Аттракцион

[Danny Ocean]

В пригороде Висконсина есть старый заброшенный парк. Он был построен в 1920-х, здесь собирались все горожане. В 1932 году здесь был установлен Поезд и Тоннель для Малышей. Это был невинный детский аттракцион, состоящий из механизированной головы, которая тянула за собой 3 тележки. Поезд проходил несколько петель перед тем, как войти в небольшой тоннель. Но вскоре эта история стала очень странной. Было множество случаев смерти детей в этом году, все они происходили после того, как ребенок прокатился на этом аттракционе. Некоторые дети просто пропадали в коротком тоннеле (примерно 3 метра), другие впадали в кому, еще в поезде. Один из детей был найден мертвым у самого выхода. Платье этой девочки было покрыто кровавыми пятнами в форме человеческой ладони. Некоторые покончили с собой, раздирая горло в кровь, а один из них даже убил другого ребенка прежде, чем повеситься на колючей проволоке, на семейной ферме. Парк закрыли, и популярность города, как туристического места отдыха, упала. Недавно в парк была отправлена группа ученых. Они прикрепили на поезд видеокамеры и, прежде чем отправить поезд, посадили туда своего интерна. Когда поезд вышел из тоннеля, он был пуст, за исключением камеры. На записи ничего не было, но последние 10 секунд был отчетливо слышен детский смех.

@темы: дети, не своё

---

Загадочная история с доктором Митчеллом

[.Ephemera.]

Покойный доктор С. Уэйр Митчелл, родом из Филадельфии, был одним из наиболее выдающихся и уважаемых представителей своей профессии. За свою долгую карьеру ему приходилось быть и президентом Американской ассоциации врачей, и президентом Американского неврологического общества. Таких высоких почетных постов доктор Митчелл был удостоен за свои знания и профессиональную честность. Именно на фоне такого высокого общественного положения то, что произошло с доктором Митчеллом, заслуживает всяческого доверия, и просто так отмахнуться от этой истории невозможно.
Последний пациент покинул приемную врача в половине одиннадцатого вечера. Рабочий день затянулся и оказался для доктора Митчелла утомительным. Со вздохом облегчения стареющий доктор повесил стетоскоп, убавил газовый свет в приемной и прошел через холл на кухню, чтобы выпить стакан молока.
Проверяя через несколько минут, заперта ли парадная дверь, он заметил, что на улице идет снег. Крупные пушистые хлопья, кружась в воздухе, падали на тропинку перед домом, застилая ее толстым покрывалом. Доктор Митчелл убавил свет в холле и устало поднялся по лестнице в спальню.
Прошло полчаса. Он лежал в постели и читал книгу. Внизу у парадной двери негромко звякнул звонок. Или ему послышалось? Минуту спустя звонок повторился, на этот раз более настойчиво. Кто бы там ни был, уйдет, если не обратить внимание. А что если потребовалась срочная помощь одному из тяжелобольных, которые оставались дома? Выхода не было, пришлось снова накинуть халат, просунуть ноги в шлепанцы и спуститься вниз, несмотря на всю усталость.
Открыв дверь, он увидел совершенно незнакомую девушку. Одета она была довольно легко для такой ночи: без пальто, в обычных высоких ботинках, в толстом шерстяном зеленом платье, на голове тонкая серая шотландская шаль, застегнутая под подбородком голубой стеклянной брошкой. Доктор быстро сообразил, что девушка, должно быть, из бедных кварталов, расположенных внизу у холма.
– Заходите, пожалуйста, на улице снег.
Девушка вошла.
– Моя мать очень больна. Ей срочно нужна ваша помощь, сэр. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Доктор Митчелл помедлил. Совершенно незнакомая девушка, да и вызов чисто в благотворительных целях. В такую погоду, усталому, выходить из дома, к тому же ночь. Доктору явно не хотелось отправляться в дорогу.
– Разве у вас нет своего семейного врача, дитя мое?
Она покачала головой, и хлопья снега упали с шали на пол.
– Нет, сэр. Но моя мать серьезно больна. Доктор, пожалуйста, пойдемте со мной. Прошу вас, сейчас же, пожалуйста!
Бледное лицо, неподдельное нетерпение в голосе, навернувшиеся на глаза слезы побудили доктора Митчелла не отказать в просьбе. Он предложил ей сесть, пока он переодевается, но девушка ответила, что постоит. Доктор Митчелл поспешил наверх.
Через несколько минут из дома вышла странная пара и направилась сквозь метель в сторону холма, как и предполагал доктор. Девушка шла впереди. Доктор Митчелл знал эти кварталы: в них ютились бедняки, рабочие с фабрики, жившие от зарплаты до зарплаты, перебивавшиеся с хлеба на воду. Ему пришлось много походить сюда в начале медицинской карьеры. Ничего с ним не случится, если еще раз сходит, а человека спасет.
Девушка не проронила по дороге ни слова. Она шла по мягкому снегу на два-три шага впереди, не оборачиваясь. Наконец она свернула в узкий проулок между ветхими домами, или, вернее, бараками. Держась почти вплотную, доктор поднялся за ней по темной шаткой лестнице, прошел по коридору, тускло освещенному желтым светом масляной лампы. Девушка бесшумно открыла дверь и шагнула в сторону, пропуская доктора Митчелла.
Повсюду царила нищета. Сильно вытертый ковер прикрывал только середину пола. В углу небольшой буфет. Железная печка, давно не топившаяся. У стены на кровати лежала женщина среднего возраста и тяжело дышала. Доктор Митчелл приступил к делу.
У женщины была пневмония, и, как справедливо сказала девушка, ее состояние было тяжелым. В таких условиях врач много сделать не может. Он ввел ей требуемые лекарства. Завтра он ее навестит. Доктор Митчелл заметил с облегчением, что женщина приходит в себя, значит, есть надежда.
Доктор обернулся, чтобы попросить девушку растопить печь: в таком холоде больной человек не может лежать. А где же она? Мелькнула мысль, что он не видел ее с тех пор, как вошел в комнату. Он еще раз огляделся. Дверца старенького шифоньера была открыта. В нем висело одеяние, в котором он видел девушку несколько минут назад: толстое шерстяное зеленое платье, высокие башмаки на кнопках и серая шотландская шаль с голубой стеклянной брошкой. Когда же она успела переодеться? И даже в его присутствии?
Он подошел к шифоньеру и стал внимательно рассматривать одежду, больная следила глазами за его движениями. Доктор Митчелл потрогал ботинки и шаль. Они были сухими!
– Это одежда моей дочери, – произнесла женщина.
– Да, я знаю, – сказал доктор Митчелл. – Но где же ваша дочь? Я должен с ней поговорить.
Наступило тягостное молчание. Больная женщина медленно повернула к нему лицо. Она плакала.
– Поговорить с ней? Доктор, вот уже два месяца как она умерла!

@темы: призраки и духи, не своё

---

Возвратившийся образ

[.Ephemera.]

Американский портретист Джирард Хейл известен во всем мире как автор великолепной головы Христа, которая была одной из его поздних работ.
В 1928 году, когда Хейл работал в Париже, он получил заказ на портрет от очень богатой француженки, имя которой художник сохранил в тайне из-за странных сопутствующих обстоятельств. Хейл не был знаком ни с дамой, ни с ее мужем. Заказ обусловливал работу над портретом в особняке хозяев на Луаре.
Чтобы добраться до места назначения, нужно было сесть на поезд и сойти на одной небольшой станции. Пассажиров было мало, и Хейл оказался один в купе. От скуки, вероятно, он задремал, а когда проснулся, увидел, что напротив сидит молодая женщина. Художник отметил, что женщина симпатична, хотя красавицей ее назвать было нельзя. Грусть в ее глазах заинтересовала художника.
Они обменялись общими фразами, при этом она удивила его, переведя разговор на тему о современной живописи и проявив удивительную осведомленность о его работах. Хейл тщетно копался в памяти, стараясь вспомнить, где он ее видел, поскольку был уверен, что она не могла знать о нем так много, если бы они не встречались. Он так и не вспомнил никого, кто бы напоминал ее или говорил в такой манере.
– А вы могли бы нарисовать меня по памяти? – спросила она.
– Возможно, – ответил художник, – но я бы предпочел рисовать вас с натуры.
За несколько километров до станции, куда ехал Хейл, поезд остановился у крошечной деревушки. Девушка поднялась с места и дружески с ним попрощалась. Хейл уже собрался спросить ее имя, как она вдруг улыбнулась и покачала головой.
– Мы снова встретимся – раньше, чем вы успеете меня забыть, – сказала она и с этими словами вышла из купе.
На станции Хейла очень тепло встретили хозяева, оказавшиеся довольно пожилой парой. Они привезли его в свой особняк и оставили в отведенных ему апартаментах переодеться к обеду, назначенному через пару часов после приезда.
Спускаясь по лестнице в гостиную, он был удивлен встрече с девушкой – той самой девушкой, с которой всего несколько часов назад разговаривал в поезде. Поравнявшись с ним, она улыбнулась и сказала:
– Я вам говорила, что мы снова встретимся!
– Если бы я знал, что вы также едете сюда, мы могли бы приехать вместе.
Улыбка погасла на ее лице.
– Боюсь, что это было бы очень трудно.
Затем она помахала рукой, как бы давая понять, что очень спешит, и побежала по лестнице дальше.
За обедом Хейл как бы невзначай обронил несколько слов о девушке, встретившейся ему сначала в пути, а потом на лестнице. Хозяин вдруг напрягся и бросил быстрый взгляд на хозяйку, которая перестала есть и молча смотрела на обеденный прибор.
– Девушка? В этом доме? Я не представляю, о ком вы говорите, молодой человек. У нас здесь нет никакой девушки, и мы никого не ожидаем.
Хейл стал описывать молодую женщину и заметил, что хозяин и хозяйка очень разволновались, поэтому он оставил этот разговор. За столом об этом больше не говорили, но позже, когда все трое сидели за кофе, хозяин нарушил долгое молчание.
– Пожалуйста, сделайте для меня, месье Хейл, большое одолжение. Пожалуйста, нарисуйте лицо девушки, которую вы встретили на лестнице!
К счастью, он отчетливо помнил черты странной попутчицы и через несколько минут нарисовал великолепный портрет девушки, наделив ее той же улыбкой, что и при встрече на лестнице. Когда он наносил последние штрихи, хозяйка подошла сзади, чтобы посмотреть на рисунок. Едва взглянув на него, она упала на пол без чувств.
Когда она пришла в себя, муж присел к ней на кровать, обняв ее, и они вместе стали рассматривать рисунок, сделанный Хейлом. – Много лет назад у нас была дочь, наш единственный ребенок, – сказал хозяин. – Она умерла, когда мы путешествовали по Востоку. Должно быть, это ее вы встретили в поезде и в этом доме сегодня вечером. Этот рисунок, который вы сделали, сэр, – ее точный портрет.

@темы: это случилось на самом деле, призраки и духи, не своё

---

Кто такая Пейшенс Уэрт?

[.Ephemera.]

