью. Костя выдал Любочке обломок маленькой кисти и велел как следует отмыть его в пятилитровой банке мутной воды, стоявшей на полу.

— Смотри только не вырони, — испуганно сказал он, — утонет.

Ей стало обидно от такого недоверия. Она тщательно отмыла кисть. Для раскрашивания ей достался огромный изгибающийся колос — будь он настоящим, им можно было бы накормить роту милиции. Любочка стала аккуратно наносить на него слой желтой краски и уже начала ощущать радость от того, как у нее славно получается, когда Костя вдруг потрепал ее по плечу.

— Ну что ты делаешь, а? — спросил он. — Ведь надо объем передавать. Показываю.

Он обмакнул кисть в белила и стал исправлять любочкину работу. Никакого объема все равно не получалось, зато стало казаться, что колос отлит из бронзы.

— Понятно?

— Понятно. — Она потерла пальцами виски и неожиданно для самой себя спросила: — Слушай, а ты не помнишь, в какой это сказке железный хлеб едят?

— Железный хлеб? — удивился Костя. — Черт знает.

За окнами уже было темно и горели холодные фиолетовые фонари. Когда в комнату стали входить люди, оставалось раскрасить улыбающуюся Луну и воина воздушных сил в похожем на аквариум гермошлеме.

Собрался почти весь административный штат, почему-то пришла баба в оранжевой безрукавке, утром не пускавшая Любочку в парк. Шушпанов подошел к столу, глянул на газету, похвалил и сказал, что сейчас будет короткое собрание, а потом можно будет продолжить.

Все расселись. Шушпанов, Шувалов и баба в безрукавке заняли места в маленьком президиуме, молодежь по привычке уселась подальше, возле книжных стеллажей, и собрание началось.

Шушпанов встал, потер ладони и уже собирался что-то сказать, когда открылась дверь и появился перепачканный маслом Каряев. В руках у него было зубило с приваренной к нему длинной поперечиной.

— Надо включить радио, — сказал он.

Шушпанов поглядел на него с хмурым недоумением, а потом его лицо прояснилось.

— Верно, надо включить радио.

Выйдя из-за стола, он подошел к стене и повернул черный кружок на боку маленького приемника с олимпийской эмблемой.

— … Собственного корреспондента в Непале.

У звука появился фон. Долетели гудки машин, шум ветра, чей-то далекий смех.

— Стоя здесь, — заговорил вдруг громкий ухающий голос, — на широких дорогах современного Непала, не перестаешь удивляться, как многообразен природный мир этой удивительной страны. Еще несколько часов назад светило солнце, вокруг вздымались высокие пальмы и палисандровые деревья, дивно пели голубые кукушки и красные попугаи. Казалось, этому не будет конца — но у мира свои законы, и вот мы поднялись выше, в редкий воздух предгорий. Как тихо стало вокруг! Как скорбно и сосредоточенно смотрит на землю небо! Недаром внизу, в долине, о жителях вершин говорят, что они едят железный хлеб. Да, здешние горы суровы. Но интересно вот что: когда поднимаешься из долины к безлюдным заснеженным пикам, пересекаешь много природных зон и в какой-то момент замечаешь, что прямо у обочины шоссе начинается березовая роща, дальше растут рябины и липы, и кажется, что вот-вот в просвете между деревьями покажутся скромные домики обычного русского села, пара коров, пасущихся за околицей, и, конечно же, маковка маленькой бревенчатой церкви. Нет-нет, а и вспомнишь о далеком колокольном звоне, узорчатых накупольных крестах и толпе старушек в притворе, отбивающих поклоны и спешащих поставить трогательную тонкую свечку Богу… Одно воспоминание приходит на смену другому, и скоро замечаешь, что думаешь уже не о природном мире Непала, а о том, что православная догматика называет воздушными мытарствами. Напомню дорогим радиослушателям, что в традиционном понимании это — сорокадневное путешествие душ по слоям, населенным различными демонами, разрывающими пораженное грехом сознание на части. Современная наука установила, что сущностью греха является забвение Бога, а сущностью воздушных мытарств является бесконечное движение по суживающейся спирали к точке подлинной смерти. Умереть не так просто, как это кажется кое-кому… Вот вы, например. Вы ведь думаете, что после смерти все кончается, верно?

— Верно… — откликнулось несколько голосов в зале. Любочка сначала услышала их, а потом уже поняла, что и сама ответила со всеми.

— И ток не течет по воздуху. Верно?

— Верно…

— Нет. Неверно. (Давно уже в голосе появились издевательские ноты.) Но я не собираюсь портить вам праздник Октября этим пустым спором хотя бы из-за того, что у вас есть отличная возможность проверить это самим. Ведь сейчас, друзья, как раз завершается первый день ваших воздушных мытарств. По славной традиции он проводится на земле.

В зале кто-то тихо закричал. Кто-то другой завыл. Любочка повернулась, чтобы посмотреть, кто это, и вдруг все вспомнила — и завыла сама. Чтобы не закричать в полный голос, надо было сдерживаться изо всех сил, а для этого необходимо было занять себя хоть чем-то, и она стала обеими руками оттирать след протектора с обвисшей на раздавленной груди белой кофточки. По-видимому, со всеми происходило то же самое — Шушпанов пытался заткнуть колпачком от авторучки пулевую дырку в виске, Каряев — вправить кости своего проломленного черепа, Шувалов зачесывал чуб на зубастый синий след молнии, и даже Костя, вспомнив видимо какие-то сведения из брошюры о спасении утопающих, делал сам себе искусственное дыхание.

Радио между тем восклицало:

— О, как трогательны попытки душ, бьющихся под ветрами воздушных мытарств, уверить себя, что ничего не произошло! Они ведь и первую догадку о том, что с ними случилось, примут за идиотский рассказ по радио! О, ужас советской смерти! В такие странные игры играют, погибая, люди! Не знавшие ничего, кроме жизни, они принимают за жизнь смерть. Пусть же оркестр балалаек под управлением Иеговы Эргашева разбудит вас завтра. И пусть ваше завтра будет таким же, как сегодня, до мгновения, когда над тем, что кто-то из вас принимает за свой колхоз, кто-то — за подводную лодку, кто-то — за троллейбусный парк, и так дальше, — когда надо всем тем, во что ваши души наряжают смерть, разольется задумчивая мелодия народного напева саратовской губернии «Уж вы ветры». А сейчас предлагаю вам послушать вологодскую песню «Не одна-то ли во поле дороженька», вслед за чем немедленно начнется второй день воздушных мытарств — ведь ночи здесь нет. Точнее, нет дня, но раз нет дня, нет и ночи…

Последние слова потонули в нарастающем гуле неземных балалаек — их звук был так невыносим, что в зале, уже не стесняясь, стали кричать во все горло.

Вдруг у Любочки возникла спасительная мысль. Что-то подсказало ей, что, если она сможет встать и выбежать в коридор, все пройдет. Наверное, похожие мысли пришли в голову и остальным — Шушпанов, качаясь, кинулся к окну, баба в оранжевой безрукавке полезла под стол, сообразительный Каряев уже тянул руку к черной кнопке радио, намереваясь выключить его и посмотреть, что это даст, — а Любочка, с трудом переставляя ноги, заковыляла к двери. Неожиданно погас свет, и пока она на ощупь искала ручку, на нее сзади навалилось несколько человек, охваченных, видимо, той же надеждой. А когда дверь, к которой Любочку прижала невидимая сила, все же раскрылась, оказалось, что троллейбус уже тронулся и теперь надо прыгать прямо в лужу.

@темы: рассказы, не своё, мертвецы

---

Тактико-специальные учения

[Скрёб-поскрёб]

Расскажу о единственной до ужаса странной истории, что произошла со мной и моими сослуживцами. Так случилось, что после окончания университета я добровольно пошел в армию. Девушка тогда как раз меня бросила (5 лет встречались с ней), нормальной работы без опыта в областном центре не предвещалось, так что я сбрил к чертовой матери длинные волосы и сдался в военкомат. По здоровью А1 присудили, психологические тесты сдал на отлично — попал в спецназ ГРУ в Тамбове.

Служба службой, со всеми вытекающими. Жуткие нагрузки, постоянный бег, изматывающие наряды, поначалу дедовщина, голод, драки, парашют, стрельба из всех типов оружия... И была у нас такая штука, как ТСУ — тактико-специальные учения. На них нужно было выполнить поставленное задание в составе РГСпН. Нужно было незаметно проникнуть в район разведки, не спалившись перед отцами-командирами, которые, напившись огненной воды, рассекали на «Уралах» по дорогам, что находились в условленных районах разведки. Если группа спалилась, то она условно считалась уничтоженной и снималась.

На выполнение задания у нас была неделя, и мы обязаны были раз в три часа докладывать командиру роты или старшине о состоянии РГ и квадрате, в котором находимся, чтобы самим не потеряться. Вся ответственность за оружие и личный состав лежала на старших групп моего призыва, и на мне в том числе. А дело было зимой. В лесах, что вокруг Тамбовской области, сугробы были по пояс. Группа шла через лес в чулках от ОЗК — это было единственное, что хоть как-то спасало ноги от влаги. Спали обычно прямо на снегу, поближе друг к дружке, чтобы не замёрзнуть (спальники и плащпалатки были, разумеется, но не грели). Воду добывали, растапливая снег в котелках. Одну сигарету курили на всю группу — по две затяжки. В общем, жесть была полная.

Утром 4-го дня пути к мосту, который нам было необходимо подорвать, следуя заданию, мы поняли, что сбились с курса и вообще находимся чёрт знает где. Ориентиром, к которому мы шли по карте, компасу, азимуту и прочим достижениям навигации эпохи Магеллана, была железная дорога. По расчетам старшего разведчика головного дозора и старшего группы мы уже давно должны были быть в окрестностях станции, но никаких намёков на неё и близко не было. Собрались, посовещались и поняли, что всё — заблудились. По инструкции, нужно было срочно вызывать группу эвакуации — то есть провалить задание и сдаться. Но не хотелось позориться на всю бригаду. И мы решили, разойдясь в разные стороны по дозорам, попытаться понять, где мы вообще находимся, а через час встретиться на этом же месте, следуя обратно по собственным следам.

