Роберт Эшли, "Пытливые души"

[Кришан]

В сущности, Мэри была очаровательной маленькой девочкой — но лишь до тех пор, пока ей не отрезали голову. О, занятие это доставило им массу удовольствия… впрочем, позвольте мне вернуться немного назад и начать все сначала.
Так вот, «ими» я называю двух самых обычных, спокойных и даже тихих мальчиков, которые жили в соседнем доме. Настоящих друзей у Мэри не было, и потому она изредка играла с этими мальчиками, которые к тому же были родными братьями. Другие маленькие девочки вроде нее, жившие по-соседству, недолюбливали Мэри и нередко дразнили по поводу и без повода. Может, это было потому, что всякий раз, когда мать Мэри видела, как ее дочь играет с другими девочками, она сразу же звала ее домой, поскольку считала всех других девочек — разумеется, кроме собственной дочери, — испорченными, плохими и вообще неподходящими для того, чтобы ее ребенок проводил с ними свое время. Видимо, мамочка считала, что они пагубно влияют на Мэри. Не исключено, что в чем-то она была и права, хотя сама девочка определенно думала иначе. А вот Джон и Дэвид — те самые соседские мальчики — оказались приятным исключением; такие спокойные, даже тихие, они очень нравились женщине и производили на нее самое благоприятное впечатление.
Имея массу всевозможных достоинств, Джон и Дэвид к тому же были очень любознательными детьми. Любая новая игрушка, которая оказывалась у них в руках, тут же подвергалась самому скрупулезному осмотру — как снаружи, так и изнутри, — поскольку им очень хотелось узнать, как именно она устроена.
Таким образом, мы подошли непосредственно к вопросу о том, почему и как именно Мэри лишилась своей головы. Незадолго до того инцидента оба мальчика вспороли тело комнатной мыши и остались разочарованными, поскольку смотреть там, в сущности, было не на что. Довольно скоро отложив объект своего недавнего интереса в сторону, они принялись отыскивать что-то более сложное и занимательное. И вскоре Джон и Дэвид решили остановить свой выбор именно на Мэри.
Следует признать, что их интересовала даже не вся девочка, а только ее голова. Раньше им уже приходилось слышать или читать где-то о том, что в голове у человека находится такая штука — мозг, который управляет работой всего остального тела, однако как именно он устроен и, тем более, как работает этот самый мозг, они не имели понятия, поскольку никто так и не удосужился просветить их на этот счет. Таким образом, у них не оставалось иного выхода, кроме как разобраться во всем этом самим, и когда они задумались над тем, кого же избрать в качестве объекта своего исследования, их выбор остановился на соседке — Мэри, которую они знали, пожалуй, лучше других соседских детей.
Тот день был понедельником — первым днем школьных каникул, а потому времени у них было предостаточно, чтобы с головой окунуться в исследование этой самой мэриной головы. Для своих забав они уже давно использовали старый садовый сарай, в котором было довольно просторно и никто не мешал. Первым делом, разумеется, пришлось позаботиться о необходимом инструментарии — в качестве его были заготовлены старые и немного ржавые садовые ножницы, острый кухонный нож, полдюжины иголок разной длины и маленькая пилка из набора «Конструктор».
Когда все было готово, настал черед звать Мэри.
Выйдя из сарая на улицу, братья подошли к забору ее дома и спросили, не хочет ли она поиграть с ними. Мэри, конечно же, согласилась и с радостью поспешила за мальчиками, поскольку они всегда придумывали что-то новое и очень интересное. В сущности, так оно и было — фантазия у ребят работала отменно. Едва переступив порог сарая, Джон (а он был немного постарше Дэвида) не мешкая схватил нож и всадил его в горло ничего не подозревающей девочки. Та не издала даже слабого звука — лишь несколько считанных секунд простояла, как вкопанная, а затем кулем рухнула на дощатый пол сарая.
Дэвид все это время стоял за спиной у брата и с неподдельным восхищением наблюдал за тем, как из горла соседки вырывается пульсирующая, тугая струя крови. Впрочем, Джон все же допустил одну промашку — вовремя не отошел в сторону, и теперь рукав его рубашки оказался основательно испачканным кровью. Пока он стоял в раздумьях над тем, что делать дальше, братец взял со стола пилу и протянул ее Джону, присовокупив к этому жесту мнение на тот счет, что неплохо-мол для начала отпилить эту самую голову. Тот молча одобрил его совет и приставил лезвие пилы почти к тому самому месту, куда пару минут назад всадил свой нож, после чего сделал несколько пробных движений.
Братьям сразу же стало ясно, что эта работа довольно грязная, поскольку кровь никак не желала останавливаться и продолжала вытекать из тела. Но Джон решил не отступать и через несколько минут добился немалого прогресса: почти достиг середины позвоночника. Все так же не вынимая лезвие пилы из тела девочки, он уступил место брату — пусть он и младший, но свою порцию удовольствия должен был получить. Дэвид словно того и ждал — он рьяно взялся за дело, и после нескольких размашистых движений пилы голова Мэри резко запрокинулась назад. Мягкие ткани шеи оказались перепиленными, позвоночник тоже держался на нескольких хрящах, так что этот этап работы оказался в общем-то успешно завершенным.
Позволив себе небольшой отдых, Джон снова ухватился за пилу. Ему хотелось поскорее покончить с мелочами; в результате его энергичных усилий уже через несколько секунд голова наконец полностью отделилась от туловища и даже чуть откатилась в сторону. Но и Дэвид все это время был начеку — он тут же подхватил ее и понес к столу, оставляя после себя на полу тоненький багровый след. Затем оба мальчика тщательно вытерли с ладоней остатки подсыхающей липкой жидкости и улыбнулись друг другу — при виде достигнутого души их радостно пели. Впереди же их ждало собственно исследование.
Первым делом Дэвид взял иголку, воткнул ее в левый глаз Мэри и принялся выковыривать его. Глазное яблоко проворно поворачивалось вокруг своей оси, однако почему-то не спешило вылезать из глубокой впадины. Тогда Джон решил помочь младшему брату и одним движением ножниц взрезал верхнее веко, после чего они при помощи двух длинных иголок все же вытащили глаз наружу. Отрезав последние куски соединительной ткани, они полностью оголили глаз и опустили его в специально предназначенную для этих целей алюминиевую миску, намереваясь чуть позже более пристально разобраться с его строением.
Теперь же их ждала главная проблема — сама голова. Джон взял кухонный нож и сделал им надрез на лбу девочки (точнее, ее головы). Все же сказывалась неопытность: с одного раза не получилось, и потому он принялся полосовать лезвием по коже, пока наконец не добрался до черепа. Услужливый Дэвид тут же протянул брату иголку, с помощью которой тот поддел край ткани, а другой рукой просунул под нее концы ножниц и вырезал почти ровный прямоугольный лоскут.
Несмотря на некоторый приобретенный опыт, получилось опять довольно грязно, и теперь оба мальчика без. особого удовольствия взирали на зазубренные, обмочаленные края разреза и едва видневшуюся под темными сгустками крови белесую черепную кость. Джон снова взялся за нож, намереваясь продолжить работу именно этим инструментом, хотя про себя уже отметил, что на поверку дело оказалось не таким простым, как им это представлялось сначала. Однако отступать им было некуда и потому следующие полчаса братья посвятили скрупулезному срезанию с макушки скальпа — кусок за куском, лоскут за лоскутом, прямо с волосами. Все это также было сложено в миску как объект для последующего, более пристального изучения. И все же в итоге им удалось обнажить обширную зону черепа, пригодную для последующей распилки кости.
Джон не без основания считал себя более сильным и потому первым взялся за пилу. Для начала он несильно поводил лезвием по черепу, стремясь проделать на нем небольшую бороздку, чтобы в дальнейшем оно не соскальзывало в сторону и двигалось более ровно. И все же его ждало разочарование: процесс явно застопорился, поскольку кость оказалась на редкость твердой. Ценой неимоверных усилий ему все же удалось добиться кое-какого результата — в голове образовался небольшой сквозной распил. Дэвид тут же принялся расковыривать его концами ножниц, после чего постарался просунуть внутрь палец; добившись своего, он пошевелил кончиком пальца. Более того, он даже подцепил им краешек мозга, подтянул его к самому краю отверстия, намереваясь оторвать или отрезать образовавшийся бугорок, и внимательно рассмотреть его.
Джон также не оставался в стороне; он аккуратно разрезал кусок мозга ножом, невольно подивившись тому, что это дается ему практически без каких-либо усилий. Положив препарат на стол, он еще несколько раз полоснул по нему лезвием, делая косые надрезы, причем после каждого братья брали кусочек в руки и подносили поближе к свету, чтобы лучше было видно. Им хотелось разглядеть все до мельчайших подробностей.
Они действительно с головой ушли в… эту самую голову, когда из дальнего конца сада до них донесся голос матери. Оказывается, братья так увлеклись, что даже не заметили, что настало время обеда. В очередной раз тщательно оттерев руки от остатков крови, они медленно направились в сторону дома, предварительно договорившись после окончания трапезы вернуться в сад и продолжить работу. Кроме того, братья решили, что тогда же можно будет заняться и остальными частями головы — как выяснилось, там еще много чего оставалось. Как знать, вдруг им удастся даже сердце вынуть? Вот только одна проблема стояла со всей своей остротой — время. Неизвестно было, хватит ли его, чтобы покончить со всем этим делом до вечернего чая. Но зато, когда вечером с работы вернется отец, они обязательно познакомят его с результатами своего исследования. Это уж точно.

@темы: дети, не своё

---

Морок

[Скрёб-поскрёб]

Тема запудривания мозга человека, а также его обмана чувств на сегодняшний день представлена слабо. Людям и так хватает обмана, исходящего от СМИ, друзей и круга общения. Но то, что я расскажу, будет иным видом морока и затуманивания сознания. Свои выводы о произошедшем я вам не расскажу — делайте их сами.

Итак.

Я взял свою недавно как жену, маленькую хрупкую девушку, и поехали мы пожить на даче моих родителей пару дней. Дача родителям досталась по наследству после того, как сначала умер мой дедушка, а потом бабушка. Мои родители наконец-то начали наводить там порядок после стариков (ну такая ситуация сложилась) и привели как участок, так и хату в пристойный вид. Вот туда мы и ехали отдохнуть от суеты мира зимой в снегах не только телом, но и сознанием.

Не буду долго объяснять, что да как. Приехали, расположились. А дорога была сложная, электричка холодная, потом пешком час по снегу. Моя любимая, являясь «ребенком асфальта», вымоталась и устала как никогда — ее тянуло в сон через каждые пять минут. Да что там говорить — с раннего утра ехать и только ближе к вечеру добраться — это любого вымотает. Я тоже, как и она, клевал носом при первом попавшемся случае, но держался (я вообще выносливый и морозостойкий).

Хата холодная — ведь никто в ней более двух недель не жил. Определил ненаглядную на постель для гостей (на даче есть специально отведенная гостевая комната), укрыл одеялами, а сам пошел запускать газовый котел.

Нет, не подумайте, что дача современная с техническими прибамбасами — осталось от деда с бабой все в таком же самом виде, как и было: обычная плита, обычный котел, постель дедушки в зале, постель бабушки в спальне, гостевая с открытой форточкой. Мы не богатая семья, чтобы нанять толпу ремонтников. Мои родители делали на даче все сами, своими руками, не спеша.

В общем, кочегарю я часа два, пока хата хоть как-нибудь прогреется. Сварил вареников с капустой, пособирал мусор, помыл посуду после родителей — не успели впопыхах, видать, бывает.

Жёнушка с непривычки да с устатку спит как сурок (она вообще у меня слабенькая в нагрузках), накрыл ее семью одеялами, да сам рядышком притулился. Неплохо устал, между прочим — столько дел переделать — еще бы!

Сплю.

Просыпаюсь оттого, что мой дедушка форточку закрывает.

Пару слов о нем — суровый сибирский мужик с сильным характером и ярким пиететом к гостям, хоть и упрямый и непробиваемый. Бабушка его всю жизнь пыталась перевоспитать жить по-украински, да без толку.

И вот дедушка мой закрывает почему-то открытую форточку. Я ж ее собственноручно закрывал!

Ну ладно. Закрыл. Но такое поведение для него не похоже — он никогда не входит к спящим гостям, а тем более форточку закрыть — зачем, если для этого есть бабушка?

... и, шкульгая на свой манер (у него детский рахит), уходит, бормоча ласково, мол, спите детки, спите. Затворил двустворчатую дверь и пошел к себе спать.

Я проснулся полностью, и что-то мне не спалось. Ну знаете, так бывает после сильной усталости, когда тело спит, а мозг бодрствует.

Думаю, пойду-ка покурю.

Только нужно мимо дедушки прошмыгнуть и не дышать на него — он не знает, что я курю, и я не хотел бы старика огорчать.

Тихонечко встаю, на цыпочках выхожу и вижу, что дедушка вареники в тарелку собирает.

Ну я всегда люблю стариков вкусненьким баловать, так что говорю, мол, сметанки дать?

Нет. Не хочет. Отказывается, как всегда. Но я-то дедушку знаю — все это ширма. Достаю с холодильника сметану, наливаю ему в тарелку, даю горбушку хлеба, и усаживаю за стол, даю в руки газетку — он это любит. Ест.

Под видом того что мне нужно облегчиться, ухожу за сарай, курю. Снегом вытираю лицо и руки — чтобы не пахли. Прихожу назад, запираю двери, выключаю за собой свет. Дедушка уже лег. Уношу его тарелку на кухню, а сам иду тихо назад — к любимой.

На часах, как я заметил, 12:35 ночи.

И вот в 03:00 будит меня мой дедушка почему-то... не в его это правилах! Сидит, смотрит на меня со стула. Говорит:

— Как сметанка? Коровушка-то была просто замечательная!

И тут сквозь сон я вижу привязанную к стойлу корову в коровнике с пристегнутым к ней доильным аппаратом. Аппарат дает молоко, и тут же у него начинается сбой — и он начинает прыскать во все стороны парным горячим молоком из пробитого шланга и увеличивает силу соса, как пылесос — со свистом. Корова начинает мычать и дергаться, доильный аппарат наращивает свист и силу втягивания, у коровы идет вместо молока кровь. Кровь вперемешку с молоком разбрызгивается во все стороны из пробитого, как шилами, шланга.

Тут же я очнулся от этого наваждения и уставился на дедушку.

Он говорит:

— Ну как? Видел, из-под какой коровушки сметанка-то была?

Я в полусознательном состоянии говорю:

— Дедушка! Ты же знаешь, как я тебя люблю и уважаю, но, блин, не заставляй меня материться! Что это за херня только что была? Что ты мне показал?

Он просто встал и как-то бодренько вышел.

Я начинаю просыпаться, и тут меня как молнией пронзило: у нас нет форточки! Мои родители достроили балкон вместо окна два года как. Старой мебели и в помине нет, а старую газовую печь заменил современный котел. Ни таких стульев, как в моем детстве, ни таких столов, окон, дверей планировки уже несколько лет как нет! Все изменилось с тех пор кардинально.

Я бужу спящую женушку — и слава тебе, Господи, что мы оба с усталости легли в верхней одежде. Я ее бужу, подставляю под ножки ботинки.

Вот где сильный разум так разум! Она сходу очнулась и говорит:

— Если разбудил, значит, причина серьезная. Говори коротко и ясно — что происходит?

Я говорю:

— Мой дедушка тебе понравился?

— Ты в плане выйти за него замуж, или как хозяин?

— Он умер два года назад!

Пауза. Она замолчала.

Я говорю:

— Бегом уходим!

Она в секунду вспорхнула, впрыгнула в ботиночки, курточку и шапку. Я уже был готов, и мы, взяв нашу сумку с вещами, вышли из комнаты.

В хате была тишина.

Мы уже были в двери кухни, как тут дедушка встал со своей постели — и это было слышно — и тут же включил свет.

Только включился свет, так оказалось, что мой дедушка находится не возле выключателя с дальней стороны комнаты, а возле нас. Вплотную.

С какой-то ухмылкой, которую я у него никогда не видел, он говорит:

— Пока не попьете молока коровы — никуда не пойдете!

И подает кружку молока.

И это после моего видения, да еще учитывая тот факт, что дедушка никогда не пил молока! Ни сыр не ел, ни творог. Сметану считал только приправой — не более. А тут аж целую кружку несет!

Я шепчу жене:

— Выходим, быстро!

Но мне ей не нужно было это говорить, потому что она уже успела открыть замки, и мы просто вывалились из кухни в предбанник.

Открыть веранду было делом техники, и мы вышли. Дедушка же стоял позади нас и дышал в затылок.

Я взял снега и швырнул в то, что было моим дедом, с криком:

— Даже не смей выходить!

И мы побежали к калитке.

Когда выбежали на улицу, то быстренько постучались к соседям и вызвали от них такси. То, что нам долго не открывали, то, что мы долго пытались обьяснить, кто мы такие — долго описывать.

Такси приехало через час. Мы погрузились, поблагодарили за гостеприимство соседей и поехали.

Поехали на вокзал — там отремонтировали помещение, внутри тепло, да и электрички ходят регулярно. Засыпали на заднем сидении, прислонившись головами друг к другу.

Последнее, что я помню перед сном, были слова засыпающей жены:

— А разве нас бы выпустили так легко, если ловушка такая сложная?

Я угукнул и заснул. Хотя вопрос был логичный и вполне здравый, но спать хотелось — невозможно как! И я заснул.

Проснулся от пикания наручных часов. Четыре часа ночи как оказалось.

Я сплю на кровати дедушки в зале, сзади меня калачиком спит жена.

Ночь. Темно.

Ну, сон идет, и я засыпаю опять.

И тут как шомполом в мозг вопрос:

«А почему мы на кровати моего дедушки? Он же не любил, когда его постель трогают, да и мертвецом лежал тут.... Да и самой постели года два как нет — родители пустили ее на дрова...».

Стоп!

Я нахожусь на даче? В тепле? Не в такси?!

В постели дедушки? Жена сзади? Сзади! Спит...

Что происходит?!!

Я только-только видел своего дедушку, который умер. Я лично три горсти земли кинул ему на крышку гроба, да и дачу мои родители видоизменили до неузнаваемости! А тут он — живой, кушает и действует! Что за морок?

Я встал с дивана.

Тут же с кухни распахнулась дверь, и в свете лампы появился мой дедушка.

Дедушка, от которого я никогда в жизни не видел ничего, кроме доброты и юмора, дедушка, который никогда не желал мне зла, дедушка, который хворал так, что ходить особо не мог, кинулся на меня с такой прытью — как, блин, спринтер! И от него просто несло злобой и ненавистью. Он, увернувшись, схватил меня сзади за руки и сжал с такой силой, что я даже крик боли зажал в зубах.

Я не знаю, что происходило в тот момент, но у меня есть маленький пунктик: если мне делают больно, то я отвечаю адекватно.

Тут не пойми кто, но явно не мой дедушка, скрутил меня сзади за руки. Очень больно скрутил!

Я не стал ждать, когда слезы хлынут из глаз и я замолю о пощаде, а просто лягнул обидчика ногой. А он как сталь! Что об стену ударил.

Тогда я слегка нагнулся вперед, и резко прыгнул на спину. Обидчик отпустил захват, но у меня вывернулось плечо.

Я в состоянии «А? Что? Где и как?» поднимаюсь и пинаю ногой соперника, пока тот не успел оклематься.

Опрометью несусь к жене, бужу. Спит в куртке и сапогах, но в себя пришла быстро.

Я опять говорю:

— Быстро, уходим!

Она подскакивает, смотрит на освещенную с кухни комнату — рассвет за окном. И говорит лежащему на полу дедушке:

— А разве ты не должен быть в гробу?

И тут же мой дедушка исчез с пола и встал в проеме дверей.

Моя жена продолжает:

— На кладбище лежать разве не надо?

То, что выглядело моим дедушкой, сразу переместилось с проема двери к крыльцу.

Я понял принцип, как выйти из пут морока: пугать сам морок и не дать быть запуганным. Посему я грубо сказал дедушке:

— Сам корову подоишь!

И тут я почувствовал, что попал в цель. Моя жена находится каким-то теплым комком уюта и поддержки рядышком, в этом холоде — и наши мысли совпадают!

Через долю секунду мы открываем глаза и осознаем, что я захлопываю дверцу такси.

Мы стоим с любимой в состоянии шока, не понимая: что это было?

Перед нами только что отъехала машина, обдав выхлопом.

Перед нами наша дорожная сумка, снег, слякоть, и вокзал.

Мы не понимаем, что и как тут делаем, но поняли: все что было — то прошло!

Такая свобода в плечах и руках, дышаться стало так свежо — вы даже не представляете! У меня ни вывиха, ни синяков, ни пыли на одежде.