Никто не может сказать, жила ли на белом свете Пэйшенс Уэрт, но неопровержимое свидетельство ее остроумия и мудрости находится во многих библиотеках в виде пяти написанных ею книг. Если Пэйшенс Уэрт никогда не существовала как личность, то кто же тогда написал эти книги?
На этот вопрос не могли ответить ученые, которые непосредственно занимались исследованием этого случая. Но исследователей можно и простить ввиду сложности обстоятельств и, конечно, их явного противоречия общепринятым на сегодняшний день научным концепциям.
Однажды июньским вечером 1913 года в доме супругов Керрен собрались друзья. Дело происходило в г. Сент-Луисе. Гости и хозяева забавлялись спиритической доской, по которой от буквы к букве передвигалась стрелка и, казалось, писала ответы на поставленные вопросы.
Прошло уже часа полтора, и гостям стало надоедать это занятие. Миссис Керрен и еще одна дама, сидевшие за столом, сделали перерыв на несколько минут, продолжая, однако, концентрировать свое внимание на доске в ожидании следующего вопроса от гостей.
Но вдруг стрелка ожила сама собой, хотя никто не задавал никаких вопросов. Доска пошла и пошла, «выписывая» букву за буквой!
«Много лет тому назад я жила и снова вернулась в этот мир. Зовут меня Пэйшенс Уэрт».
Удивленная и озадаченная компания просто-напросто рассмеялась: не иначе как кто-то из женщин за столом решил разыграть остальных.
Миссис Керрен и ее подруга смутились, все сгрудились у стола.
– Пэйшенс, где был твой дом? – спросила миссис Керрен.
Пауза длилась целую минуту. Затем стрелка задвигалась, и последовал ответ:
– За морем.
– В какой стране за морем?
Снова долгая пауза.
– Обо мне вы узнаете многое. Прошлое мертво. Оставьте прошлое в покое.
Насколько неожиданно появилась Пэйшенс, настолько же внезапно она прервала свои сообщения. Изумленные гости настроились скептически. Наверняка это была шутка хозяйки или ее напарницы, – как еще можно было это объяснить? Но миссис Керрен и ее подруга напрочь отрицали причастность к подобной шутке.
В последующие месяцы миссис Керрен обнаружила, что стоит только ей сесть за стол и положить руки на доску, как тут же Пэйшенс принималась посылать ей информацию. Другие тоже пробовали, но у них ничего не получалось.
Вскоре сеансы с неудобной спиритической доской сменились, что называется, автоматическим письмом. Миссис Керрен садилась за стол, брала в руки карандаш и полностью расслаблялась. Карандаш оживал и сыпал словами – мысли оформлялись в причудливый колорит языка XVII века. Стихи, эпиграммы, оригинальные мысли, – бесспорно некоторые из них принадлежали яркому дарованию.
Предположить, что вся эта работа была продуктом подсознательной деятельности мозга миссис Керрен, значит просто наплевать на факты. Миссис Керрен можно охарактеризовать как типичную домохозяйку своего времени: выросла на ферме, получила среднее образование в школе, приятная, искренняя и общительная. Школьные отметки показывают, что она едва ли интересовалась историей, а за сочинения ей просто натягивали проходные баллы.
Все это полностью исключает предположение о том, что под мифической личностью Пэйшенс Уэрт миссис Керрен просто дала волю самовыражению.
Тщательное изучение этого явления ведущими специалистами показало, что у миссис Керрен не было ни умысла, ни способностей на такие действия.
По истечении года с момента появления Пэйшенс Уэрт миссис Керрен достигла такого уровня контакта, что могла продемонстрировать проявление другой личности, сидя на стуле в расслабленной позе, с закрытыми глазами и позволяя словам, по выражению миссис Керрен, свободно литься без всякого усилия с ее стороны: «Я просто чувствовала давление на голову, как будто мне на нее положили руку, и Пэйшенс начинала говорить».
По мере развития этой странной истории Пэйшенс задавали все новые и новые вопросы. Мало-помалу благодаря ответам стала смутно вырисовываться история жизни Пэйшенс.
Одно было очевидно – Пэйшенс английского происхождения. Она заявила, что родилась в Дорсетшире в 1650 году и переехала в Новую Англию в 1670 году. Со знанием дела она говорила о тяжелой жизни в колониях, рассказала, что была убита индейцами почти сразу же по прибытии в Новый Свет.
Один профессор из любопытства спросил: имеет ли она в виду войну короля Филиппа, а индейца, который убил ее, не звали ли Филиппом?
Она резко парировала: «Если кто-то поднес к вашему горлу меч, вы будете спрашивать у него имя?»
Конечно, все это не могло пройти мимо журналистов и врачей. Они приходили, изучали и уходили, тупо размышляя над тем, что же они нашли. Миссис Керрен оказывала всем полное содействие. Она ни разу не впадала в транс – ни в настоящий, ни в мнимый. Она просто сидела в своей комнате, а через нее ученые мужи разговаривали с таинственной Пэйшенс Уэрт и получали от нее быстрые, иногда очень сжатые ответы по существу.
Пэйшенс была скрытной. Она избегала отвечать на вопросы о ее настоящем месте пребывания и окружении. Она резко отвечала тем, кто пытался неправильно истолковывать ее ответы или задавал коварные вопросы, чтобы сбить ее с толку и запутать. В один из таких сеансов, когда она разоружила очередного профессора остроумным ответом, тот бросил ей комплимент, что она определенно умна. Пэйшенс тут же возразила: «Вовсе нет! Ум-то краденый». На вопрос, у кого его украли, она просто не ответила.
Из ее загадочных заявлений исследователи постепенно собрали значительный материал, который следовало еще проверить. Например, межевые знаки, о которых Пэйшенс упоминала как о существовавших в XVII веке. Некоторые еще сохранились, а другие были подтверждены историческими, религиозными записями и старыми географическими картами. Пэйшенс хорошо знала свою местность.
Особенности ее речи и слова, значение которых утеряно в современном языке, но которые были рассыпаны в излияниях Пэйшенс в изобилии, навели на подозрение, что она просто фиглярничает, предпочитая цветистость речи смыслу. Но когда исследователи углубились в изучение тяжелых томов в Британском музее, Пэйшенс снова оказалась на высоте. Она пользовалась общеупотребительными формами языка, свойственными ее времени, частично утраченными или совсем забытыми.
Более того, Пэйшенс принадлежит авторство пяти книг, продиктованных миссис Керрен со скоростью 110 слов в минуту.
Следует отметить, например, что Пэйшенс диктовала непрерывно, без поправок и переделок, которые свойственны любому рассказу. Она диктовала ровно от начала и до конца. Конечно, в работе бывали перерывы. Но Пэйшенс начинала с того места, с которого закончила диктовать.
Одна из продиктованных ею книг называется «Печальный рассказ». Эта великолепная книга – самый великолепный роман о жизни Иисуса Христа и его времени. Хотя сама миссис Керрен имела поверхностное и отрывочное представление о предмете, достоинство книги заключается в подробном описании эпохи и обстановки. У. Т. Аллисон, профессор английской литературы при Манитобском университете, заявил: «Ни одна книга, кроме Библии, не дает такой сокровенной и яркой картины из жизни евреев и римлян в Палестине в дни жизни Господа нашего».
А вот еще книги из этого источника: «Горшок „на колесе" », «Надежда праведной крови», «Свет извне» и стихи. На англосаксонском языке, употреблявшемся в 1650 году, Пэйшенс за 35 часов продиктовала поэму из 70 тысяч слов. Она объяснила, что сделала это с единственной целью – доказать, что она является независимой личностью, а не частью миссис Керрен – безразлично, сознательной или подсознательной.
Продиктованная таким образом поэма под названием «Тэлка» оказалась трудным орешком для знатоков, всю свою жизнь специализировавшихся в разговорном языке XVII века. Поэму вообще трудно читать, если не быть посвященным в особенности разговорного англосаксонского языка трехсотлетней давности. Профессор Ф. С. Шиллер из Оксфорда, исследовав «Тэлку», заявил, что поэма на 90 процентов состоит из слов, имеющих чисто англосаксонские корни. Он обнаружил одно исключение – слово «амук», но даже и оно появилось в английском языке в 1650 году, то есть в год рождения Пэйшенс Уэрт. О самой поэме и ее построении профессор Шиллер сказал: «Мы столкнулись лицом к лицу с филологическим чудом».
Газеты и журналы отводили много внимания деятельности миссис Керрен. Некоторые публикации были объективными, хотя ничего и не объясняли. Другие журналы пользовались больше слухами, чем фактами, и намекали на надувательство. Будучи не в состоянии пояснить, о каком надувательстве идет речь, они ссылались на мифических наблюдателей и рассуждения местных досужих ничтожеств, которые зачастую даже не знали ни обстоятельств, ни условий, при которых диктуются послания.
За 15 лет миссис Керрен посетило не менее 35 ведущих ученых. Она никогда не возражала против форм и методов их обследования. Не все ученые с охотой и готовностью подписывались под заявлением, что Пэйшенс Уэрт действительно жила три века назад и была именно тем, кем она себя называла. Но никто не обвинил миссис Керрен в прямом или косвенном обмане.
Пример уклончивости показал особенно осторожный профессор из Колгейта Дж. X. Истабрук. Ему очень не хотелось подписываться под теорией, что миссис Керрен могла получать сведения от мертвых и говорить словами давно ушедших из жизни людей. Однако профессор все же отважился на заявление, что, по его мнению, вопрос очень сложный и что «изобретательность подсознательного особенно проявляется под гипнозом».
Это заявление, если перефразировать слова профессора Истабрука, показывает, насколько бывают изобретательны ученые, когда они не могут что-либо объяснить. Миссис Керрен пребывала всегда в полном сознании и к гипнозу не прибегала.
В невероятной истории с Пэйшенс Уэрт имеется много необъяснимых штрихов. Ее острый язык, иногда даже дерзкий и вызывающий, резко контрастировал с характером миссис Керрен. Однажды, когда ее спросили, где она сейчас находится, Пэйшенс выпалила: «Курица не выдает своего гнезда громким кудахтаньем!» – «А откуда она взяла темы для книг?» – поинтересовался другой исследователь. Пэйшенс ответила: «Чтобы приготовить питье, необходимо иметь горшок».
Группа психологов решила устроить Пэйшенс экзамен, который, как они полагали, нельзя выдержать.
Они попросили ее начитать триста слов одной книги, а затем приступить к разговору по предложению врача-экзаменатора; потом начитать триста слов другой книги и снова прерваться для разговора. Пэйшенс согласилась, Испытание началось. Вдруг врач крикнул: «Стоп! Теперь сочини нам стихотворение о прахе!» Не медля, Пэйшенс принялась диктовать:

Прах, прах, прах – удел королей,
Частичка Востока, пепел мудрецов,
Ком грязи с ног дурака,
Мертвые розы, увядшие листья,
Рухнувшие дворцы, надежды
И желания человека,
Слезы веков, суть человечества.
Прах, прах, ожидающий длани,
Могущей перемешать и воскресить.
Прах, прах, прах – завтра не рожденный.
Прах, прах – вчерашняя зола.

Пэйшенс снова принялась диктовать книгу. Доктор неожиданно попросил ее сказать несколько пословиц, которые она тут же изрекла:
«Когда падает манна с неба, насыщайся и не задавай вопросов».
«Громкий крик и шум рождаются не во рту, а в пустой голове».
«Из слабой пряжи полотна не соткешь».
Выполнив задание, Пэйшенс остановилась и стала ждать указаний. Ее попросили прочитать еще два стихотворения, и тут же слова стали срываться с губ миссис Керрен, за которой едва успевали записывать два секретаря.
Поистине человеку этого не постичь. Неудивительно, что исследовавшая данный случай группа ученых осталась в полном недоумении.
Хотя данное событие и примечательно само по себе, но оно все-таки не сравнится по значению с пятью книгами, которые и по сей день хранятся в библиотеках. Тайна Пэйшенс Уэрт остается с нами. Наука не в состоянии отыскать на это какой-либо вразумительный ответ.

@темы: параллельные миры, это случилось на самом деле, искажения времени и пространства, не своё

---

Телефон

[.Ephemera.]

История абсолютно реальная. Любителей пощекотать нервы вряд ли порадую, но мистики в ней достаточно. Но, с другой стороны, если представить себя на месте «пострадавшей» стороны, становится как-то не по себе.
В начале двухтысячных я работал электромонтёром на телефонной станции и ходил по квартирным заявкам. Вот поступает заявка, на нашем сленге называемая «проверить на зайца»,- т.е. надо убедиться, не подключился ли кто-либо незаконно к чужой телефонной линии.
Прихожу в обычную кирпичную «хрущёвку», второй этаж, торцевая однокомнатная квартира без балкона. Вся проводка в подъезде видна как на ладони, никакого постороннего подключения, разумеется, нет. Звоню в дверь. Открывает женщина лет за пятьдесят. Спрашиваю, в чём причина вызова? Она отвечает, что её телефон периодически звонит ночью, не даёт спать. Хорошо, говорю, покажите аппарат (просто незадолго до этого был случай, когда одна семья извелась от ночных звонков, а оказалось, что играясь с новым телефоном, случайно поставили его в режим будильника, вот он их и поднимал регулярно в четыре утра).
Женщина приглашает меня в квартиру, закрывает за нами дверь… и запирает её на поперечную деревянную доску-засов. Как в кино про рыцарские замки, доска входит в специальные ушки на правом и левом косяке двери. Никогда такого в квартирах не видел, но сделал вид, что так и надо. А дело было поздней осенью, темнело рано, и в коридорчике стоял полумрак. Прошу зажечь свет. Хозяйка отвечает, что с электричеством проблемы и свет во всей квартире не горит. Ладно, проходим в комнату. Показывает мне старый дисковый телефонный аппарат с механическим звонком. Понятное дело, тут никаким встроенным будильником не пахнет. Говорю, что либо хулиганы по ночам балуются, либо барахлит старая станция, но чтобы точно понять причину звонков, необходимо поставить вашу линию на специальный контроль, а пока просто надо на ночь отключать телефон из розетки.
И тут хозяйка выдаёт такой перл, что окружающее мигом представляется мне в другом свете. Она говорит, что отключает аппарат из розетки, но он звонит и в выключенном состоянии. Поэтому ей приходится накрывать телефон подушкой, так его почти не слышно.
Лирическое отступление. Известно, что обострения у шизофреников происходят весной и осенью, и именно на телефонных станциях это действительно заметно – в эти периоды в разы увеличивается количество именно таких заявок «на зайцев», причём эти больные абоненты так достают принимающих заявки девчат, что в картотеке на них делают специальные пометки, чтобы в дальнейшем не тратить попусту время.
Ну, думаю, вот и заперла меня по-тихому такая не помеченная в картотеке шизофреничка. Вдруг буйной окажется? Начинаю осматриваться – и мои опасения усиливаются. Потому что все электрические розетки в комнате оказываются закрытыми удивительным способом: аккуратно из линолеума вырезаны круги и крест-накрест приклеены скотчем к этим розеткам. А двойная розетка на уровне спинки дивана на стене между комнатой и кухней вдобавок прикрыта… завёрнутым в полиэтиленовый пакет кирпичом, лежащим на этой самой спинке. Указываю на это хозяйке и интересуюсь, мол, зачем всё это?
Отвечает, что в розетках периодически что-то щёлкает, даже когда отключены все пробки в квартире. А однажды видела, как из вон той угловой розетки вытек светящийся шарик, похожий на мыльный пузырь. А если включить электричество, то возникают сильные скачки напряжения, лампочки служат день-два – и перегорают. Сгорел телевизор, холодильник давно стоит выключенным от греха подальше.
Электрический счётчик как-то накрутил огромную цифру за одну ночь. Устала вызывать электриков, но те ничего не находят и разводят руками. Однажды видела, как лежащая на тумбочке в коридоре выкрученная лампа сама по себе зажглась… Затем женщина внимательно посмотрела на меня и серьёзно так говорит: «Вы, наверное, тоже думаете, что я сумасшедшая? Я на работе рассказываю знакомым – смеются. А мне тут не до смеха. По ночам ходит кто-то по квартире, кашляет. Тапочки часто на новом месте оказываются. Пригласила подтрунивавшую подругу переночевать – та утром сказала, что в жизни больше сюда ни ногой».
Показывает мне на стол, там лежит именно что стопка жалоб во все инстанции, от ЖКО до всевозможных депутатов. Говорит, вызывала священника – не помогло,всё продолжается уже больше года.
Спрашиваю, а как у соседей? Есть проблемы с электричеством? Отвечает, что нет, у всех всё нормально. Это происходит только в её квартире. Я пособолезновал, как мог, и поспешил ретироваться (благо выпустила меня хозяйка без проблем), не зная, как воспринимать ситуацию, т.к. ранее сталкивался с абонентами-шизофрениками, которые с абсолютно нормальным выражением лица в полной уверенности в правдивости своих слов несут полную чушь. Однако по прошествии времени, читая разные статьи про полтергейст, нашёл описания аналогичных случаев. Исследователи считают, что полтергейст «привязан» к одному из жильцов, и этот человек непроизвольно создаёт, либо притягивает к себе некие блуждающие электромагнитные поля, которые и вызывают ответную реакцию у электроприборов. И действительно от наводки такого поля может срабатывать механический маятник звонка телефона, самопроизвольно светиться лампы, накручиваться счётчик и т.п.
Больше из этой квартиры заявки не поступали, а через год там уже жили другие люди – я специально интересовался.