Разошлись. Мы с моим тыловым дозором шлялись весь час по целинному снегу и дремучему бурелому, потом пошли назад, плюнув на всё. Ребята из головняка уже вернулись и дожидались нас и пацанов из «ядра». Мы сказали, что никаких ориентиров не нашли. Но наш старший (буду звать его «Б.») обрадовал нас, сообщив, что нашел действующую ЛЭП, вдоль которой мы и пойдем дальше. На карте примерно в 30 километрах от станции ЛЭП была обозначена. Вернее, их было нескольно, как уж он так чудно сориентировался — его проблемы. Все собрались, устроили привал, поели галетов с чаем, покурили сигарет и пошли дальше. Последний сеанс связи не получился, а последние два до него проходили в условиях ужасных помех. Но нам было плевать — хотелось поскорее закончить эту затянувшуюся прогулку. Еда заканчивалась, и нам уже порядком надоело днями напролет идти друг за другом след в след по пояс в снегу.

ЛЭП, к которой мы вышли, была ужасно ветхой — столбы деревянные и трухлявые, кое-где прогнившие полностью, черно-зеленые, покосившиеся в разные стороны. Мы шли вдоль неё очень-очень долго, тем более, что скорость была черепашьей в лучшем случае. Начало смеркаться, а мы всё шли вперед. Плечи ныли от рюкзаков и оружия на них. Мы с одним из снайперов — моим лучшим армейским другом — рассказывали друг другу всякие истории из жизни на гражданке и мечтали о том, как сильно будем кутить по приезду домой. Так и шли. От «ядра» мы отстали порядочно, парней из головного дозора видели только слегка. Их навьюченные фигуры в белых маскхалатах мелькали среди деревьев, как призраки.

Тут по внутренней связи передали: «Стой». Мы остановились. Потом из рации донеслось:

— Пацаны, вижу впереди дом. В окошке свет. Общий сбор, давайте бегом.

Мы, пригнувшись, догнали остальных. Пацаны уже полусидя-полулежа курили и по очереди смотрели в «Б8». Бинокль дошел и до нас. Мы без особого интереса изучили ветхую, облезлую халупу. Лично мне так вообще было наплевать. Хата была похожа на старую, полуразвалившуюся дачу с торчащими остатками гнилого забора по периметру. В окне тускло горела лампочка без абажура, свисающая с потолка. Для себя я отметил, что ЛЭП, вдоль которой мы шли, круто сворачивала вправо — вглубь леса. В общем, полежали немного, поговорили. Пулеметчик нашего призыва уверял, что раз вокруг больше никаких домов нет, то это старый домик егеря.

Решили выведать у хозяев, где мы находимся, спросить дорогу до ближайшего хоть чего-то похожего на населенный пункт, а попутно поклянчить еды и курева. Головняк и половина «ядра» осталась на месте с нашими рюкзаками, а мы, взяв с собой только оружие (его нельзя никому отдавать и передавать), направились к домику. Дорожка до него была уже дня три как занесена, и, судя по всему, её не чистили вообще, а только изредка ходили. Калитку занесло, и мы прошли через огромную дыру в заборе — точнее, там целой секции не было. По такой же заснеженной тропке подошли к крыльцу и постучались.

За дверью послышался странный шерох и несуразное топание. Мы постучались ещё несколько раз. Начали в окна заглядывать, кричать что-то вроде: «Откройте, пожалуйста», «Солдаты на учениях заблудились». И тут свет в домике погас. Молодой пацан, наш санинструктор с младшего призыва, в голос засмеялся, мол, забоялись хозяева спецназовцев, но, получив по затылку от пулеметчика, быстро заткнулся. Старший вызвал по рации:

— Ну, что там у вас?

— Чёрт знает. Не открывают, и всё. Свет погасили, — ответил я.

— Я вижу. Достучитесь до них как-нибудь. Скоро стемнеет, а мы вообще не знаем, где мы и куда двигать.

Пацаны маячили спереди у погасших окон, а мы со снайпером из Смоленска решили подёргать дверь на себя. Не рассчитав силы, он дернул так, что трухлявая дверь с треском вылетела. Мы переглянулись. Из сенок пахнуло теплом и чем-то настолько мерзким, что мы отскочили. Остальные наши пацаны подбежали поближе, обступив крыльцо. По рации Б., наблюдавший с остатком группы из укрытия, выругался. Я отошел на несколько шагов, доложив, что дверь выломана, впереди темно и воняет, и что, судя по всему, в дом ведет ещё одна дверь. Б. сказал, чтобы мы входили — я, СВД-шник и ещё один парень с моего призыва, а «бобры» (младший призыв в спецназе так называют, так как все «духи» — это бородачи в горах) обошли дом сзади. Мы так и сделали.

Заходим, постоянно спрашивая о наличии в доме людей. Чёрт возьми, пишу сейчас это и вспоминаю, как потом писал рапорт о происшествии на ТСУ... Втроем входим — фонарик высвечивает кучи каких-то тряпок, разорванный в клочья матрас с торчащей ватой на полу, снайпер открывает одну из дверей слева от нас и сразу закрывает. «Там толчок», — говорит. Воняет жутко. Мы постучали в дверь напротив — ничего.

— Эй, откройте пожалуйста! Заблудились мы немного, помогите сориентироваться, хозяева!

И тут сзади дома раздался громкий крик матом, и мы увидели, как «бобры» бегут от дома. Один «чиж» повернулся к нам и крикнул:

— Бегите, пацаны, там п***ц! — и побежал дальше в сторону, где были наши остальные ребята.

Моя рация захрипела, Б. спросил:

— Что за херня? Куда «бобры» щемятся?

Я оглянулся на них. Третий парень, который был с нами (разведчик-сапер), кричал им:

— Вернитесь, придурки!

Сразу после его крика я услышал, что топот по ту сторону двери возобновился. Только он был уже быстрее, резче и сопровождался каким-то непонятным полухрипением-полумычанием. Будто немой какой-то что-то пытается сказать. Кто-то бегал по дому и выл. Я занервничал, пацаны тоже. Всё это происходило в считанные секунды. Почувствовало моё сердце, что надо отойти. Снова затрещала рация. Б. кричал: «Срочно отходите, срочно бегите к нам, пацаны, повторяю, бегом к нам!». Он кричал так, что его крик доносился до нас со стороны леса. Мы выбежали из сеней дома, инстинктивно вскинув оружие. Ребята со стороны леса двигались к нам через сугробы. Я зажал тангенту и спросил:

— Что за фигня? Что с «бобрами»?

Что мне ответили, я уже не расслышал, так как снайпер, заглянувший в окошко дома, резко отпрянул от него с криком:

— Е***ть, двигаем!

Я не сразу сориентировался, куда надо бежать и что делать, успел только пригнуться. В этот момент разбилось стекло дома. Разбилось изнутри. Вместе со звуком бьющегося стекла я услышал сумасшедший рык, нечеловеческий. В то же мгновение увидел длинный черный ствол. Вспышкой грянул выстрел. За ним сразу же второй. Рычание продолжалось. В радейку рацию с двух каналов подряд летело: «Уходите, бегите!».

Мы втроем — уже не помню, как — бежали по сугробам со стороны сеней, чтобы, сделав круг, выйти к нашим ребятам. Не помню уже, кто и чего в тот момент кричал, но было по-животному страшно. Патроны у нас были только холостые, и то калибра 5.45 у автоматчиков, чтобы после успешного выполнения учебного задания обеспечить эвакуацию группе. Рык из дома был слышен отлично. Следом прогремели ещё два выстрела...

По рации парни говорили, чтобы мы бежали к ним на то место, где мы остановились до чудного похода. Прибежали. Пацаны сидят-лежат ошалевшие. Глаза дикие у всех. «Бобры» вообще на измене — дальше всех от дома. Мы сказали, что целы. Б. сказал, что там какой-то мужик с двустволкой палит из окна. Но, что самое веселое, по словам «бобрят», сзади дома они увидели раскопанную яму. Свежую. В которой валялся вниз лицом посиневший труп женщины. В остатках одежды. Мы испугались ещё сильнее, и тут раздались ещё два выстрела. Дробь просвистела по веткам намного выше нас.

Мы сразу дали такой скорости, что только ветер в ушах свистел. Нереальными скачками неслись. Нам было легче намного, наши рюкзаки у «бобров» были. Так. по своим следам, мы проскакали чёрт знает сколько. Судя по усталости и по тому, что стемнело — около 10 километров. Упали. Начали выходить на связь — а вот вам, связи нет. Встали, понеслись дальше. Потом были сигнальные ракеты каждые несколько километров, постоянные звездюли радисту — связи всё равно не было. Уже глухой ночью, вусмерть вымотавшись, вылезли к железной дороге. Ночевали на каком-то безымянном полустанке с торчащим из-под снега железнодорожным указателем. Спали по очереди по полгруппы. Без костров. Утром бежали вдоль железной дороги. Потом связь состоялась — оказывается, нас уже давно искали. Помню, как приехали «Уралы», как орали командиры. Потом были рапорты и допросы...

В общем, такая вот история. Можете сколько угодно презирать бравых спецназовцев, что испугались и убежали, но на наших плечах лежала ответственность за личный состав и оружие, и можно было в случае чего реально загреметь в тюрьму. Отписываться и беседовать со всеми от замполита до психолога нам пришлось долго. А ещё нам было запрещено болтать об этом в части, да и за её пределами. Сейчас уже прошла куча времени, и я решил поделиться этой историей.

@темы: рассказы, сущности, заброшенные дома и недострой, не своё

---

Нормальное порно для нормальных людей

[Скрёб-поскрёб]

Всем известно, что если достаточно долго бродить по Интернету, то можно найти весьма нездоровые вещи. Особенно, когда намеренно лазаешь по «тёмным уголкам Сети». Мне приходилось видеть многие вещи, в просмотре которых я бы не хотел признаться, но больше всего мне запомнился сайт под названием «NormalPornForNormalPeople.com».