Когда мы зашли на вокзал, то увидели что всего-то сейчас 21:35, хотя по нашим чувствам мы целую ночь боролись не пойми с чем...

Стоит ли говорить, что мы ехали на вечерней электричке молча, засыпая на плечах друг друга, как будто только что целый огород вскопали?

Автор: Fragrant

@темы: рассказы, сущности, старики и старухи, не своё

---

Валенки

[Скрёб-поскрёб]

Со мной произошел один странный случай. Ничего, конечно, ужасного в нем не было, но объяснить я его до сих пор не могу.

Я в детстве жил с родителями в Москве. Когда мне исполнилось 18, родители купили себе дом в Подмосковье и съехали туда, оставив мне квартиру. Спустя несколько лет умерли мои дедушка и бабушка, в наследство оставив участок со старым домом во Владимирской области. Родители сказали, что дом либо продаем, либо я могу оставить его себе. Я оставил дом себе. Так как он находился в плохом состоянии, я один (хотя бывало, что и с друзьями) приезжал его ремонтировать.

Как-то раз летом, приехав в деревню заняться домом, я обнаружил, что забыл в прошлый раз убрать в дом свою рабочую одежду, оставив её возле летней душевой. Пролежав на улице довольно большой срок, вещи просто превратились в тряпье. Упрекнув себя за забывчивость, я пошел в дом — может, что-то из вещей, оставшихся от деда, подойдет мне? Я нашел старую военную рубашку и рабочие штаны, а вот с обувью было посложней — выбор был невелик, я нашел только старые сапоги. Надев все это, я начал заниматься ремонтом.

Примерно через час ко мне подошел сосед. Поздоровавшись со мной, он спросил, не могу ли я ему помочь в доме, так как он тоже затеял ремонт. Я согласился (сосед сам частенько помогал мне), сказав, что зайду к ним минут через десять.

Выходя из дома, я встретил бабушкину подругу бабу Нину. Мы перекинулись пару слов, и уже когда я отходил от нее, она спросила, не жарко ли мне. Я ответил, мол, учитывая, что стоит лето, жарко, скорее всего, всем. Баба Нина пристально посмотрела на меня и, пожав плечами, пошла дальше.

Когда я зашёл в соседский дом, меня встретила баба Таня, мать соседа. Поздоровавшись, она спросила:

— Сынок, а тебе в валенках не жарко?

Я ответил, что это не валенки, а сапоги, и пошел в дом, думая: «Совсем баба Таня старая стала, валенки от сапог уже не отличает». Зайдя в дом, я услышал, как сосед из комнаты крикнул, что я как раз вовремя, и чтобы я заходил к нему прямо в обуви, так как доме ремонт, и все равно грязно. Я так и сделал, и мы с соседом приступили к работе. Минут через двадцать к нам в комнату зашла жена соседа и спросила, не налить ли нам холодного компота. Мы, естественно, согласились. Уже на выходе из комнаты жена соседа спросила меня, почему я в валенках — ведь на улице лето. Не дождавшись ответа, она ушла за компотом. Сосед, который только обратил внимание на мою обувь, также поинтересовался, почему я в валенках. Уже немного озадаченный, я сказал ему, что это сапоги. Сняв один сапог, я вручил его соседу. Он удивлённо покрутил в руках сапог, потом посмотрел на меня и на сапог на моей ноге. Вернув мне сапог, он сказал:

— Действительно, сапоги... И даже на валенки не похожи...

В итоге он все списал на жару. Я надел сапог обратно. В комнату вернулась жена соседа с компотом. Посмотрев на меня, она спросила, когда это я успел валенки на сапоги поменять. Я ответил, что в них и был, на что она мне раздраженно ответила, что валенки от сапогов она отличить может, и что у нас дурацкие шутки. С тем и ушла на кухню. Мы с соседом переглянулись, но не стали разводить по этому поводу дискуссий — просто продолжили работать.

Тем же вечером я закинул эти сапоги обратно в кладовку и больше не надевал их. Вот такие валенки произошли с сапогами деда.

@темы: рассказы, предметы и вещи, не своё

---

Рыжий парень

[Скрёб-поскрёб]

У меня есть какая-то вообще безумная история, которая меня раньше дико пугала, но потом я понял, что бояться не надо.

Началось все с того, что лет в пять я разбил коленку, и она очень болела. Я сидел на лавке и тер больное колено. Ко мне подсел парнишка моего же возраста, в шортиках и с рыжими-рыжими волосами, которые на солнце переливались. Сел и спросил: «У тебя все в порядке?». Разумеется, я сказал, мол, нет, коленка болит, мама за заляпанную футболку наругает. На это он мне ответил, мол, за деревом кто-то потерял салфетки влажные, возьми да протри футболку и коленку вытри, потом просто встал и убежал куда-то по дороге. Я подумал, что пацан видел салфетки да помочь решил, классно. Салфетки там и правда были.

Следующий случай произошёл со мной лет в десять, я тогда двойку получил по контрольной и был сильно опечален. Сел на качели во дворе своего дома и представлял, каких мне звездюлей батя и мать выпишут, так как контрольная годовая была. Сижу, чуть не плачу, глаза в пол. Ко мне подходит паренек лет десяти с рыжими-рыжими волосами. Я понял, что где-то уже его видел, но тогда не вспомнил, где. Парень спросил то же, что и в прошлый раз: «У тебя все в порядке?». Ну, я ему рассказываю, что так и сяк, двойку схлопотал. Он мне сказал: «Завтра ведь переписывать будете, скорее всего, завтра ты на три ее и перепишешь. Матери так и скажи, она ругаться не будет». Я подумал, что парнишка-то неглупый, и ответил, что так и сделаю. Он мне напоследок сказал что-то вроде: «Пока, береги себя». Когда по лестнице поднимался, вспомнил, что он уже ко мне подходил, подумал еще, как хорошо, что рядом такой парень живет! И да, я контрольную переписал и таки получил заветный трояк, да и мама действительно простила меня.

Потом я встретил его, наверное, лет в тринадцать или четырнадцать. Тогда-то я и понял, что что-то тут СОВСЕМ НЕ НОРМАЛЬНО, ибо я к тому времени переехал. Случай был такой: я сидел на лестнице своего подъезда и курил (начал примерно в двенадцать, думал, что выгляжу круто, да и быстро в привычку вошло). Я думал о предстоящем разводе моих родителей, отчего мне было очень грустно. Услышал шаги сверху, подумал, что соседи — сейчас увидят меня и расскажут маме, за что я получу нехило. Но нет — это был тот же рыжий-рыжий парень. Я сильно перепугался, подумал, что он преследует меня или что-то в этом роде. Тот же вопрос: «У тебя все в порядке?». Я вжался в стенку, чуть не плача, и просто кивнул головой утвердительно. Он сказал: «Береги себя, всё наладится», — и бегом спустился вниз. Я заревел, но все-таки сквозь слёзы прислушивался к шагам. Они прекратились где-то на пятом или четвертом этаже, из подъезда никто не вышел. Я жил на втором этаже, лифт был нерабочий, и идти было очень страшно. Просидел там еще часа два-три и спустился, никого не встретив. Потом долго думал над тем, что это был за странный парень. Родители потом всё-таки сошлись.

Следующий раз я встретил его уже в семнадцать лет, когда первый раз сильно напился водкой и коньяком. Сидел облеванный, с раскалывающейся головой и буквально плакал оттого, как же мне плохо. Вы, наверное, догадались, кто ко мне подсел, да? Тот самый рыжий парень моего возраста в куртке и джинсах. Просто сел рядом со мной и спросил: «У тебя всё в порядке?». Я не ответил ему, не до того было. Он продолжал: «Хреново тебе, да? Зачем ты так нажрался, дурень?». Я ревел и говорил что-то вроде: «КАК ЖЕ МНЕ ПЛОХО, Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ ПИТЬ», — и тут меня ещё и вырвало на его джинсы. Он не рассердился, а сказал, чтобы я не шел сегодня домой, а выспался на лавке. Я так и сделал. На следующий день я проснулся около двух часов дня и пошел домой. Мать была на работе, и мне с этим очень повезло. Тут и дошло до меня, что этот парень явно не из нашего мира. «Ну, раз ничего плохого не делает, значит, добрый», — решил я. Смирился, что ли, с этим, успокоился. Матери сказал, что ночевал у друга, она поверила.

Сейчас мне 21 год. Больше я не встречал рыжего парня. Пока что.

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Зазвонил телефон

[Скрёб-поскрёб]

Как раз перед тем, как зазвонил телефон, ураганный ветер повалил дерево перед ее окном, и вырвал мисс Кин из сна, полного блаженства. Она судорожно вскочила, вцепившись в простыню своими хрупкими кулачками. В ее тощей груди напряженно задергалось сердце, застоявшаяся кровь получила резкий толчок. Она села в неподвижной немоте, уставившись в ночь.

В следующую секунду зазвонил телефон.

— Кому это приспичило? — Вопрос сам собой сложился в ее мозгу. Какое-то мгновение ее тонкие пальцы нерешительно шарили в темноте — и вот уже мисс Элва Кин прижимает к уху прохладную трубку.

— Алло! — говорит она.

Удар грома расколол ночь, отозвавшись вздрагиванием парализованных ног мисс Кин. «Я прослушала голос, — подумала она. — Гром заглушил голос».

— Алло! — повторила она.

Не последовало ни единого звука. Мисс Кин отрешенно ждала. Затем повторила резким голосом:

— Алло!

На улице снова ударил гром.

И все равно — никто не говорил. Ее уха не достиг даже звук отключения линии. Она протянула дрожащую руку к телефону и сердито бросила трубку.

— Опрометчивость, — пробормотала она, откидываясь обратно на подушку. Ее немощная спина уже заболела от сидения.

Она устало вздохнула. Сейчас придется снова преодолевать этот мучительный процесс засыпания: успокаивать изможденные мышцы, игнорировать режущую боль в ногах, вести бесконечную, тщетную борьбу за выключение какого-то крана в мозгу, отгонять ненужные мысли. Ну что тут поделаешь: надо! Сиделка Филлипс велела как следует отдыхать. Элва Кин стала дышать медленно и глубоко, натянула одеяло до подбородка и прилагала все усилия к тому, чтобы заснуть.

Бесполезно…

Глаза открылись, и, повернув лицо к окну, она смотрела, как гроза удаляется на своих ногах-молниях. «Почему я не могу заснуть? — раздраженно думала она. — Почему я должна все время лежать вот так — без сна?».

Она знала ответ — он пришел без всяких усилий. Когда жизнь уныла, даже малейший привнесенный в нее элемент кажется неестественно интригующим. А жизнь мисс Кин как раз и представляла собой жалкую картину: лежание ничком или опершись на подушки, чтение книг, которые сиделка Филлипс приносила из городской библиотеки, принятие пищи, отдых, лечение, прослушивание маленького радиоприемника — и ожидание, ожидание чего-то иного, что непременно должно произойти.

Такого, как этот телефонный звонок. Или не звонок?

Не было слышно даже, когда положили трубку. Этого мисс Кин не могла понять. Зачем кто-то звонит ей и молчаливо слушает, как она снова и снова повторяет «Алло»? А звонил ли кто-нибудь на самом деле? Затем она осознала, что надо было продолжать слушать, пока этот человек не устал бы от своей шутки и не положил трубку. Ей следовало бы решительно высказаться по поводу необдуманности этого хулиганского звонка незамужней даме, калеке, посреди грозовой ночи. И если кто-то слушал — кто бы это ни был — ее сердитые слова отрезвили бы его как следует, и…

— Ну конечно же!

Она произнесла это вслух, в интонации слышалось легкое отвращение. Конечно же испортился телефон. Кто-то хотел поговорить с ней — возможно, сиделка Филлипс, чтобы узнать, все ли у нее в порядке. Но что-то случилось на другом конце линии, и звонок ее телефона сработал, а связь оказалась невозможной. Ну да, конечно, — в этом все дело!

Мисс Кин кивнула и тихо закрыла глаза. «А сейчас спать», — подумала она. Далеко-далеко, за пределами их округа, гроза прочистила свое мрачное горло. «Надеюсь, никто не волнуется. Это было бы очень плохо». Такая мысль проносилась в ее мозгу, когда телефон снова зазвонил.

«Вот опять пытаются дозвониться до меня». Она торопливо протянула в темноте руку, нащупала трубку и прижала ее к уху.

— Алло! — сказала мисс Кин.

Молчание.

Горло ее сжалось. Конечно, она знала, что здесь не так, но это ей совсем не нравилось.

— Алло! — выдавила она для пробы, не сознавая еще, что дыхание ее нарушилось. Ответа не было. Она подождала немного, затем в третий раз сказала — уже слегка нетерпеливо, громко, ее визгливый голос заполнил темную спальню:

— Алло!

Ничего. Мисс Кин вдруг захотелось отшвырнуть трубку. Она подавила этот странный инстинкт — нет, она должна подождать; ждать и слушать, не положит ли кто-нибудь трубку на другом конце телефонной линии.

Итак, она ждала.

В комнате было очень тихо, но Элва Кин напрягала слух: или звук опускаемой трубки, или гудки, которые за этим следуют. Грудь ее поднималась и опускалась очень осторожно, она сосредоточенно закрыла глаза, затем снова открыла их и заморгала в темноте. Из телефона не доносилось ни единого звука: ни щелчка, ни гудка, ни звука, который слышен, когда кто-нибудь кладет трубку.

— Алло! — вдруг крикнула она и отбросила трубку. В цель она не попала: трубка тяжело плюхнулась на ковер. Мисс Кин нервно щелкнула выключателем светильника и зажмурилась от наполнившего глаза света. Она быстро легла на бок и попыталась дотянуться до молчаливого, безголосого телефона. Но не смогла, а искалеченные ноги не позволяли ей встать. Боже мой, оставить его так на всю ночь — такой беззвучный и таинственный? Но вот она вспомнила, резко протянула руку к аппарату и нажала на рычаг. В лежащей на полу трубке щелкнуло, и появился обычный гудок. Элва Кин проглотила слюну и с неровным вздохом тяжело опустилась на подушку.

Затем она отбросила все вопросы, которые диктовал здравый смысл, и вывела себя из состояния паники. «Просто смешно, подумала она, — волноваться из-за такого банального и легко объяснимого происшествия. То была гроза, ночь и шок от пробуждения. (А что же меня разбудило?) Все это наложилось на монотонность моей жизни, от которой хочется зубами скрипеть. Да, это плохо, очень плохо». Но плохим было не происшествие, а ее реакция на него.

Мисс Элве Кин не захотелось рассуждать дальше. «Я должна сейчас же уснуть», — приказала она своему телу. Она лежала очень спокойно и расслабленно. Она слышала с пола гудение телефона, напоминавшее отдаленное жужжание пчел. Она не обращала на него внимания.

Ранним утром следующего дня, после того как сиделка Филлипс унесла посуду после завтрака, Элва Кин позвонила в телефонную компанию.

— Говорит мисс Элва, — сообщила она телефонистке.

— Да, мисс Элва, — ответила телефонистка, некая мисс Финч. — Чем могу помочь?

— Прошлой ночью мой телефон звонил дважды, — поведала Элва Кин. — Но когда я ответила, никто не заговорил. И я не слышала, чтобы кто-нибудь положил трубку. Я даже гудка не слышала — полная тишина.

— Хорошо, я объясню вам, мисс Элва, — прозвучал бодрый голос мисс Финч. — Эта гроза прошлой ночью повредила примерно половину нашего оборудования. Нас заваливают звонками по поводу оборванных проводов и некачественной связи. Я бы сказала, что вам здорово повезло, что ваш телефон вообще работает.

— Значит, вы полагаете, что это было неправильное соединение, вызванное грозой? — уточнила мисс Кин.

— Да, мисс Элва, только и всего.

— Как вы думаете, это повторится?

— О да, может, — ответила мисс Финч. — Может. Даже не знаю, что и сказать вам, мисс Элва. Но если это опять произойдет, то позвоните мне, и я пошлю нашего сотрудника проверить линию.

— Хорошо, — согласилась мисс Кин. — Спасибо, дорогая.

Все утро она пролежала на подушках в расслабленно-безмятежном состоянии. «Раскрытие тайны, — размышляла она, — какой бы незначительной она ни была, приносит чувство удовлетворения. Именно эта ужасная гроза привела к неправильному соединению. И не удивительно — если ветер повалил даже старый дуб у дома. Конечно, этот шум и разбудил меня. И жаль, что такое хорошее дерево упало. Как оно затеняло дом в жаркие летние месяцы! Ну да, надо быть, пожалуй, благодарной, что дерево упало на дорогу, а не на дом».

День прошел без событий — обычный сплав еды, чтения Энджелы Теркелл и почты (два рекламных листка на выброс и счет за свет) плюс краткие разговоры с сиделкой Филлипс. В самом деле, повседневность так прочно укоренилась, что когда рано вечером зазвонил телефон, она взяла трубку, даже ни о чем не подумав.

— Алло! — сказала она.

Молчание.

На секунду мысли ее вернулись. Затем она позвала сиделку Филлипс.

— Что такое? — спросила дородная женщина, с трудом передвигаясь по ковру.

— Это то, о чем я вам рассказывала, — пояснила Элва Кин, протягивая ей трубку. — Послушайте.

Сиделка Филлипс взяла трубку. Ее безмятежное лицо таким и осталось.

— Никого нет, — отметила она.

— Правильно, — оживилась мисс Кин. — Так и есть… Попробуйте сейчас услышать, когда положат трубку. Уверена, что не услышите.

Сиделка Филлипс немного послушала и покачала головой.

— Ничего не слышу, — заверила она и повесила трубку.

— Ой, подождите! — поторопилась мисс Кин. — Ну ладно, все равно, — добавила она, увидев, что уже поздно. — Раз это случается слишком часто, я позвоню мисс Финч, и они пришлют монтера.

— Понятно, — подвела итог сиделка Филлипс и вернулась в гостиную.

Сиделка Филлипс ушла из дома в восемь, оставив на тумбочке, как обычно, яблоко, печенье, стакан воды и пузырек с пилюлями. Она взбила подушки за хрупкой спиной мисс Кин, придвинула радиоприемник и телефон поближе к кровати, окинула все довольным взглядом и направилась к двери со словами: «До завтра!».

Телефон зазвонил через пятнадцать минут. Мисс Кин быстро схватила трубку. На этот раз она не стала говорить «Алло!», просто слушала.

Сначала было то же — абсолютная тишина. Она еще немного послушала в нетерпении. Затем, готовая уже положить трубку на место, услышала звук. Лицо ее сморщилось, и трубка вернулась к уху.

— Алло? — спросила она напряженно.

Бормотание, неясный гул, шелест — что это было? Мисс Кин плотно закрыла глаза, старательно вслушиваясь, но не могла опознать звук: он был таким мягким, таким неопределенным. Он менялся от напоминающей жалобный вой вибрации до шипения выходящего под давлением воздуха, до булькающего присвиста. «Это, должно быть, звук коммутатора, — предположила она. Должно быть, сам телефон издает шум. Наверное, где-то провод раскачивается на ветру, наверное…»

Вдруг она прекратила размышления. Затаила дыхание. Звук смолк. В ушах ее вновь звенела тишина. И вновь она почувствовала, как сердце вырывается из груди, сжимается горло. «Это же смешно, — сказала она себе. — Я уже знакома с этим это из-за грозы, из-за грозы!»

Она откинулась на подушки, прижав к уху трубку. Ноздри раздувались от нервного дыхания. Она ощущала, как внутри нее подобно морскому приливу растет ничем не объяснимый ужас несмотря на все попытки делать здравые выводы. Разум ее все больше и больше съезжал со скользкого карниза — здравого смысла, она проваливалась все глубже и глубже.

И вот она резко вздрогнула, когда звук появился вновь. Возможно, это не человеческие звуки — она знала — и тем не менее в них что-то было, какая-то интонация, какое-то почти узнаваемое сочетание…

У нее затряслись губы, из горла готов был вырваться вой. Но она не могла положить трубку, просто физически не могла. Звуки загипнотизировали ее. Были ли это завывания ветра, или бормотания неисправных механизмов — она не знала. Но они ее не отпускали.

— Алло? — пробормотала она, вся дрожа.

Звуки становились громче. Они раскатывались и сотрясали ее мозг.

— Алло! — пронзительно закричала она.

— А-л-л-о, — ответил голос по телефону. Мисс Кин потеряла сознание.

— Вы уверены, что кто-то сказал «Алло»? — спросила по телефону мисс Финч. — Это могло быть неправильное соединение, вы же знаете.

— Говорю вам — это был мужчина! — хрипло выкрикнула дрожащая Элва Кин. — Это все тот же мужчина, который слушал, и слушал, и слушал, как я говорю «алло», и не отвечал. Тот же, кто издавал по телефону жуткие шумы!