Автор: Андрей Густов

@темы: телефон, призраки и духи, не своё

---

Жевательный гном

[.Ephemera.]

История – правда. Со мной много мистического и необычного происходило, но вот эта история захватывает дух моих друзей, когда я им её рассказываю. Я живу в городке, о нём мало что знают. Этот городок расположен на озёрах.
С подругами я загуляла чуток, просто купаться ходили. Ленка жила не далеко от этих озёр, и мы пошли ночевать к ней. Своим родителям сообщили, а её родителей не было. Была записка на холодильнике: «Уехали к тете Наде, вернёмся завтра вечером».
Мы обрадовались, что остаёмся одни, и захотели посмотреть ужастик. Он нам сразу наскучил, и мы решили вызвать духа, которого зовут «Жевательный Гном». Способ его вызывания прост: нам нужно зеркало и нож. Выключаешь свет и говоришь: «Гном Жевательный явись» (13 раз).
Начали вызвать, а Ленка боялась всяких призраков – и вдруг как заорёт. Мы успокаивать её начали, и не заметили, как этот гном пришёл. А его надо ножом протыкать, чтобы не убил. Юлька была самая близкая к зеркалу, говорит, что ей больно вдруг стало. Включаем свет, а у неё вся спина в царапинах… Кровь ливнем льёт.
Алёнка побежала за аптечкой. А я смотрю в зеркало, не знаю почему. А там этот гном. Я как завизжу. Аня в истерику, Ленка чуть в обморок не упала (боится всякой нечисти) побежала в ванную. А Юля как заговорит не своим голосом, девки все убежали, а я одна с Юлей осталась.
Потом часы пробили полночь – и как зеркала во всём доме разобьются! Юле стекло в голову попало, кровь потекла. Не красная, как у всех, а к синему ближе. Смотрю, а кровь в красную превращается. Так я и успокоилась, девок позвала. Мы кровь ей остановили, да и спрашиваем: - Что с тобой было? - А я не помню, помню, то, что у Гнома в гостях побывала. Больше мы в жизни не когда и не кого не будем вызывать.

@темы: параллельные миры, не своё

---

[Max Gautz]

30.07.2012 в 03:54

Пишет  Итицкая сила!:

Параллельный мир. Parallel world
Описание к видео:
В фильме приводятся видео факты, подтверждающие существование параллельных миров, которые в определённые промежутки времени и в определённых местах пересекаются, что создаёт эффект видимости той активности, которая свойственна в других мирах. Обычно такую активность называют паранормальной, а видимые существа зовут: призраками, душами и т.д. Но на самом деле явление намного глобальнее и выводит на уровень понимания того факта, что на Земле существуют одновременно несколько миров, но в разных измерениях.

@темы: видео, призраки и духи

---

Леонид Андреев "Красный смех"

[Турнезоль]

Насколько я успела перерыть сообщество, этого рассказа не было.
"Красный смех" - рассказ об ужасах войны и анархии. Во многом совершенно абстрактен, но, тем не менее, пробирает так, что поджилки трясутся. Это немного не тот тип страха, который мне нравится (я люблю тихую жуть обыденности), но "Красный смех" заставил меня погрузиться в пучину эсхатологического ужаса и пару дней поспать со включенной лампой.
Даже если он не напугает вас, хороший стиль замечательного Леонида Андреева доставит вам удовольствие)


Леонид Андреев "Красный смех"
Отрывки из найденной рукописи
* ЧАСТЬ I *

ОТРЫВОК ПЕРВЫЙ

... безумие и ужас.
Впервые я почувствовал это, когда мы шли по энской дороге - шли десять
часов непрерывно, не останавливаясь, не замедляя хода, не подбирая упавших и
оставляя их неприятелю, который сплошными массами двигался сзади нас и через
три-четыре часа стирал следы наших ног своими ногами. Стоял зной. Не знаю,
сколько было градусов: сорок, пятьдесят или больше; знаю только, что он был
непрерывен, безнадежно-ровен и глубок. Солнце было так огромно, так огненно
и страшно, как будто земля приблизилась к нему и скоро сгорит в этом
беспощадном огне. И не смотрели глаза. Маленький, сузившийся зрачок,
маленький, как зернышко мака, тщетно искал тьмы под сенью закрытых век:
солнце пронизывало тонкую оболочку и кровавым светом входило в измученный
мозг. Но все-таки так было лучше, и я долго, быть может, несколько часов,
шел с закрытыми глазами, слыша, как движется вокруг меня толпа: тяжелый и
неровный топот ног, людских и лошадиных, скрежет железных колес,
раздавливающих мелкий камень, чье-то тяжелое, надорванное дыхание и сухое
чмяканье запекшимися губами. Но слов я не слыхал. Все молчали, как будто
двигалась армия немых, и, когда кто-нибудь падал, он падал молча, и другие
натыкались на его тело, падали, молча поднимались и, не оглядываясь, шли
дальше - как будто эти немые были также глухи и слепы. Я сам несколько раз
натыкался и падал, и тогда невольно открывал глаза, - и то, что я видел,
казалось диким вымыслом, тяжелым бредом обезумевшей земли. Раскаленный
воздух дрожал, и беззвучно, точно готовые потечь, дрожали камни; и дальние
ряды людей на завороте, орудия и лошади отделились от земли и беззвучно
студенисто колыхались - точно не живые люди это шли, а армия бесплотных
теней. Огромное, близкое, страшное солнце на каждом стволе ружья, на каждой
металлической бляхе зажгло тысячи маленьких ослепительных солнц, и они
отовсюду, с боков и снизу забирались в глаза, огненно-белые, острые, как
концы добела раскаленных штыков. А иссушающий, палящий жар проникал в самую
глубину тела, в кости, в мозг, и чудилось порою, что на плечах покачивается
не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар, тяжелый и легкий, чужой
и страшный.

И тогда - и тогда внезапно я вспомнил дом... (откроется в новом окне)

az.lib.ru/a/andreew_l_n/text_0310.shtml

@темы: ссылки, безумие, рассказы, классика, не своё

---

Цевтрем

[Скрёб-поскрёб]

В тот год я со своей тогдашней девушкой Викой, ехал во Львов на какой-то концерт, а может – фестиваль, точно не помню. Наверное, мы хорошо погуляли, но никаких воспоминаний не осталось. Зато кое-что навсегда засело в моей памяти.
Это «кое-что» произошло по дороге во Львов. Ночь. Пустынная трасса. Легкий дождь. Шум мотора. В машине только я и она. Она спит, прислонив голову к окну…
Я смотрел, как мелкие капли разбиваются о лобовое стекло, а дворники стирают дождевую воду, рисуя полукруги. Дальний свет вырывал из темноты потемневший от влаги асфальт и штрихи нейтральной полосы, а еще тянувшуюся по обеим сторонам дороги лесополосу. Мне страшно хотелось спать. Так всегда бывает ночью, когда в салоне тихо звучит радио и термос с кофе пуст. Но я держался. Немного помогали сигареты, совсем немного. Конечно, лучшим решением было бы остановиться и подремать с часок. Но мы и так опаздывали, а нам еще предстояло купить биллеты на концерт (или фестиваль?).
Встречных машин я не видел уже давно. Лишь однажды на обочине промелькнули аварийные огни темного мини-вена. Мне показалось, водителя «призвала природа». Сердце сжималось от жалости, при мысли, что ему приходится делать свои дела под напором водяного пресса.
Дождь понемногу усиливался и вскоре перерос в ливень. Капли уже барабанили по всей машине, и это баханье практически заглушало радио. Но Вика спала крепко, у нее всегда был крепкий сон (насколько я помню).
Я перешел на ближний свет.
Веки потяжелели…
Голова тоже.
Подбородок коснулся груди и я отключился. Всего на секунду, но в эту секунду что-то произошло. Я услышал стук, меня подало вперед (Вика, слава Богу, была пристегнута). Левая нога вдавила в пол педаль тормоза.
Первой моей мыслью было: я сбил собаку!
Не долго думая я открыл дверцу и вышел из машины. Создалось впечатление, что я стою под водопадом: вся одежда промокла до нитки всего за несколько секунд. Но на это я совсем не обращал внимания, когда увидел, что в трех метрах от багажника машины лежит человек.
Сердце начало биться так быстро и сильно, что казалось, может разорваться в любой момент. Меня сковал дикий ужас от осознания того, что я, возможно, убил человека. Какое-то время я стоял на месте, не в силах пошевельнутся. Но все же подошел к телу, мокнувшему под дождем.
Это был мужчина. Он лежал на левом боку, правая рука накрыла живот, а на левой покоилась его голова. Мужчина не двигался и, казалось, вовсе не дышал.
Меня посетила ужасающая мысль: я ведь могу оставить его здесь, просто сесть в машину и уехать. Никто ничего не узнает. Беднягу мог сбить кто угодно, тем более в такую погоду… А дождь смоет все следы с моего авто…
Эта пьянящая идея засела в голове, с ней боролась (и пока проигрывала) совесть.
Я осмотрелся – вокруг никого. Мы одни здесь и в эту дождливую ночь даже птицы не видели происходящего. Только я и Всевышний. Но осознание того, что Господь это видит, вогнало меня в краску. Я совеем не набожный человек, да и в церкви-то последний раз был у крестной мамы на руках, когда батюшка окроплял меня святой водой, но сейчас я чувствовал себя мальчишкой, который сделал какую-то пакость, и уверял, что это случайность. Мне было стыдно.
Совесть, все-таки, победила.
Я подошел к мужчине и присел возле него на корточки. Тронул за плече.
- Эй. Вы живы?
Мужчина не двигался, и я чуть было не завыл. Он мертв. Естественно, кто бы выжил, побывав под всеми четырьмя колесами девятки?!! Никто. Вот и этот парень не выжил. Вопрос «вы живы?» был самым глупым в этой ситуации, я и сам мог на него ответить: он мертв. Мертв!!!
Но вдруг я услышал его кашель. Медленно, с тихим стоном, мужчина перевернулся на спину и посмотрел на меня. Теперь мне было стыдно еще и перед ним.
- Не подвезете до Ровно? – спросил он.
Я едва разобрал слова в шуме ливня. И когда услышал их, на удивление для самого себя, засмеялся.
Протянув ему руку, чтобы помочь встать, я отметил его шершавую кожу, которую не увлажнила даже дождевая вода.
Когда мы подошли к машине, я увидел, что Вика уже не спит. По ее лицу было видно – она не горит желанием брать попутчика, но не мог же я после всего «отшить» этого мужика! Извините, дорогой, но вам придется подождать следующий автобус – мест нет.
Вика села на заднее сидение и опять уснула. Мужчина теперь сидел возле меня. Мы снова тронулись в путь.
- Меня Коля зовут, – сказал я, надеясь завязать разговор. Адреналин уже покинул мою кровь, и вновь давала о себе знать сонливость, а беседа могла немного взбодрить. Тем более, по лицу мужчины не чувствовалось обиды или неприязни, он словно желал оставить неприятный инцидент в прошлом. Я был ни чуть не против.
- Дима. – Мы пожали руки.
- Я прошу прощения. Честно, я просто не понимаю, как так могло получиться. Наверное, заснул за рулем.
Дима отмахнулся. Теперь-то я понимал, что вовсе не наехал на него, в крайнем случае – задел крылом. Но я обратил внимание (и можно сказать, приятно удивился), что он не получил травм от столкновения. Может, подумал я, просто «родился в рубашке».
- Это бывает. Кроме того, в этом виноват я. По своей наивности вышел на дорогу, думал, что трасса пуста…
Я удивился его словам, но виду не подал.
Это бывает.
Точно, подумал я, все равно что птичка на лобовое стекло нагадила. Это бывает.
В машине запахло чем-то неприятным. Не слишком едкий и настойчивый запах, но тем не менее заметный. Дима этого запаха либо не замечал, либо предпочел его проигнорировать.
Я включил печку и попытался продолжить разговор:
- А что вы…
- Ты, – перебил он меня.
- Хорошо. Ты. Что ты делал здесь. Я думал – здесь пустырь.
- Нет. Есть тут одно село. Цевтрем называется.
- Цевтрем? – удивился я. – Что за название такое?
- Не знаю. Село маленькое, отрезанное от мира. Там уровень развития годов пятидесятых, не больше.
- Да уж, – проговорил я. – Такие поселки, наверное, можно найти только у нас. Весь мир идет вперед, а вот наша страна плетется сзади, махая рукой с криками: «Подождите, шнурок развязался!»
Я улыбнулся но, видимо, шутка выдалась неудачной.
Мы немного помолчали.
- Так ты оттуда? – наконец спросил я. – Из этого Цев… Цвет… ну, короче, ты понял.
- Я? – мужчина задумался, на его лице зажглась странная улыбка, не веселая, а какая-то мрачная.
В этот момент неприятный запах стал сильнее, он ударил поносу, и я подумал, что предпочел бы ему тяжелый костлявый кулак. Запах показался знакомым, он словно щипал волосинки в носу, и все больше напоминал вонь… вонь… вонь от трупа, что ли.
- Да, я оттуда. Но я уже не живу там. – Пауза. – Я мертв.
В машине зависло молчание, и только легкое, мирное посапывание Вики доносилось с заднего сидения. Моя челюсть отвисла. Я подумал, что если у него такое чувство юмора, то я сбил не того человека. А если нет…
- Ты шутишь, да? – спросил я и неуверенно улыбнулся.
На какое-то время в салоне зависло молчание. Капли продолжали стучать по крыше и ветровому стеклу, дворники соскребали дождевую воду, урчал мотор, шумела печь, нагоняя теплый воздух, а с заднего сиденья доносилось мирное дыхание спящей Вики. Я неотрывно следил за дорогой, боясь повернутся к Диме, потому что знал, что увижу его мрачную улыбку, от которой по телу котилась волна мурашек.
Жуткая вонь не переставала дергать волоски в моем носу.
- О, нет. Я не шучу, – заговорил Дима и голос его донесся откуда-то из далека. – Хотелось бы, но нет. Я и правда труп. Уж не знаю, почему после похорон душа не оставила меня, так уж получилось. Я сам от этого не в восторге. Но, что поделать. Жаль, тело мое продолжает разлагаться и боли мучают… жуть. – Чтобы подтвердить правдивость своих слов он провел рукой ко шее и на его пальцах остался кусок кровавой плоти. – Но когда я ем, все проходит. Не надолго, на час, может – два. – Дима сделал паузу, тяжело вздохнул. – Но какие приятные эти часы.
Осмотрев комок собственной плоти, труп отправил его в рот и, чавкая, жевал его, словно мятную резинку, призванную не освежать дыхание, а наоборот.
Я громко сглотнул комок в горле, пытаясь остановить приступ рвоты. Сжимая рулевое колесо, я боялся даже дышать, словно мое дыхание может послужить для него сигналом «действуй».
- А знаешь, что я ем? – спросил Дима и в его голосе слышалось веселье.
Да, тогда я уже знал, что он ест. Я даже был почти уверен, что водитель синего мини-вена, который я встретил по пути, притормозил вовсе на по нужде, он был ужином для этого чудовища. И мне совсем не хотелось быть следующим.
- Человечинка мо…
Труп не успел договорить. Я молниеносно перегнулся через него, открыл дверцу и вытолкнул его на дорогу. Затем захлопнул дверцу и вжал педаль газа в пол.
На лице зажглась нервная улыбка. Черт, он только-только начал действовать, а я его победил. Я победил его, елки-палки! Так не бывает.
Я несся на максимальной скорости, то и дело глядя в зеркало заднего вида, боясь, что труп бежит за машиной, разогнавшись до нечеловеческой скорости, что он вот-вот вынырнет из стены дождя и запрыгнет на крышу машины, чтобы пробраться в салон и съесть меня…
Но трупа сзади не было. Мне даже начинало казаться, что его не было вовсе, но вонь в салоне доказывала противоположное.
Через пол часа после расставания с трупом я проехал дорожный указатель, на котором было написано название села: «ЦЕВТРЕМ», которое в моей голове загорелось в зеркальном отражении.
Меня передернуло.