Первой странностью было то, что я вовсе не искал этот сайт. Ссылку на него мне прислали в спаме по электронной почте. Письмо выглядело так:

------

Привет

нашёл этот сайт очень интересно думал тебе понравится

normalpornfornormalpeople.com

расскажи другим во имя блага человечества

------

Это было стандартное «письмо счастья», но ссылка и последняя ремарка сумели пробудить во мне любопытство. В тот день мне было скучно, и, убедившись, что мой антивирус включен, я нажал на ссылку.

Это был обычный посредственно выглядящий сайт. У меня сложилось впечатление, что его создателям было всё равно, насколько профессионально он выглядит. На первой странице был длинный, скучный и бессвязный текст, автор которого явно не слишком хорошо владел английским. Этот текст я не скопировал и не запомнил.

У сайта был странный девиз: «Нормальное порно для нормальных людей. Сайт, посвящённый уничтожению ненормальной сексуальности». Исходя их этой фразы, нельзя было понять, предназначался ли сайт для просмотра порнографии или для участия в какой-то программе по евгенике. Но раз уж я на него зашёл, было любопытно посмотреть, чем любуются «нормальные люди». Я прокрутил страницу вниз, но там ничего не было. На странице не было никаких ссылок, и я уже собирался покинуть сайт, но тут заметил, что каждое слово в тексте представляет собой скрытую гиперссылку. Я нажал на одну из них и оказался на белой странице с длинным списком ссылок. Тут я остановился на минуту и задался вопросом, хочу ли я тратить бог знает сколько времени на открывание каких-то ссылок, которые могли заразить мой компьютер вирусом. В итоге я решил открыть всего пару ссылок, чтобы посмотреть, что там. Я кликнул одну из ссылок и попал на новую страницу с таким же длинным списком ссылок, как и на предыдущей.

Я хотел уже сказать: «Ну его к чёрту», — но когда я нажал на одну из ссылок, появилось видео. Оно называлось «Арахис». Это был 30-минутное видео о мужчине, женщине и собаке на кухне. Женщина делала бутерброд с арахисовым маслом, а мужчина отдавал его собаке. Так длились все 30 минут. Время от времени было видно, что оператору приходилось прекращать съемку и ждать, пока собака буде снова готова есть. Под конец её уже явно тошнило.

Я знаю, что вы думаете: «Ну, и какое это имеет отношение к порно?». Я и сам не представляю. Я просмотрел пару десятков видео, и в большинстве из них никакого секса не было. Мне это надоело, и я закрыл вкладку браузера.

Через пару дней я зашёл на один сайт, где я часто играю в онлайн-игры и болтаю в чате с другими посетителями. Там я заметил, что какой-то человек, который получил такое же «письмо счастья», как и я, уже создал ветку обсуждения на эту тему. На форуме было полно людей, которым было больше нечем заняться, кроме как получше изучить этот сайт. Благодаря им я и увидел остальные видео. Большинство из них не были богаты событиями — на них были только люди, говорившие с оператором в какой-то комнате, где ничего не было, кроме стола и пары стульев. Не было не мебели, ни обоев. Сама комната выглядела холодно и безжизненно. Разговоры были просто пустой болтовней о предыдущих работах и позорных моментах из детства. Я ожидал, что скажут хоть что-то о том, где находится эта комната и какое отношение все это имеет к сайту, но тщетно. Если смотреть эти видео вне контекста, то ни за что не догадаешься, что они как-то связаны с порнографией. Хотя, сказать по правде, люди, которые появлялись в этих видео, были весьма привлекательны.

Впрочем, на некоторых видео было содержание, которое, как я понимаю, можно назвать «сексуальным». Именно здесь все стало еще более странным. Ниже я дам краткие описания этих странных видео.

------

«LICKEDCLEAN.AVI»

10-минутное видео, снятое скрытой камерой. Мы видим рабочего, который две минуты ремонтирует стиральную машину. Закончив работу, он говорит с её владельцем и уходит. Убедившись, что рабочий ушел, владелец принимается облизывать стиральную машину. Это продолжается все оставшиеся 7 минут.

«JIMBO.AVI»

5-минутное видео про ожиревшего мима, выполняющего свое выступление. Это было и в самом деле смешно, особенно момент, когда он притворяется, что сел на стул, а тот сломался под тяжестью его веса. В последние 30 секунд на видео появляются помехи, потом нам снова показывают того же мима, который смотрит в камеру и тихо всхлипывает.

«DIANA.AVI»

4-минутное видео, на котором оператор говорит с женщиной в какой-то комнате, но не в комнате для интервью. Эта обычная комната — все, как у нормальных людей. Где они находятся, не сказано. Диана говорит только о своей игре на скрипке. Потом она играет на скрипке, но её всё время что-то отвлекает.

Я сам этого не заметил, пока кто-то на форуме не сказал, что если присмотреться к зеркалу на заднем плане, то можно увидеть мастурбирующего толстяка в маске цыпленка.

«JESSICA.AVI»

4-минутное видео. На этот раз оператор стоит на улице и говорит с какой-то молодой женщиной. Они говорят о поездках на каноэ. Время от времени камера показывает городские улицы.

Никому на форуме не удалось опознать эту улицу. Были разные предположения, от Европы до Австралии и Филиппин, но никто так и не смог назвать город.

«TONGUETIED.AVI»

10-минутное видео. В течение первых пяти минут пожилая женщина целуется с манекеном. Видео обрывается так же, как это было в «JIMBO.AVI», после чего нам крупным планом показывают группу манекенов, сидящих кругом перед камерой. Свет потускнел, а пожилой женщины нигде нет. С этого момента на видео нет звука.

«STUMPS.AVI»

5-минутное видео, в котором безногий мужчина пытается танцевать брейк в комнате, похожей на кухню из самого первого видео, только намного грязнее. На заднем плане играет радио, но музыка прерывается, когда человек падает на пол от усталости. Он тяжело дышит и просит кого-то за кадром, чтобы ему дали отдохнуть. Человек за кадром злится и кричит на безногого, требуя, чтобы он продолжал. Тот выполняет приказ. Можно услышать, как человек за кадром орет, и видео резко обрывается.

«PRIVACY.AVI»

Женщина из видео про Диану мастурбирует на матрасе в комнате для интервью в то время, как человек из предыдущего видео ходит на руках в какой-то гоблинской маске. Дверь в этой комнате закрыта, как и на других видео, но потом её открывают. Свет освещает только комнату, а в коридоре темно. Ближе к концу видео можно увидеть какое-то животное, бегущее по коридору.

------

Последнее видео, которое мы нашли, называлось «Бесполезная» («USELESS.AVI»). В этом 18-минутном видео блондинка, которая появлялась в одном из интервью, привязана к матрасу в той самой пустой комнате. Она пытается кричать, но у нее заклеен рот. Через семь минут человек в черной маске открывает дверь, но не заходит. Он открывает её, чтобы внутрь могло забежать животное из «PRIVACY.AVI». Оказывается, что это шимпанзе, у которого вся шерсть наголо сбрита, а тело покрашено в красный цвет. Обезьяна выглядит голодной и измученной, на спине и плечах видны раны.

Когда шимпанзе входит в комнату, человек в маске закрывает за ним дверь. Шимпанзе нюхает воздух (возможно, он слеп) и обнаруживает связанную женщину. Тогда обезьяна приходит в бешенство и начинает её молотить. Это продолжается изнурительные семь минут, после чего женщина наконец умирает. Шимпанзе поедает плоть с её тела, и через 4 минуты видео прекращается.

После того, как было найдено это видео, на форуме закипела деятельность. Люди всю ночь обсуждали эту тему. Когда на следующий день я зашел на тот же форум, то обнаружил, что ветку удалили. Я попытался пересоздать её, но меня забанили. Я попытался связаться с электронной почтой, которая была указана в том самом спаме в качестве обратного адреса, послал туда пять сообщений, но никто мне не ответил.

Я пытался обсудить этот сайт и в других местах, но меня часто банили. Сам сайт удалили через несколько дней после того, как было обнаружено видео про «бесполезную» — скорее всего, кто-то сообщил о нём властям.

@темы: рассказы, интернет, социальные сети, не своё

---

Одиночная смена

[Скрёб-поскрёб]

История, о которой я хочу рассказать, произошла не так давно, всего пару лет назад. Я тогда ещё был студентом. Жил я с родителями в силу семейных обстоятельств и некоторых проблем личного характера. Шло время, а каждому молодому человеку нужны деньги. У родителей я не клянчил, не привык так поступать. Они бы, конечно, подкинули монетку-другую, но я даже не намекал.

Как-то раз нашёл я объявление: «Требуются молодые люди на вакансию сторожа (возможно, студенты). Звонить по номеру: Х-(ХХХ)-ХХХ-ХХ-ХХ». Около недели я тянул, но наконец решился и позвонил. Дело в том, что был я не самый крепкий парень, а сторожи должны обладать физической формой, как мне казалось. На моё удивление, меня приняли без проблем на график «ночная смена через двое суток» с очень хорошей оплатой (по крайней мере, для студента). Сторожить приходилось старую четырехэтажку, служившую когда-то ремонтным центром какой-то крупной транспортной компании, а сейчас ожидавшей ремонта и арендаторов. Днём там появлялись люди, но их я не расспрашивал о том, чем они занимаются, да и вообще, днём я появлялся лишь в бухгалтерии и отделе кадров. Ночи пролетали, как мгновение. Сторожил я не один, что очень радовало. Вместе со мной работал Сэм — мужичок арабской внешности, коротко подстриженный, с пышными чёрными усами, большим животом и вечной улыбкой со множеством золотых коронок на зубах. Вскоре он стал моим лучшим другом. Мы хорошо проводили время и частенько подкалывали друг друга в тёмных коридорах охраняемого нами здания.

Так пролетели шесть месяцев. За это время я подкопил денег, часть даже отдавал родителям. Впереди была смена, но тут впервые мне позвонил Сэм и сказал, что не сможет подойти, потому что захворал. До вечера замену ему так и не нашли. Мне пришлось дежурить одному.