Мисс Финч вежливо кашлянула.

— Хорошо, я пошлю человека проверить вашу линию, мисс Элва, как только он сможет. Конечно, все работники сейчас очень заняты устранением последствий грозы — но как только станет возможно…

— А что мне делать, если этот — этот человек позвонит снова?

— Всего лишь повесьте трубку, мисс Элва.

— Но он продолжает звонить!

— Ну, хорошо, — любезность мисс Финч дала трещину. — Почему бы вам не выяснить, кто он, мисс Элва? Если вы в состоянии это сделать — что же, мы сможем немедленно принять меры…

Положив трубку, мисс Кин напряженно лежала на подушках, слушая хриплые песни о любви, которые сиделка Филлипс напевала за мытьем посуды. Мисс Финч не поверила ее истории, это очевидно. Мисс Финч посчитала ее нервной старухой, ставшей жертвой буйного воображения. Хорошо, мисс Финч узнает, что это не так.

— Я буду постоянно звонить ей, пока она не убедится, сообщила она раздраженно сиделке Филлипс перед самым послеобеденным сном.

— Так вы и сделаете, — одобрила сиделка Филлипс, — а сейчас примите лекарство и ложитесь.

Мисс Кин лежала в сердитом молчании, сжав в кулаки свои изборожденные венами руки. Было десять минут третьего, и, за исключением раздавшегося из передней храпа сиделки Филлипс, в доме в этот октябрьский день стояла тишина. «Меня раздражает, — размышляла Элва Кин, — что никто не относится к этому серьезно. Хорошо, — она поджала свои тонкие губы, — в следующий раз, когда зазвонит телефон, я позабочусь, чтобы сиделка Филлипс послушала, пока что-нибудь да не услышит».

Как раз в этот момент телефон зазвонил. Мисс Кин почувствовала, как ее тело опоясывает холодная дрожь. Даже при свете дня, когда солнечные лучи играли на ее цветастом одеяле, резкий звонок испугал ее. Чтобы успокоить дрожь, она прикусила фарфоровыми зубами нижнюю губу. Возник вопрос: «Отвечать ли?» — и прежде чем она даже успела подумать об ответе, рука сама взяла трубку. Глубокий неровный вздох. Она медленно поднесла трубку к уху и сказала: «Алло?»

Голос ответил: «Алло?» — пусто и безжизненно.

— Кто это? — спросила мисс Кин, стараясь придать своему голосу уверенность.

— Алло?

— Кто говорит?

— Алло?

— Есть там кто-нибудь?

— Алло?

— Пожалуйста!..

— Алло?

Мисс Кин бросила трубку и легла, страшно дрожа, не в силах восстановить дыхание. «Что это? — молил ее разум. — Что это. Боже ты мой, такое?»

— Маргарет! — крикнула она. — Маргарет!

Из передней она услышала резкое ворчанье и кашель сиделки Филлипс.

— Маргарет, пожалуйста!..

Элва Кин послушала, как эта полная женщина встает на ноги и с трудом проходит в дверь гостиной. «Я должна собраться, приказала она себе, похлопывая по покрытым нездоровым румянцем щекам. — Я должна точно рассказать ей, что произошло. Точно».

— Что такое? — проворчала сиделка. — У вас болит желудок? Мисс Кин едва проглотила слюну — настолько сжалось ее горло.

— Он только что снова звонил, — прошептала она.

— Кто?

— Тот мужчина!

— Какой мужчина?

— Который все время звонит! — закричала мисс Кин. — Он постоянно говорит «Алло». Только одно слово — алло, алло, ал…

— Перестаньте, — невозмутимо прервала ее сиделка Филлипс. — Ложитесь и…

— Я не хочу лежать! — взбесилась она. — Я хочу знать, кто этот ужасный человек, который постоянно меня запугивает!

— Не доводите себя, — предупредила сиделка Филлипс. — Вы же знаете, как расстраивается ваш желудок.

Мисс Кин начала горько рыдать.

— Я боюсь. Я боюсь его. Почему он все время звонит мне?

Сиделка Филлипс стояла рядом с кроватью, глядя на нее с прямо-таки коровьей невозмутимостью.

— А что вам сказала мисс Финч?

Трясущиеся губы мисс Кин были не в состоянии произнести ответ.

— Разве она не сказала, что это из-за ошибочного соединения?

— Это не ошибка! Это мужчина. Мужчина.

Сиделка Филлипс терпеливо вздохнула.

— Если это мужчина — кладите трубку. Вам не надо разговаривать с ним. Кладите трубку — и все тут. Это что, так трудно сделать?

Мисс Кин закрыла блестевшие от слез глаза и поджала губы. В ее сознании продолжал отзываться эхом слабый и равнодушный голос того человека. Снова и снова, с неизменной интонацией, вопрошающий, несмотря на ее ответы — просто бесконечно повторяющий себя в скорбной апатии: «Алло? Алло?» Заставляющий ее содрогаться до глубины души.

— Смотрите, — заговорила сиделка Филлипс.

Она открыла глаза и увидела расплывчатое изображение сиделки, кладущей трубку на тумбочку.

— Вот, — сообщила сиделка Филлипс. — Сейчас никто не сможет вам позвонить. Оставьте ее так. Если вам что-то потребуется — достаточно будет набрать номер. Все в порядке сейчас? Верно?

Мисс Кин холодно взглянула на свою сиделку. Затем, моментом позже, кивнула один раз. Неохотно.

Она лежала в темной спальне, телефон монотонно гудел, не давал уснуть. «Или я это сама себе внушаю? — размышляла она. — Неужели он действительно не дает мне уснуть? Разве я не спала в ту первую ночь, когда трубка была не на рычаге? Нет, это не из-за звука, это из-за чего-то другого».

Она упрямо закрыла глаза. «Не буду слушать, — приказала она себе. — Просто не буду слушать». Она трепетно втягивала ночной воздух. Но темнота никак не заполняла ее сознание и не заглушала звук.

Мисс Кин ощупала постель вокруг себя, пока не нашла халат. Она обернула им трубку, упрятав гладкую черную пластмассу в складки шерсти. Затем снова погрузилась в постель, тяжело и напряженно дыша.

— Я усну, — настаивала она. — Усну.

Все равно слышно.

Тело ее напряглось, и она резко вытащила трубку из ее тонкой обертки и в гневе бросила на рычаг. Комната наполнилась сладостной тишиной. Мисс Кин откинулась на подушку со слабым стоном.

«А сейчас — спать!» — подумала она.

И зазвонил телефон.

У нее перехватило дыхание. Казалось, что звонок пропитал окружающую ее темноту облаком режущей ухо вибрации. Она протянула руку, чтобы снова положить трубку на тумбочку — но отдернула ее, поняв, что опять услышит голос того человека.

В горле запульсировало. «Что я сделаю… — планировала она. — Что я сделаю, так это сниму трубку очень быстро очень быстро — и положу ее, а потом нажму на рычаг и прерву связь. Да, так и сделаю!».

Она напряглась и осторожно потянула руку, пока звенящий телефон не оказался под ней. Затем, затаив дыхание, она приступила к исполнению своего плана: прервала звонок, быстро дотянулась до рычага…

И остановилась в оцепенении, так как сквозь темноту ее ушей достиг голос того человека.

— Где ты? — спросил он. — Я хочу поговорить с тобой.

Из горла мисс Кин вырвался какой-то слабый, дребезжащий звук.

А человек продолжал:

— Где ты? Я хочу поговорить с тобой.

— Нет, нет, — зарыдала мисс Кин.

— Где ты? Я хочу по…

Белыми от напряжения пальцами она нажала на рычаг. Прежде чем отпустить, она держала его пятнадцать минут.

— Говорю вам — я больше так не могу!

Измученный голос мисс Кин напоминал слабую струйку звука. Она сидела в постели напрягшись, выдавливая сквозь отверстия микрофона свой ужас и гнев.

— Вы говорите, что кладете трубку, а мужчина все равно звонит? — поинтересовалась мисс Финч.

— Я уже все объяснила! — взорвалась Элва Кин. — Я вынуждена была на всю ночь оставить трубку не на рычаге, чтобы он не смог позвонить. Но гудок не давал мне спать. Я не спала ни капли! Так вот, я хочу, чтобы линию проверили, слышите меня? Хочу, чтобы вы остановили этот кошмар!

Глаза ее напоминали две твердые темные бусины. Трубка почти выскальзывала из дрожащих пальцев.

— Хорошо, мисс Элва, — успокоила телефонистка. — Сегодня я пошлю человека.

— Спасибо вам, дорогая, спасибо! — обрадовалась мисс Кин. — Вы мне позвоните, когда…

Голос ее вдруг прервался, так как в телефоне послышался щелчок.

— Линия занята, — объяснила она.

Щелканье прекратилось, и она продолжила:

— Повторяю: вы меня известите, когда узнаете, кто этот ужасный человек?

— Непременно, мисс Элва, непременно. А сегодня после обеда я пошлю монтера проверить вашу линию. Вы живете на Милл Лэйн, дом 127, верно?

— Правильно, дорогая, — подтвердила мисс Кин со вздохом облегчения.

Звонков от загадочного мужчины не было все утро — и после обеда тоже. Напряжение стало спадать. Она поиграла в карты с сиделкой Филлипс, и удалось даже немного посмеяться. Приятно было знать, что телефонная компания сейчас этим занимается. Они скоро поймают этого ужасного человека и вернут ей душевное спокойствие.

Но когда пробило два часа, потом три — а монтера все еще не было в доме, — мисс Кин снова начала беспокоиться.

— Что случилось с этой девушкой? — высказала она свое раздражение. — Она меня искренне заверяла, что монтер придет сегодня после обеда.

— Он придет, — успокоила сиделка Филлипс. — Наберитесь терпения.

Четыре часа — монтера нет. Мисс Кин уже не до карт, чтения и радиоприемника. То, что начало было спадать, стало вновь нарастать, с каждой минутой, пока в пять часов не зазвонил телефон, ее рука резко и решительно высунулась из расклешенного рукава халата и вцепилась, подобно когтистой лапе хищника, в трубку. «Если заговорит мужчина, — пронеслось в ее мозгу, — если он заговорит, то буду вопить, пока не остановится сердце».

Она поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Мисс Элва, говорит мисс Финч.

Глаза ее закрылись, затрепетало дыхание.

— Да?

— По поводу тех звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит.

— Да? — В голове отпечатались слова мисс Финч: «… звонков, которыми, как вы говорите, кто-то вас беспокоит».

— Мы посылали человека, чтобы разобраться с ними, — продолжила мисс Финч. — Вот у меня здесь его отчет.

Мисс Кин затаила дыхание.

— Да?

— Он не смог ничего найти.

Элва Кин молчала. Ее седая голова неподвижно лежала на подушке, трубка плотно прижата к уху.

— Он говорит, что связывает эту… эту сложность с проводом, упавшим на землю на окраине города.

— Упавшим — проводом?

— Да, мисс Элва. — Не похоже, чтобы мисс Финч была довольна.

— Вы утверждаете, что я ничего не слышала?

Голос мисс Финч был тверд.

— Невозможно, чтобы кто-то звонил вам с того места.

— Говорю я вам: мне звонил мужчина.

Мисс Финч молчала, и пальцы мисс Кин судорожно сжали трубку.

— Там должен быть телефон, — настаивала она. — Ведь каким-то образом этот мужчина смог звонить мне.

— Мисс Элва, провод лежит на земле. — Она сделала паузу. — Завтра наша бригада повесит его на место, и вам не…

— Но он же как-то звонил мне!

— Мисс Элва, там никого нет.

— Там — где, где…

Телефонистка сказала:

— Мисс Элва, это кладбище.

В черной тишине своей спальни лежала незамужняя дама, калека, и ждала. Ее сиделка не захотела остаться на ночь; сиделка приласкала, пожурила ее и оставила без внимания.

Она ждала телефонного звонка.

Она могла бы отключить телефон, но не было желания. Она лежала, ожидая, ожидая, размышляя.

О молчании — об ушах, которые раньше не слышали, и стремились услышать вновь. О булькании и бормотании — первых неуклюжих попытках, сделанных тем, кто раньше не говорил — интересно, как долго? Об «Алло? Алло?» — первом приветствии, произнесенном тем, кто долго молчал. О «где ты?» О (вот что заставило ее лежать так неподвижно) щелчках в трубке и ее адресе, называемом телефонисткой. О…

Звонит телефон.

Пауза. Звонок. Шорох ночной рубашки в темноте.

Звонок прекратился.

Напряженное вслушивание.

И трубка, выскальзывающая из белых пальцев, неподвижно застывшие глаза, слабые, медленные удары сердца.

На улице — стрекочущая сверчками ночь.

В доме — слова, все еще звучащие в ее голове, придающие ужасное значение тяжелой, удушливой тишине.

— Алло, мисс Элва. Сейчас я приду.

Автор: Ричард Матесон

@темы: рассказы, телефон, не своё

---

Призраки

[Скрёб-поскрёб]

Опишу несколько случаев, произошедших с разными знакомыми мне людьми.

В пригороде Якутска живет мой друг с женой и двумя детьми. Дом, в котором они живут, очень старый, еще сталинской постройки. Что там происходило, неизвестно, но в совмещенном санузле на стенах выбоины от пуль. Так вот, друг рассказывал, что у него в квартире живет призрак — маленькая девочка в белом одеянии. Сам он видел её с детства, поэтому смирился, а вот его жена, еще не будучи женой, видела её всего пару раз, и каждый раз у неё случались истерики. Согласитесь, что не очень приятно пылесосить комнату, оглянуться на шорох и увидеть, как черные волосы скрываются под кроватью. Сам друг рассказывал, что иногда она приходит во снах и делает всякие гадости: может положить паука на грудь и тому подобное. Её видели везде, но в одной комнате она появлялась практически постоянно. Это была проходная комната с пианино. Я даже специально жил у него в этой комнате, надеясь увидеть эту девочку. Но за полгода так ничего и не произошло. Ни во сне, ни наяву она так и не явилась.

Снимали мы как-то с женой частный дом. Дом был большой, три комнаты и кухня, площади огромные. Да и не старый дом, а относительно новый, и владельцы только одни, они же его и строили. По роду деятельности я очень часто уезжаю в командировки, и жена с ребенком жили там вдвоем. За то время, что мы снимали этот дом, я выезжал два раза, и каждый раз по приезду жена рассказывала мне о странностях, происходящих в доме. Расскажу вам о паре самых непонятных случаев.

Отдав сына матери, жена поехала на работу. Приехав с работы, открыв дверь и зайдя на кухню, она увидела, что вся посуда, какая была, стоит на полу. Не лежит, а именно стоит. И видно, что ставили аккуратно, ничего не разбив. Она подумала, что это отчим решил «приколоться» — взял у мамы ключи и расставил посуду. Собрала и забыла, только потом отчим сам удивлялся этому рассказу и категорически отрицал, что он подобной глупостью занимался.

Был еще такой случай. Приехал к ней брат. Посадили они сына в машину, вышли из дома, заперли дверь, проходят мимо окна. И тут в окно начинают стучать из дома, хотя там никого не было. Убежали оттуда быстро.

Как только приезжал я, все прекращалось. Я не могу понять, что со мной не так — как только я рядом, всевозможная чертовщина перестает проявляться, хотя до этого происходила регулярно.

В итоге мы съехали из этого дома — его сняли наши знакомые, которые не побоялись наших рассказов. И очень быстро съехали оттуда после одного случая.

Девушка, проводив детей в школу, мужа на работу и убравшись, закрыла дверь и прилегла отдохнуть и услышала в зале шаги. Перепугалась не на шутку, конечно — вдруг воры, а она то дома, неизвестно, что могут сделать. Лежит, чуть дыша. И тут в комнату заходит мужчина. Простой такой мужчина. Молча садится на кровать и начинает эту кровать трясти. Некоторое время потряс, потом все так же молча вышел из комнаты в зал. Едва шаги стихли, девушка вскочила и кинулась к двери — все закрыто, окна целы. В общем, в дом никто не смог бы проникнуть. После этого они и съехали оттуда.

Вот мне интересно — откуда в еще не старом доме могли взяться призраки? И почему я сам лично ни разу их не видел, хотя очень хочу?

@темы: рассказы, призраки и духи, не своё

---

"Дело о свинцовых масках"

[Скрёб-поскрёб]

«Дело о свинцовых масках» — расследование обстоятельств смерти Мануэла Перейры да Крус и Мигела Жозе Вианы, чьи тела были обнаружены 20 августа 1966 года на холме Винтен неподалеку от бразильского города Нитерой. На месте происшествия были найдены две свинцовые маски и короткая записка весьма странного содержания. Следствие не смогло установить причину смерти, но заключило, что она не была самоубийством. Дело вызвало широкий резонанс в бразильском обществе, и интерес к нему сохраняется до сих пор.

Оба погибших интересовались уфологией и различными паранаучными теориями. В сочетании с обстоятельствами дела это дало основания утверждать, что они стали жертвами некоего эксперимента.

Вечером 20 августа 1966 года 18-летний Жоржи да Коста Алвес заявил полиции Нитероя, что наткнулся на два мужских трупа, когда пускал воздушного змея вблизи холма Винтен. Утром следующего дня полиция выехала на указанное им место, и действительно обнаружила два уже довольно сильно разложившихся трупа, которые были опознаны как Мануэл Перейра да Крус (32 года на момент смерти) и Мигел Жозе Виана (34 года), оба работавшие радиотехниками в г. Кампус-дус-Гойтаказис. Погибшие были одеты в деловые костюмы (как если бы они собирались на какую-то важную встречу) и непромокаемые плащи, на телах не было никаких видимых следов насилия.

Оба трупа лежали на подстилке из листьев, срезанных каким-то острым предметом — видимо, ножом (который, впрочем, так и не был найден). Рядом с телами лежал пакет с двумя полотенцами, пустая бутылка из-под воды, носовой платок с инициалами «MAS» (или «AMS»), и записная книжка, в которой среди названий радиодеталей была найдена заметка следующего содержания:

«16.30 Hs. esta' local determinado.
18.30 Hs. ingerir capsula apos efeito proteger metais aguardar sinal mascara»

Приблизительный перевод:

«16:30 — быть [в] условленном месте.
18:30 — проглотить капсулу, после [наступления] эффекта защитить металлы, ждать сигнала маски»

В книге Дж. Мичелла и Р. Рикарда «Феномены книги чудес» приводится следующий вариант перевода:

«4:30 пополудни. Будьте на означенном месте.
6:30. Проглотите капсулу. После того как начнет действовать, защитите лицо металлической маской и ждите сигнала»

Но этот перевод неточен по смыслу и основан на догадках авторов книги.

Что за «капсула» имелась в виду, так и осталось неясным, как и смысл заметки в целом; но в ней, по-видимому, упоминались те самые металлические защитные маски, которые были найдены на лицах погибших. Маски были сделаны в кустарных условиях из листового свинца, и, по всей видимости, предназначались для защиты от радиации.

Впоследствии доктор Астор Перейра ди Мелу произвел вскрытие тел и заключил, что никаких признаков насильственной смерти ему обнаружить не удалось, как и признаков отравления, поражения радиацией, или каких-либо других патологических изменений во внутренних органах. Впрочем, относительно результатов токсикологической экспертизы сведения расходятся. Согласно INFA, все проведенные токсикологические и гистологические анализы дали отрицательные результаты.

Удалось выяснить, что маски были изготовлены погибшими самостоятельно в их мастерской по ремонту бытовой техники. Ночью во вторник 16.08.1966 Мануэл Перейра да Крус сообщил жене, что собирается ехать со своим напарником в Сан-Паулу, чтобы купить нужные ему радиодетали. Утром 17.08.1966 оба радиотехника отправились в путь, взяв с собой 2,3 миллиона крузейро (примерно 1000$). В 14:30 того же дня их автобус прибыл на автовокзал в Нитерой. После этого в одном из магазинов этого города они купили непромокаемые плащи (что не вызвало у следствия особого удивления, так как погода в те дни была крайне дождливой), а также бутылку минеральной воды в баре. Продавцу они пообещали скоро вернуться и сдать пустую бутылку обратно (из чего следствие заключило, что они не планировали совершать самоубийство). При этом продавец заметил, что Мануэл явно нервничал и то и дело смотрел на часы.

Последний раз их видели живыми вечером того же дня в окрестностях холма Винтен. Согласно показаниям местного охранника, он видел двух человек, внешне напоминающих погибших, в джипе вместе с еще двумя мужчинами. Неподалеку от холма джип остановился, Мануэл и Мигел вышли из него и пошли вверх по склону холма, пока не пропали из вида.