@темы: транспорт, рассказы, не своё, мертвецы

---

[.Ephemera.]

Случилась эта история в начале 90-х годов, я тогда училась в школе и было мне лет эдак 14. В соседнем подъезде жила моя сверстница Верка, с которой мы дружили, и которая отличалась смелостью и даже некоторой бесшабашностью. Она не решилась поздним вечером в одиночестве, в собственной спальне, попытаться вызвать демона и пообщаться с ним. При этом говорила, что всё это всего лишь игра.
И вот однажды вечером, в канун Рождества, мы сидели в её комнате, и она предложила погадать. Утверждала, что время для гадания самое подходящее. Однако никаких гаданий ни я, ни она, не знали. Тогда она предложила самое простое: сжечь бумагу и посмотреть на тень. Сказано – сделано. Выключив свет, Верка уверенно смяла газетный лист, положила его на металлический разнос и подожгла. Оставшийся от бумаги кусок пепла был поднесен к стене. Особой фантазии для расшифровки увиденного не понадобилось: на стене был отчетливо виден гроб. Гроб был открыт и в нем лежал человек, о чем свидетельствовал отчётливо видимая тень головы. Не говоря ни слова, Лерка начала вращать разнос, но какой бы стороной пепел не разворачивался, тень на стене не менялась. Тогда она аккуратно поддела пальцем пепел. Кусочек сгоревшей бумажки перевернулся на бок и рассыпался. Эту горку опять поднесли к стене… Картинка не изменилась.
Включив свет, подруга предложила мне погадать, типа теперь моя очередь. Но я, напуганная увиденным, категорически отказалась и ушла домой. Постепенно эта жуть забылась, но, как оказалось, ненадолго.
Через 2 месяца, в марте, в той самой квартире, в кухне, повесился брат Верки. Во время похорон люди шептались, что судмедэксперт на шее парня нашёл несколько следов от веревки. Что он несколько раз пытался свести счеты с жизнью, веревка обрывалась, он падал и снова вставал, чтобы осуществить задуманное. Видимо его смерть была такой же неизбежной, как та тень на стене, которая так и не поменялась. Как не крути – от судьбы не уйти. Родители Верки квартиру сразу же продали и уехали. А я с тех пор никогда больше не гадала.

@темы: параллельные миры, не своё

---

Hypnotize.avi

[.Ephemera.]

Однажды ночью трое подростков нашли в своём мусорном баке странную видеокассету. Им стало очень любопытно посмотреть, что же на ней записано. Они притащили из кладовки старый видеомагнитофон, подключили его к телевизору и вставили кассету.
Кассета никак не хотела воспроизводиться, но после 12й попытки изображение, наконец, появилось.
Видео начинается с тестовой таблицы, которая очень быстро сменяется на чёрный экран. После этого появляется хаотичное мелькание помех и цветных полос. Примерно на 12й секунде появляется глаз, который очевидцы описывают как "пустой, бездушный". Глаз начинает изредка приближаться, сменяться на помехи и цветные полосы. На 43 секунде глаз появляется в инвертированных цветах и ещё больше приближается к смотрящему. На 65 секунде появляется рука, которая тянется пальцами по направлению к смотрящему, затем на экране вновь появляется глаз в инвертированных цветах. Ещё раз появляется чёрный экран. Помехи, которые присутствуют на всём видео, загадочным образом исчезают и снова появляется тянущаяся рука. За рукой следует чёрный экран с надписью на русском языке "гипнотизировать". На этом кассета заканчивается.
Из трёх подростков двое свели счёты с жизнью, третий отдал кассету учёным, исследующим паранормальные явления. Мальчик не говорил ничего, только постоянно бормотал себе под нос слово "гипнотизировать". Учёные выложили видео на Rapidshare, откуда вскоре оно распространилось по всему интернету, а с самого сайта таинственно исчезло. Название файла было Hypnotized.avi

@темы: видео, наши переводы

---

[кракозябрик]

а теперь представьте как вы идёте ночью по улице и вдруг такая шняга вырастает из земли :3 кирпично же

@темы: картинки, не своё

---

Кепка из Копенгагена

[Скрёб-поскрёб]

После инсульта отец прожил пять лет. Он почти оправился – речь вернулась, правая рука и нога обрели подвижность. Разве что походка изменилась – сделалась чуть враскачку, как у старых моряков, хотя отец не то что во флоте не служил, но и на море никогда не был. Враскачку и враскачку – дело плевое: палочку в руки и вперед. Ходил он много: едва болезнь отступила, поднялся с кровати и засобирался на улицу. Я, помню, попытался, его остановить.

- Нет, - заупрямился он, - пойду. Что я тут снопом валяюсь. Еще месяц, и вовсе не встану. Не хватало, чтобы за мной утки выносили.

Сперва я сопровождал его в прогулках, затем перестал. Передвигался отец пусть и медленно, но уверенно. Ходил по своим стариковским делам – купить газет в киоске, хлеба и папирос. Эти папиросы стали моим кошмаром. Отец, несмотря на запреты врачей, категорически отказался бросать курить. Чадил, надо сказать, нещадно. Да еще и «Беломор». Сколько ни привозил я ему из заграничных командировок дорогих и – как утверждали производители – почти безникотиновых сигарет, он все складывал в нижний ящик платяного шкафа. Благодарил, конечно, с интересом рассматривал витиеватые надписи на ярких блоках, приговаривая «должно быть, хорошие», и туда же – в шкаф. Вскорости ящик переполнился, и я счел свою схватку с «Беломором» проигранной.

Единственный подарок, которому отец обрадовался искренне и почти по-детски, была кепка. Теперь таких кепок не шьют. Прежде их называли восьмиклинками – после войны они были в моде, как раз в пору юности моего родителя. У него, конечно, восьмиклинка была – старая, заслуженная: без нее отец из дома не выходил. Стоит ли говорить, что на пятом десятке своего существования кепка являла зрелище не самое эстетичное. Однако все мои попытки найти пожившей восьмиклинке замену натыкались на решительные протесты. Я разводил руками, а отец, нацепив расползающуюся по швам реликвию, отправлялся за папиросами.

И тут я увидел в магазине новую восьмиклинку! Нет, не в Москве. Дело было в Копенгагене – в самом центре, в достаточно дорогом (собственно, других там и нет) магазине. На те деньги, что стоила эта восьмиклинка, можно было скупить половину кепок Копенгагена, но я все равно в нее вцепился. Из аэропорта позвонил отцу:

- Поздравь меня, купил тебе восьмиклинку. Настоящую! Только попробуй не надеть.

- Поздравляю, - хмыкнул он. – Где купил, в Копенгагене? Много твои датчане понимают в восьмиклинках...

Однако, получив подарок, старик просиял. Он долго перебирал кепку в руках, рассматривал каждый шов, проверил – надежно ли пришита кнопочка на макушке, наконец, резюмировал:

- Вещь. Я был несправедлив к датчанам. Нет, отличная вещь. У моего деда, прадеда твоего – Григория, такая была – страшно, помню, я ему по малолетству завидовал.

Короче говоря, замусоленная восьмиклинка упокоилась в шкафу над кладбищем нераспакованных сигаретных блоков. Отец водрузил на голову заграничный подарок и даже посмотрел на себя в зеркало, хотя никогда прежде этого не делал (он даже брился на ощупь, расхаживая по коридору). Удовлетворившись тем, как смотрится в обновке, старик отправился «по делам» - за хлебом, газетами, и «Беломором».

Однажды, как сейчас помню - в субботу, - отец позвонил мне на мобильный. Я работал, звонок был весьма некстати, но я, разумеется, ответил. Более того – переполошился: отец звонил мне редко и то в исключительно случаях. Голос его был спокоен, но все же я почувствовал, что он чем-то взволнован.

- Что случилось, папа?

- Ничего не случилось. Просто хочу просить тебя об одной услуге. Ты ведь сегодня ко мне заедешь?

- Я завтра собирался. А что за услуга? Что-то срочное?

- Так, пустяк. Можно даже сказать – чудачество, что, согласись, в моем возрасте, вполне допустимо. Привези мне иностранных сигарет.

- Слава Богу! Ты взялся за ум... Конечно, привезу. Только завтра. Давай завтра. Я сегодня допоздна.

- Да, - замялся отец, - можно конечно и завтра, но лучше сегодня. Приезжай сегодня. В любое время. Ты же знаешь – я поздно ложусь.

Я, помню, даже обиделся. Вот ведь стариковский эгоизм – полный шкаф сигарет, а ему другие подавай, причем именно сейчас. Но отцу я, конечно, досады своей не открыл – сдержался.

- Ладно, сегодня приеду. Часов в одиннадцать. Каких тебе сигарет?