На улице было около минус сорока градусов (может, все минус пятьдесят), стоял густой туман и изредка поддувал ветер. Автобуса долго не было, будто что-то не хотело меня пускать на работу в этот вечер. Но всё-таки автобус приехал спустя час. Долгая дорога в этот вечер была гораздо короче — кто в такой мороз пойдёт на улицу?.. Так что доехал я быстро, а потому успел вовремя. Саныч (дневной сторож) только-только собирался мне звонить — он уже собрал вещи, оделся и ждал меня на улице перед входом. Мы обменялись парой слов, он отдал мне ключи, и мы попрощались. Я закрыл двери, переоделся и на всякий случай проверил кабинеты и комнаты на наличие кого-либо (бывали случаи, когда работяги оставались и до полуночи). Под конец обхода я заметил, что на часах восемь двадцать вечера. Обычно обход занимает вдвое больше двадцати минут — может, потому что вдвоём вместе с Сэмом мы идём намного медленнее, увлечённые своими разговорами.

Я присел на стул у вахты и отписался в журнале, затем отключил электричество и уставился в монитор видеонаблюдения. Обход должен был осуществляться каждые два часа — так было написано в договоре. По мне, так тут обходов делать было и вовсе не нужно. Термос кофе, наполненный до краёв, и куча шоколада составили мне компанию.

Через какое-то время я взглянул на часы, ожидая увидеть девять часов вечера, но, к моему удивлению, на часах было уже час тридцать. Это удивило меня: я протёр глаза и налил себе в чашку горячий кофе, к которому до сих пор не притронулся. «Я, что уснул?» — подумал я. Во всём теле чувствовалась какая-то усталость. Вот что бывает, когда дежуришь один...

Внезапно я услышал громкий звук, словно удар по чему-то железному. Господи! Я тогда чуть не обделался со страху. Час ночи, тишина, темнота, сонное состояние — и вдруг грохот, будто выстрел из пушки. Минут десять я сидел в ступоре, прислушиваясь к звукам и судорожно глядя на монитор. По камерам нигде не было никакого движения, да и грохот не повторялся. Впрочем, у меня всё равно пропало всякое желание делать обход.

Через некоторое время я отошёл от шока. Решив, что пялиться в монитор больше нет смысла, я достал книжку, которую ранее раскопал среди коробок в кладовке. «Тайна сломанного револьвера». Выглядела она тонкой, но при освещении фонарика её нельзя было прочесть быстро. Как только я достал книгу, то заметил боковым зрением, что на мониторе что-то изменилось. Я отвлёкся от изучения обложки и всмотрелся во всё тот же чёрно-белый монитор. Возле одной из камер возник тёмный силуэт — худощавый с короткой причёской подросток. Я с облегчением выдохнул. Мне вспомнился мальчишка местной работницы Марины Николаевны — шалун лет двенадцати, который иногда приходил вместе с матерью на работу и обожал прятаться от неё по углам и этажам. Вот я и подумал, что паренёк на этот раз ударился во все тяжкие и вообще остался на ночь в помещении.

Я вооружился тяжёлым фонариком советских времён и пошёл наверх. Судя по камере, мальчик был на четвёртом этаже левого крыла. Чёрный ход там был закрыт, и потому шалун никуда не смог бы деться. Через пару минут я уже был там, но никого не нашёл. Осмотрел весь коридор — пусто. Я вернулся обратно на пост, посмотрел на монитор — на камерах никого не было. Я выпил кофе, чашки две сразу, и обжёг язык.

Я вновь сел за книжку и стал читать. Преодолевал главу за главой при свете фонарика — лампа тут давно накрылась, и никто не хотел её чинить. Я добрался до шестой главы, когда почувствовал холод, а затем и лёгкое жжение на правой руке. Обернулся — и упал со стула. Так я ещё никогда не пугался. Казалось, что голова сейчас лопнет — настолько частым стал мой пульс...

Пока я читал, ко мне тянул руку маленький парень, бледноватый, с мешками под глазами и лицом уродливым, будто перекошенным. Он был бледным, без единой кровинки, в глазных яблоках стеклянным взором глядели огромные зрачки, при этом у него было какое-то странное выражение лица, выражающее не то печаль, не то алчность. Я лихорадочно пнул стул в его сторону, но парня там уже не было. Сердце быстро колотилось, воздуха не хватало, а взор заволокли слёзы. Я чуть не потерял сознание. Приходя в себя, присел на вновь поставленный на место стул и услышал отдалённые тихие шаги.

Недолго думая, я решил позвонить Сэму. Длинные гудки продолжались долго. Признаться, я тогда думал, что это могут быть его проделки.

— Алло! — грубо произнёс голос с малой ноткой хрипоты.

— Сэм! Сэм, ты дома?

— А, где, мать твою, мне ещё быть? Ты хоть знаешь, который час? — сонно пробурчал Сэм.

Я взглянул на время и с удивлением отметил:

— Три ночи...

На том конце провода тяжко вздохнули:

— Ну, чего у тебя там?

К этому моменту из моей головы уже вылетела мысль, что это может быть розыгрыш.

— В общем, тут какой-то парень... — неуверенно начал я, но не успел договорить, как Сэм перебил меня:

— Так выйди и врежь ему, ну или баллончиком перцовым огрей. От меня-то ты чего хочешь?

Я хотел что-то сказать, но тут сел аккумулятор телефона. Самое странное, что только утром я его заряжал, а это старая модель Nokia обычно держится неделю без подзарядки...

Невозмутимость Сэма придала мне храбрости. В самом деле, чего это я так запаниковал? Ну, мальчик, ну, стремно выглядящий, ну, проник ночью на охраняемую территорию. Я решил поймать шутника и преподать ему урок.

Я повернул рубильник, и свет загорелся. Не зная, откуда начать искать, я пошёл наверх. Внезапно я услышал громкий скрежет металла — такой, какой бывает в лифтах, но у нас всего четыре этажа и лифты не зачем. Я поднимался по лестнице, ведущей с третьего на четвёртый этаж, как вдруг свет погас всего на мгновение, и тут же выскочил тот самый мальчишка и толкнул меня что есть мочи. Падая, я успел увидеть его лицо и то, как снова зажёгся свет...

Очнулся я уже в больнице. Сильно болели шея и голова, ныли плечи. Всё было, как в тумане. Вскоре ко мне зашёл человек в белом халате, представился Дмитрием Владимировичем и улыбнулся:

— О, вы очнулись? Хорошо! Как ваше состояние?

— Что со мной? — сипло выговорил я.

— У вас растяжение связок и смещение шейного позвонка. Не волнуйтесь, ничего опасного, скоро поправитесь. А ещё обморожение кисти правой руки, но несерьёзное. Как это вы умудрились-то в помещении? — покачал головой Дмитрий.

Позже ко мне приходил Сэм. Оказывается, меня нашёл он, обеспокоенный тем, что я не брал телефон, когда пытался мне перезвонить. После случая со мной он расспросил начальство и узнал, что в лифтовой шахте здания в 90-х годах произошёл несчастный случай — по слухам, там как раз погиб мальчик лет двенадцати...

Я проработал сторожем ещё два месяца. Уже не дежурил в одиночку, а только вместе с Сэмом, но нервы давали о себе знать — каждый раз, когда темнело и когда мы поднимались по лестнице, меня будто воротило: мурашки по коже, тошнота, головокружение, панический страх... Я показывал Сэму те записи с камер. После этого он начал мне верить.

После того, как я уволился, мы некоторое время поддерживали связь с Сэмом, но шло время, и мы созванивались всё реже и реже. Я устроился по специальности, познакомился с девушкой, всё шло на лад. Через год я узнал, что Сэм умер. Точно так же слетел с лестницы, как и я когда-то.

Насколько я знаю, после этого в том здании больше не было несчастных случаев. Может быть, может мальчик успокоился, найдя себе нового друга — а может, просто ждёт, когда какой-нибудь сторож останется ночью совсем один...

@темы: рассказы, призраки и духи, не своё

---

Индюшка к празднику

[WinterBell]

В Хэллоуин самое время снять маску и устроить собственный маленький деанон. Маска появилась просто ради эксперимента - написания рассказов, стилизованных под западные ужастики. Звалась маска Джей Рид - имя я беззастенчиво позаимствовала у Фарфарелло, а фамилию - у любимого писателя детства, Майн Рида. При публикации рассказов я выступала просто как переводчик.
Сейчас, несколько лет спустя, можно, пожалуй, и деанониться. Тем более - в Хэллоуин.
Словом, вот моя маленькая страшилка.

ИНДЮШКА К ПРАЗДНИКУ

Яростный порыв ветра забросил Скотта Паттона в бар и с грохотом захлопнул дверь за его спиной.

- Ну и погодка, словно хлев на небесах прохудился, - процедил Паттон, и лишь потом прибавил: - Привет.

Он сбил у порога комья мокрого снега, налипшие на сапоги, и направился к стойке.

Паттон пробыл в городе от силы пару недель, но бармен, уже усвоивший его привычки, без лишних вопросов потянулся за бутылкой виски.

Скотт Паттон нигде не задерживался надолго. В "паскудной дыре", как он окрестил для себя Уиджерхилл, он намеревался пробыть до окончания праздников, пока здесь хватало "непыльной" работы. Паттон из года в год нанимался разносить письма под Рождество, когда почтальоны сбивались с ног, а поздравительные послания таскали целыми мешками.

Одна беда: временным почтальонам вечно подсовывали самые неблагополучные или неудобно расположенные участки.

- Уже закончил, Скотт? - спросил бармен, ставя перед Паттоном стакан виски.

- Ага, как же, - пробурчал тот. - Остался еще кто-то на Норткрик-роуд. Только черта с два я туда потащусь, пока себе нутро не согрею.

- Норткрик-роуд? - переспросил бармен. - Это не Молли Хенди, случайно?

- Молли Хенди, говоришь? Может, и она... - Паттон запустил руку в сумку и извлек открытку со старомодными ангелочками. - Точно - "мисс Молли Хенди". А что, известная штучка?

Бармен усмехнулся.

- Да нет, просто она одна там и живет. По старой дороге уже лет десять как никто не ездит, все, кто мог, оттуда убрались, только мисс Хенди и осталась. Говорит, в ее возрасте переезд уже в тягость.

- В ее возрасте... - мрачно процедил Паттон. - Ну да, вряд ли стоит рассчитывать, что в такой дыре живет молоденькая да хорошенькая. - Он глотнул виски. - Вообще я вот что скажу: за доставку туда следовало бы платить, как если бы эта Хенди жила за городом.