Как выяснилось впоследствии, тела были найдены еще 18 августа другим подростком по имени Паулу Кордейру Азеведу дус Сантус , того же возраста, что и Жоржи да Коста Алвес. Он сообщил об этой находке полицейским, но расследование в итоге началось только через два дня, после второго заявления. Было высказано предположение, что так получилось потому, что патрульные решили присвоить себе деньги, найденные у погибших.

В ходе расследования полицией был допрошен Элсио Коррейа Гомес, который ранее был замечен в проведении неких опасных экспериментов вместе с Мануэлом и Мигелом, один из которых привел к сильному взрыву в районе пляжа Атафона. Впрочем, никаких доказательств его причастности к этому делу обнаружить так и не удалось.

Были также допрошены вдова Мануэла и сестра Мигела, но из их показаний стало ясно только то, что оба погибших интересовались псевдонаукой и спиритизмом, и состояли в некоем тайном обществе, члены которого пытались установить связь с потусторонним миром и инопланетными цивилизациями. Кроме того, в той же мастерской была найдена книга по «научному спиритизму», в которой были подчеркнуты предложения со словами «яркое свечение» и «маски». Также, по словам сестры Мигела, ее брат говорил о какой-то «секретной миссии», в которой он должен был принять участие. Похожие показания дала и вдова Мануэла — согласно ей, за несколько дней до смерти ее муж упоминал некий «финальный тест», после которого должно стать ясно, оправдалась ли его вера в непознанное или нет.

Кроме того, погибшие также обвинялись в поддержке работы пиратской радиостанции в районе Глисериу. Также стало известно, что они в свое время посещали курсы, организованные «Philips Electronics» в Сан-Паулу. Эти курсы могли дать им квалификацию, достаточную для сборки радиостанции и работы на ней, но у них в любом случае вряд ли хватило бы знаний для проведения каких-либо серьезных научных экспериментов.

В силу большого общественного интереса к делу, 25 августа 1967 года была проведена эксгумация и повторная экспертиза тел, которая вновь не обнаружила никаких признаков насильственной смерти. Следствие по делу было прекращено в 1969 году. На данный момент маски хранятся в музее полиции Рио-де-Жанейро.

В самом начале расследования была весьма популярна версия о том, что оба радиотехника были убиты молнией — так как вечером 17 апреля в окрестностях Нитероя был дождь с грозой, а находиться на возвышенностях (да еще и с металлическими предметами на теле) в такую погоду особенно опасно. Эта версия была категорически отвергнута экспертом, проводившим вскрытие.

Согласно другой популярной версии, кто-то воспользовался наивностью радиотехников, предложив им принять участие в «интересном эксперименте», дав им капсулы с ядом и затем похитив их деньги. На данный момент это единственное рациональное объяснение случившегося, но никаких прямых доказательств в пользу этой версии нет. Неизвестно также, сколько денег было у погибших с собой на момент их смерти (после всех их трат в Нитерое), и не были ли эти деньги присвоены полицейскими 18 августа.

События дела пришлись как раз на время всеобщего увлечения уфологией и паранормальными явлениями в Бразилии, поэтому неудивительно, что случившемуся было предложено множество фантастических объяснений. В частности, известный эзотерик Оскар Гонсалис Кеведу в интервью газете «O Globo» заявил, что в «капсулах» могло содержаться вещество, вводящее в транс и помогающее достичь гиперэстезии, а маски были необходимы для защиты «третьего глаза» от излучения из «параллельных миров». Он подчеркнул, что для успеха в подобных практиках необходимы длительные упражнения и отличная физическая форма (чем погибшие, возможно, не обладали).

После того, как дело получило огласку в прессе, в полицию обратилась Грасинда Барбоза Котинью ди Соза и заявила, что вечером 17 августа она вместе с тремя детьми проезжала на машине неподалеку от предполагаемого места происшествия. Ее 7-летняя дочь обратила внимание на странный яйцевидный объект оранжевого цвета, видимый над вершиной холма. По ее словам, объект был окружен разноцветным огненным кольцом, и от него во всех направлениях исходили лучи синего цвета. Вернувшись домой, она рассказала об увиденном своему мужу, который тут же приехал на место наблюдения, но не заметил ничего необычного. Позже еще несколько человек сообщили полиции, что также наблюдали непонятные атмосферные явления в том же месте и в то же время. Кроме того, по некоторым свидетельствам, похожий объект наблюдался в небе над Нитероем 16 марта того же года в 9:15 вечера на высоте около 100 футов. Неизвестно, насколько все эти показания заслуживают доверия, но они вызвали немалый интерес в уфологических кругах.

После того, как информация о деле появилась в СМИ, стало известно об очень похожем инциденте, случившемся за 4 года до этого. В 1962 году на холме Крузейру был найден мертвым телемастер, известный под именем «Эрмес» (Hermes). На месте происшествия была обнаружена маска, аналогичная найденным на холме Винтен. Причину его смерти определить также не удалось, но после того, как стало известно, что незадолго до смерти он принимал некие «таблетки», дело сочли самоубийством, в результате чего оно не получило широкой огласки.

Погибший на холме Крузейру телемастер верил в способность человеческого мозга принимать телепередачи без какого-либо дополнительного оборудования (видимо, имелась в виду вариация на тему известной городской легенды о приеме радиопередач на «детекторный приемник» из зубной пломбы), но неизвестно, имело ли это какое-либо отношение к причинам его смерти.

В 1980 году место происшествия посетил Жак Валле, который обратил внимание на то, что земля вокруг него выглядит как бы выжженной. Скептики объяснили это тем, что полицейские, стремясь остановить разложение тел, вылили на них и на землю вокруг них немало формалина, который и убил всю растительность.

Осмотр тел на холме Винтен 20 августа 1966 года

@темы: рассказы, это случилось на самом деле, не своё

---

Ночью

[Скрёб-поскрёб]

Это моя история, произошедшая лично со мной. В ней ничего не приукрашено — выложено все, как было. И, между прочим, я не верю в столь популярные страшилки о «Палочнике», «Слендермене» и тому подобным. А уж тем более никогда не слышала о них в тот далекий 2004 год.

Это произошло почти десять лет назад. Случившееся не изменило мою жизнь, не вселило вечный ужас в мою душу и не переросло в фобию (хотя в какой-то мере я стала всерьез опасаться ночных окон частных домов). Это просто было, сохранившись в моей памяти потускневшим со временем событием. Я знаю, что вряд ли подобное повторится со мной, так как оно приходило не ко мне: я просто была хоть и невольным, но активным свидетелем.

После веселой вечеринки я осталась ночевать у подруги. Мы вернулись домой около трех часов ночи, уставшие, почти трезвые после долгой прогулки по ночному городу. Наш город маленький, после одиннадцати транспорт уже не ходил, а на такси денег не было. Да и откуда у подростков из небогатых — даже бедных — семей деньги? Район, где жила, да и сейчас, наверное, живет, моя подруга Зина (имя вымышленное), состоял из частных домов и был, мягко сказать, нехорошим. В народе еще называли его цыганским. Там и вправду жили цыганские семьи, приторговывая наркотиками и крадеными вещами. Наркоманы были не редкостью, но вели они себя спокойно и не доставляли неприятностей жителям. Наверное, побаивались цыган.

Был конец февраля, морозный воздух безжалостно щипал нос и щеки, но, тем не менее, мы весело щебетали о том-о сем. Когда мы были уже у ее дома, пошел снег. Мы зашли в дом. Зина сразу же заварила чай, чтобы согреться. Родителей Зины дома не было: и отец, и мать работали в ночные смены. Он — сторожем на каком-то объекте, она — швеей на фабрике. Зина, которая почти на два года старше меня, уже привыкла ночевать одна, да и всех соседей знала. К тому же дом ее ограждал высоченный забор метра в два с тяжелой железной калиткой. Мы устроились за столом на кухне, ели бутерброды с вареньем, запивая их горячим чаем и поглядывали в окно, выходящие во двор: снег валил крупными хлопьями и вскоре земля, только недавно избавившись от старого снежного покрова, снова облачилась в белый саван. Было так уютно находиться в теплом, светлом доме, пить горячий напиток и обсуждать только что закончившееся веселье. Вскоре нас разморило, и мы решили готовится ко сну. Легли вдвоем в зале на раскладном диване-книжке еще советских времен, по шею укутавшись каждая в свое одеяло. Перед тем, как лечь, Зина вставила кассету в магнитофон. Заиграла какая-то спокойная музыка, напоминавшая церковный хор. Я еще шутила, что мне представляются белые овечки, ведущие хоровод на зеленой полянке и поющие голосами из этой песни. Немного посмеявшись, Зина устало зевнула и поднялась, чтобы выключить магнитофон, находящийся на другом конце комнаты у самого окна. В наступившей тишине у меня еще почему-то в ушах пел тот хор. Поежившись, я отвернулась к стенке и собралась спать, как тут услышала шелест, доносящийся снаружи. Звук, напоминающий шелест плотной клеенки, был ритмичный и настойчивый. Я повернулась на спину, что бы лучше расслышать звук.

— Что это? — спросила я у подруги спустя несколько секунд.

— Клеенка на окнах шебуршит, — ответила она, но в ее голосе почувствовалось напряжение.

— Наверное, ветер, — предположила я.

— Не знаю, утром проверяла, она была кнопками к раме прижата. Ветер бы не оторвал.

Звук ни на минуту не прекращался, и я решила посмотреть, что же там происходит. Приняв сидячее положение, я уставилась на окно, находившееся прямо напротив нашей кровати. Оно было действительно завешено клеенкой на внешней стороне стекла — наверное, чтобы во время зимы не пачкалось. Клеенка была плотной и непрозрачной, практически не пропускающей света уличных фонарей, но я смогла разглядеть темный силуэт человека. Он стоял прямо за окном, дергая оторванный нижний угол клеенки, словно пытался полностью содрать ее.

Я резко вернулась в лежачее положение.

— Там кто-то есть? — шепотом спросила немного напуганная Зина.

— Да, — выдавила я.

Страх сковал мою грудь. Я даже боялась вздохнуть, чтобы не нашуметь, чтобы он не услышал меня. Подруга, казалось, испытывает такое же чувство.

«Что делать?» — мысли судорожно метались в моей голове.

Телефона в доме не было, мобильные же были в те времена непозволительной роскошью и имелись далеко не у каждого. Кричать было бессмысленно — соседи все равно не услышат из-за толстых стен дома и широкого каменного забора. Убегать мы бы не решились — это означало открыть входную дверь, дав шанс попасть незваному гостю внутрь, да и проскочить его мы бы не смогли: окна зала упирались в забор на расстоянии двух-трех метров. Калитка тоже была с этой стороны, а это означало, что в любом случае мы попадем в поле зрения грабителя.

«Грабителя ли? — подумала я. — Ну конечно же! Кто же это может быть еще в такое время? Да и наверняка не один — самостоятельно перемахнуть забор он бы не смог, а калитка была заперта, иначе бы мы услышали, как ее открыли по громкому скрежету поржавевших петель». Мои размышления ещё длились, когда Зина решилась заговорить:

— Воры? — словно прочтя мои мысли, спросила она.

— Ну а кто же еще, нариков здесь хватает.

Я отметила, что шелест прекратился, и снова села. Силуэт продолжал маячить у окна, правый угол клеенки был приподнят. Послышался легкий скрежет металла, словно что-то не слишком тяжелое и железное тянули по асфальту. Звук был коротким и приглушенным из-за только что выпавшего снега. Теперь села и Зина. Мы продолжали смотреть в окно, не отрываясь ни на долю секунды, словно наш взгляд мог удержать того, кто находился снаружи дома.

— Как они узнали, что мы одни? — тихо произнесла Зина, продолжая напряженно смотреть в окно.

— Следили, наверное, — ответила я без всякой интонации в голосе.

— Но как? За нами никто не следовал.

И действительно, по направлению к дому мы не встретили ни единой души. Вокруг был пустырь, а улица была прямой, как стрела, без единого дерева и кустика. Да и улицей ее было сложно назвать — так, длинный и узкий проулок.

— Что он делает? — в голосе подруги была паника. — О боже, это лестница!

Я вспомнила, что видела короткую ржавую лестницу у стены в паре метров от этого окна. Оказывается, он притащил ее и приставил прямо к окну.

«Так вот что за звук это был», — поняла я, и вдруг меня осенило.

— Зинка, может, они и не знают, что мы здесь. Может, видели, как мы уходили вечером, прождали пару часов, а когда поняли, что мы ушли надолго, вернулись позже, чтобы беспрепятственно забраться в дом.

— Бред! Они не могли не подумать, что кто-то может вернуться в любое время, — фыркнула она. — Кстати, они могли и во дворе все это время прятаться.

— Ну тогда почему же они не напали на нас, когда мы зашли во двор? Да и где тогда второй?

Наш диалог превратился в тихую перепалку. Все доводы выглядели как-то нелепо и глупо.

— Все же не пойму, что он делает, — покачала головой Зина. — Притащил лестницу, но зачем? Почему просто не разобьет окно?

Как бы отвечая на вопрос, силуэт, который в это время исчез из светлого оконного пятна, снова появился и забрался на середину лестницы, заглядывая в окно. Затем снова спустился и принялся заново шелестеть углом клеенки, туда-сюда отдергивая угол и заглядывая в освободившуюся часть окна.

— Он смотрит, — констатировала я дрожащим голосом. Теперь я была уверена, что он знает о нашем присутствии. — Он высматривает нас!

— Что он сделает с нами, когда пролезет сюда? — голос Зины дрогнул.

— Изнасилует, убьет, — коротко перечислила я, и страх снова сковал меня.

Мы продолжали сидеть на кровати и притупленно пялиться в окно в ожидании верной гибели. Такие, как он, наверняка свидетелей не оставляют.

— Помощи нам ждать неоткуда, — Зина повернулась ко мне лицом. Даже при полумраке комнаты я увидела, насколько она бледна и напугана. — Родители вернутся только к шести-семи.

Мы снова повернулись к окну. Грабитель, как ни странно, продолжал трепать угол клеенки, непонятно почему до сих пор не содрав ее полностью. О лестнице он словно и забыл.

Я медленно, стараясь не шуметь, слезла с кровати и попятилась к двери, не спуская глаз с него.

— Ты куда? — Зина еще больше испугалась. — Не оставляй меня одну!

— За ножом, — шепнула я. — Если залезет внутрь — кричи.

На мое движение он не отреагировал и продолжал с механической периодичностью то трепать клеенку, то заглядывать в комнату. Что-то в его действиях было жуткое, ненормальное, но от страха мы не могли рассуждать рационально. Мы были уверены, что это вор, и что он непременно заберется в дом — это только вопрос времени.

Не включая свет и пригибаясь каждый раз, как проходила мимо окон — а их было два, — я добралась до шкафчика на кухне и достала нож. Ночевала я здесь далеко не в первые и знала дом очень хорошо. На обратном пути я захватила с собой маленькую табуретку, о которую перед тем споткнулась. По возвращении я отметила, что силуэт пропал.

— Он ушел? — с надеждой спросила я и тут же запнулась. Тень снова появилась, но, как мне показалось, стояла на несколько шагов дальше от окна и что-то теребила руками.

— Тебе не кажется странным, что он до сих пор не разбил стекло? — прошептала Зина, которая сидела уже не на кровати, а рядом с дверью прямо на полу.

— Может, шуметь не хочет? — предположила я.

— Но ведь он даже не подергал окно за ручки! Ко второму же вообще не приблизился!

Я пожала плечами. Не думаю, что Зинка увидела этот жест, тем более что мы обе следили за ним, не отрывая взгляда.

— Кать! — тихо воскликнула Зина, подпрыгнув, как ужаленная. — А окно ведь не заперто! Там шпингалет сломан!

Я почувствовала, как мурашки пробежали по моей спине. Действовать нужно было немедленно. Он не проверил до этого момента, закрыто ли окно, но может догадаться сделать это в любую минуту. В полусогнутом положении я посеменила к дальней стенке, где располагались два широких окна, и прислонилась к стенке между ними. В правой руке я сжимала табуреточку, в левой — большой кухонный нож. Мой вид, должно быть, был по-своему комичен, когда я пресекала комнату. Представив эту картину со стороны, я нервно засмеялась.

— Ты что? Тише! С ума сошла, что ли? — возмущенно зашипела подруга, но страх в ее голосе тоже пропал. Мы обе перестали бояться! Когда переживаешь страх довольно продолжительное время — а в нашем случае прошло минут пятнадцать, — в один момент просто перестаешь бояться, и на смену ему приходит другое чувство. Это может быть гнев, раздражение, смех, апатия — все, что угодно. Все, кроме страха.

Похожее произошло со мной и с моей подругой. Я сидела рядом с окном, ожидая момента проникновения, чтобы жахнуть его несчастной детской табуреточкой, а моя подруга расположилась на полу напротив меня и продолжала смотреть на человека, расхаживающего за окном в ее собственном дворе. Он продолжал ходить около окна, залезал на лестницу, трепал почти оторванный угол клеенки, но все его действия сводили к одному: он заглядывал в окно, словно что-то ища, пытаясь разглядеть то, что, видимо, никак ему не удавалось увидеть. И он с механической упорностью, как заводная кукла, повторял свои нехитрые действия снова и снова.

Не знаю, сколько времени мы просидели в таком положении — может, тридцать минут, может, час, иногда перекидываясь короткими фразами. Но за это время ничего не изменилось. Он так и не попытался открыть окно, но продолжал заглядывать в него. Пару раз он исчезал за углом дома, но возвращался. При этом, как позже я отметила, он не издавал ни единого звука, не разговаривал (предположение о том, что он может быть не один, мы вскоре отмели), не пыхтел, не сопел — ничего! Что-то было жуткое в этой тишине. Даже скрипа снега мы не слышали, словно он парил над землей в нескольких сантиметрах. Зина сделала предположение, что он под кайфом, чем и объяснялось его престранное поведение. И тогда мое терпение лопнуло. Я решила посмотреть на этого урода, взглянуть ему в лицо. Повернувшись, я прижалась лицом в стекло именно в тот угол, где клеенка была выдернута этим обдолбышем, и от ужаса отпрыгнула назад на целый метр: в тот момент лицом к лицу я столкнулась с ним. Нас разделяли лишь два хрупких стекла, и я была рада, что он их так и не разбил, потому что увиденное полностью отвергло наши предположения.

Это был не грабитель, не наркоман. Это вообще мало походило на человека. У этого существа абсолютно не было лица! На овальном шаре, обтянутом кожей, не было ни глаз, ни носа, ни рта, ни какой-либо растительности на лице. Причем одет был он в обычную дешевую искусственную дубленку — подобные были у каждого второго в этом городе, а на голове у него была вязаная шапка. Все это я сумела разглядеть в мягком желтом свете уличного фонаря, и увиденное повергло меня в настоящий ужас, быстро сменившийся ступором. Я так и осталась сидеть на полу и смотреть в окно на то существо, которое, в свою очередь, продолжило свои странные, одному ему понятные действия.

— Катя! Что? Что случилось?! — вскрикнула Зина, но осталась сидеть на месте.

— Зинка, ползи в комнату, — онемевшими губами произнесла я. — Немедленно беги и молись.

Та, не произнося и слова, поползла за дверь. Я, не вставая с колен, поползла за ней. Мы вжались в стену у двери и обе молчали. Зинка не спрашивала меня ни о чем, видимо, я ее сильно напугала, и она не хотела знать причину моего поведения. Мне же было уже безразлично, разобьет он стекло или нет. Я понимала, что табуреткой его не остановить. Да и не было сейчас ее у меня, как и ножа — я выронила их перед тем, как отпрыгнуть. Оставалось надеяться на приближающийся рассвет, до которого оставалось всего ничего. Почему-то я была уверена, что с рассветом он уйдет. А еще я была уверена, что искал он не меня. Увидь он Зинку, реакция наверняка была бы совсем другой. Не знаю, откуда я это знала, но от этого мне было как-то легче в ожидании спасительного света.

Так мы и заснули. Окно он не разбил, в дом не забрался, а просто исчез так же беззвучно, как и появился. Разбудила нас Зинина мама, вернувшаяся с работы. Мы рассказали ей о происшествии, на что она удивленно посмотрела на нас:

— Я никаких следов не видела. Может, вам показалось?

И действительно, при обследовании того места мы не нашли ни одного следа на снегу — он был ровным и гладким. Только лестница и две сплетенные петли на бельевой проволоке доказывали, что привидеться это нам не могло.

Позже, спустя неделю или две, Зина рассказывала, что оно снова приходило поздним вечером. Были выходные, и ее родители были дома. Отец вышел прогнать его, но никого не обнаружил. Позже я уехала в другой город, и связь мы с подругой потеряли. Не знаю, приходил ли он еще. Спустя годы я общалась с нашей общей знакомой и расспросила ее о Зинке. Не буду писать подробностей — это не для этой истории. Но жизнь Зины сложилась совсем не благополучным образом...