- Не помню точно названия... Французские. Я однажды в молодости курил. Синяя пачка. Там шлем еще такой нарисован с крылышками. Хорошие сигареты – крепкие.

- Понял, о чем ты. Привезу. Тебе блок?

- Нет, куда мне блок – пачку кипи. Мне так – попробовать...

На том наш разговор и закончился.

Отца я застал в облачении весьма торжественном – выходной костюм, белая рубашка, галстук, начищенные до блеска ботинки, топорщившиеся языками на отечных ступнях. Он сидел за столом. Слева от отца лежала копенгагенская восьмиклинка. Полный антураж.

- Привет, - кивнул он, - садись. – Сигареты привез?

- Привез. Что врачи скажут?

- А ничего они не скажут.

- Держи,- я положил на скатерть синюю пачку с крылатым шлемом.

Отец тут же ее откупорил, поднес к носу, вдохнул:

- Они. Точно они. Ты знаешь, я всю жизнь папиросы курю, лишь однажды – вот эти пробовал. Мать тебя когда рожала, я на крыльце приемного топтался. Мне нянечка пообещала сообщить – как там и что, когда, значит, разрешится. Я и остался. А как иначе? Телефона-то у нас тогда не было. Вот шастал по морозу туда-сюда. Все искурил. Хватился – нет папирос. Ларьки все закрыты. Гляжу - таксист стоит, я - к нему. Объяснил, мол, жена рожает – такие дела. Он меня угостил иностранной. А тут нянечка в окно машет: ты родился. Три восемьсот, пятьдесят четыре. Богатырь. Курил я эту иностранную сигарету и так хорошо мне было. Радостно так. И очень вкусной мне она мне показалась. Вот хочу попробовать – правда ли вкусная.

- Ну, так пробуй.

Отец аккуратно достал сигарету, снова ее понюхал и также аккуратно сунул обратно в пачку.

- Потом...

- Ну, ты даешь, - возмутился я, - в ночи несусь к тебе, а срочности, выходит, никакой нет. Ты, кстати, чего нарядился-то?

- Так... – улыбнулся он, - захотелось вдруг... Ты знаешь, я вот чего...

Он замолчал, словно не мог подобрать слова или не решался что-то сказать, потом все же совладал с собой:

- Я тебе никогда не говорил. По-мужски тебя воспитывать старался, а мужчины слов таких не говорят. Я очень люблю тебя, Сережа... Спасибо, что приехал.

- Я тоже люблю тебя, папа...

Сказал я это, конечно, искренне, но как-то дежурно, впопыхах – хотелось поскорее домой – спать.

Отец проводил меня до дверей. Мы обнялись, и я уехал, а ночью он умер.

Так и сидел в костюме за столом: слева – восьмиклинка, справа – пачка французских сигарет. Нетронутую пачку и кепку я забрал себе на память.

Прошло года три... Ни дня не было, чтобы я отца не вспоминал. Но вот удивительно - ни разу он во сне мне не виделся. Не шибко я во все эти вещи верю, но стал перебирать в памяти свои слова и поступки – не обидел ли я чем старика напоследок. Наконец, он пришел. Да, именно пришел. Накануне годовщины своей смерти – под самое утро. Да и сон ли это был? Во всяком случае, я отчетливо слышал, как за стеной у соседей возятся рабочие, вторую неделю кряду делающие ремонт. Отец распахнул дверь и шагнул в комнату. Он был в том же костюме, галстуке и в штиблетах, в которых я его видел в последний раз. Вошел и без какого-либо приветствия выдал: «Ты сигарет со шлемом крылатым на пачке не брал? Сегодня хватился, а их нет. Решил все же попробовать».

Я не успел ответить – за стеной загрохотал перфоратор. Хотелось пойти наорать на рабочих, однако время законное – девять утра, ничего не предъявишь. Чертыхаясь, я встал и наскоро оделся. Взгляд сам собой упал на синюю пачку с крылатым шлемом, лежащую на краю книжной полки над кроватью. Обычно я до завтрака не курю, а тут захотелось. Очень захотелось, причем именно тех – отцовских. Барабанная дробь перфоратора за стеной не давала сосредоточиться, обдумать сон. Я нацепил плащ и спустился во двор. Устроившись на краю песочницы, достал синюю пачку. Вот она, сигарета, которую старик так и не решился выкурить – даже вмятинки от пальцев на фильтре остались. Я щелкнул зажигалкой и затянулся. Почувствовать вкуса не успел – меня оглушило. Даже не оглушило: неведомая сила сжала тело словно тисками – того и гляди глаза на землю выпадут. Очнулся шагах в десяти от песочницы, засыпанный осколками кирпича, бетона, стекла. Поднял голову - на уровне моего третьего этажа зияла исторгающая в небо клубы черного дыма дыра. Все разворачивающиеся далее в нашем дворе события показывали по телевизору. Сперва приехала милиция, потом МЧС. Находящихся в доме срочно эвакуировали. Полдня мы провели в школе по соседству. После обеда разрешили на пять минут сходить домой – забрать вещи первой надобности. Я не поднимался – от моей и от соседской квартиры, в которой шел ремонт, ничего не осталось. Из-за ремонта все и получилось – рабочие задели буром перфоратора газовую трубу: искра, взрыв, шесть трупов…

Телевидение снимало наше ЧП во всех подробностях – у меня даже интервью брали. Я потом его на видеомагнитофон записал. Если хотите, приезжайте – посмотрите. Вот я, ошалевший, говорю, вот соседи встревоженные, участковый наш руками машет, дворник Таштемир, сделав умное лицо, в кадр лезет. И кто-то сидит на краю песочницы. Кто – не видно, толпа загораживает. Видна лишь сгорбленная спина. Я несколько раз пересматривал, потом ребята с телевидения кадры эти мне увеличили. Все равно лица не разглядеть – словно прячется человек. Но вот что точно видно, так это лежащую на выкрашенной ядовитым суриком доске кепку-восьмиклинку и поверх нее – синюю пачку сигарет.

@темы: рассказы, не своё

---

Женщина в телевизоре

[Скрёб-поскрёб]

Однажды вечером, 8-летняя девочка сидела дома и смотрела телевизор вместе с мамой. Вдруг экран начал мерцать и в телевизоре необъяснимым образом появилось изоборажение призрачной женщины в красном. В руках она держала табличку с надписью, сделанной красными чернилами. Там было написано: "Это специальное объявление. Родители, пожалуйста, пошлите ваших немедленно детей спать”.
Мать разволновалась и сказала дочери, чтобы она шла спать. Девочка протестовала, но мать была непреклонна. Она схватила дочь за руку и повела ее в коридор.Девочке пришлось покорно подлняться вверх на второй этаж и лечь в постель, а мать вернулась в гостиную. Когда она снова посмотрела в телевизор, женщина на экране держала уже новую табличку.

На ней было написано: "Пожалуйста, подождите”.

Мать терпеливо сидел на диване, ожидая специального объявления. Прошло пять минут, и она стала скучать.

И тут женщина на экране показала новую табличку. Надпись была маленькой, её очень трудно было разглядеть. Мать медленно приблизилась к телевизоруЮ чтобы разобрать, что там написано.

Табличка гласила: "Спасибо. Ваши дети уже умерли ".

Мать пришла в ужас. Она побежала вверх по лестнице и ворвалась в спальню дочери.Мать вздохнула с облегчением, увидев, что её дочь лежит в постели укрывшись оделялом до шеи.

Но потом мать присмотрелась и поняла, что с девочкой что-то не так. Одеяло совсем не шевелилось. Её дочь не дышала. Медленно, она подошла к постели девочки и потянула одеяло. Она в ужасе отпрянула и начала кричать.

На подушке, лежала отрезанная голова ее дочери. Тела нигде не было.

Более 500 детей умерли в ту ночь. Полиция не смогла отследить откуда передавлся телевизионный сигнал, и женщину в телевизоре не идентифицировали.

@темы: дети, рассказы, не своё

---

Существо из мешка

[Скрёб-поскрёб]

Я боялся темноты и до сих пор боюсь. Боялся, что могут вылезти страшные мерзкие твари, которые схватят тебя за лодыжку и утащат туда.… В темноту.… Ведь кто знает, во что превращается твоя квартира ночью? Надеюсь, что ты никогда этого не узнаешь анон.… А вот я узнал.
Однажды вечером, возвращаясь с очередной гулянки «пивасик-друзья-паркур» я натолкнулся на непонятное существо у подъезда. Оно выглядело как мешок, в котором кто-то шевелился и плакал. Точнее сначала оно выглядело как мешок. Видимо мой истерзанный алкоголем мозг не догадался, что в этом мешке отнюдь может быть вовсе не маленький котенок или собачечка, а нечто куда более страшное…

Как жаль, что я не догадался.

Осторожно опустившись на колени, я приоткрыл мешок. Внутри была пустота.

Ну, постараюсь объяснить более понятным языком. Внутри была темнота, или что-то отдаленно похожее на нее. Там было темнее самого черного уголка в твоей комнате, анон, из которого ты постоянно ждешь, что вылезут страшные существа готовые тебя утащить к себе.

И сейчас я не догадался, что надо откинуть мешок и бежать, бежать изо всех ног, к себе домой, в уютненькую квартирку, где ничто не предвещает беды, повключать везде свет и сидеть так до утра.

Я вытряхнул мешок.

В этот момент, мне показалось, что что-то черное вылезло из него, но я не знаю, оправдалась моя догадка или нет. В этот момент я потерял сознание.

Очнулся я уже в своей квартире. Не знаю, каким макаром я тут оказался, и не хочу даже себе представлять. Я решил дождаться утра, и уйти побыстрее из этой квартиры и этого района.

Кто бы знал, что моим мечтам не суждено сбыться…

Это существо пришло за мной. Знаете, как в обычных страшилках все происходит? Правильно. Перегорает свет. В тот момент, когда я пытался дрожащими руками налить себе кофе, все и началось. Сперва выключился свет. Я чуть не умер от страха, анон! Нечто черное, прямо из коридора двигалось ко мне. Возможно, тогда это было галлюцинацией зрения из-за пережитого шока, скажете вы, но я не хочу ничего оправдывать. Если бы все далее происходящее было галлюцинацией, как тогда можно объяснить то, что на утро у меня не хватало одного пальца на руке, и нога была сплошь исполосована узкими, рваными ранами? Ну, я отвлекся.

Я схватил нож ( до сих пор не знаю, чем он мне мог помочь?) и стоял, словно ноги приросли к полу. Существо, почему то остановилось в метре от меня. Тогда я ничего не понимал, почему уходит страх, почему такое чувство радости появляется, и хочется идти к этому существу, как к маме… Мама! Ведь напротив меня стоит мама! Красивая, как в прежние дни, когда она еще была жива! Мама, мамочка, родная, пойдем! Я пойду с тобой куда угодно! Но в этот момент меня как кинжалом пронзила одна мысль: мамы нет. Она умерла еще 3 месяца назад. А это все сон. Надо проснуться! Но ноги уже как не свои несли меня по направлению к этому существу. Я из последних сил выставил нож вперед и зажмурился. Последнее что я помню, это звон ножа и вкрадчивые слова на ухо: мы еще придем к тебе…следующей ночью тебе не спастись…

Когда я очнулся, надо мной светило солнце. Я уже был готов обрадоваться, что все что произошло, было сном. Но когда я посмотрел на пол, я ужаснулся. На моей ноге красовались такие глубокие раны, словно их сделали специальным, зазубренным ножом, хотя таковых у меня и в помине не водилось, что исключает возможность самому себе нанести вред.

Я не знаю, что это за существо было анон, но скоро солнце исчезнет и над городом воцарится мрак. И тогда они выходят на охоту. Будь осторожен, анон, иначе ты столкнешься с таким ужасом, от которого кровь застынет в жилах. Но тебе от него не убежать. Оно притаится в самом темном уголке, и с заходом солнца оно придет к тебе. Будь осторожен анон, будь осторожен.

@темы: рассказы, сущности, не своё

---

Дом

[Danny Ocean]

— А-а-ай, бли-и-ин! — разъяренно вскрикнула я, схватившись за ушибленное колено. Боль была острой и мучительной, но волна раздражения от внезапного удара начала спадать. Продолжая злобно шипеть о всяких тумбочках, которые имели наглость расставиться и раскорячиться у меня на проходе, я начала собирать упавшую стопку журналов. Журналы были типичной атрибутикой каждой дачи — старые, пыльные издания с бесценной информацией о секретах диеты, методах выращивания гигантских баклажанов и 101-м рецепте приготовления тыквы. Выкидывать глянцевых бедолаг было жалко, поэтому они спокойно высились стопкой на журнальном столике. Лишь иногда, во время уборки, с верхнего журнала заботливо стиралась пыль. Их заплесневелый покой был весьма неделикатно нарушен моим коленом, которое случайно зацепило тумбочку.

Я почти закончила подбирать журналы с пола, когда заметила за очередным выпуском «Силы земли» краешек тетради. Знаете, обычная такая: 18 листов, с зеленой обложкой, в середине которой гордо красуется надпись «ТЕТРАДЬ». Я вытащила ее и прочитала на обложке «тетрадь по алгебре, ученика 11 “А” класса, школы №43, Архипова Олега». Архипов Олег. Мой старший брат, который пропал без вести примерно год назад. Сердце словно полоснуло чем-то горячим и болезненным, а во рту появился привкус горечи.