- Ее дом в городской черте, хоть и на отшибе, - пожал плечами бармен. - Даром что места там не очень спокойные, - прибавил он после паузы.

- Вот что... - Паттон придвинул к нему пустой стакан. - Плесни-ка мне еще. Подождет ваша старая грымза, неохота мне нырять в это сырое месиво без подогреву.

Бармен пожал плечами.

- Мисс Хенди - славная старушка, - проронил он, снова наполняя стакан Паттона..

Скотт уловил в его голосе недовольство. Он уставился на бармена мутными глазами, подернутыми красными жилками. Скотт Паттон не любит, когда его отчитывают. Ну да ладно. Не ссориться же с барменом, человеком полезным, из-за какой-то никчемной старушенции. Скотт Паттон просто укажет этому типчику, где его место.

- Знаешь что, - медленно протянул он. - Я спешить не стану. Посижу у тебя тут еще, а там, глядишь, и погода разойдется.

Погода меняться не собиралась - по крайней мере, в лучшую сторону. Паттону пришлось в конце концов расстаться с теплым помещением бара - иначе не видать ему заработка.

Дорога к дому Молли Хенди оказалась еще хуже, чем можно было ожидать. Последние несколько сотен ярдов под ногами Паттона чавкала полужидкая грязь; асфальта не было и в помине.

Пронизывающий ветер гнал его да самого крыльца обители Молли Хенди - приземистого, когда-то, пожалуй, нарядного, а теперь изрядно обветшалого домишки. Не успел Паттон шагнуть на первую же ступеньку, как дверь распахнулась.

- Здравствуйте! - Маленькая, закутанная в шаль старушка с седыми волосами, уложенными в нелепую прическу, сияя, смотрела на него с порога. - Я давно вас жду! Вы принесли послание от моей дорогой Грейс! Заходите, скорей заходите!

Кухня оказалась таких размеров, что свободно развернуться на ней могла только миниатюрная мисс Хенди. Скотт с трудом втиснулся за маленький деревянный столик, и, пока хозяйка хлопотала у плиты, угрюмо озирался по сторонам.

В том, что временным почтальонам поручали вот такие уединенные уголки, были свои преимущества. Героя, доставившего поздравление, хозяева порой приглашали на чашку чая, или, еще того лучше, рюмку вина. Но дело было не в угощении, и даже не в желании укрыться на время от непогоды. Если бы только это. Какая возможность прикинуть, где что лежит и каковы замки на двери, чтобы наведаться сюда еще раз уже летом, пока хозяева будут дышать морским воздухом где-нибудь на Нантакете! Кто припомнит стучавшего зубами от холода почтальона, заскочившего в дом еще под Рождество всего на пять минут!

Но Молли Хенди в заштопанной шали и стоптанных шлепанцах не оправдала и этих ожиданий. Фаянсовые тарелочки, украшавшие стены, явно прибыли с какой-то распродажи, лаковые шкатулки - безыскусная подделка под старину, и даже эхо таких слов, как "золото" или "серебро", похоже, десятилетиями не касалось ветхих стен, оклеенных выцветшими обоями.

"С худой овцы хоть шерсти клок", - подумал Паттон, мрачно глядя на мисс Хенди. Та обещала заварить для него особый противопростудный сбор, и Паттон надеялся, что пойло окажется не особо мерзким на вкус.

- Пару минут настоится - и готово! - Мисс Хенди примостила заварочный чайник на подставку и с сияющей улыбкой повернулась к Паттону. - Хотите посмотреть на мою Грейс?

И, не дожидаясь ответа, она засеменила к холодильнику, на застеленной салфеткой крышке которого стояло несколько фотографий в рамке.

- Дочь? - лениво поинтересовался Паттон.

- Внучатая племянница, - сказала мисс Хенди. Она сняла с холодильника одну из фотографий и вернулась к столу. - Вот!

Паттон тупо уставился на кудрявую малышку в фартучке, сидевшую на качелях.

- Разве не чудо? Здесь ей три годика! - Мисс Хенди снова заспешила к холодильнику и принесла еще одну фотографию.

- А это Грейс вскоре после свадьбы! Это они с Томом, ее супругом.

На снимок стройной темноволосой красавицы Паттон посмотрел с куда большим одобрением. Черт побери, нет чтоб от бабки открытку племяннице доставить, а не наоборот!

- Грейс просто чудо! Самая младшенькая в семье - пока они с Томми, конечно, сами не обзаведутся наследниками. Они уже об этом подумывают, - щебетала мисс Хенди, наливая чай в чашку с цветочками. - Вот, готово... - Она поставила чашку перед Паттоном; тот поблагодарил ее кивком и нечленораздельным мычанием. - Из Грейс получится отличная мать - она ведь такая заботливая!

- Незаметно, - невольно брякнул Паттон.

- Что? - У мисс Хенди сделался такой вид, как будто при ней произнесли грубое слово.

- Незаметно, говорю, - уже громче повторил Паттон. Он взял чашку и, не дожидаясь, пока пойло остынет, сделал глоток. Вроде, не такая уж и гадость - по крайней мере, пока горячее.

- Что незаметно? - подчеркнуто прохладным тоном осведомилась мисс Хенди.

- Незаметно, говорю, чтобы она о вас заботилась, эта Грейс, - повторил Паттон, отпив еще один глоток.

- Грейс - очень хорошая девушка, - дрогнувшим от возмущения голосом произнесла мисс Хенди. - А Томми - очень славный мальчик. Они оба любят меня! Не было случая, чтобы они не прислали мне индюшку к празднику!

Паттон фыркнул так, что чай брызнул по всей комнате. Мисс Хенди поморщилась.

- Индюшку! Помнится, я не принес вам ничего, кроме дурацкой открытки.

Паттон поставил на стол пустую чашку и откинулся на спинку стула. В тесной кухоньке было душно. Выпитое виски давало о себе знать - голова шла кругом. От горяего чая прошибал пот. Скотт непослушными пальцами расстегнул верхнюю пуговицу куртки.

Мисс Хенди смотрела на него, поджав губы.

- Грейс - хорошая девушка, - с укоризной молвила она и отвернулась к буфету. Она была вне себя от негодования.

Как можно было сказать такое. Кем надо быть.

Послышался громкий всхрап. Мисс Хенди обернулась. Скотт Паттон храпел, привалившись к стене. Физиономия у него наливалась багровым.

Мисс Хенди неодобрительно покачала головой и придвинула к себе большую миску. Неотесанный мужлан, вот он кто. Допустить, что Томми и Грейс оставят ее без индюшки!

Храп становился все более свистящим и прерывистым. Поворачиваясь, мисс Хенди едва не споткнулась о выставленную ногу в огромном грязном сапоге.

Даже ног толком не вытер. Невежа.

Она вынула из ящика нож для разделки мяса и снова с обидой взглянула на Паттона.

"Ничего, кроме дурацкой открытки"!

Ну конечно, в почтовый ящик они опустили открытку.

Но ведь эту открытку ей кто-то должен доставить.

@темы: своё, рассказы, старики и старухи

---

Потерянный эпизод из старого сериала

[Clegane]

Вот есть такой милый старый сериал "Квантовый прыжок". Про физика Сэма, который проводил эксперимент, но вместо этого стал перемещаться в другие тела и помогать номинальным хозяевам тел исправлять их ошибки на каком-то жизненном этапе.
Но мне рассказывали, что есть одна-единственная серия, где Сэм убивает человека. Сюжет такой: Сэм прыгает в водителя большегрузного грузовика и себе едет вперед. Ему просто не видно, то впереди грузовика на дорогу выскочил ребенок. В кашу размазал. Потом Сэм в виде этого мужика слушает местное радио и слышит новость, что у миссис такой-то задавили ребенка. Сэм идет сдаваться полиции. Его выкидывает на начало эпизода. Он не едет, а выходит. Его опять выкидывает на начало эпизода. Сэм припоминает, какая именно фамилия у матери задавленного ребенка. Она совпадает с девичьей фамилией матери именно Сэма как человека. И тут Сэм вспоминает, что у его матери был старший брат. И только после его смерти родители решились на второго ребенка, которым стала мать Сэма. И, получается, что Сэму нужно убить своего дядю, чтобы родилась его мать. Он давит и уезжает, не включая радио, и перепрыгивает в новое тело -конец серии

Мне про этот эпизод рассказывали два раза, с интервалом в десять лет. Один человек смотрел это с украинским переводом, второй- на языке оригинала. Рассказчики между собой не знакомы.

@темы: своё, кино и мультфильмы, не своё

---

Рапорт Клауса Штейнле

[Скрёб-поскрёб]

В годы Второй мировой военнослужащие вермахта иногда описывали необъяснимые явления. Описания эти с пометкой «совершенно секретно» направлялись в военную разведку. К числу наиболее загадочных историй относится рапорт лейтенанта Клауса Штейнле, который командовал танком в дни сражения под Москвой.

По словам лейтенанта, при продвижении по Волоколамскому шоссе его танк был подбит выстрелом из противотанкового орудия. Клауса выбросило из люка взрывной волной. Приходя в себя, он пробрался в танк. Экипаж был мёртв, башню заклинило, но танк был способен двигаться, а горючего было достаточно. Дождавшись ночи, лейтенант попытался отогнать танк с нейтральной полосы в расположение своих частей, но из-за темноты и снегопада сбился с курса и, очевидно, каким-то чудом сумел прорваться в тыл русских и к утру выйти к окраинам Москвы.

Советская столица поразила лейтенанта широкими автобанами, развязками, зданиями невероятных размеров, обилием проводов и фонарных столбов. «Город будущего» — так описал лейтенант свои первые впечатления от Москвы. Но город этот казался совершенно покинутым, всё было завалено снегом, и Клаус Штейнле принял решение двигаться в сторону центра.

Удивило обилие автотранспорта на улицах: красочные автобусы и фантастического вида автомобили были брошены как попало, по-видимому, в спешке. Среди них часто попадались машины знакомых марок — но совершенно невероятного вида. На одном из перекрёстков, например, танк буквально врезался в автомобиль с эмблемой «Фольксвагена». Но этот «жук» был в несколько раз больше привычного всем «жука», а обтекаемыми формами напоминал скорее фюзеляж самолёта. Чем дальше, тем больше становилось брошенного транспорта. В конце концов, продвижение сделалось невозможным, так как, продираясь сквозь месиво брошенных машин, можно было повредить гусеницы.