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Мобильный телефон

[Скрёб-поскрёб]

Он никак не мог привыкнуть к мобильному телефону, и конечно же, звонок раздался именно в тот момент, когда машина снизила скорость перед очередным крутым поворотом. Телефон лежал в пиджаке на соседнем сиденье, и потребовалось некоторое время, чтобы, одной рукой держа руль, выудить трубку из кармана. Он вытащил зубами антенну, судорожно нажал в темноте кнопку соединения и прижал трубку к уху, надеясь, что звонивший все еще ждет ответа. Звонок отвлек внимание от дороги, и это его очень рассердило. Он не успевал одновременно управлять машиной и разговаривать по телефону и никак не мог взять в толк, каким же образом она все-таки заставила его купить себе мобильный телефон.

— Да! — яростно заорал он в трубку.

— Привет, ты где? — невозмутимо спросила она.

— В машине.

— А где ты сейчас едешь?

— Что тебе нужно?

— Я только хотела попросить тебя купить мне пачку сигарет, если, конечно, у тебя есть деньги. Ты ведь домой едешь?

— Да, домой.

Пока он лихорадочно соображал, будет ли по пути магазин, машина, проехав последний поворот, выехала на старую, плохо освещаемую пригородную дорогу. Похоже, это было начало парковой зоны, и поблизости не было видно ни одного дома.

— Я уже проехал все магазины.

— Нет, по дороге будет еще один.

— Откуда ты знаешь, как я еду?

— Ты мог поехать только одной дорогой.

— Ну конечно!

— Послушай, я знаю, какой дорогой ты едешь, только сумасшедший может поехать другой!

— Ладно, кончай болтать! Ты ведь знаешь, что меня бесит одновременно вести машину и говорить по телефону.

— Хорошо, хорошо. Ну, можешь не заезжать в магазин, если не хочешь.

— Я заеду. Поеду в объезд.

— Да ладно, не надо. Я сама попозже выйду на улицу. Лучше приезжай поскорее домой.

— Не волнуйся, я куплю тебе сигареты.

— Ну как хочешь. Пока.

Наконец-то можно переключить все внимание на дорогу. Он очень нервничал, когда ему приходилось вести машину в столь неудобной позе, с телефоном у плеча. От чрезмерного напряжения даже начинало сводить шею.

Экран телефона все еще продолжал светиться, но связь уже прервалась. Он подержал аппарат в руке несколько секунд, чтобы убедиться, что экран погас, и бросил его на лежащий рядом пиджак.

Машина ехала вдоль парка. Включенные фары освещали тянущиеся вдоль дороги, почти закрывающие проезд длинные ветви кустов и деревьев. Как здорово было бы приобрести собственный домик в одном из этих живописных мест, подальше от городской суеты, от застроенных роскошными апартаментами районов. Если дела будут идти хорошо, то уже через год, возможно, даже раньше, можно будет позволить себе купить собственный дом в этом районе. Он должен быть недалеко от офиса и обязательно окружен деревьями, из окон должны быть видны горы, а где-то поблизости может журчать ручеек. Воистину райский уголок! Однако прошло уже полгода, а ему до сих пор не удалось полностью освоиться в этом районе. Конечно же, она лучше знает все местные дороги. В то время, что он проводил на работе, она успела выучить все маршруты, объездив по своим делам близлежащую округу. Ему же были знакомы лишь кратчайший путь от дома до офиса и пара дорог, ведущих в ближайшие магазины. А теперь, когда с приходом зимы темнеть стало гораздо раньше, он вообще мог легко заблудиться и даже не заметить, что сбился с привычного пути.

Похоже, именно это и случилось. Машина ехала в полной темноте, ее окружали только голые ветви деревьев. Ни знакомых ориентиров, ни домов, которые уже давно должны были появиться, и, более того, ни одного указателя, ни тротуара, ни сточной канавы. Не было даже дорожной разметки. Неужто в какой-то момент машина свернула с главной дороги и оказалась в глубине парка? Он постарался вспомнить проделанный маршрут, но благодаря телефонному звонку часть пути отсутствовала в его памяти. Он даже не мог вспомнить, на какой свет и в какую сторону повернул на последнем перекрестке. Однако далее машина ехала только прямо, и значит, еще не поздно вернуться назад, к этой злополучной развилке. Ни одной живой души не было вокруг. Дорога превратилась в темную узкую аллею. Он снизил скорость, прижался к правой обочине, чтобы развернуться, и ветви стоящих у дороги деревьев зашуршали по крыше машины. Свет фар разрушал пугающий мрак аллеи. Он остановил машину, приоткрыл окно и, повернув ключ в замке зажигания, выключил мотор. Все вокруг погрузилось в звенящую тишину. Не было слышно ни лая собак, ни отдаленного шума дороги, только какие-то хлюпающие звуки воды, как посреди болота, на котором растут деревья. Дорога оказалась более узкой, чем он предполагал, и не позволяла машине развернуться. Чтобы добраться до более широкого участка, необходимо было возвратиться, проехав некоторое расстояние задним ходом.

Он повернул ключ зажигания, чтобы завести машину, но не услышал даже щелчка стартера. Вокруг была та же зловещая тишина. Тогда он поочередно нажал ногой педали газа и тормоза, но они не оказали никакого сопротивления. Также не реагировали педаль сцепления и рычаг переключения передач. Еще никогда в жизни его машина не была настолько беспомощной.

Он сидел, прикидывая предстоящие расходы на ремонт машины, все это только усилило тревогу. Неужели ему придется в темноте добираться до заправочной станции? Сначала необходимо хотя бы вернуться на главную дорогу. А есть ли в бардачке фонарик? Неужели закончился бензин и понадобится буксировка? В каком-то смысле это хорошо, что он был здесь один, так как собственного волнения ему и так хватало с лихвой.

Он еще раз проверил педали, зажигание, коробку передач, но все безрезультатно. Счастье, что еще работают фары и панель приборов. Закрыв окно, он нажал кнопку замка. Долго ему здесь сидеть? Когда же появится хоть кто-нибудь и…

Мобильный телефон! А ведь он до последнего момента противился покупке этого телефона. Ему казалось, что с появлением трубки он попадет под постоянный контроль и уже никогда не сможет остаться наедине с самим собой. Зачем людям эти мобильные телефоны? Неужели их жизнь действительно настолько пуста, что они так боятся остаться в полном одиночестве и нуждаются в постоянном общении? Как он ругал тех беспечных водителей, которые позволяли себе одновременно вести машину и болтать по телефону. И вот, впервые в жизни, он сам теперь надеется получить помощь посредством столь ненавистного ему предмета. По крайней мере, он уже не чувствовал такой безнадежности.

В мобильном телефоне была записная книжка, однако он не внес в нее ни одного абонента, так как всегда полагался на собственную память. Набрав номер домашнего телефона, он стал ждать, надеясь, что она не включила автоответчик и сама возьмет трубку. Поссорившись с ним, она часто включала автоответчик, особенно когда ждала его ответного звонка. Но на этот раз она сама взяла трубку.

— Это я, — сказал он.

— И что? — последовал холодный ответ, после которого он еще больше удивился тому, что она сама взяла трубку.

— У меня сломалась машина.

— Как это?

— После твоего звонка я… — Он не рискнул признаться, что заблудился, так как прекрасно знал возможную реакцию. — Я поехал другой дорогой, хотел развернуться, но двигатель заглох и теперь не заводится.

— Что значит — другой дорогой?

— Ну, я…

— Понятно, значит, заблудился, — сказала она с презрением. — Ну и где ты теперь?

— Я не знаю.

— Тебе не сложно хотя бы посмотреть на указательный знак? Или ты и с этим не в состоянии самостоятельно разобраться и ждешь моей помощи?

— Здесь нет никаких указательных знаков. Может быть, проблема в двигателе, и я сам смогу разобраться.

— Не смеши меня! Ты же ничего не понимаешь в машинах!

Когда они ругались, он не мог сидеть спокойно, поэтому открыл крышку капота и вышел из машины. Ему казалось, что ей будет сложнее оскорблять движущуюся мишень. Склонившись над капотом, он сказал «ясно». На самом деле свет фар падал только на деревья, и перед его глазами была темнота, которая, казалось, и поглотила все механизмы капота.

— Так.

— Ты же даже не понимаешь, на что смотришь!

— Здесь слишком темно, нет никакого освещения.

— Да где же ты?!

— Возможно, я заехал в парк или… подожди-ка. — Он захлопнул крышку капота, вытер руки о брюки и вернулся к дверце машины. — Здесь много дорожек, и никакого освещения… Здесь как-то… — он нажал ручку дверцы, — странно тихо.

— Что случилось? — спросила она после долгой паузы.

— Подожди секунду.

Дверь не открывалась. Заглянув в окно машины, он увидел, что оставил ключи в замке зажигания. Запертыми оказались и остальные двери. Машина была оснащена системой автоматического закрывания окон и дверей, и какое-то, возможно совсем небольшое, повреждение в электросети смогло полностью парализовать все остальное оборудование. Но почему же этот сбой не коснулся фар и освещения панели приборов?

— Ну что там у тебя? — снова спросила она.

— Ключи… остались… внутри машины. — Он еще раз дернул ручку дверцы, но она не поддалась.

— Ты хочешь сказать, что не можешь открыть машину?

— Я… Слушай, у тебя есть страховая карта, на которой номер службы техпомощи?

— Где-то должна быть, а где твоя карта?

— В бардачке.

— Понятно, а машина закрыта.

— Похоже, что так.

За паузой, выражающей крайнее неудовольствие от создавшейся ситуации, последовали слова снисхождения:

— Ну ладно, оставайся на месте, я сейчас приеду к тебе. Мы можем вызвать техпомощь или подождать до утра. Я, между прочим, уже собиралась лечь спать, но теперь вынуждена забрать тебя, иначе ты промокнешь и заболеешь.

Что значит «промокнешь»? Он поднял голову и посмотрел на темное, чистое небо — ни звезд, ни облаков. В это время она обычно ложится в постель и смотрит новости. Может быть, идет прогноз погоды? Она сейчас дома, а он здесь, рядом с запертой машиной, и без пальто.

— А как ты найдешь меня?

— Слушай, я хорошо знаю все местные дороги и знаю, где ты мог заблудиться.

— Я даже не помню, чтобы по пути домой был парк.

— Это потому, что ты никогда ничего вокруг не замечаешь.

— Я повернул сразу за перекрестком со светофорами.

— Ясно. Я поняла, где ты застрял.

— Твой звонок отвлек меня от дороги, и я заблудился. Ты заметишь мою машину по включенным фарам.

— Я только оденусь и сразу еду к тебе, буду через несколько минут.

— Хорошо, жду.

— Пока!

Связь прервалась. Стоя в темноте, он еще долго прижимал к щеке телефон, как будто хотел почувствовать в нем прохладную и в то же время теплую кожу ее руки. Прощание немного затянулось для столь обычного разговора.

Ему так хотелось снова набрать домашний номер, убедиться, что телефон в порядке, и еще раз услышать ее голос. Но этот звонок лишь усилит ее недовольство. Она тут же начнет насмехаться над ним, скажет, что он ее задерживает и не дает спокойно одеться.

Конец разговора вернул его внимание к тому, что происходило вокруг. Он явно слышал шум ветра и отдаленные звуки легкого плеска воды, как будто где-то что-то хлюпало. Ему так захотелось снова оказаться внутри машины — спрятаться, укрыться от пугающей его действительности.

Она скоро приедет, успокаивал он себя, ведь сломанная машина застряла всего в нескольких минутах езды от дома. Однако в любую минуту может начаться гроза и нарушить телефонную связь. А вокруг нет никакого укрытия, только закрытая машина. Можно, конечно, найти большой камень, разбить стекло и таким образом открыть дверцу, но это лишь увеличит расходы на ремонт. Дождь еще не начался — он подождет и на улице, тем более что за ним уже скоро приедут. По крайней мере, она должна быть уже в дороге. Надо срочно найти повод, чтобы позвонить ей. Фары начали гаснуть. Удивительно, что они вообще все это время проработали. Казалось, сначала их переключили с дальнего света на ближний, а теперь от обеих фар исходило лишь тусклое мерцание. Паника нарастала как снежный ком — свет фар давал хоть какую-то надежду, что жена заметит его машину. Теперь-то уж позвонить ей просто необходимо.

Он судорожно нажал кнопку повтора. Так было гораздо проще, чем заново набирать весь номер. После четырех гудков включился автоответчик, и он едва сдержался, чтобы не разбить трубку. Конечно, дома никого нет, ведь ее машина уже мчится по плохо освещенным улицам в сторону парка. Но обнаружить его автомобиль теперь стало крайне трудно, потому что еще недавно горящие фары сейчас совсем погасли. Ситуация осложнялась и тем, что он не помнил номер ее трубки. Он никогда не звонил ей на мобильный телефон, полагая, что за рулем звонок может отвлечь внимание от дороги и привести к аварии.

Можно, конечно, оставить машину здесь и попробовать дойти до ближайшей освещенной улицы. Неужели она не заметит его одинокую фигуру на фоне деревьев? Однако он боялся отойти от машины, которая была единственной знакомой вещью в окружающей его темноте. Аккумулятор наверняка сел, и он даже не мог, разбив окно, посигналить жене. Оставалось только одно — ждать.

Он бы сейчас все отдал лишь за один ее звонок! Ну пожалуйста, пожалуйста, позвони! Мне просто необходимо сказать тебе, что… Неожиданно телефон зазвонил, и он нажал кнопку соединения.

— Алло!

— Я уже близко, — раздался ее голос.

— Слушай, у моей машины почти погасли фары! Ищи темную дорогу или, может быть, въезд в парк…

— Я знаю, — сказала она напряженным голосом. — Из-за дождя плохо видно.

Он представил себе, как она медленно едет вдоль улиц и внимательно вглядывается в дорогу.

— Из-за дождя? Разве идет дождь?

— Льет как из ведра!

— Тогда я не понимаю, где ты находишься. Здесь сухо.

До него доносились только непонятные хлюпающие звуки, похожие на дыхание сырой земли.

— Я в трех кварталах от перекрестка.

— Где я повернул?

— Да. Вокруг одни дома. Я думала, здесь уже начинается парк. Наверное, он будет дальше… Мне казалось, это рядом, но…

Из трубки доносились странные звуки — ее машина явно ехала по лужам, работали дворники и раздавались раскаты грома. Он поднял голову — все тихо, на небе ни облачка.

— Что — «но»?

— Я вижу закрытые ворота, ты не мог через них проехать.

— Возможно, их закрыли после того, как я проехал.

— Хорошо. Вернусь к светофору и еще раз проверю эту дорогу. Может быть, я тебя просто не заметила.

— Проверь ворота.

— За ними начинается парк. Ты сказал, что ты на какой-то аллее?

— Здесь деревья, кусты, похоже, где-то болото. Я на грунтовой дороге.

— А…

Что-то странное появилось в ее голосе.

— Я вижу… Подожди… Мне показалось, что это ты, но…

— Что? — сказал он, пристально вглядываясь в темноту. Может быть, она сейчас смотрит на него, а он ее не замечает.

— Нет, ведь это не ты. Похоже на твою машину, но это не может быть она. Нет… это не ты, это не твоя…

— Что случилось?

Фары окончательно погасли.

— Пожалуйста, продолжай говорить! Просто разговаривай все время со мной!

— Да что там у тебя происходит?

— Я должна все время слышать твой голос, прошу тебя, только не молчи!

Его охватила паника. Страх разрывал теперь их обоих, и он чувствовал, что должен продолжать говорить с ней, не замолкая ни на минуту.

— Не бойся. Что бы там ни было. Ты же слышишь мой голос? Я говорю с тобой, просто слушай меня. Я люблю тебя! — Он понял, что ей необходимо это услышать. — Все хорошо. Я хочу, чтобы ты мне тоже что-нибудь сказала, но…

— Нет, говори ты. Я должна слышать твой голос, знать, что ты жив, потому что это не… нет, этого не может быть…

— Ш-ш-ш… Я же говорю с тобой.

— Объясни мне еще раз, где ты находишься.

— Я стою рядом с машиной. Здесь темно и тихо, вокруг деревья. Я слышу звук воды, судя по всему, здесь недалеко болото. Воздух теплый и влажный, но дождя нет. И мне… мне не страшно. — Ей важно было это услышать. — Я спокойно жду тебя, и все хорошо. Я знаю, ты меня скоро найдешь, и мы поедем домой. Все… все будет хорошо.

— Здесь идет сильный дождь, и я… — она судорожно глотнула воздух, — и я вижу твою машину.

Неожиданно пошли помехи. Шум начал нарастать, потом все смолкло и ее голос исчез в темноте. Он нажал кнопку повтора, но вспомнил, что позвонить может только она и ему остается лишь ждать звонка. Телефон молчал. Вокруг была полная тишина.

«Надо вернуться к перекрестку, — промелькнуло у него в голове. — Она все еще может меня найти».

Он уже было размахнулся, чтобы выкинуть трубку в невидимое болото… А вдруг телефон еще заработает и можно будет снова услышать ее голос, хоть на секунду. Нет, надо положить трубку в карман, чтобы не потерять ее в темноте.

Он снова посмотрел в небо и выставил руку — ни капли.

«Здесь идет сильный дождь, и я вижу твою машину».

Автор: Марк Лэдлоу

@темы: транспорт, рассказы, телефон, выбор админа, не своё

---

Ангарная нечисть

[Скрёб-поскрёб]

Значит, работаю в ангаре — в помещении где летом жара, а зимой холод. Работаю с помощником, но он постоянно в разъездах. Как всегда и везде, старые коммуникации дают о себе знать — раз в неделю систематически пропадает свет, вокруг тьма, ни окон, ни дверей, на улице холодно, ангар отапливается электричеством — в общем, вы понимаете. Обычно оно всегда так получается, что чем срочнее заказ, тем больше вероятность вырубания света.

Железный ангар разделен на два этажа. Второй этаж — склад другой фирмы. Там шубы, шкуры животных, кожа и прочий галантерейный брухт.

Итак, дано: вечером мне нужно сделать 30 электроник при норме 20 в день (если не отвлекают — а отвлекают раз в 5-10 минут). Коллега в разъезде. На улице минус 2 градуса, в ангаре — плюс 2. Отопления нет, потому что с утра выключился свет.

Я в кромешной тьме (дверь для света-то не откроешь), закутанный в плед, окоченевшими руками кручу отверткой электронику. Понимаете мое состояние? Злой, голодный и уставший.

Тут вижу со стекла своей будочки — свиное рыло на меня смотрит в упор!

Нет, не подумайте, что отблеск или что-то такое. Настоящая огромная свиная голова! Живая! Глазки-бусинки прямо сверлят меня, уши шевелятся, язык высунут…

Теперь на секунду подумаем обо мне: ни горячего чая с утра, ни кофе, продрогший, измотанный, в свете затухающего китайского фонарика, издерганный и вымотанный… В общем, первой реакцией на эту гигантскую свиную голову, заглядывающую ко мне в будочку через стекло, был мой озверевший ор:

— АХ ТЫ Ж ТВАРЬ!!!

Я никогда не отличался смирением. А уставший бываю даже крайне агрессивным. Вот и тут вспылил. Нет, ну в самом деле — такие ужасные условия труда, спешка, холод, а тут еще какая-то нечисть решила меня напугать?

И я, схватив молоток, выскочил из будки, чтобы слить всю злость на непрошеного гостя, решив затюкать его инструментом.

Выскочил, и, как понимаете, ни свиней, ни тел, ни вообще никого — полная темнота и тишина.

Это я уже потом, минут через пять в дрожь впал, и до вечера в испуге озирался по сторонам.

* * *

Второй эпизод опять же происходил в подобной ситуации. С утра пропал свет. Опять и снова. Я сижу в будочке, правда, загрузки нет. Тишина, телефоны молчат. Я бухаю. Нет, ну а что? На улице похолодало — минус 3 градусов. В ангаре ровно ноль, к вечеру еле-еле в будке набирается плюс 1 градус. И то благодаря тому, что солнце железо ангарное греет. Я, укутанный пледом, в утепленной одежде, с коньяком — или вы думаете, что начальство не понимает, что мне греться надо? Заканчиваю первую бутылку. Холодно, так что пью по чуть-чуть, но в течении целого дня — практически две бутылки и уходит. Тут слышу в ангаре (это в полнейшей тишине-то):

— Э, мужик!

Я смотрю из будочки — какая-то тень в углу склада. Далеко, между прочим, в свете фонарика не разглядеть.

И эта тень опять же:

— Э, мужик!