Сказать, что мы были близки друг другу, это не сказать ничего. Он был старше на два года, но я никогда этого не чувствовала, ведь мы были всегда на одной волне. И шутки, и заботы, и все на свете у нас было одно на двоих. Веселый, неунывающий, он всегда мог приободрить меня, даже от его движений, слов и походки веяло позитивом и силой. Он… Да и стоит ли сейчас об этом? За последний год, до своего исчезновения, Олег резко изменился: стал закрытым, приступы агрессии почти сразу сменялись страхом, потом угрюмостью. Он порвал почти все отношения со мной и семьей. Я пыталась выяснить, в чем дело, но он лишь смотрел поверх моей головы и устало говорил: «Ты не поймешь». За несколько дней перед исчезновением эти приступы только усилились, и мы с семьей серьезно обдумывали вопрос о помещение его в психбольницу. Но брат настаивал на том, чтобы уехать на дачу, говорил, что свежий воздух ему поможет. Сказано-сделано: уехал за город, переночевал с бабушкой и дедушкой, а потом просто вышел и исчез.

Я безотчетно присела на пол, среди вороха журналов и начала листать тетрадку. Его корявый почерк, прыгающие буквы, маленькие карикатуры на полях… Треть была заполнена формулами и уравнениями, остальная часть тетради была густо исписана текстом. Текст был написан с одним нажимом и одной пастой, так что, скорей всего, писался в один присест. Движимая непреодолимым смутным любопытством, я открыла тетрадь на случайной странице: «Тьма… когда темнота становится тьмой? Как уловить момент, когда уютная квартирная темнота становится опасностью? Когда темнота становится не просто отсутствием света, а существом?».

Голова кружилась, сердце тяжело бухало в груди, отдаваясь в ушах и горле. Мне казалось, что в этом небрежном дневнике я смогу найти разгадку его поведения. Дрожащими пальцами, сминая исписанные страницы, я перелистнула в начало.

Тогда мне стоило остановиться. Стоило выкинуть эту тетрадь, сжечь, спрятать, закопать. Мне стоило вообще не открывать и не находить ее. Но я нашла, открыла, не выкинула и не сожгла, и не остановилась. Я облизнула сухие губы и начала читать.

* * *

Это был июль, 15-го. Дневная жара давно спала и наступила мягкая июльская ночь. В траве вовсю трещали неизвестные насекомые, дурманяще пахло травой, а звёзды с любопытством опустились пониже, чтобы посмотреть на смертных.

Я откинулся назад с бревна, на котором сидел, и игриво подмигнул звёздам в ответ. Учеба и сессия остались позади, и я окунулся в заслуженный отдых. Деревня, природа, старая компания, костер, речка, алкоголь…. Да и кто после сессии не обещал себе напиться?

— Что ты высматриваешь? — спросила Лена, откидываясь вместе со мной.

— Ты только посмотри, как сияют звёзды… — томно протянул я, — словно твои глаза.

Лена покраснела от удовольствия и поцеловала меня. Сегодня она была особенно прекрасна: вьющиеся после купания волосы, загар, легкая летняя одежда делали из нее прехорошенькую барышню, а отблески костра в глазах и на коже добавляли загадочности.

Я подтянулся и сел обратно на бревно, одной рукой обнял Лену, а другой заветный пластиковый стаканчик. Ден, прикрыв глаза, пел песню «Выхода нет» Сплинов, а слева от него жарко спорили Кос и Женя.

— Да я говорю, что бред это все! Ты во все подряд веришь, словно бабка старая! — особенно громко воскликнул Женя. Ден вздрогнул и прекратил играть.

— Прости, Ден, но тут Кос такую ересь несет, фиг утерпишь.

— Что за спор?

— Помните тот старый дом, на отшибе, который еще видно с Олегова крыльца?

Поговаривают, что там живет нечистая сила. Мол, кто туда не зайди, вмиг ума лишится, — серьезно начал Кос. В его глазах не было ни толики сомнения или смеха, что и подогрело мое любопытство.

— Брось, мы туда всей шайкой лазили, — поморщился я, — и ничего не было, обычный старый дом, с кучей досок и пыли. Даже на чердак лазили, но там, кроме дохлых насекомых, ничего страшного не было. Да и то, боялась одна Ленка.

Ленка шутливо толкнула меня в бок, я улыбнулся и обнял ее крепче.

— Да, лазили, но при свете дня там неопасно, — Кос поворошил угли палкой, и огненные искорки вмиг взвились в ночную тьму.

— Мне моя бабка часто, еще в детстве, наказывала не ходить туда ночью. И это были не просто байки, которыми пугают детей, чтобы те хорошо кушали и не шалили, — бабушка просила, умоляла не ходить туда. Один раз мы с ней ссорились, не помню из-за чего — какой-то пустяк — и я в гневе крикнул: «Сейчас пойду и залезу в этот дом!» Но гнев мой, как рукой сняло — бабушка резко побледнела и схватилась за стенку. После того, как мы ее уже отпоили валокордином, она взяла с меня слово никогда не ходить туда ночью. Заставила три раза произнести. Никогда. Никогда. НИКОГДА! — Кос замолчал, задумчиво глядя в огонь, но не видя ничего перед собой, целиком окунувшись в воспоминания.

— Бабули все такие. Меня в детстве пугали Бабайкой под кроватью и Водяным монстром. Но боятся, стоит лишь их неумного желания накормить, — неуклюже пошутил Женя.

— Моя бабушка не такая, — покачал головой Кос, — она прошла всю войну, и мало что может ее испугать. И уж точно не старая рухлядь и доски. Она рассказывала, что когда была маленькой, этот дом УЖЕ был здесь. И он УЖЕ был старым. Люди не могли вспомнить, когда его построили, откуда он взялся и кто его хозяин. Словно он существовал здесь всегда, с самого начала заселения деревни, но уже умерли все те, кто мог бы об этом рассказать. Люди никогда не жили там, но это не значит, что он пустой. Вы не замечали, как вы быстро о нем забываете? Как смотрите на этот дом, но ваш взгляд скользит дальше? Спроси у вас, сколько домов в деревне, вам не придет в голову его посчитать. Да, мы там лазили пару раз, но быстро прекратили. Почему? Это же идеальное место для мальчишек! Заброшенный дом в деревне! Так почему?

Мы молчали. Я удивился, поняв, что он прав на все сто процентов. Он виден с моего крыльца, но мысли не задерживались на нем, а через полчаса ты забывал совсем о его существовании. Если только кто не напомнит или скажет.

— Никогда об этом не думали, да? А я часто. Но не рассказывал никому. Словно мозг пытается выкинуть его из реальности. Словно пытается нас защитить от того, что мы не понимаем и боимся.

— Хватит нас пугать! — Женька встал. — Все россказни и выдумки! Нафига ты все это придумываешь? Или ты реально веришь во все это, да? Нам просто он не интересен и мы забываем. ВСЕ. Тут нет ничего сверхъестественного! Ни-че-го. Может, ты ещё и «Битву экстрасенсов смотришь»? Тебе лечиться надо, больной.

Кос взвился с бревна и заорал прямо в лицо Жене:

— Я не больной! И не псих! Если ты такой дофига разумный и смелый, сходи туда! Давай, прямо сейчас, ночью! Страшно, а?!

— Я схожу, — услышал я собственный голос. Как бы я хотел сейчас вернуть эти слова назад, запрятать их поглубже и никогда не говорить. Но тогда это казалось забавным, любопытным и веселым. Алкоголь притупил страх, притупил мысли, оставив лишь вкус вседозволенности и пьяной безбашенности.

— Не ходи! — Лена вцепилась в мою руку. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я боюсь!

Её страх лишь подзадорил меня, я хотел немного повредничать и попугать ее.

— Не ходи! — Кос серьезно смотрел на меня. — Я прошу тебя, как друга.

Но я был упрям тогда и не желал ничего слышать. Выдвинув вперед подбородок, я отрицательно мотнул головой и пошел в сторону дома.

Ребята поплелись за мной, пытаясь на ходу отговорить от этой затеи. Впрочем, кажется, они не до конца осознали серьезность моих намерений.

Наконец мы подошли к дому.

— Пожалуйста, Олег, прошу тебя, брось эти глупости! — со слезами в голосе просила Лена, повиснув на руке. Но я едва ли обращал внимание на происходящее вокруг — всем мои мысли были захвачены домом. Он стоял на пригорке, покосившийся в одну сторону, с мшистыми боками и просевшим в землю фундаментом. Окна были выбиты, осколки стекла торчали из рамы, поблескивая на лунном свете. А за окнами была тьма. В голову пришла мысль, что в этом доме темней, чем где бы то ни было. Ночь вокруг и небо были темны, окна стоящих поблизости жилых домов были темны, но эти окна… тьма за ними отторгала любой свет, она была мягкая, вязкая, словно гуашь, и она смотрела на меня.

«Такая тьма может поглотить, может съесть. Ее можно потрогать, настолько она реальна, — внезапно пришло мне в голову. Это испугало меня, ведь мысль была настолько внезапная и чужая. Но против моего желания мысли понеслись дальше, — какая тьма на ощупь? А на вкус?».

Я попытался взять себя в руки. Это всего лишь старые бревна. Это рухлядь.

— Рухлядь, — голос сорвался. Ребята, завороженные созерцанием дома, вздрогнули и удивленно покосились. Лунный свет на стекле и слепые проемы корчились от безмолвного хохота. Внезапно меня охватила злость. Чёрт, я, современный человек, с рациональным складом ума, боюсь скопища старых брёвен? Все это игра воображения и страха и ничего более!

Движимый гневом, вырвав свою руку из рук Лены, я быстро взбежал на осевшее крыльцо и прокричал застывшим ребятам:

— Я внутрь! Через пять минут вернусь! — и эффектно шагнул в черный проем двери.

— Не на…

Окончание фразы я уже не услышал. Стоило мне шагнуть за порог и все внешние звуки: голоса, щебет ночных птиц, шепот деревьев — словно отрезало. Я оказался в вакууме — тьма пожирала все вокруг: очертания предметов, дуновение ветра, холод или жару, запахи, звуки, время. Она превращала всё в ничто, в пустоту, стирала из реальности, оставляя лишь тьму, тьму древнюю и чуждую. Я закричал, но я не слышал своего голоса. Я поднес руку к лицу, но не увидел ее и не ощутил касания. Я сделал шаг, который был в равной мере крохотным и огромным. Я сделал вдох, но воздуха не было. Я провел здесь миллионы лет или одну секунду? Вся значения и меры растворились в этой всепоглощающей темноте.

Тьма облепила меня, шарила по лицу, телу, в моих мозгах. Кажется, я начал исчезать в ней… но что-то привлекло мое внимание. За окном виднелись луна, деревья, небо, казавшиеся размытыми и далекими, но этого хватило, чтобы напомнить о внешнем мире. Паника моментально вспыхнула в мозгу, придав сил. Я сделал усилие, рывок, почувствовал, как тьма нехотя отлипает от меня, и вывалился на крыльцо.

— …до, Олег! Не смей!

Я ошалело оглядел ребят. Кажется, с момента исчезновения прошло не больше секунды. Я сбежал с крыльца, весь трясясь и пытаясь выдавить хоть какие-то связанные фразы, но язык и мысли меня не слушались. Друзья, видя мое состояние, как можно скорей отвели меня домой, напоили успокоительным и уложили спать. Женя жадно требовал отчета, но я смотрел на него полоумными глазами, и он сдался. Не рассказал и завтра. Ни через неделю, месяц, год.

После этого инцидента я думал, что смогу оправится и это станет лишь байкой. Любимая девушка, лето, молодость, что может быть лучше? Но я не мог спокойно смотреть в сторону старого дома, он леденящем напоминанием виднелся с моего крыльца. Само его присутствие так близко будило воспоминания и вгоняло в страх. Мне пришлось уехать обратно в город.

Там на какое-то время стало легче, и сумасшествие начало отпускать. Его возвращение было тихим и незаметным. Сначала я стал бояться спать с выключенным светом. Казалось, что тьма в комнате густеет и хочет напасть, а из углов тянутся кристально-черные щупальца. Я выдерживал полчаса, пока страх не становился критичным, и включал свет. Я проигрывал ночь за ночью, сдавая фронты и отступая. Моя комната казалась островком света среди отвратительной темноты. Я стал включать свет везде в квартире, стоило только наступить ночи.

Я стал бояться зеркал, точнее того, что там может отразиться. Может отразиться ничего. Умываясь, боялся окунуть лицо в ладони, а потом открыть глаза. Боялся увидеть вместо кафеля тьму. Каждый раз, внутренне пересиливая себя, зажмуривал и открывал глаза, с огромным облегчением видя в отражении кафель и ванну. Я снял все зеркала в квартире.

Мой характер подвергся сильным изменениям — стал нервным, раздражительным, отчужденным, что перемежалось с редкими приступами беспричинного веселья. Я не мог выдавить из себя чувств, страх изматывал мою душу, не оставляя ничего взамен. Сначала ушла Лена. Потом отвернулись друзья. Следом семья. Но мне было наплевать, ужас и воспоминания постепенно наполняли жизнь.

Я часто лежал без сна, оцепенелый, и гадал, что такое эта тьма? Я придумывал самые фантастичные идеи, но чувствовал, что не приближался к разгадке. Это было выше меня, выше человека.