Клаус Штейнле решил идти пешком. Казалось, что он путешествует по Всемирному центру торговли. Никакой советской символики и портретов Сталина. Ничего, напоминающего о войне. Кругом было изобилие рекламы на всех языках, в заброшенных магазинах — множество невиданных товаров. Но на всём лежал слой пыли, и кругом не было ни души. Ещё ближе к центру города на улицах, зданиях и автомобилях начали попадаться замёрзшие трупы людей. Все мертвецы были хорошо одеты, а на телах не было видимых травм. Затем началась полоса разрушений: некоторые здания рухнули, в других были выбиты стёкла. Но это выглядело не как последствия войны, а скорее как результат землетрясения.

Миновав жуткие руины, Клаус упёрся в гигантский вал, представляющий собой хаотическое нагромождение обломков домов, искорёженных машин и изуродованных человеческих останков. Взобравшись на него, Клаус Штейнле увидел перед собой зрелище, от которого захватило дух: перед ним простиралась чудовищных размеров воронка или, скорее, котлован с почти отвесными стенами. Дальний край его терялся в дымке, но, по оценке бывалого танкиста, расстояние было около пяти километров. Весь этот гигантский круглый резервуар был залит водой, которая, несмотря на суровую зиму, была свободна ото льда.

В этот момент Клауса осенило: Германия всё-таки сумела применить своё чудо-оружие. Москва уничтожена, и вместо неё, как и обещал фюрер, раскинулось море. Вероятно, этот странный город, так непохожий на на остальную Россию, был чем-то вроде рая для избранных, где еврейско-большевистская верхушка купалась в роскоши. Они наверное, даже не думали, что вермахт так быстро отбросит плохо вооружённую и необученную армию русских до Москвы. Но в секретных лабораториях рейха вызрела сила, способная сокрушить этот новый Вавилон. И первым, кто увидит сокрушённую столицу, станет простой германский парень. В этот момент, по словам лейтенанта, его охватила гордость за свою нацию и расу. Вскинув руку в партийном приветствии, он воскликнул: «Хайль Гитлер!». Но его собственный голос, да и он сам, вдруг показались ему смешными и жалкими на фоне руин грандиозного города. Клаус стушевался.

Клаус пустился в обратный путь. Вечерело. Неожиданно начался снегопад. Обшарив несколько трупов и прихватив их документы, а также набрав необычных сувениров с полок магазинов, лейтенант набил ими вещмешок и поспешил к танку. В сумерках ему стало казаться, что в городе есть жизнь: в снежных вихрях чудились танцующие силуэты, а в завываниях ветра слышались крики и стоны миллионов человеческих голосов. Мороз и страх пробирали до костей, и в конце концов Клаус пустился бегом. Танк был на месте. Возле него не было никаких посторонних следов, и лейтенант с облегчением укрылся от непогоды и ночных страхов за бронёй своей боевой машины.

Подкрепившись найденными консервами, Клаус решил не терять времени и прорываться обратно к своим. Он без приключений покинул пределы города, но затем чуь не угодил в ловушку: вдруг вспыхнул слепящий прожектор, раздались выстрелы, и по броне застучали пули. Впереди были бетонные надолбы и странного вида стена. Повернув назад, Клаус попытался съехать с дороги и прорваться сквозь лес. Но под снегом, по-видимому, притаилось болото, и танк, с разгону въехав в него, забуксовал. Не теряя ни секунды, лейтенант выскочил через верхний люк с одним лишь автоматом и по пояс в ледяной грязи выбрался на твёрдую землю. Вдалеке слышались треск выстрелов и человеческие крики. Клаус бежал сквозь лес, по колено в снегу, коченея от холода и задыхаясь от ледяного ветра. Через миллион бесконечных часов он, теряя сознание, наткнулся в темноте на плетёный забор, с трудом перелез через него и уперся в двери какого-то сарая. Двери были не заперты. Внутри было холодно, но хотя бы не было ветра и снега. У лейтенанта хватило сил нащупать в темноте маленькое окошко и, выбив его, развести на земляном полу костёр из какого-то хлама. Сняв мокрую и грязную одежду, он наконец отогрелся у огня. Остаток ночи он провёл, лёжа на куче мокрого тряпья, стараясь дышать свежим воздухом, который стелился по полу, и прислушиваясь к каждому шороху.

Ближе к утру Клаус попытался кое-как просушить обмундирование и решился выйти на свет, готовый встретить смерть. Но встретил он лишь Гюнтера Шпеера, простого баварского крестьянина, который вышел из дому за водой и был несказанно удивлён, увидев грязного, прокопченного военного, уперевшего ему в грудь автомат и орущего: «Руки вверх!». Военный, впрочем, удивился не меньше, услышав в ответ немецкую речь.

Ближе к вечеру отмытый и накормленный Клаус Штейнле был доставлен из маленькой горной деревушки в военную комендатуру. Там он сдал дежурному свои документы и личное оружие и был препровождён в камеру, так как выглядел он как типичный дезертир. Его появление в особо охраняемом районе баварских Альп было подозрительным. А его удивление, когда он узнал о том, что на дворе февраль тысяча девятьсот сорок третьего года, казалось слишком уж наигранным.

На следующий день в городок прибыл важный эсэсовский чин и лично допросил «дезертира». Вечером того же дня из группы армий «Центр» поступило подтверждение, что номер удостоверения и автомата совпадают с тем, которые принадлежали командиру танка Клаусу Штейнле, пропавшему без вести под Москвой зимой сорок первого года. По настоянию командования вермахта Клаус Штейнле был допрошен повторно. Протокол именно этого допроса сохранился в архивах. По личному распоряжению Гиммлера лейтенант был передан подразделениям СС для «дальнейшего выяснения обстоятельств». После чего следы его затерялись навсегда.

@темы: рассказы, искажения времени и пространства, не своё

---

Переулок

[Скрёб-поскрёб]

Тем вечером я допоздна засиделся у моего друга. Домой идти было далеко, ближайшая к моему дому станция метро уже пятнадцать минут как была закрыта, а до закрытия второй близкой, но не ближайшей, оставалось полчаса. Так что пришлось залпом выпить оставшийся чай и собираться, лишь бы не пришлось идти до дома пешком в полпервого ночи.

— Слушай, пока не ушёл, захвати мусор. А то мне так лень...

— Да иди ты... Сам вынесешь.

— А я полтос дам.

— Ну, тогда давай свой мусор, — сказал я, приободрившись.

— Ну вот, совсем другое дело.

Спускаясь по тёмной лестнице с уже давно протухшей рыбой в пакете, я надеялся не опоздать на станцию и спотыкался почти каждый пять-шесть ступенек. Старая вахтёрша у выхода что-то противно выкрикнула мне вслед, но я не расслышал и выбежал вон из подъезда. Жёлтый фонарь ярким светом ударил мне прямо в лицо, ослепив меня. Мои глаза сразу привыкли к ночному городу, и я направился к мусорным бакам, стоявшим практически напротив дома, в котором жил мой друг.

С радостью в душе за лёгкие деньги я двинулся в направлении ближайшего метро. К моему счастью, оно ещё не было закрыто. Спускаясь по эскалатору, я думал о том, как мне влетит дома от жены, и придумывал способы избежать словесной кары. Можно было бы соврать ей о годовом отчёте на работе, но ещё совсем недавно, возвращаясь с этой каторги счастливым и усталым одновременно, мне приспичило рассказать ей, что я закончил его. Хотел бы рассказать ей правду, но, как правило, жёны ненавидят друзей своих мужей, и моя женушка не была исключением этого правила.

Спустившись в самую глубь подземки, я оглядел станцию и про себя подумал: «Вот бы по утрам так». Народ практически отсутствовал, а мне, хоть это и было это приятно отчасти, но всё же как-то неловко и даже жутко стало. Я дождался первого поезда и с облегчением вошёл в него.

Народ в поезде со временем редел, и вскоре из всех людей, наполнявших вагон, остались только двое: я и какой-то тощий мужчина на другом конце вагона. Я чувствовал, что если он выйдет в скором времени, то, вероятно, на меня опять нападёт жуть, спасибо фильмам ужасов. В итоге мы оба вышли на одной и той же станции.

Когда я вышел из вагона, этот человек был уже на эскалаторе, и я из соображения, что уж лучше хоть кто-то будет поблизости, решил прибавить шагу за ним. Мы поднимались долго, и я, усталый, уже не мог думать о нелепых оправданиях перед женой.

«Вот и выход! Ещё немного и я буду дома. Надо пойти быстрее, иначе и правда попадёт», — подумал я про себя на выходе из метро. Набрав полную грудь свежего воздуха, я двинулся по направлению к своему дому. Мой спутник был уже далеко и завернул за угол. Мне тоже надо было заворачивать туда же — наверняка этот человек подумает, что я его преследую. Хоть я и чувствовал себя маньяком, зато маньяком в полной безопасности.

Переулок, в который я завернул, всегда бывал плохо освещён, но делать было нечего — это был самый короткий путь до моего дома. На середине переулка мой спутник замедлил шаг. Я, сделав вывод, что он испугался «преследования» и решил пропустить меня вперёд, прибавил шагу.

Вот что странно было в тот момент: короткий переулок казался каким-то слишком длинным, а низкие здания рядом тоже казались чересчур высокими. Но что это тот самый переулок — в этом у меня не было ни малейшего сомнения. Красная дверь с колокольчиком, окошко, усеянное цветами, огромная куча мусора, разваливавшаяся на полдороги, глубокая трещина на старом асфальте — всё это говорило о том, что я завернул верно.

Мужчина впереди стал идти очень медленно, а я не своего сбавлял шага. То есть сосед шёл медленно, а я быстро — однако мы никак не могли приблизиться друг к другу. Казалось, что с каждым моим шагом выход из переулка становится всё дальше. Меня охватил страх, и я решил побежать. Но тут мужчина остановился, и я остановился вместе с ним. Мы стояли так с полминуты, и это время тоже показалось мне каким-то растянутым и слишком долгим. Вокруг нас была полная тищина. Потом он начал двигаться в мою сторону, и я попятился. Сделав несколько шагов в мою сторону, мужчина остановился, достал маленький складной нож из кармана и резким движением руки перерезал себе горло.