Я выхожу, чтобы посмотреть на нарушителя. Территория-то охраняемая! Кто тут шляется?

Выхожу, направляю фонарь на нарушителя — а он уже практически через полсклада прошмыгнул. И это за секунду, которую я потратил, чтобы выскочить. Освещаю его — а он, блин, прозрачный! Насквозь видно стеллажи за ним, предметы, колонны...

И эта тень опять издает вполне громко:

— Э, мужик!

Я сразу начинаю на него кричать:

— Сам ты мужик, понял? Иди на... отсюда! Еще раз увижу убью, на..., или тебе сейчас на пальцах объяснить?

Вот сам не знаю, с какого перепугу я так кинулся агрессивно на призрака. Может, он и хотел чего? Но я был уже выпивши и злой. Поймите и меня правильно.

Быстро нагибаюсь, чтобы схватить разводной ключ, и бегу к тени. А эта, прости Господи, тень уже опять в конце склада — в углу. Я издалека метаю в нее ключом — тот падает рядом с ним. Звон, скрежет, гул — все дела.

Тень кричит:

— Я тебя боюсь, мужик!

... и исчезает.

Вот после этого я и оторопел. Где-то там в уголке сознания начала развиваться мысль, которая полностью оформилась через минуту. Я выразил ее почему-то вслух:

— Офигеть! Я привидение напугал! О-ФИ-ГЕТЬ!

И знаете, после этого стало так легко на душе, как будто все мои проблемы в секунду решились... так, знаете ли, легко даже дышать стало...

* * *

Третий раз, на том же складе.

Стандартная работа — и загрузки нет, но и расслабиться нельзя. Будний день.

Во время перекура мне приходит ссылка на мантру (у меня есть знакомый, который любит это все, и постоянно окружающих кормит информацией о чем-нибудь азиатском, ему интересном). Почему бы и нет? Все его ссылки на мантры были удобоваримыми, и даже, я бы сказал, сами индийские мантры бывают иногда красивыми. Открываю. «Нрисимха Кавача». По описанию, выгоняет всякую нежить. Звучит! Включаю колонки на полную, запустил воспроизведение и пошел дальше работать.

Длинная оказалась мантра, как и все мантры моего друга. Меня поразил слог и тембр. Красиво, блин!

Где-то перед концом «Нрсимха Кавача» прямо надо мной взрывается с осколками лампа дневного света (вы сами понимаете, что такое принципиально невозможно), и кто-то кричит сверху, там, где кожи. Притом раздаётся другой крик — ближе, знаете, к рыку льва, чем к человеческому. Такой звериный:

— Жжжжееееееттттт!!!

Я в опешившем состоянии кричу туда — наверх:

— Ну так и на..., иди отсель, если жжет!

Тут же выключается свет во всем ангаре, но не мантра. Компьютер с бесперебойником, что вы!

Я бегу к электрическому щитку, чтобы узнать — вдруг просто автомат выбило, или это по всей территории?

Мантра заканчивается, и на ее последних словах слышу голос того самого призрака, на которого наорал еще с месяц назад:

— Я тебя боюсь, мужик...

И так же неожиданно включился свет.

Сейчас середина зимы, а события происходили осенью.

За последние месяцы ничего не происходит. Работаю с напарником, как и обычно.

Вот и вся история одного ангара.

Автор: Fragrant

@темы: животные, рассказы, призраки и духи, не своё

---

Трое вместо одной

[Скрёб-поскрёб]

Это было давно — мне тогда было пять лет. Мы с семьей отдыхали у бабушки на даче. Там собралось много родственников, которых я сама толком не знаю и сейчас. Из детей были только я и моя троюродная сестра, которой на тот момент было 13 лет. Я ждала ее приезда, так как мне говорили, что она гимнастка и будет показывать нам разные акробатические трюки.

Когда я сидела на крылечке после дневного сна, ко мне подошли три девочки-подростка, выглядящие одинаково — видно, тройняшки. Я, естественно, поняла, что они и есть мои сестры. Девочки начали у меня что-то спрашивать, я им отвечала (уже не помню, что именно). Во время разговора я выразила своё удивление, мол, почему вас трое, бабушка ведь говорила, что только одна сестра приедет. Помню, как девочки при этом странно улыбнулись и переглянулись между собой. Потом я вспомнила, что они гимнастки, и попросила их сделать показать мне, что они умеют. Девочки начали кувыркаться, подпрыгивать с переворотом, делать всякие шпагаты и мостики. Мне было очень весело, я смеялась и хлопала в ладошки. На шум из дома вышла бабушка и спросила, чего это я здесь так громко радуюсь. Я ответила, что мне сестры показывают разные трюки. Бабушка мои слова пропустила мимо ушей и вернулась в дом. Я же вновь повернулась к девочкам, но их уже не было. Я не удивилась — решила, что они ушли куда-то.

Вечером приехала машина, и я познакомилась со своей сестрой. Ну как познакомилась — так-то я уже видела её днём (и дальше больше, чему одну). Выглядела девочка точно так же, даже одежда совпадала. Но она вела себя так, будто впервые со мной встретилась. Девочка тоже стала показывать всякие гимнастические номера, но я не удивлялась, ведь это я уже видела. Позже я стала всех уверять, что где-то здесь должны быть ещё две сестры, но мне ответили, что эта девочка в семье одна. Я стояла на своем, и со мной не стали спорить — что взять с малышки?

Сейчас я понимаю, что всё это выглядело очень странно. Дача была огорожена высоким забором, да и в округе других детей не было. Так что же это было?..

Автор: Диана

@темы: дети, своё, рассказы, сущности

---

Лесок

[Скрёб-поскрёб]

Было у нас в деревне двое парней — дружили шибко, вместе с пеленок, как говорится. Вместе шалили, вместе ремня родительского за проказы отгребали, вместе на дискотеках девушек тискали. Ребята выросли статными, завидными женихами — полдеревни девок за ними бегало.

Вместе решили и в армию идти. Вот только вернулся из армии только один — второй погиб от непроизвольного взрыва боеприпасов вместе с танком. Притом вернувшийся очень часто за бутылкой рассказывал одну и ту же историю...

Они, еще зеленые танкисты после учебки, попали в одну часть, только в разные экипажи. За полигоном был лесок, о котором местные говорили очень много и плохо. Мол, нехорошее место, старое кладбище для некрещеных и самоубийц.

И вот начались учения. Хочешь не хочешь, а танк с его другом был отправлен в лес маскироваться. Танки стоят, ждут, пока пехотники на полигоне отучатся, чтобы потом вступить со своей задачей. Члены экипажей на траве валяются да анекдоты травят.

И вдруг выходит из леса его друг, медленно, шатаясь. Подходит ближе...

Батюшки! Глаз нет, весь в крови, изувечен.

Сразу того парня медики в оборот взяли. Потом давай вызывать мобильную сангруппу, сами курят и нервничают...

Оказывается, у парня уже трупное окоченение наступило — констатировали время смерти еще с раннего утра. А нет, вон лежит — и все видели, как САМ пришел.

Что тут началось!

Офицерье приехало, младших отстранили. Вытянули танк из леса — весь экипаж мертв, без глаз, убит от множественных проникающих насквозь тонким предметом. Как шпагой или проволокой напрочь перешили всех. Следов, кроме солдатских сапог, в лесу нет, да след трака техники.

Приняли решение весь экипаж вместе с танком сжечь.

Потом офицерье рассказывало остальным танкистам, что когда облили танк горючкой и подпалили, у него начала двигаться башня и щелкала затворным механизмом, чтобы выстрелить в группу офицеров. Только нечем — даже холостых снарядов не имелось.

Пока танк полностью не задымился и не сгорел, складывалось впечатление, что его экипаж абсолютно дееспособен и действует слаженно, как для атаки. Мало того, пехота в паре километров уловила спецтехникой обрывки переговоров, как экипаж танка переговаривается между собой по внутренней связи в боевом режиме. Но ведь тела погибших же просто сгрузили вниз, а не рассаживали по местам!

И долго потом вспоминали случай в том леску двадцатилетней давности — то же самое произошло с экипажем нескольких БТР. Что-то солдатиков убило, как длинными шпагами, выкололо глаза, и один мертвый сам пришел к медикам в часть. Только тогда дело не замяли, а разбирательство было с привлечением спецорганов высшего уровня из Москвы.

Единственно, что тот парень жалеет, что не оказался со своим другом в одном экипаже. Погибать — так вместе...

Автор: Fragrant

@темы: рассказы, не своё, мертвецы

---

В овраге

[Скрёб-поскрёб]

Я живу в городке Сморгонь в Беларуси. Во времена моего детства мы уезжали в Няфеды — большое село в полутора часах езды от города, где с такими же сорванцами «копали клады». Во времена Второй мировой войны там шли боевые действия, и мы находили ржавые патроны, монетки... Так вот, наш «главарь» Сёмка решил поискать добро в оврагах в рощице и позвал с собой меня и ещё одного паренька. Нам он показал потемневший от времени Георгиевский крест — мол, нашёл во время своих предыдущих походов в овраги. Мы, естественно, тоже захотели себе «такую медальку» и потащились вслед за Сёмкой в овраги. Места были близкие, безопасные, так что никто тогда не думал как-то ограничивать передвижения малышни, коей мы были. С собой имелись лопаты, которыми мы снимали пласт земли на дне оврага.

В результате многочасовых «раскопок» мы нашли всего половинку ржавого патрона. Сёмка в расстроенных чувствах бросил его на землю и стал топтать ногами. И тут земля под нами всеми просто провалилась — мы кувырком полетели в глубокую канаву явно выше нашего роста. Потолок канавы покрывал слой прогнивших тряпок. На полу валялась лестница, которую мы тут же водрузили к месту падения, но любопытство взяло верх: Вадич достал свой фонарик, и мы пошли втроём вдоль этой канавы. Сначала собирали всякий хлам, а потом нашли склад консервов. Сёмка без труда разнёс банку на куски — изнутри вывалилась вонючая жижа...

Пройдя ещё дальше, мы увидели на полу... груду человеческих костей. Чёрт возьми, как нам тогда было страшно! Это явно были человеческие кости, и все аккуратно были сложены в одну большую груду. Апофеоз адреналинового выброса наступил, когда мы услышали приглушённое мычание и увидели дальше по канаве очень бледного, заросшего волосами человека в бесформенном тряпье и смятых сапогах. Вне всякого сомнения, это был человек, и он нас увидел. Мы, не видя света, побежали обратно и вскарабкались вверх по лестнице. Больше в ту сторону мы не ходили, а взрослым сказать побоялись — подумали, что они нас наругают за то, что мы «раскопками» в овраге занимались. Детская логика...

@темы: рассказы, не своё, мертвецы

---

Ночная рыбалка

[Скрёб-поскрёб]

Позвонили мне в пятницу вечером друзья — мол, cходим давай в выходные на рыбалку, на Волге сазан вышел. Я отпросился у жены, ну и рванули.

Приехали на место, причем оно находилось недалеко от дач — километр всего до ближайшего дома. Натаскали дров заранее, поставили навес, а то погода была пасмурная, чёрт его знает, соберется дождь или нет. Пока возились с лагерем и настроили снасти, уже настал вечер. Сидим, ловим, переговариваемся тихонько. Сазана одного килограмма на полтора поймали, ну и пару окушков выловили на спиннинг. Пока суть да дело, я наловил мелочь всякую у берега и начал варить уху (куда же без нее). Часов в восемь прервались, чтобы поесть, выпили под ушицу водочки грамм по сто для аппетиту и для согреву. Сразу оговорюсь: больше в тот вечер не пили, кроме чая, ничего.

Начало смеркаться, да и тучи набежали, и в десять часов уже сильно стемнело. Когда уже без фонаря нельзя было насадить червя на крючок, поставили донок штук шесть с кукурузой и червем, поставили на них колокольчики и переместились под навес. А тут еще на горизонте небо прояснилось, и закат стал виден очень хорошо. На Иваньковском водохранилище Волга разливается достаточно широко в нескольких местах, и водная гладь просматривается далеко. Лодки, которые приезжали без ночёвки, уже уплыли по домам.

И тут к нам прибежал с соседнего лагеря злой мужик и стал орать, что мы его сети порвали, а рыбу забрали. Мы его успокоили, как могли, сказали, что лодки у нас нет, да и вода холодная. Потом мы продемонстрировали наш улов (негусто, честно сказать: два сазана, пять карасиков да три окуня), и он совсем успокоился. Мы с другом пошли ради интереса посмотреть на его сеть. Сеть была порвана в нескольких местах и знатно перепутана. Такое обычно бывает, если щука или кто крупнее на рыбу в сети польстится, но рыбы в сети вообще не было, как будто ее всю выпутали.

Попрощались с соседями и пошли к себе. До часа было тихо и спокойно. Волны бились о берег, сосны над головой шумели, с дач периодически доносился лай собак. Часа в два ночи, когда уже начали кемарить около костра, со стороны воды донесся звук, как будто веслом провели по воде. Мы переглянулись: было темно, дальше удочек мы ничего не различали, а сигнальных огней или фонариков не было видно.

Минут через десять у нас вдруг зазвонили все донки разом. Мы кинулись к ним. Две валялись в воде и леска была оборвана, три намертво спутались и зацепились за что-то, а вот на последней что-то было, но такое крупное и сильное, что плетенка звенела, как струна, а шпуля у катушки разматывалась так, что мы еле успевали хоть как-то её подматывать. После очередного резкого толчка и натяжение ослабло. Мы подумали, что либо плетенка порвалась, либо карабин лопнул. Начали тащить, а там на на крючке кусок чего-то непонятного и дурно пахнущего. Мы в луче фонарика рассмотрели получше это, зажав предварительно носы. Больше всего это похоже было на мясо, протухшее и склизкое.

Мы начали шарить фонариками по поверхности воды, но ничего не всплыло. Кое-как повытаскивали удочки и перезабросили. Пошли к костру и просидели минут пятнадцать, как вдруг по реке опять что-то начало хлопать, а в довесок начал доноситься какой-то звук, похожий на завывание. Прибежали мужики из соседнего лагеря с фонарями (как выяснили потом, они думали, что мы в воду полезли), вместе начали светить фонарями в воду и шарить лучами по поверхности. То, что мы увидели, ввело нас в ступор: по реке метрах в ста плыло бревно, а на нем сидело что-то мохнатое, с изогнутыми рожками, с большими умными блестящими глазами, которыми оно без всякого страха смотрело на нас — и, что самое главное, руки у него были человеческие, без шерсти, с гибкими пальцами, которыми оно схватилось за бревно. Уж сколько мы тут живём и на природу ходим, но все видевшие его до сих пор уверены, что такого зверя в наших краях не водится, да и вряд ли в других местах такие существа живут... После того, как на нем скрестились лучи трех фонарей, оно ушло под воду.

Мы показали мужикам то, что выловили на последнюю удочку. Дед из их компании нервно пошутил: «Водяного, видать, зацепили». Остаток ночи просидели одной компанией около нашего костра в ожидании рассвета.

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

[Astra.]

Это фото я нашел на флешке, забытой в кафе... (с)

смотреть

@темы: картинки, не своё

---

Болото

[Этот_Сучий_Шримп]

История моя может показаться очередным фольклором деревенским, да вот только дед мой, царствие ему небесное, человек был не слишком верующий, и над сказками бабкиными посмеивался постоянно.

Не любил он сказки, не до сказок ему было. Но когда он рассказывал то, что я вам сейчас поведать хочу, то было в его голосе что-то такое... жуткое. От чего слова в память намертво врезались.
Деревня, где он всю жизнь прожил, и где я рос, с одной стороны к болоту почти вплотную примыкала, с другой к лесу, а с третьей - речушка текла. Вот и получается, что мы как в подкове жили.
Выйдешь бывало за околицу, несколько шагов - и можно грибов набрать, или если со взрослыми идешь - дичь какую подстрелить. Вот только на болото лучше не ходить - мертвое оно, как и все болота. Неверный шаг - и поминай как звали. Сколько народу утопло, тьма...
Не любил я болота никогда, хоть там и клюква, и другая ягода. А после рассказа дедовского - и вовсе сторониться стал. Слушайте, да мотайте на ус. Нет во мне дедовского красноречия, да и не передать письменной речью того, как дед мне это рассказывал, но я постараюсь его словами говорить да не соврать нигде.
Только представьте, что болото утопленника принимает и не отпускает никогда. И не уйти ему по человечески, и не найдут его никогда в топи. Тело даже не разлагается толком, скорее бальзамируется и остается на дне лежать веками.
А лежать им там плохо. Холодно им там. Одиноко. Вот и выходят бродить. Всплывают с пузырьками газа и идут так далеко, как только смогут.
Далеко их болото не отпускает, верста-другая и все. Они бы и рады упасть да исчезнуть навсегда, но тянет их обратно, пропитала их жижа болотная.
Мертвые они... Совсем мертвые. Холодные. Даже душа, и та болотной жижей пропиталась.
Кости их не кости уже - коряги гнилые. Глаза - как огни болотные. А душа - что червей комок. Вот и тянут они руки свои склизкие, плачут да без слез. Тепла им хочется... Да только откуда им тепла... Не найти.
Вот и выходят раз за разом, год за годом. А с каждым годом - все злее и злее холод грызет. Уже и не помнят зачем выходят, а все идут. Стоят под окнами. Смотрят. Смотрят и тоскуют. А от тоски до ненависти - один шаг, маленький шажочек.
Когда наползает туман с болота - может статься, что гостей ждать. Потому в окна ночью лучше не выглядывать - много лишнего увидеть можно.
Вот такая история. И хоть на моей памяти не видел их никто, но все же жители ставни на ночь запирали, да в сторону болота старались не смотреть в сумерках.
А мне жутко становится от одной мысли, что может ночью стояла душа неприкаянная под окном у меня. И тосковала, тепла хотела. Простого человеческого тепла. И жутко, и грустно. Потому как не найти ей тепла теперь.
Нет больше деревни моей. Кто умер, кто уехал. Остались дворы пустые да дома обветшалые. И как-то до щемящей боли в груди холодно мне становится, как представлю, что выходят они из болота, ищут... ищут... ищут и не находят. Даже остатков тепла. Раньше хоть лучиком, хоть искоркой света меж ставней грелись. А теперь...

@темы: мистические и аномальные места, не своё

---

Болото

[Этот_Сучий_Шримп]

Котаны, очень нужна помощь! Админ, не удаляй!

Ищу пасту, безумно хочу найти, прямо жизнь не могу. Маленькая грустная паста про болото. Про то, что оно никого не отпускает, ни тела, ни души. И те, кто утоп, навеки остаются там. И только иногда, вроде, выходят в поисках человеческого тепла — погреться. Ну, как-то так.

Может, видел кто? Заранее спасибо!

@темы: мистические и аномальные места

---

Никто не впустил

[Скрёб-поскрёб]

Я живу в Подмосковье километрах в пятнадцати от Москвы. Это небольшой городок, постепенно переходящий в другой небольшой городок, а уже затем в большую Москву. Жизнь у меня тихая, размеренная, у меня есть девушка, квартира, машина, зарплата меня устраивает. Вообще, я раньше скептически относился ко всему паранормальному и тому, что «за гранью». Нет, я как бы верил в то, что в глухих лесах России, в пещерах под древними гребнями и горами, в глубине озер водится что-то. Мистическое. Старое. А вот в городах, в цивилизации им места нет. Города безумны, они сами порождают своих демонов. У нас есть маньяки и психопаты. Этого ли не достаточно?

И вот я поссорился с девушкой. Ссора, как всегда, никчемная, повод слабенький и вроде на час молчания, но и я, и она кое-что сказали друг другу, что забыть было не очень легко. Поэтому я ушел. Решил переночевать в гараже. Гараж у меня добротный, ещё отец там все устраивал, а поскольку и он, и я не в меру чистоплотны, то там очень чисто. Все инструменты по полочкам, в тумбочках и в верстачном столе, машина под брезентом. Небольшой диванчик, хотя мне в самый раз. Пол забетонирован, есть лампы — и настольная, и общий свет. Стоит калорифер. Шкаф для мелочей, даже раковина с бидоном и ведерком. Был вечер субботы, и я, не особо желая срываться к друзьям (поскольку ссора оставила осадок, заливать который алкоголем или веселой гулянкой не хотелось), взял пару вещей и теплые одеяла. В кооперативе меня встретили кивками и вопросами о делах. К слову, гаражный кооператив расположен недалеко от центра города, около сорока гаражей в нем, а местный контингент можно поделить на три категории: пенсионеры, мои ровесники и молодежь. Все ведут себя тихо, ну иногда, конечно, кто-то из молодых даст газу на весь кооператив своим недавно купленным старым «Юпитером» или «Явой». А так — ни драк, ни пьянок. Что сказать? Скучающая провинция.