Может, это абсолютная космическая тьма, а может кусок первозданного ничто, которое невероятным образом поселилось в доме? Может, это первозданная тьма Земли, которая не знала человека, не обращала внимания на столь досадные мелочи миллионы лет, пока тот не вытеснил ее? Своими лампами, свечами, прожекторами мы прогнали ее, осветлили. Тьма… когда темнота становится тьмой? Как уловить момент, когда уютная квартирная темнота становится опасностью? Когда темнота становится не просто отсутствием света, а существом? Возможно, это произошло — слепая, древняя, как мир и сама Земля, Тьма обрела сущность, некий разум, которое вселяет в людей первобытный страх. А может, она порождение Сатаны? А может, это то забвение, что ждет нас после смерти?

Я не знал ответа. Она была чужда нашему человеческому миру, нашему сознанию, всему к чему мы привыкли, эта исполинская и древняя мощь. Кос был прав, именно поэтому люди не запоминали этот дом — разум отторгал его. Но я… я был в этой тьме, и она навсегда поселилась во мне и теперь разъедает.

У меня начали возникать галлюцинации. Однажды я шел по дороге и увидел, как моя тень помахала мне рукой, а потом издевательски улыбнулась. Вместо рта у нее был пробел света. Мир вокруг истончался и терял краски: синее, желтое, красное — всё смешалось в один серый оттенок, а черный наоборот приобрел всю глубину и разнообразие палитры. Тени от людей, зданий, машин стали гуще, а моя тень была непроницаема.

Я перестал различать лица, голоса, стал забывать имена. Учился на автомате, хотя и это потом потеряло смысл. Пробовал ходить в церковь, но священник с ужасом выгнал меня. В другой церкви мне не помогли… Что такое христианство по сравнению со столь древним существом?

Выхода не было, а я и перестал его искать. Решение назрело само собой. Кое-как отмазавшись от семьи, я уехал на дачу.

И вот, нашел эту старую тетрадь за 11-й класс с чистыми листами, и пишу в ней все это. Не знаю, зачем и почему, но чувствую в этом настоятельную потребность. Мне неважно, прочитает это кто-нибудь или нет. Неважно, что дальше. Тьма внутри меня ничуть не светлей, чем снаружи. Простите за все, я ухожу. Ухожу в тот старый дом, чтобы полностью раствориться. Навсегда.

* * *

Я читала, сидя на полу, среди разбросанных журналов, и слезы текли по моему лицу. Неуверенными движениями поднявшись с пола, вышла на крыльцо. Дом издалека смотрел на меня. Темней, чем все вокруг.

Олег, ты слышишь меня? Олег,ты там?..

@темы: заброшенные дома и недострой, не своё

---

Я не могу его подвести.

[Danny Ocean]

В 13-14 лет я узнал, что мой прадед был шаманом вуду. Это ничего мне не дало, кроме более высокого статуса среди таких же «повернутых» на мистике детишек, как и я. Когда мать рассказывала мне об этом, она была абсолютно серьезна, да и про наши игры с призыванием «Пиковых дам» и «мертвых карликов» она не знала. Стоит ли говорить, что предупреждение об опасности шаманства и прочей мистической дряни звучало в тот вечер очень много раз? В общем, потенциал для исследования потустороннего мира я имел, хотя сам тогда в это не слишком верил.

Потом я попал в психушку. Банальная попытка суицида на депрессивной почве. Именно там все и началось.

Так как мест в отделении для «более-менее нормальных» не было, я, 15-летний юнец без жажды жизни, был отправлен в отделение для «тяжелых». Там не было изоляторов (хотя психушка — сама по себе изолятор), лишь общие камеры. Так получилось, что я попал в самую маленькую камеру, единственную с решеткой вместо двери. Она использовалась для маньяков и прочих лиц с ярко выраженной агрессией или аутоагрессией, которых, помимо меня, в палате было трое. О них стоит рассказать чуть подробнее.

Здоровенный детина, который интересовался только сигаретами и стоянием на голове. Он мог часами стоять на голове и курить в грязном туалете лечебницы. Он постоянно выпрашивал у меня сигареты, так как я был единственным в отделении, кто смог пронести их через младшего брата. У остальных ситуация была настолько безнадежной, что родственники или друзья навещали их не чаще раза в месяца, а то и более. Детина был настолько похож на маньяка, что я не сомневался в его диагнозе, но позже оказалось, что он попал сюда, чтобы откосить от армии, а врач перепутал (или нет?) и прописал ему два месяца галоперидола. Кто хочет — найдёт информацию об этом препарате в Сети. В общем, детина из вполне обычного парня превратился в «овощ».

Вторым моим соседом был парень лет двадцати. Может, меньше, может, больше, но это неважно. Его развитие остановилось в четырехлетнем возрасте, и все, что он мог делать — ходить, писать под себя и раскачиваться на кровати весь день. Он качался, как будто это было единственной радостью в его жизни. Хотя, по сути, так оно и было. Новое утро — Ваня (парень-даун) садится на свою койку, свешивает ноги вниз, иногда попадая в больничные тапки, хватается руками за край кровати и начинает методично раскачиваться взад-вперед с высокой амплитудой, постоянно издавая звуки типа «дыун-ды, ге-ге-ге, дыун-ды, ге-ге-ге». Если обратить внимание на него, он обрадуется и начнет качаться еще энергичней.

И последний, а главное, адекватный разговороспособный человек в моей палате был мужчиной лет сорока — сорока двух. Он постоянно ходил в своей любимой клетчатой рубашке, и не упускал случая похвастаться мастерством своей дочери, которая ему его сшила. Я немного побаивался его, потому что спать его укладывали не как положено, в смирительной рубашке, а просто закрывали нашу палату на ключ. Боялся я потому, что он убил свою жену, сына-младенца и мать-старушку. Его дочь отправили в приют, а его — сюда.

Именно в психушке я начал читать Лавкрафта. Врачи не запрещали литературу, совершенно любую. Тогда и началась моя игра с воображением. Кто читал уважаемого Говарда Филлипса, знает, что тот много ставил на возможность того, что человек просто придумывает свои страхи, хотя и редко. Я придумывал различных монстров, от которых меня защищала (или не защищала) моя маленькая клетка, которую я делю с дауном, овощем и маньяком. Я «слышал» голоса за стеной, «видел» силуэты, проходящие мимо моей камеры, «просыпался» в совершенно незнакомом месте...

Но однажды я проснулся от приглушенного мата, возни и других шумов рядом со мной. Оказывается, маньяку надоело полуночное завывание парня-дауна, и он его задушил подушкой. Тогда я и увидел труп первый раз в жизни. Он был похож на обычного человека, только не шевелился. Совсем. Тогда я придумал, что он приподнял голову и посмотрел на меня с ухмылкой. И он сделал это. Либо я поверил своему воображению, либо чертовщина уже начала окружать меня, либо всё вместе. Но факт оставался фактом — я видел, как даун поднял голову и буквально буравил меня взглядом своих остекленевших, будто заплывших туманом, глаз.

Этой ночью меня мучили кошмары. Мне снилось то, что я представлял вечерами — стоны из-за стены, крики замурованных в потолке девушек, кровь и ошметки мяса на решетке. Все было таким реальным, что я испугался не на шутку и проснулся. А когда проснулся, увидел над собой лицо маньяка. Он внимательно смотрел на меня, будто изучая, как снайпер замеряет ветер, выбирает лучшую огневую точку и терпеливо ждет — так же и маньяк присматривался ко мне. Увидев, что я открыл глаза, он вежливо поинтереосовался:

— Тебе приснился кошмар?

— Да... Ты почему не спишь?

— Ты меня разбудил своими криками.

И тут я похолодел. Еще пара минут сна, и он вполне мог оказаться вечным. Я отлично помню, что стало с дауном. Сев на кровать, я протер глаза, и на меня обрушилось потрясение куда сильнее страха быть задушенным.

Дело в том, что маньяка в палате не было. Его увели сразу после задержания. И он никак не мог вернуться.

Так оно и было. Половина коек пустовала, а на другой половине спали я и детина.

Я решил, что это был все еще сон, и маньяка не было.

После двух недель меня выписали из психушки, признав шизофреником, но мирным и почти без ограничений.

Прошёл год. И вот, летом началось то, чего я боялся. Мое воображение снова стало материализовывать предметы моих страхов.

Дело было ночью. Я играл в онлайн-игру в своем углу комнаты, отгороженном занавеской, и захотел кофе. Выглянув в комнату, я обнаружил нечто черное рядом с моими красными занавесками. Оно стояло, а когда «заметило» меня, повернулось и стало смотреть взглядом, который невозможно забыть. Взглядом кругло-треугольных глаз — такой неправильной формы они были, такого слова нет ни в одном языке. Они были белые. Ярко-белые. Его тело было темнее самой тьмы. Точнее, оно и было тьмой. Тьма струилась сверху вниз, как туман, вырисовывая неясный силуэт. Ни рук, ни ног, ни головы не было у этого существа. Только тело и глаза. Оно смотрело на меня, я смотрел на него. Так и продолжалось до четырех часов утра, пока не настал рассвет. Я, не выключая свою лампу, лег спать.

На следующую ночь оно снова пришло. И снова играло в гляделки до рассвета. А вот на третью ночь, когда я немного привык к существу, оно приблизилось к кровати с моей спящей матерью (которой,кстати,я не рассказывал ничего) и исчезло. В тот же момент мать начала считать во сне. Она досчитала до семнадцати, затем произнесла несколько фраз, которые я не разобрал полностью. Вот отрывки: «Мы единственные», «Помни», «Опять проснулся», «Не надо слез». Потом мать прекратила говорить, и больше ничего не происходило.

На следующую ночь я показал существу пару простых действий, таких, как «наклонить голову» и «поднять руку». Кажется, оно училось с меня. Это было ужасно и в то же время интересно — созданный моим воображением монстр, который еще и учится. Тогда я начал читать в Интернете страшные истории из жизни, но подобных случаев не нашел. Посоветовался с друзьями и на следующую ночь осторожно по полу подтолкнул к существу книгу — все книги серии «Хроники Нарнии» в одном сборнике, коллекционное издание. Я гордился этой книгой — она была подарена мне отцом. Существо подошло к книге и поглотило ее. Больше оно не появлялось.

Прошло два года. Я живу один в новой квартире, но в том же доме. Раздаю всем советы по магии, рунам, демонологии и прочей ерунде, которой напичкался больше, чем авианосец топливом. И вот существо пришло снова. Теперь оно не боится света, имеет человеческий силуэт и может говорить. Оно говорило со мной обо мне, о людях. О том, что мы такое. Что мы едим, куда ходим, что такое «магазин» и «деньги». Я отвечал ему (а это уже точно был силуэт парня лет двадцати, среднего роста и телосложения), рассказывал новости, но боялся спросить, что такое он. До сих пор боюсь.

Однажды я напоил его чаем. Он долго и пристально булькал, пока не понял, что в нем что-то не так. Он спросил, что у меня внутри. Пришлось показать ему в Интернете картинку с анатомией человека. Он плохо понял. На следующий день какого-то бомжа далеко от моего района нашли расчлененным и выпотрошенным, а мой демон пришел и попросил чаю. С холодом по телу я налил ему чашку. Да,несомненно, он выпил ее. Он глотал, обжигал язык. Наслаждался запахом и вкусом. Поблагодарил меня.

Примерно неделю он не появлялся, а затем пришел, позвонив в дверь, как человек, а не появившись из темного угла, как демон. Теперь он уже был одет в костюм, имел черты лица и кожу, хоть и очень бледную. Глядя на него, мне стало как-то не по себе: а что, если не я один «учу» демона? Что, если кто-то из моих друзей тоже когда-то был сгустком тьмы? Что, если не пара человек, а тысяча? Сто тысяч? Миллион? Три миллиарда?

Я отогнал эту мысль, потому что «мой» демон все еще имел белый цвет глаз. Даже не цвет, а просто субстанция из чистейшего тумана в глазницах.

Одно радовало — он меня не тронет, пока не узнает все, что знаю я. И я учил его.

Я научил его играть в карты. Смотреть фильмы и отличать их от аниме. Запоминать названия песен и различать жанры. Всему, что умеет нормальный подросток 16 лет в наше время. Но его глаза не менялись, хотя я уже привык.

Однажды он спросил — а что такое Сеть? Я рассказал ему про Интернет, онлайн-игры, скайп, аську, «ВКонтакте», форумы, имиджборды, чаты, анонимность и регистрацию, админов и юзеров... И ему понравилось. Кажется, это было единственным, что ему понравилось настолько, что он улыбнулся.

Он исчез на месяц и появился сегодня. Мы выпили кофе, поговорили о политике. Закончив пить, он сказал:

— Спасибо за кофе. Теперь ты должен мне помочь.

— Что случилось?

— Я хочу знать больше. Мне нужно в сеть.

— Хорошо, можешь взять мой старый ноутбук.

— Ты не понял. Я могу учиться, только запоминая действия людей.

— Посмотри видео на YouTube.

— Нет. Ты откроешь мне доступ к другим людям. Я пойду к ним через сеть.

— Что ты хочешь?

— Расскажи им обо мне. Тогда я появлюсь и в их воображении. И впитаю их воспоминания. Чувства. Все, что они знают. Всех, кого они знают.