Лужа красной жидкости растеклась по старому асфальту. Я подбежал к мужчине, не веря в то, что случилось на моих глазах. Он смотрел на меня пустыми, измученными болезненными глазами. Истекая кровью, он почему-то не умирал.

— Убей меня, — прохрипел он еле-еле через силу. — Убей, пожалуйста, прошу. Пожалуйста...

Казалось, что он не мог умереть без моей помощи. Как зачарованный, я опустился на колени, взял нож, лежавший около его ног, и сделал второй надрез на шее.

— С-с-спасибо, — прохрипел мой таинственный спутник и закрыл глаза.

Как во сне, я потащил его к выходу из переулка, надеясь, что кто-нибудь поможет, но переулок так и не кончался. Мне пришлось оставить его и идти дальше одному. Я шёл, уже не понимая, куда и зачем, пока шум приближающегося поезда не вырвал меня из прострации. Я стоял в безлюдной станции метро, и поезд был на подходе. Двери вагона открылись, и я зашёл в вагон. На другом конце вагона, один, сидел человек и ждал своей станции.

Автор: Zuperman

@темы: рассказы, не своё, метро

---

Девонширский дьявол

[Скрёб-поскрёб]

Зима 1855 года на Британских островах выдалась суровой. Жители страдали от холода, и многие уже начинали роптать на Бога, считая, что он от них отвернулся. Из-за сильных морозов в садах трескались деревья, а в лесах хищники стали набрасываться на людей.

Эта загадочная и жутковатая история началась 8 февраля 1885 года на юге Англии, в графстве Девоншир, на побережье залива Лайм. Солнечным морозным утром люди, вышедшие из домов городка Эксмут, что в устье реки Экс, впадающей в Лайм, увидели странные следы, четко выделявшиеся на свежевыпавшем снегу. Следы напоминали отпечатки маленьких копыт. Обитатели городка встревожились, некоторых охватила паника: они решили, что Господь действительно их покинул, и поэтому в гости к ним пожаловал сам дьявол.

Когда смятение несколько улеглось, наиболее уравновешенные и благоразумные обыватели стали рассматривать загадочные следы. По всеобщему мнению, их не могло оставить ни одно известное в этих краях животное, хотя, в принципе, следы были немного похожи на ослиные. Каждый из них имел длину 10 сантиметров, ширину — семь, а расстояние между двумя соседними отпечатками составляло 20 сантиметров. Но самое удивительное заключалось в том, что следы тянулись идеально прямой линией, и, следовательно, их могло оставить только существо, которое передвигалось на двух ногах!

Имелась здесь и еще одна необъяснимая особенность: хотя выпавший накануне ночью снег был мягким и пушистым, каждый отпечаток копытца покрывала ледяная корочка, которая и придавала следам высокую четкость. Такие отпечатки могли появиться только в том случае, если копыта (или то, что оставило эти отпечатки) находились в толще снега очень короткое время и были при этом горячими.

Когда люди решили проследить маршрут прогулки двуногого копытного, то столкнулись с еще одной загадкой. Ровная цепочка следов, ни на сантиметр не отклоняясь от прямой, пересекала заборы, взбиралась на крыши домов и скирды сена трехметровой высоты. В одном случае следы остались в подвешенном к крыше желобе для стока дождевой воды, в другом — на узком карнизе второго этажа дома. И во всех этих неправдоподобных ситуациях длина шага оставалась равной 20 сантиметрам.

Таким манером неведомое существо прошло через Эксмут и устремилось на север, затем резко — под прямым углом — повернуло на запад, переправилось на другой берег через устье Экса шириной три километра, здесь снова резко повернуло на юг, достигло городка Тинмут и оказалось на побережье покрытого льдом залива Лайм. Здесь следы обрывались. Но неутомимые следопыты обнаружили их на противоположном берегу. Снова попав на сушу, существо взяло курс на юго-запад и, миновав ряд деревень и поселков, пройдя по заснеженным полям и пастбищам, прибыло в Биктон, один из районов города Тотнес, где следы обрывались уже окончательно. Общая протяженность маршрута таинственного путешественника составила более 160 километров.

В одном из церковных приходов местный пастор, преподобный Дж. М. Месгрейв, успокаивая взбудораженных прихожан, уверял их, что ничего особенного не произошло, что следы на снегу оставил сбежавший из зверинца кенгуру. Вот только откуда у кенгуру взялись копыта и как ему удалось в морозную погоду пройти за одну ночь 160 километров, перемахивая при этом через заборы и взбираясь на крыши домов, святой отец объяснить не сумел. Местные умники предлагали и другие, не более убедительные объяснения. Говорили, что следы принадлежат хромому зайцу, жабе, выдре, огромной птице, прилетевшей с континента, и прочие нелепости в таком же роде.

С момента этого таинственного происшествия прошло почти 128 лет, но его загадка до сих пор не раскрыта, и оно по-прежнему привлекает внимание ученых, журналистов и просто пытливых людей. Нередко они находят новые документы — письменные свидетельства очевидцев, старые газетные публикации, помогающие приблизиться к разгадке тайны и дающие повод предложить новые версии случившегося.

Один из важнейших таких документов — фрагменты книги «Загадки и заметки из Девона и Корнуолла», написанной дочерью пастора из местечка Доулиш, Генриеттой Ферсдон и опубликованной на рубеже 50-60-х годов XIX века: «Следы появились ночью. Поскольку мой отец был пастором, к нему пришли другие духовные лица из нашей англиканской епархии, и они все вместе стали рассуждать об этих необычных следах, которые можно было видеть по всему Доулишу. Следы имели форму небольшого копыта, внутри некоторых из них просматривались как бы отпечатки коготков...

Я до сих пор помню, какими четкими были эти странные и какие-то зловещие следы, как много их было, и какой страх они вселили в мою душу. Я тогда подумала, что такие следы могли оставить огромные дикие кошки, и очень боялась, что прислуга забудет запереть на ночь все двери...».

Осенью 1957 года в журнале Tomorrow («Завтра») появилась статья исследователя паранормальных явлений Эрика Дингуолла под названием «Дьявол гуляет снова». В ней, в частности, приводился рассказ 26-летнего Колина Уилсона (впоследствии известного писателя) о том, как летом 1950 года на одном из пустынных морских пляжей Девоншира он увидел на гладкой и плотной поверхности влажного песка, утрамбованного морскими волнами, странные отпечатки, похожие на следы копыт. На вид отпечатки были совершенно свежими и очень четкими, «словно их вырезали бритвой или отштамповали каким-то остро заточенным инструментом». Расстояние между отпечатками составляло около 180 сантиметров, и они были значительно глубже тех, которые оставались в песке от босых ног Уилсона. А он весил более 80 килограммов. Странные следы шли от самой кромки воды, но обратных следов к воде не было. При этом создавалось впечатление, что они появились буквально за несколько минут до прихода Уилсона. Приди он на пляж чуть раньше, то, возможно, повстречался бы лицом к лицу с самим Девонширским дьяволом!

Позднее Уилсон присоединился к числу исследователей этой загадки, и в 1988 году в Лондоне вышла его книга «The Encyclopedia of Unsolved Mysteries» («Энциклопедия неразгаданных тайн»), где в главе, посвященной Девонширскому дьяволу, автор пишет: «Следы выглядели так, словно это существо чего-то искало. Оно плутало по задворкам домов и по крышам, и было похоже, что ему совершенно незнаком человеческий уклад жизни». А далее Уилсон сообщает нечто сенсационное: «Один из корреспондентов газеты «Illustrated London News» («Лондонские иллюстрированные новости») приводит фрагмент из записей знаменитого британского полярного исследователя Джеймса Росса, датированный маем 1840 года. Когда корабли Росса стали на якорь возле одного из островов антарктического архипелага Кергелен, члены экспедиции с удивлением увидели на заснеженном берегу следы копыт. Полярники пошли в ту сторону, куда вели следы, но вскоре достигли свободной от снега каменистой возвышенности, где следов уже не было видно. Появление в этих местах отпечатков копыт представлялось совершенно необъяснимым, поскольку никакие копытные животные на этих островах не водились».

Уже в наше время описанные выше события получили неожиданное и удивительное продолжение. Выяснилось, что один из членов экспедиции Росса, некий Кларк Перри, после увольнения из британского военно-морского флота поселился в графстве Девоншир, в уже упоминавшемся прибрежном городке Тинмуте, расположенном километрах в десяти юго-западнее Эксмута. В 1980 году среди бумаг покойного Кларка обнаружился его дневник и дагерротип (старинная фотография), на котором был изображен сам Кларк, держащий в руке какой-то непонятный шарообразный предмет. Что касается дневника, то из регулярных и пространных записей моряка складывалась следующая картина событий.

Предмет, с которым сфотографирован Кларк — это металлический шар, привезенный им с Кергелена. По утверждению Кларка, Джеймс Росс намеренно умолчал о том, что на острове кроме необъяснимых следов на снегу были обнаружены два странных металлических шара, причем один из них целый, а другой — разбитый на куски. Более того, отпечатки копыт начинались как раз от обломков разбитого шара и вели от него по идеально прямой линии к каменистому холму. По мнению Кларка, найденные ими шары упали с неба, при этом он добавляет, что во время пребывания на острове его не покидало ощущение постоянного присутствия рядом с членами экспедиции какого-то невидимого соглядатая, не спускавшего с них глаз.

Когда корабли экспедиции взяли курс на остров Тасманию, оба загадочных шара — и целый, и разбитый — лежали в матросском сундучке Кларка Перри. Однако когда другие матросы узнали, какие сувениры везет Кларк с Кергелена, их охватил суеверный страх, и они стали уговаривать Перри выбросить шары за борт. Однако тот не послушался, и тогда его товарищи потребовали, чтобы Кларк вместе со своими шарами покинул корабль, как только они прибудут в Хобарт, главный город и порт Тасмании. На этот раз моряк подчинился большинству и через некоторое время нанялся матросом на другой попутный корабль, на котором осенью 1842 года благополучно прибыл в Англию. За время всего плавания Перри никому ни словом не обмолвился о том, что лежало в его вещах.