Я приготовил диван, сходил поужинал в ресторанчике недалеко, купил в магазине бутылку воды и печенья, приготовился к вечеру. У нас в кооперативе запрещено оставаться после 9 часов, поэтому без пяти минут до закрытия я вышел, а спустя полчаса просто влез через забор. Собаки недалеко от моего гаража лишь вильнули хвостами и опустили головы на свои лапы. Я тихонько открыл дверь гаража, прокрался внутрь и закрыл дверь на засов. Включил лампу, расстелил теплое одеяльце, натянул плотный свитер — октябрь вам не шутки. Включил калорифер, достал книжку и улегся. Спать я обычно ложусь поздно, профессия позволяет, поэтому я полностью расслабился.

Примерно в 11 часов я услышал голос сторожа: «Белый, Катя, Сима, а ну к будкам!». За этим возгласом послышался негромкий лай и стук железных мисок, а затем топот собак. «Сима!» — снова крикнул сторож. Тишина. Я прислушался. Недалеко от моего гаража вновь раздался голос: «Сука старая, считай пятый год здесь, а до сих пор тупее Кати», — затем недовольное рычание, видимо, этой Симы. «Пойдем к будкам, там светло, там Катька, Белый уже ужинают... Их пристегнул, и тебя сейчас на цепь, не то пропадешь в потемках же!». Я пожал плечами и перевернулся на другой бок. Минут десять я читал, а потом задумался: зачем сторожевых псов сажать на цепь на ночь? Днем ещё ладно, но ночью обычно и приходят разные любители легкой наживы. Ночью-то на цепь зачем? Отмахнувшись от этой загадки, я продолжил чтение.

К полуночи я уже было почти заснул за книгой, когда что-то недалеко снаружи звякнуло о металл. Потом снова. Я невольно прислушался. Ещё раз. «Кто-то кидает камешки в гаражи», — дошло до меня. Так продолжалось минут двадцать. Иногда звуки чередовались с топотом где-то вдали, пару раз послышались даже далекие смешки. Вскоре я начал чувствовать себя неуютно, особенно когда залаяли сторожевые псы в дальней части кооператива. Я привстал с дивана, подошёл к двери, прислушался.

— Вот же, рядом, я чувствую его! — раздался голос паренька. Не знаю, сколько лет можно дать такому голосу: ещё нет перелома, как в 14 лет, но уже и звонкости, как у десятилетнего. Стало быть, где-то между ними.

— Слушай, ты уверен? Может, ну его? — второй голос был тоже юным, но намного робче.

— Нет, нет. Чую его, тут он, не спит! Страха нет, не знаю, где он, — голос казался азартным.

Я сглотнул комок. Что делают двое парнишек поздно ночью среди гаражей?

— Выманить надо, напугать, по страху найду, повеселимся сегодня! — голос злорадствовал.

— Слушай, может, он нас даже не слышит, сидит где-то пьяный. Оставим, пусть сидит. Я не голоден.

— Да ты никогда не голоден! Вечно свои нюни распускаешь, даже собаку сожрать не можешь! — я услышал звук глубокого вдоха через нос. — Здесь он, совсем рядом...

Затем раздался скрежет металла, будто кто-то отверткой по стенке соседнего гаража повёл. Собаки протяжно завыли. И тут... я услышал плач.

— Дяденька, откройте пожалуйста, тут собаки! Дяденька, прошу вас! — это был голос робкого парня. Ему вторил другой:

— Эй, откройте, тут собаки! Пожалуйста, откройте! Мы не хотели, дядя! Тут собаки! — и прямо за словами кто-то забарабанил в дверь гаража рядом.

Я отпрянул от двери.

— Пожалуйста-а-а! — завизжал робкий голос.

— ОТКРОЙТЕ, СКОРЕЕ! — поддержал другой. Звон ладошек о металл стал громче.

— Ай-ай, помогите кто-нибудь, уберите собак!

— ОТКРОЙТЕ, У МЕНЯ ДРУГА КУСАЮТ, А-А-А-А!!!

Собачьего лая не было слышно, но голоса кричали так, будто их заживо сжирают псы. Тем не менее, дверь я не открывал. Что-то меня настораживало в этих голосах.

После серии предсмертных хрипов все стихло.

— Ну как, не открыл? — властный голосок словно укорял своего друга. — А ведь тогда тоже не открыл...

Снова втягивающийся воздух.

— Теперь мне не надо стучаться, лишь бы учуять.

— Прекрати, не надо его убивать, мы же сами виноваты... — робкий голосок утонул в рычании властного.

— Да, но нас могли бы и впустить, но никто нас не впустил! И он дверь не открыл...

— Так ты бы его разорвал! — закричал робкий голосок.

Я вцепился в засов на двери, сердце стало тяжелым и прилипло к костям грудной клетки. Внезапно я понял, что пропал. Я боялся. Сзади меня в гараже раздался смешок: «Гав, сейчас я тебя укушу». Я рванул засов и вылетел из гаража. Передо мной стоял владелец робкого голоса — мальчик лет двенадцати. Шорты и майка были разорваны в клочья, половина шеи отсутствовала — невозможно было понять, как она держится. Щиколотки и руки в запястьях обглоданы, одна щека свисает вниз, тут и там царапины и следы укусов. «Бегите к будкам!» — пискнул он своим гигантским разъеденным ртом. Я заорал в ответ и помчался к будкам. Не знаю, что в тот момент меня больше заставило это сделать — его совет или наличие у будок собак и сторожа.

Сзади раздались рычание и вой, скулеж и гавканье, переходящие в детский злорадный смех. На спину кто-то прыгнул, и я, покачнувшись, упал. Что-то вцепилось мне в плечо, прокусив свитер. Прокатившись по земле, я понял, что то, что грызет мое плечо, бесплотно: я не мог ни нащупать это, ни скинуть. Истекая кровью и вереща, я как-то поднялся и вновь побежал к будке. Существо, которое я видел краем глаза, свисало у меня сбоку и было похоже на робкого паренька, только искусано сильнее, возможно, из-за отчаянного сопротивления. Лица я не видел — лишь волосы головы, вцепившейся мне в плечо. Я кричал и бежал к будке. Боль в плече становилась сильнее — он сдавливал свои челюсти, будто хотел откусить кусок мяса. Снова раздался голос робкого паренька, только слева: «Лицо закройте руками». Я прикрыл ладонями лицо и рванул сильнее вперед. Внезапно раздался выстрел. Руки и тело обдало мелкими противными укусами, и я закричал сильнее. Боль в плече отступила.

— Господи! Твою мать, мужик, ты жив? Мать твою, уйди, нечистая! — раздались ещё несколько выстрелов. Позади послышался вой. Я плакал, руки щипало, плечо ныло.

— Сейчас «скорую» вызовем, начальнику позвоню... Быстренько тебя в неотложку, ты держись, как кровь, сильно идет? Плечо цело? А глаза?

Я промямлил, что плечо и руки болят.

— Глаза целы, — констатировал сторож: видимо, судил по моим слезам. Я обнял его за ногу и скулил, чтобы он не уходил. В итоге сторожу пришлось тащить меня на себе. У него в домике я и вырубился.

Очнулся уже в больнице. Было утро, никто из родных и друзей ещё не знал, что я здесь. У койки, на которой я лежал, стоял незнакомый мужчина. Заметив, что я испуганно озираюсь, он тихо заговорил:

— Не бойся, они только среди гаражей появляются, и то редко. Не повезло тебе. Но жив же — от бешенства проколоться, и всё.

— А руки что? — спросил я, заметив пластыри на них и по всей верхней части тела.

— Соль. У сторожа ружьё ей заряжено. Хорошо, что свитер плотный у тебя и руками лицо прикрыл от выстрела. Ему же надо было… ЭТО сбить с тебя, а у соли-то кучность не очень. Главное, что жив. А вот насчёт мозгов у тебя как? Ты, часом, не двинулся?

Я посмотрел на него и понял, что он сомневается в моём рассудке. Честное слово, я тоже засомневался.

— Лет десять назад пара ребятишек ночью зачем-то залезла в гаражи и на собак нарвалась. Тогдашний сторож пьяный спал, а собаки голодные... Понятное дело, мальчишки не могли предугадать такое. Кто-то был тогда в гаражах, кто-то видел их, видел, как они бегут от собак, но закрыл дверь, даже не прогнал собак. Понимаешь? Может, маньяк какой или просто тварь, которой интересно было — но тот «дяденька» их не впустил, и мальчишек задрали.

Я слушал, а на слове «дяденька» дрогнул, из глаз потекли слезы. Мужчина приобнял меня за невредимое плечо:

— Все в порядке, такое бывает, я их сам видел, когда кооператив перекупал. Пришлось и правило ввести насчёт ночевок. Собак тоже часто грызут. Они мстят, что ли? Не знаю. Редко кого-то ловят, как тебя. Видишь, как вышло нехорошо.

Он встал, потер затылок, посмотрел на меня:

— В суд подавать будешь?

Я покачал головой и вытер слезы.

— А с ранами что?

Я пожал плечами:

— Придумаю что-нибудь.

Он кивнул:

— Ты, если поговорить захочешь или претензии появятся, сообщи мне.

Протянув мне листок с номером телефона, мужчина вздохнул и ушел. Я попытался уснуть, но тут появился врач. Я что-то наспех придумал про бульдога и друга, который выстрелил по пьяни, чтобы скинуть пса. Врач хмыкнул, выдал мне рецепты и несколько направлений к докторам.

Дома я придумал ещё более невразумительную чушь, но все как-то поверили. Соль перестала беспокоить недели через две, а укус и уколы от бешенства — через полгода. Гараж, кстати, я продал. Его в то утро нашли открытым, а все внутри было изгрызено и изорвано. Пару раз встречался с владельцем кооператива, чтобы успокоиться и перестать считать себя сумасшедшим. А шрам, кстати, совсем не напоминает укус бульдога — обычная челюсть, человеческая, детская.

@темы: дети, рассказы, призраки и духи, не своё

---

Месть пушистых

[Скрёб-поскрёб]

Предупреждение: смерть кошек.

Маленький шахтерский поселок Бажова, расположенный среди множества подобных ему поселков, утопал в полуденном зное июля. Дождей не было уже больше трех недель, поэтому люди, измученные раскаленным воздухом, от которого было невыносимо дышать и совсем не хотелось двигаться, попрятались за бетонными стенами своих домов. Редкого человека можно было увидеть сейчас на улице, да и то гонимого какой-то неотложной необходимостью.

По улице двигаясь быстрым шагом, фактически бегом, шел подросток, что-то пряча за пазухой своей просторной футболки с изображением оскалившегося питбуля с окровавленной человеческой ногой в пасти и надписью «Тузик, к ноге!». Воровато оглядываясь, он подошел к дороге и, убедившись в отсутствии поблизости автомобилей, перешел на другую сторону, двинувшись в сторону гаражей. За чередой однотипных гаражей находились старые деревянные стайки, наполовину заброшенные и покосившиеся от старости.

Денис, так звали парня, проследовал по замысловатой, петляющей среди хаотично построенных стаек дороге и нырнул в узкий проход между кустами сирени, скрывшись от посторонних глаз. Там, среди густо разросшихся кустов, находилась старая давно заброшенная стайка с покосившейся дверью. Денис отворил дверь. Ржавые петли заскрипели, впуская подростка в полутьму помещения с тяжелым запахом сырости и плесени. Но, помимо этого, в стайке витал еще один запах — запах смерти и разложения.

Зайдя со свежего воздуха в затхлое помещение, Денис скривился и попытался закрыть нос, но проклятая вонь все равно проникала. Подросток посмотрел под потолок и бегло пробежал взглядом по своим трофеям. Двадцать трупиков кошек, замученных и растерзанных, уже в разных степенях разложения, мирно висели каждая на своем месте. Полюбоваться своим произведением он не успел: котенок, которого он держал за пазухой, истошно завопил и начал вырываться, больно царапаясь при этом. Денис взвыл от боли и выхватил котенка из-за пазухи, сильно сдавив горло бедному животному, отчего котенок захрипел и стал извиваться вокруг руки, пытаясь ослабить хватку.

— Царапаться вздумал, скотина! — прошипел подросток сквозь зубы и еще сильнее сжал руку. — Врешь! Не уйдешь!

Прошло около минуты. Котенок задыхался в руке своего мучителя, а подросток все еще не расслабил хватки. Постепенно глаза котенка стали наливаться кровью и приобрели стеклянный блеск, он уже почти не двигался, лишь изредка подергиваясь в судороге.

Денис был уже опытным извергом и знал, когда надо остановиться. Буквально в последний момент, пока жертва окончательно не задохнулась, он разжал пальцы. Котенок упал на земляной пол и остался там лежать, подергиваясь в судороге и вывалив синий язык наружу. Его слабое дыхание было едва заметно в полумраке помещения.

Лицо подростка растянулось в издевательской ухмылке, он слегка пнул ногой котенка.

— Ты и вправду подумал, что вот так все просто закончиться? — злорадно прошипел он, — Думал, можешь меня безнаказанно поцарапать и свалить по-тихому?

Денис задрал футболку и посчитал царапины от маленьких когтей на своем животе, потом посчитал на руке, которой он душил котенка.

Шесть на животе, семь или восемь на руке.

— Ну, брат, — обратился он к бедному животному, — это уже перебор, скажу я тебе. Тут твои собратья и за меньшее получали по полной!

Котенок только начал приходить в себя, как мучитель вновь схватил его за шею и поднес маленькую мордочку к своему лицу, посмотрев в остекленевшие глаза животного.

— Ты что, крутой? — прошипел подросток котенку в мордочку. — Думаешь, это тебе сойдет с рук?

Котенок не ответил. Он молча висел в руке подростка и смотрел в лицо смерти.

— Крутой, значит! — сделал вывод Денис. — Молчим, как партизан!

Стеклянный взгляд котенка, приоткрытый рот, слегка вывалившийся посиневший язык, но ни звука в ответ.

— Круто-о-й!!! — заорал Денис и, размахнувшись, запустил маленькое тельце в стену.

Пролетев пару метров, котенок ударился о стену и упал на пыльный пол стайки в неестественной позе. Вокруг него кружилась пыль, струящаяся в свете солнца, едва пробивающемся сквозь щели в дощатой стене.

Посредине стайки находился земляной погреб, частично обвалившийся за долгие годы отсутствия хозяина, кое-как прикрытый трухлявыми досками. Денис знал, что его веса доски не выдержат, поэтому всегда держался стороной этой ямы. Обойдя яму по кругу, он подошел к бездыханному тельцу и присел рядом с ним на корточки. Котенок не подавал признаков жизни, не было видно, чтобы он дышал, из обеих ноздрей стекали струйки крови.

Денис замотал головой, отказываясь поверить в то, что мелкий засранец так просто от него отделался. Он схватил бездыханное тельце котенка и стал трясти его, сдавливать и щипать, лишь бы вернуть его к жизни. Веселье на сегодня не закончено, оно не может так просто закончиться! Ему ни за что не успеть отловить еще одну кошку сегодня — через час придет мать с работы и заставит его пойти домой, чтобы ехать на проклятую дачу. А если он не появится дома к назначенному времени, мать преподаст ему такой урок, что весь вечер будет задница гореть, как в огне.

Чувствуя разочарование, Денис принялся трясти котенка еще сильнее и, наконец, не выдержав, со злостью ударил животное кулаком по голове. Удар был приличным, парень был не из слабаков. Он отчетливо слышал, как хрустнул череп животного, да и кулак ощутимо заболел, однако никакого эффекта это не вызвало. Котенок, как ни крути, был мертв.

С отвращением на лице подросток швырнул тельце в дальний угол и злобно сплюнул на пол:

— Повезло тебе, тварь, легко отделался!

Закурив сигарету, он присел на пол и стал вязать петлю на короткой веревке, после чего накинул петлю на шею мертвого котенка, затянул ее и привязал свободный конец к потолку. Номер двадцать один занял свое место среди остальных мертвых замученных сородичей.

«Завтра я буду осторожнее и растяну удовольствие, — подумал Денис. — Только надо будет поймать кошку покрупнее, чтобы держалась подольше и не сдохла раньше времени».

Двигаясь в сторону дома, он придумывал всевозможные извращенные пытки, которые завтра опробует на кошке.

* * *

Статная красивая сиамка растянулась на бревнах на углу пятиэтажного дома и нежилась на солнце, почти полностью прикрыв глаза. Иногда она открывала глаза, чтобы оценить обстановку вокруг, и снова проваливалась в полудрему.

Денис знал эту кошку, знал ее хозяйку, Марина с третьего этажа. Марина была одной из самых красивых девушек на поселке и с Денисом даже не здоровалась, хотя они жили в одном подъезде. Денису Марина нравилась, но он прекрасно понимал, что она никогда не посмотрит в его сторону.

«Чем не повод отомстить ее кошке?» — промелькнула мысль у Дениса.

Он осторожно приблизился к дремавшей кошке, убедившись, что поблизости никого нет.

— Кис-кис-кис, — с улыбкой на лице произнес Денис. Кошка приоткрыла голубые глаза и лукаво посмотрела на него.

— Хорошая киска, очень славная киска, — продолжил парень, обрадовавшись тому, что кошка не испугалась и не убежала сразу. Значит, есть шанс ее поймать.

Он почти вплотную подошел к кошке. Сиамка открыла глаза и спокойно наблюдала за приближавшимся к ней человеком. Денис трепетал от волнения. Он уже несколько раз пытался отловить эту кошку, но раньше она и близко не позволяла подойти, всегда убегая от него. Осталось не больше метра. Денис протянул руки к кошке и аккуратно взял ее с бревна. Никакого сопротивления она не оказала, чему он был несказанно рад.

Сиамская порода отличается крайней агрессивностью и вспыльчивостью — Денис знал это и откровенно побаивался ее, но, как ни странно, кошка была спокойна и даже позволила ему спрятать ее под футболку.

Не веря своему счастью, парень двинулся в свое логово, стараясь держаться среди высоких кустов сирени, чтобы лишний раз не попасться никому на глаза. Перейдя дорогу и оказавшись среди гаражей, он ускорил шаг, предвкушая скорую расправу над животным. Вчера он придумал новую игру и сегодня собирался испробовать ее на этой кошке. Вечером отец смотрел какой-то фильм про времена инквизиции, так там палач пытал свою жертву раскаленным прутом, то прижигая кожу, то протыкая части тела насквозь. Жертва истошно вопила с экрана телевизора, отец потягивал пивко и злорадно ухмылялся, наверняка представляя, каково это видеть вживую. Денису же предстояло это увидеть воочию. Жаль, что жертва всего лишь кошка — с человеком было бы прикольнее. Чтобы веселье состоялось, Денис подыскал подходящий стальной прут, обмотал один конец изолентой, чтобы не обжечь себе руки, и спрятал его возле одного гаража сегодня утром перед тем, как отправиться на охоту.

Прут был на месте. Прихватив его, парень двинулся по знакомой тропинке среди покосившихся стаек к своему логову.

Пробираясь сквозь густо разросшиеся кусты акации и сирени, он, в который раз уже представил себе, как его деяния со временем станут достоянием общественности. Конечно, о его причастности ко всем этим зверствам известно не будет, такая слава ему ни к чему: узнать должны лишь о пятидесяти зверски замученных кошках. Пятьдесят трупиков — это именно то количество, которое он сам себе определил.

Денис не раз представлял себе тот день, когда правда о совершенном им злодеянии будет раскрыта и маленький тихий поселок загудит от негодования, как пчелиный рой. Для их поселка это будет настоящее потрясение, об этом станут говорить на каждом углу, станут гадать, спорить, кто бы это мог сделать.

Представив себе, как бабки у подъезда будут судачить про нового маньяка на поселке, парень усмехнулся и прибавил шагу. До его логова оставалось совсем ничего. Прежде чем подойти к своей стайке, Денис осмотрелся по сторонам, опасаясь быть замеченным случайным прохожим, или одним из хозяев стаек, что еще не были заброшены. Он всегда так делал, прежде чем приблизиться к своему логову: никаких случайностей не должно быть. Его причастность к зверствам должна остаться тайной за семью печатями.

Выждав немного времени и как следует осмотревшись по сторонам, парень убедился в том, что он здесь один. Он прошмыгнул между кустами сирени, и юркнул в покосившуюся дверь.

Всю дорогу, что он преодолел от своего дома до логова, кошка за пазухой сидела смирно и ни разу даже не пискнула. Это было очень странно и непривычно. Обычно кошки вели себя иначе, пытались вырваться, некоторые орали как ненормальные, почти каждая пыталась поцарапаться, а эта сидела смирно, словно спала.

«Ну ничего, сейчас она у меня заорет», — подумал Денис.