Кларк поселился в Тинмуте, нашел там себе работу на берегу, а сундучок с таинственными сувенирами спрятал в подвале дома, где они и хранились целых 13 лет, до 3 февраля 1855 года. В тот злополучный вечер Перри возвратился домой в компании нескольких приятелей, и все они были крепко навеселе. Возлияния продолжались, и по пьяному делу Кларк проговорился собутыльникам о шарах. Те пожелали немедленно осмотреть заморскую диковинку. Все спустились в подвал, моряк извлек шары из сундучка. По единогласному мнению, невредимый шар необходимо было вскрыть. Все по очереди начали что есть силы стучать по нему тяжелым молотком. После одного из ударов изнутри шара донесся скрежет, и на его поверхности появилась трещина. Кларк моментально протрезвел, выпроводил приятелей из дому и отправился спать.

Собираясь на следующее утро на работу, Перри увидел, что трещина на поверхности шара заметно увеличилась, и понял, что «сувенир» может в любую минуту расколоться. После этого, вопреки обыкновению, в течение нескольких дней моряк в дневник ничего не записывал. Затем, 7 февраля 1855 года, там появилась всего одна фраза — о том, что в этот день Кларку предстоит выбросить шары в море на пляже в Тинмуте, а затем отправиться в Эксмут и провести уик-энд у приятеля. Эта запись была последней.

У живущих и по сей день в Тинмуте родственников Кларка удалось выяснить, что он умер в ночь с 8 на 9 февраля 1855 года в Биктоне, то есть там, где окончилось 160-километровое путешествие Девонширского дьявола, начинавшееся на пляже в Эксмуте. Не означает ли это, что дьявол действительно что-то искал, как утверждает в своей книге Колин Уилсон? И искал ли он именно Кларка Перри, намерением убить его? Ведь моряк оказался единственным человеком, умершим в Девоншире той ночью.

Но почему и каким образом существо из шара убило человека, и что потом произошло с самим этим существом? Можно предположить, что ответ на первую часть вопроса состоит в том, что Девонширскому дьяволу нужно было избавиться от нежелательного свидетеля, приоткрывшего завесу тайны над попавшим к нему в руки необычным предметом. Ответ на вторую часть содержит свидетельство о смерти, в котором написано, что Кларк Перри скончался от разрыва сердца, вызванного сильным душевным потрясением. Надо думать, это был ужас, охвативший Кларка, когда неведомый гость навестил его ночью. Для ответа на третью часть вопроса вернемся к случаю, происшедшему с Колином Уилсоном на пляже летом 1950 года. Возможно, что и в 1855, и в 1950 году люди видели следы одного и того же существа, только за прошедшие 95 лет оно выросло и возмужало.

В разное время в печати сообщалось о новом появлении следов таинственных двуногих копытных — на снегу или на песчаных пляжах — не только в Девоншире и на Кергелене: в Шотландии зимой 1839-1840 годов (газета «Times» от 13 марта 1840 года), в Польше в 1855 году (газета «Illustrated London News» от 17 марта 1885 года), в Бельгии в 1945 году (журнал «Doubt» №20 за 1945 год), в Бразилии в 1954 году (книга Бернарда Хувельманса «По следам невиданных животных»).

@темы: рассказы, сущности, городские легенды, не своё

---

Кладбищенский монстр

[Скрёб-поскрёб]

Невероятный случай произошел в одном из сел Поволжья. Вот как об этом рассказал единственный из выживших очевидцев произошедшего:

«Наша бригада шабашников строила в селе кирпичный коровник. Однажды в село привезли хоронить мужика. Говорили, что после окончания школы он уехал учиться в город, да так там и остался и, по всей видимости, дослужился до большого чина. Ради какого-то разнообразия я пошел на кладбище посмотреть похороны. Там встретил своего приятеля Виктора. Когда гроб проносили мимо того места, где мы стояли, я посмотрел на покойника. В глаза мне бросился шикарный золотой перстень у него на пальце. У меня еще мелькнула мысль: «Такое добро пропадет!».

Остаток дня меня не покидала дикая мысль, а вечером я поделился этой мыслью с Виктором. Я предложил ему разрыть могилу, вскрыть гроб и забрать перстень: покойнику он все равно не нужен, а мы можем на нем «срубить» неплохие «бабки». Приятель сразу же согласился.

В полночь, прихватив топор и две лопаты, мы отправились на кладбище. Прибыв на место, решили подбодрить себя водкой. За этим занятием нас и застал скользнувший по крестам свет фар вынырнувшего из-за пригорка автомобиля. Мы невольно пригнулись к земле. Автомобиль остановился у кладбищенских ворот, из него вышли две человеческие фигуры и направились в нашу сторону. Один из ночных посетителей — в ярком свете луны это было хорошо видно — нес большой сверток. У могилы солдата, погибшего в Чечне и похороненного две недели назад, незнакомцы остановились и стали сталкивать и складывать венки в кучу. Потом размотали сверток.

Вот тут-то и произошло то, отчего мои волосы встали дыбом. Неожиданно сильно запахло озоном. Казалось, этот запах наплывал волнами, с каждым разом становясь все гуще и гуще. И тут появился он! Он вынырнул из зарослей буквально в паре метров от нас. Какое-то мгновение находился к нам боком, потом повернулся и направился в сторону наших «коллег». Судя по сравнению с высотой крестов, роста он был определенно выше среднего, шеи, казалось, не было, и голова сидела прямо на плечах. Руки висели ниже колен, но по толщине не уступали ногам, на которых он двигался, не сгибая их в коленях. Наши «коллеги», не замечая его, продолжали усердно орудовать лопатами. И только когда он вплотную приблизился к могиле солдата, они одновременно повернулись в его сторону и застыли.

Эта немая сцена тянулась довольно продолжительное время. Потом он, сделав шаг в их сторону, схватил одного из них и с размаху насадил на острые прутки металлической ограды по всей длине позвоночника. При этом пострадавший не издал ни звука, а второй стоял все в той же позе и молча наблюдал за происходящим. И вдруг, как будто очнувшись, он отшатнулся назад и, размахнувшись лопатой, с силой опустил ее на голову монстра.

Казалось бы, что от такого удара он должен был развалиться на две части, но лопата, не встретив на пути никакого сопротивления, со свистом рассекла воздух и глубоко врезалась в землю, увлекая за собой нападавшего. Монстр резко выбросил вперед руку и схватил согнувшегося человека за затылок. Раздался страшный хруст, сопровождаемый чавкающим звуком. Бедняга как-то сразу обмяк, упал на колени и повалился боком прямо на могилу. Монстр какое-то время стоял в раздумье, как бы оценивая ситуацию, потом снял, как пушинку, с ограды первого, с такой же легкостью поднял с земли второго и, взяв их под мышки, медленно удалился вглубь кладбища.

Сначала в себя пришел Виктор. Он в несколько прыжков достиг забора, перелетел через него и понесся в сторону села, а за ним и я. Утром я узнал, что моего приятеля нашли повесившимся во дворе собственного дома. А я в тот же день уехал в город и в том селе больше не появлялся».

@темы: рассказы, сущности, кладбища, места захоронений, не своё

---

Похитители душ

[Скрёб-поскрёб]

Артиллерийский обстрел попавшего в окружение бронепоезда красноармейцев длился более двух часов. Под ударами снарядов вагоны этой идеальной машины для убийства превратились в груду пылающего металла. Неожиданно наводчик одного из орудий промахнулся, и снаряд угодил в расположенный неподалеку курган, разрушив захоронение скифской жрицы. Взрыв разметал по февральскому снегу золотую посуду и украшения, подняв из глубин земли мумию с яшмовыми бусами на шее. Солдаты, склонившиеся над «древней гостьей», в страхе отпрянули от трупа: они увидели, как мумия улыбнулась им, и услышали тихий женский смех.

— Панихиду бы по ней надо отслужить, ваше благородие, а то не дай бог, беда случится, — сказал старый денщик командующему батареей, штабс-капитану Антону Селезневу.

— Брось, Архип, — с раздражением ответил ему офицер. — Мы своих погибших хоронить не успеваем. Стану я во время боя просить полкового священника служить панихиду по древним мертвецам...

На следующий день после боя от странной болезни стали умирать артиллеристы, а штабс-капитан Селезнев был найден повешенным в своей палатке. Ожидая приезда военного следователя, полковой врач и священник приступили к самостоятельному расследованию. Военный врач Сергей Серафимовский за свою многолетнюю практику впервые сталкивался с подобными симптомами у больных — неожиданно, крепкий и здоровый мужчина начинал жаловаться ему на сонливость, головокружение и боли в сердце. Затем у больного начинались галлюцинации, после которых пациент умирал. Каждый раз, когда врач констатировал смерть одного из бойцов, поблизости ему чудился тихий женский смех.

Увлекающийся историей и археологией отец Николай обратил внимание, что череда необъяснимых смертей очень напоминает скифские легенды об асстриях — древних созданиях, пришедших в наш мир на заре человеческой истории. Античный историк Геродот дал им название «похитители душ», так как эти существа, по преданию, питались исключительно душами молодых мужчин и женщин. Им поклонялись племена скифов, принося в жертву пленников. Они верили, что асстрии проникают во вражеское племя и пожирают души их воинов, принося удачу в битвах тем, кто им поклоняется.

Несмотря на то, что полковой врач от природы был рассудительным человеком, ему пришлось допустить, что в этом деле замешано нечто сверхъестественное. Отец Николай решил провести заупокойную мессу по душе усопшей язычницы, после чего офицеры сожгли мумию и развеяли ее прах.

После этого череда необычных смертей прекратилась, а оставшиеся в лазарете солдаты быстро пошли на поправку.

Дальнейшая судьба участников этой истории остается неизвестной — жестокие события революции и последовавшей за ней Гражданской войны окончательно стерли из памяти людей этот странный случай, оставив память о нем лишь на пожелтевших страницах архивных документов.

Автор: Darkside

@темы: рассказы, не своё, мертвецы