Войдя в полутьму затхлого помещения, парень подождал, пока глаза не привыкли к скудному освещению. Как только зрение настроилось, он замер в изумлении, словно громом пораженный. Там, где еще вчера с потолка свисали трупики двадцати одной кошки, было пусто.

Денис часто заморгал, мозг отказывался поверить, что весь его труд пошел насмарку. Кто-то обнаружил его логово раньше времени и снял всех кошек. Теперь никто не узнает о его забавах, никто не станет про это говорить, никакой славы и шума в поселке, все пропало даром.

Не в силах сдерживать негодование и злость, Денис заорал как полоумный и стал метаться по стайке в поисках своих трофеев. В приступе гнева он совсем позабыл про сиамку за пазухой и спохватился лишь тогда, когда кошка, издав невероятный рев, со всех сил полоснула когтями по голому животу и вырвалась наружу.

Боль адским огнем обожгла кожу. Парень скривился и, задрав полы футболки, посмотрел на свой живот. Кошка обладала невероятной силой: кожа на животе была разодрана в клочья, кровь обильными струйками стекала вниз и уже изрядно намочила джинсы.

— Ах, сука проклятая! — взревел Денис и кинулся к кошке, которая, как ни в чем не бывало, уселась на полу напротив. Подскочив к ней, Денис уже собирался как следует пнуть мерзкое животное, но заметил множество черных теней, заскользивших вдоль стен.

Он замер на месте. На первый взгляд эти тени могли сойти за больших крыс, но откуда им взяться, если в помещении находилась кошка? Немного отступив назад, Денис с ужасом рассмотрел, что те, кого он сначала принял за крыс, таковыми никак не являлись. Это были кошки в разных степенях разложения, некоторые совсем высохшие, буквально кости и полуистлевшая шкура, другие еще в теле, но весьма прогнившем. Они кружились вдоль стены и все, как одна, уставили свои мертвые глазищи на него, постепенно сжимая кольцо вокруг него.

Денис попытался закричать, но тут же подавился собственным криком. От накатившего ужаса его связки буквально парализовало, наружу вырвался лишь приглушенный сиплый стон. Отказываясь верить своим глазам, парень повернулся в сторону выхода и попытался сделать шаг, но не смог, так как одна из кошек, крутящихся в оцеплении, кинулась на него и вцепилась в лицо своими острыми когтями. Маленькие, но острые, как иглы, зубы впились в переносицу. Денис завизжал от боли и ужаса. Он принялся крутиться на месте как ненормальный, пытаясь оторвать от своего лица мерзкую, вонявшую разложением бестию.

Не успел он справиться с одной, как остальные, словно по команде, кинулись на него и впились когтями и зубами в разные части его тела, буквально облепив его всего. Он попытался закричать — боль была невыносимой, — но не смог: одна из тварей тут же сунула голову ему в рот. Инстинктивно Денис сжал зубы, череп кошки треснул и ему в глотку посыпались опарыши. Несколько непроизвольных вдохов, и личинки попали в легкие.

В груди нещадно зажгло, перед глазами встала кровавая пелена, адская боль пылала по всему телу, ноги и руки налились свинцом, и он уже не мог этому сопротивляться. Теряя последние силы вместе с угасающей искоркой жизни, Денис сделал шаг назад и наступил на трухлявые доски, которые едва прикрывали черную бездну погреба. Доски хрустнули и проломились под весом его тела. Парень рухнул в разверзнувшуюся пасть преисподней.

Сиамская кошка, все это время спокойно наблюдавшая за вершившимся судом возмездия, подошла к краю погреба и посмотрела вниз. Денис лежал на сыром земляном полу погреба и, подобно выброшенной на берег рыбе, жадно хватал воздух ртом. Из его груди торчал стальной прут, которым он собирался мучить кошку. Он был еще жив.

Кошка грациозно спрыгнула ему грудь, мягко ступая по растерзанному в кровь телу, она приблизила красивую мордочку к его горлу.

— Этого не может быть! — захрипел умирающий подросток. — Так не бывает!..

— Еще как бывает, — услышал он в ответ мурлыкающий голос.

Не дав ему время на обдумывание услышанного, сиамка вцепилась в горло Дениса зубами, вырывая последний трепет его жизни.

@темы: животные, рассказы, не своё, серийные убийцы

---

Серое вещество

[Скрёб-поскрёб]

У меня осталось мало времени. Руки пока слушаются, но судя по тому, как распространяются пятна, нужно писать быстро. Если вы читаете это — значит, вы пришли сюда, в мою квартиру, и нашли эту тетрадь. Возможно, вы бежали из другого города. Возможно, вас преследовала тварь, и вы забежали в первую попавшуюся квартиру — мою, дверь в которую я предусмотрительно оставил открытой. Можете брать что хотите — еда, если не испортится, одежда, посуда, — мне не жалко. Мне скоро будет уже не нужно. Прошу вас об одном. Если вы увидите меня или Аллу не лежащими где положено (на полу), пожалуйста, остановите нас. Алла уже вряд ли встанет, а вот я — возможно.

Первый раз я увидел его во вторник. Я шел утром на работу на завод, а он двигался мне навстречу. Двигался — лучшее определение, потому что «шел» трудно применить к его шатающейся, рваной, механической походке. Это был не совсем бомж — скорее, бродяга, каких множество во всех крупных городах: автостопщики-попрошайки с рюкзаками и кепками для мелочи, в которые надобно сбрасывать деньги «на дорогу на Алтай». Они играют на гитарах в переходах, иногда спят на лавках, и им от двадцати до тридцати пяти лет. С ними бывают девчонки, обычно молоденькие и загорелые, с чистыми лицами и жаждой приключений.

Ему бы я дал лет двадцать по одежде — огромная кофта с капюшоном, натянутым на голову, широкие штаны, козырек кепки, торчащий из-под капюшона. Он двигался медленно и слабо, огромный рюкзак как будто перевешивал, то ложась грузом на его спину, то оттягивая корпус назад. Когда между нами оставалось метра четыре, он поднял голову и вперился в меня мутным взглядом. И тогда я понял, что парень мертв. Первое — мутные, стеклянные, матовые глаза. Если у вас умирал кот, вы знаете эти высушенные глаза, которые уже не смачивают мертвые слезные железы. Второе — он выглядел гораздо старше, его кожа была выраженного желтого цвета. Если вы были на мясном рынке и видели свиную голову, вы знаете этот цвет. Третье — фиолетовые губы. Они были бессмысленно открыты, нижняя отвисала, приоткрывая неровный ряд зубов. Когда мы поравнялись, меня обдало волной вони, которая исходила от парня — смесь запахов старого пота, алкоголя, мочи и тухлого мяса. Если вы забывали котлеты на жаре… ну, вы поняли.

Я автоматически шарахнулся от него и ускорил шаг. Обернулся — все обходили его стороной, на лицах мелькала гримаса отвращения. Значит, не только я его видел, это очень важно.

Я забыл про этого парня до вечера. Да и о чем было думать? В голове мелькнуло — наркоман, под кайфом, желтушный, правильно шарахнулся, не дай бог что-то подхватить. И забыл до конца рабочего дня.

Я уже говорил, что работаю инженером? Думаю, стоит это отметить: рука работает, а расскажу я все быстро — понял это, когда стал писать. В общем, я не писатель, чтобы передать на бумаге всю гамму чувств и мыслей, но и не тупица-алкоголик, чтобы вы понимали. Важно рассказать все как есть и не пускаться в рассуждения.

Так вот, я инженер-машиностроитель. Работаю на заводе по производству сельхозмашин — тракторы, комбайны. Получаю хорошо, работу люблю. Наверное, мне повезло — нечасто удается работать по институтской специальности двенадцать лет и быть довольным. Кстати, зовут меня Николай. Мои паспортные данные вы найдете в документах в нижнем ящике стола, если кому-то нужно. Жены у меня нет, детей тоже. Была Женя, но она ушла два года назад. С тех пор единственный мой близкий человек — сестра Алла.

Аллочка. Прости меня, крошка. Я же нянчил тебя на руках двадцать два года назад, менял тебе пеленочки, кормил. Когда у мамы начинались периоды, я становился тебе почти мамой. Теперь ты лежишь тут, и я смотрю на твою ногу, и мне кажется, что она шевелится. Убить тебя во второй раз я не смогу. Надо делать все быстрее.

Значит, так: в первый раз я увидел тварь во вторник утром и забыл об этом до вечера. Когда я вышел с работы, уже стемнело — осенью темнеет рано. Я живу недалеко от завода и всегда хожу пешком. Путь мой пролегал через аллею парка, в этот час почти пустынную. Я неторопливо шел, дыша влажным воздухом. Редкие фонари освещали небольшие пятачки аллеи, выхватывая из темноты некоторые скамейки. Все они были пусты, кроме одной. Там сидела женщина: я понял это по длинным волосам и блестящей куртке. Она сидела, согнувшись, волосы закрывали лицо. Я замедлил шаг и, помявшись, подошел к ней. Ее поза говорила о том, что ей плохо. Нужно же помочь человеку, может, позвонить врачам... Я остановился и обратился к ней:

— Девушка, вам плохо? Скорую вызвать?

Она подняла голову. Этот момент прокручивается у меня в голове, как отрывок из кино — темная аллея парка, освещенный круг света, двое в этом кругу, как на сцене, и она медленно-медленно поднимает голову. Даже сейчас я, тридцатипятилетний мужик, вспоминаю этот момент с содроганием.

Второй раз за день на меня уставилась восковая маска мертвеца. Выпуклые мутные глаза болотного цвета, кожа уже местами пошла трупными сиреневыми пятнами, лицо слегка раздуто, синюшные губы-вареники. В течении нескольких бесконечно длинных секунд она разлепила эти страшные губы.

— Чт-то… — ее голос исходил откуда-то из глубины груди, он был хриплым и клокочущим, как будто она заговорила впервые после очень долгого молчания.

Я резко повернулся и пошел прочь от нее. Спина захолодела и была твердой, как дерево, колени плохо слушались. Я шел медленно, постепенно ускоряя шаг. И тут я услышал за спиной движение и стук каблуков. Резко обернулся — она стояла возле скамейки с опущенной головой. После секундной заминки я пошел дальше, уже быстрее. Каблуки снова застучали, быстрее с каждой секундой. Я побежал и услышал, как она бежит за мной.

Выход из парка был не в конце аллеи — нужно было пройти мимо неработающих сейчас аттракционов, свернув вправо. Я бежал к этим аттракционам, задыхаясь. Ужасно громкий стук за спиной по-прежнему был как будто в паре метров от меня. Когда расстояние между нами уменьшилось, я резко свернул влево и нырнул в тень колеса обозрения. Шаги за спиной смолкли. Я обернулся — ее не было видно. Ближайший фонарь был метрах в семи, довольно ярко обрисовывая территорию, но скрывая меня в густой тени. Согнувшись, я судорожно дышал. Следовало бы бросать курить и бегать по утрам еще лет десять назад, сейчас уже все равно поздно. Я стоял, упершись руками в колени, и сплевывал на землю. Куда делась покойница, я не знал — просто не думал об этом в тот момент.

Наконец, я отдышался и выпрямился. Страх снова стал подступать, замораживая мои колени. Я был уверен, что обернусь и увижу ее позади, как в банальном фильме ужасов. В качестве оружия ничего под рукой не было, кроме связки ключей. Я сжал ее в кулаке и резко обернулся. За спиной, разумеется, никого не было. Я повернулся и нащупал взглядом выход из парка. Ворота были открыты, за ними находилась дорога, по которой изредка проезжали машины. Почти успокоившись, я быстро двинулся к выходу. Метрах в пяти от ворот я резко остановился и застыл как вкопанный. Она стояла за деревом слева от выхода, ее лаковая куртка бликовала в свете горевшего тут фонаря.

Секунд десять мы стояли и смотрели друг на друга. Точнее, я смотрел на нее, потому что ее взгляд проследить я не мог. За эти секунды я хорошо рассмотрел ее — судя по одежде, не бомжиха и не наркоманка: хорошая куртка, высокие кожаные сапоги, джинсовая короткая юбка. Волосы черного цвета. Судя по всему, лет двадцать или около того. Она стояла, не двигаясь, опустив голову. Мне показалось, что она смотрит на меня исподлобья, но точно я не был уверен.

Мы так и стояли, не двигаясь, и ждали друг от друга первого действия. Уверен, она могла стоять так до утра, но я не мог. Сгруппировавшись, я резко стартовал по направлению к открытым воротам, метя вправо, чуть дальше от нее. Она не двигалась, пока мы не поравнялись. Тогда она молниеносно дернулась и схватила меня за куртку. Я вывернулся и пнул ее ногой в живот. Она отлетела, размахивая руками, и упала где-то в кустах. Я не стал ждать, пока она встанет, и кинулся прочь.

До самого дома я бежал, не мог заставить себя остановится. Уже в подъезде, взбегая по лестнице на свой второй этаж, я почувствовал жжение в руке. Замедлив шаг, я осмотрел кисть и похолодел — возле большого пальца была довольно глубокая царапина. Я начал лихорадочно вспоминать и понял, что она поцарапала меня, когда я ударил ее в живот. Домой я зашел с чувством приговоренного к казни. Для себя я уже понял, чем была эта девушка и что она от меня хотела. Конечно, это не укус, но мало ли, это же трупный яд, которым вся она пропитана как губка.

Первым делом я вымыл руки с мылом, потом обработал ранку перекисью водорода и щедро смазал зеленкой, залив ее прямо внутрь. Химический ожог меня не пугал, пугало меня совсем другое. Я принял горячий душ и на всякий случай закинул все вещи, вместе с курткой, в стиральную машину. Налив себе чаю, я начал анализировать ситуацию.

Сами понимаете, очень тяжело на деле понять и принять, что ты столкнулся с чем-то сверхъестественным. Повторюсь, от мысли о живом мертвеце становится как-то стыдно перед самим собой, как будто тебя застали за каким-то неприличным занятием. Ну, если тебе не пятнадцать лет, конечно. Мне уже тридцать пять, и поэтому я стал думать. Если утренний парень действительно мог быть желтушным нариком, то как можно объяснить ситуацию с девушкой? Даже если списать ее мертвое лицо на игру света и тени в темном парке, как понять поведение? Почему она побежала за мной? Почему ждала у ворот? Хрупкая двадцатилетняя девушка против крупного взрослого мужика? Ни одна нормальная мысль не лезла в голову.

Сейчас я вспоминаю себя пять дней назад и не удивляюсь своей наивности. Да, я не мог поверить — а кто сможет? Кто сходу признает оборотня в огромной собаке? Или инопланетянина в голом уроде? До последнего они будут для нас огромной собакой и уродом, не больше. Так устроен наш мозг. В сером веществе происходят тысячи процессов за секунду, которые направлены на то, чтобы удержать наш мир и не дать ему рассыпаться на кусочки. В нужный момент не заметить что-то, дать ассоциацию, заменить одно воспоминание другим. Малейший сбой — и ты сумасшедший.

Я что-то отвлекся. Писать становится уже сложнее, руки какие-то деревянные, цвет… смотреть противно. Нужно поскорее заканчивать, да и вам мои рассуждения ни к чему. В общем, вы поняли, как я встретился с ними впервые пять дней назад. Дальше стало намного хуже.

В среду я видел пятерых. Один, в строгом костюме, сидел на лавке с газетой. Люди проходили мимо, ускоряя шаг, как будто не замечая его лысину, покрытую плесенью. Впрочем, я сам прошел так же. Потом была девушка возле ларька с сигаретами, маленький мальчик с рюкзаком, полная женщина в автобусе и бабушка на скамейке возле моего подъезда. Я заметил, что выглядели они хуже, чем вчера — больше видны следы разложения, более заторможенные движения. Причину случившегося я не знаю и не могу знать, но думаю, это какой-то вирус, превращающий живых в мертвых, минуя сам момент смерти. Все зомби, которых я встречал, явно не вылезли из могил. Может, они сами не понимают, что умерли?

В четверг я еще пошел на работу, но после обеда я сказался больным и ушел домой. Дело было в губе буфетчицы Любы, которая упала в суп стоящего передо мной человека. Я резко вышел из очереди и пошел к выходу. Краем глаза я заметил жующих, как ни в чем не бывало, людей.

Теперь они были повсюду. Продавцы в супермаркете. Мамы с колясками. Рабочие на дороге. Их было процентов десять по отношению к нормальным людям, но люди никак не реагировали на тварей. А как надо было реагировать? Они ведут себя спокойно, не нападают. Кто-то должен сделать первый шаг, но это будем не мы. Как вы себе это представляете? Выскочить на улицу с дробовиком и начать убивать их? А если их это не остановит? А если вирус станет распространяться быстрее? Лучше подождать, может, правительство примет меры. Может, уже принимает, просто нам ничего не говорят, чтобы избежать паники.

В пятницу я не вышел из дома. Невыносимо было видеть их, чувствовать их вонь и делать вид, что ничего не случилось. Я позвонил на работу, сказал, что заболел, но, услышав булькающий голос Марины, сотрудницы, не выдержал и бросил трубку. Весь день я просидел в каком-то ступоре, клацая каналы в поиске новостей, но ничего путного так и не услышал. Уже вечером меня как будто ударило током.

Алла! О Господи, Алла!

Я бросился звонить ей, но она не брала трубку. Ну конечно, пятница, вечер… неужели она ничего не замечает? А если с ней что-то случится? Я позвонил ей, наверное, раз пятьдесят, но перезвонила она только в полночь.

— Коля, что случилось? Я в клубе была, меня чуть инфаркт не хватил, когда пропущенные увидела!

Я вздохнул с облегчением. Ее голос был по-прежнему звонким и высоким. Осторожно поинтересовался, не заметила ли она ничего странного. Алла ответила что-то вроде: «Эмммм, не-е-ет». Я попросил ее прийти ко мне в гости завтра, принести лекарств, мол, я заболел. Я просто обязан был встретиться с ней, убедиться, что все хорошо, рассказать ей об опасности, которую она почему-то не видит. Да ладно, как будто мы вообще видим что-то дальше своего носа, пока не столкнемся лоб в лоб.

Сегодня она пришла. Я открыл ей дверь, и сердце ухнуло в пятки. Она стояла на пороге, родная моя девочка, с короткой яркой стрижкой и в рваных джинсах. И она была мертва. Самое страшное, что она сама этого как будто не осознавала. Алла обняла меня одной рукой, обдав волной вони, и протиснулась мимо, помахивая пакетом с чем-то сладким. Я несколько мгновений приходил в себя, слушая ее щебетание из комнаты. Я заметил, что ее голос остался почти прежним, но хриплость на высоких нотах все-таки присутствовала. Я вошел в комнату — и все, что было дальше, я почти не помню.

Помню ее мутные глаза, ставшие из голубых почти белыми. Ее полусгнившее ухо, из которого в какой-то момент выпала сережка, оставив после себя полоску разрыва. Помню, как я кричал ей что-то, и она кричала в ответ. Про то, что у меня галлюцинации, про болезнь мамы, про врачей. Может, и стоило послушать ее, вернуться в мир иллюзии, закрыть глаза на все, если бы я не видел прямо перед собой ее растресканные синие губы, пирсинг на которых был окружен плесенью, ее мутные глаза, разорванное ухо и заостренный, чужой нос. Помню, как я вышел на кухню, она кинулась за мной, я схватил молоток и…

Пора. Царапина, которую нанесла мне та тварь в парке, уже распространила инфекцию. Я посмотрел в зеркало и увидел, как меняется цвет лица. Пальцы уже высохли и пожелтели, писать все тяжелей. Я нашел таблетки, которые когда-то принимала мама, пока не выбросилась из окна. Они просрочены уже лет пять, но это не имеет значения, так даже лучше. К тому же их много. Дверь открыта, пишу я на кухне, чтобы видеть Аллу. Мне кажется, что она шевелится, но я не уверен. Голова ее превратилась в месиво, вряд ли она теперь встанет. Зомби жив, пока у него есть мозг, вроде так?

Прошу о одном — если вы придете сюда и я выйду вам навстречу, молоток лежит на столе. Сделайте это, остановите меня. Я не герой, который спасет мир от зомби. Я всего лишь тот один из тысячи пострадавших, которые бредут толпой в поисках протеинов, которые находятся в мозге живых. Пора, пью таблетки.

Выпил. Пока ничего не происходит, но чувствую, как холодеют ноги. Слегка поплыло перед глазами. Писать очень сложно, очень, руки не слушаются. Случайно увидел зеркало, странно. Наверное, таблетки действуют, начались галлюцинации. В зеркале я нормальный, только бледный. И Аллина нога нормальная. Я знаю, что это из-за таблеток. Серое вещество отмирает…

Автор: Musteline

@темы: безумие, рассказы, не своё, мертвецы