— Что о тебе рассказать?

— Все. Начиная с зародыша — подскажу, я родился в тебе, когда ты решил умереть.

— С психушки, что ли?

— Да. Расскажи им все.

* * *

Рост — 175 см.

Вес — 68 кг.

Комплекция — нормальная.

Черты лица — славянские.

Волосы — черные с синим отливом.

Прическа — немного длинный ежик.

Цвет кожи — бледный.

Постоянно носит черный пиджак нараспашку, черную рубашку, черные джинсы, черные туфли с квадратными носами.

На нагрудный карман прикреплена металлическая цепочка под серебро — на них висят карманные часы.

Левая штанина всегда задирается. Правую руку держит на кармане джинсов, засунув большой палец.

Иногда играется с маленькой квадратной черной бензиновой зажигалкой без эмблемы.

Ненавидит мат, ибо редко понимает смысл фразы. Иногда цитирует Байрона и Диккенса.

Часто спрашивает про библиотеку.

Это его основные приметы.

* * *

Поймите меня. Он стал моим другом. Я не могу его подвести.

@темы: безумие, сущности, выбор админа, не своё

---

[Liberge]

@темы: картинки

---

Болото

[mmuha]

Все дело в том, что никто из нас так и не увидел этот домик у озера. Может не было там никакого домика и озера этого дерьмового тоже не было? Какой-то колоссальный развод в стиле тупых ужастиков. Мне это видится сейчас просто глупой и бессмысленной шуткой, хочется смеяться до колик в животе, до хрипа, пока кровь из глотки не пойдет. Вот так мне теперь смешно. Вообще вся эта история сделала меня дьявольски веселым, все эти антидепрессанты, они, черт побери, действительно работают, тысячи домохозяек не могли ошибаться, мать их. Мой желудок не принимает еду, моя жопа разрывается от боли, когда я хожу в туалет, но зато я, блин, весельчак и балагур, вот они чудеса медицины. Стирали бы еще эти колеса память, и клянусь, я бы тут же на них женился. Но я продолжаю помнить. Все до идиотских мелких деталей.
Я знаю, лучше не думать обо всем этом. О том, что было бы, если бы я, допустим, взял и послал всех к чертям и не поехал бы ни на какие озера, ни в какие гребаные домики. Все было бы прекрасно и здорово. Никаких чудо-антидепрессантов и прочего дерьма.
Или если бы я, например, не захотел ссать и не стал требовать остановки. Да, это я был тем самым мудаком, чей мочевой пузырь так не вовремя забил тревогу. Как там гласит первое правило ужастиков - не останавливайся посреди пустынного шоссе, окруженного лесом, чтобы поссать? В общем, мы остановились. Полная тачка ржущих идиотов. Музыка на всю катушку, выпивка ходит по кругу - что-то типа вечеринки на колесах посреди шоссе. Там Макс, какой-то его друг, даже имя его не вспомню, и их девчонки. И я иду ссать под дружный хохот и подтрунивания. По правилам ужастиков, первого, кто идет ссать в темном лесу, зверски убивают, но со мной все как-то обошлось, и я вернулся целым. А вот машина не завелась. Так смешно вспоминать, как мы носились впятером вокруг машины. И Макс все орал "Што за фигня, што за фигня?" и девочки нервничали, а тот парень, чьего имени я не запомнил, предложил дойти пешком, мол тут идти-то недалеко осталось. Девочки запротестовали, Максу очень не хотелось бросать свою машину на шоссе, а мне очень не хотелось торчать в машине всю ночь. Мы начали спорить, разругались и разделились. В лучших традициях тупых ужастиков. Девочки тут же принялись названивать своим мамам, а Макс пытался с кем-то договориться, чтобы нас забрали. Мы с безымянным парнем пошли вперед вдоль дороги.

Умом я понимал, что вряд ли мы ночью пешком без навигаторов и фонарей сможем отыскать правильную дорогу к дому, в котором никто из нас ни разу не был. Нужно было сидеть в машине и ждать, когда нас заберут, как говорил Макс. Но меня бесило, что эти двое были с телками, а я нет, мне хотелось испортить всем чертово веселье. Поэтому я упорно шел вперед, а этот безымянный чел непринужденно шел рядом и пинал камушки. Я был уверен, что лес растянется надолго и что пешком дойти абсолютно нереально, но вдруг перед нами возник зеленый знак охраны природы. И поворот. Нам про этот поворот говорили ребята, у которых мы сняли домик. Это совсем недалеко. Безымянный тут же позвонил Максу и потребовал, чтобы тот тащил свою задницу и девочек к этому повороту, Макс протестовал, но потом сдался, а мы с безымянным, не дожидаясь остальных, поплелись дальше.
За поворотом лес заметно поредел, я видел впереди просвечивающее сквозь небольшие заросли небо, щедро усыпанное звездами. Чертовски красиво, думал тогда я и с наслаждением вдыхал сладкий ночной воздух. Безымянный шел впереди, на спине его толстовки сверкал номер 23. Я нифига не запомнил его имени, но эти дурацкие цифры напрочь засели в моем мозгу. Он первый услышал крик. Жуткий нечеловеческий вопль в лесу посреди ночи. Он сразу замер, а до меня дошло, когда по окрестностям уже гуляло эхо. Мы сразу подумали на девчонок, но когда от Макса пришла смска - "Што за фигня?", удивленно переглянулись.
Смешно. Если бы мы сразу рванули обратно к машине, заперли бы все двери и сидели бы тихо, ничего бы, наверное не произошло. Второй вопль заставил нас ломануться вперед сквозь кусты и липнущие к лицу паутины. Кто-то был в беде, Чип и Дейл спешат на помощь. Два идиота.
Я почувствовал хлюпанье под ногами. Стрекотали какие-то насекомые. Лес остался позади. Высокая пожелтевшая трава доставала мне чуть ли не до подбородка. Я видел голову безымянного, бегущего впереди. Зачем мы бежали и куда? Если бы меня тогда кто-то спросил, я бы, наверное, образумился и повернул назад. А потом я увидел ее.

Девушка выглянула из-за травы, а потом снова пригнулась. Безымянный тоже ее заметил и побежал в ту сторону. Я споткнулся о какую-то корягу и свалился лицом в грязную жижу. И снова раздался этот жуткий вопль, заставляющий кровь застывать на пути к сердцу. И тут же раздался совсем другой вопль. Я, хоть и не знал, как вопит безымянный, но сразу догадался, что это был он. И снова я облажался - надо было бежать назад, парню уже было не помочь, я столкнулся бы с Максом и девочками, увел бы их подальше, но нет. Я вскочил на ноги и решительно направился в сторону воплей и стонов. Я шел, как терминатор, разводил в сторону траву, не обращая внимания на промокшие кроссовки и на то, что вода уже доставала мне чуть ли не до щиколоток. Безымянный уже не орал, он гортанно булькал. Как будто полоскал горло. Я встал как вкопанный и смотрел на распластанное тело этого парня с закатившимися глазами, окровавленной толстовкой и странным существом, сидевшим у него на груди. Оборжаться можно, он был еще жив. Эта серо-зеленая дрянь, которую я в темноте принял за девушку, отдирала от безымянного куски мяса, аппетитно хрустела и чавкала, пережевывая его плоть, он конвульсивно подергивал руками, как раненый голубь, а я стоял и смотрел. Я мог что угодно сделать в тот момент. Но на уроках ОБЖ нам о таком не рассказывали. У меня в мозгу не было припасенного плана, как вести себя в случае нападения серо-зеленой болотной дряни на парня, чьего имени я не знаю. Я, наверное, так и стоял бы, пока оно его не доест, если бы существо не запрокинуло голову вверх и не завыло. Тут-то я и припустил на всех парах, но снова обо что-то споткнулся. Нога. Стройная загорелая ножка, обутая в голубую мокасину, заканчивалась окровавленным рваньем.

Слюна у меня стала какой-то отвратительно-вязкой, я выплюнул горький сгусток, поднялся на ноги и побежал. Я слышал, как орет Макс, слышал визг и те жуткие вопли. Но это все было так далеко, будто я был в наушниках. Я несся по болоту, не разбирая дороги, но оно все не заканчивалось. Что-то схватило меня за штанину, я обернулся, ожидая увидеть монстра с красными горящими глазами, но это была девчонка из тех, что была с нами. Она лежала на земле, без одной ноги, и истошно орала, слабеющей рукой дергая мою штанину. Я ведь мог подхватить ее на руки и побежать, если бы думал быстрее. Но что-то уже схватило ее за то место, где раньше у нее была здоровая и стройная ножка, и потащило назад, в хлюпающую жижу. Мне осталось лишь проводить ее взглядом и метнуться вперед, пока меня самого не сцапали и не разорвали на части.

Я не помню, как я оказался в машине. Когда я очнулся, было уже утро и мы ехали. За рулем сидел Макс. Я лежал на заднем сидении и пялился на него в зеркало заднего вида. Он был похож на туберкулезника. Совершенно отсутствующий взгляд, бледно-голубого цвета потное лицо, взгляд отсутствующий. Я спросил его, в порядке ли он. Мне было не по себе от его вида. Забавно, но я не сразу врубился, что произошло ночью. Он не отвечал мне и вообще выглядел отстраненным. Я лежал в непонятках и даже не думал спрашивать про безымянного парня и девчонок. Макс вдруг резко затормозил и выпал из машины. Я выглянул в окно - он лежал посреди трассы и блевал. Из него выходила какая-то белая муть, а я смотрел на его сгорбленную спину и вспоминал. Вот так я все вспомнил. Погладил кровавый след на своей штанине и рассмеялся. Пока я давился истерическим хохотом, Макс вернулся в машину и мы продолжили путь.

Мы вернулись домой, но ничего не закончилось. Напрасно было думать, что все может закончиться вот так славно. Два друга выбрались из смертельного болота. Ну уж нет. Самое смешное, что мы даже в полицию не заявили. Тупо закрылись дома, вырубили телефоны и ждали. Не знаю, чего ждал Макс, но я ждал, пока он помрет. Я был уверен, что он не жилец. Его беспрестанно рвало какой-то белой жижей, он был белый, как моль, и молчаливый, как призрак. А потом он начал чесаться. Он грыз свою кожу зубами до крови, рвал ее ногтями, растирал в фарш, я не мог смотреть на это, но не смотреть тоже не мог. Лицо его осунулось и вытянулось, одежда болталась на нем, как что-то ненужное, его раны приобрели какой-то странный зеленоватый оттенок. Я наблюдал, как он заживо обрастает плесенью, но даже не думал звонить врачам. Я просто ждал, когда это все закончится. Однажды ночью меня разбудил вопль. Громкий нечеловеческий крик. Тот, что я слышал в лесу. Я подскочил на кровати, чувствуя, что этот вопль эхом ударяется о стены моей комнаты. Оно было здесь, у меня в доме. Я пролежал до утра с открытыми глазами, понимая, что это не закончится никогда. Наутро я обнаружил, что Макс исчез.

Смешно, но вместо того, чтобы бить тревогу, я начал принимать антидепрессанты - они отлично поднимают настроение. Считанные дни остались до конца моего отпуска, а я боюсь подходить к зеркалу - боюсь умереть от смеха. У этих таблеток жуткие побочки. У меня ужасная рвота, адский понос, и все тело зудит так, будто я героиновый наркоман. Ногти уже не действуют, я чешусь ножом, отскребая ненужную кожу. Я, наверное, стал похож на мумию. А еще мне кажется, что от меня пахнет болотом. Вот бы туда вернуться...

@темы: рассказы, не своё

---

Лечебница

[Скрёб-поскрёб]

Комната, грязно-серая, убогая, стены покрыты выгоревшей облупившейся краской. Сквозь мутную пелену окна просачивается пыльный свет, оставляя на полу дорожки теней от рамы. Рассохшийся старый паркет, истертый тысячами ног, сквозь который выглядывают доски перекрытия. Комната, притворившаяся мертвой, на самом деле таковой не является, полна жизни. В углу пищит мышь. На потолке паук сплел паутину, на которую налипло много мошек и черной сажи от керосиновой горелки. Паук выжидает. Тараканы нагло штурмуют кусок иссохшего плесневелого хлеба, оставленного кем-то на полу. Клопы стрекочут во влажных от больных человеческих тел кроватях. Воздух насыщен миазмами.

Колокольный звон сотрясает помещение.

Он по привычке сел в трамвай, хотя еще вчера вечером клятвенно обещал себе, что со следующего утра будет ходить на работу пешком. Здоровье уходило. Уже и одышка появилась как-то незаметно, и грудь по вечерам сдавливало. Всё собирался курить бросить, на завтра откладывал, не заметил, как промелькнул тот рубеж, за которым уже и бросать-то бессмысленно. Или бросать курить никогда не поздно?
Откровенно говоря, он и не хотел бросать. И так слишком мало радостей было у него. С каждой умершей минутой, днем, месяцем, годом все меньше и меньше того незыблемого, неосязаемого, той волшебной субстанции что порождает в мир причины для восторга, душевного отдыха. Дети выросли в чужих людей, небо потеряло яркость, солнце остыло, птицы превратились в оборванных черных ворон.
Жерлвак.
Вырванный из своих раздумий он оглянулся. Дверь закрылась. Трамвай рывками тронулся с места.
-За проезд передаем.
Он пошарил в кармане, растеряно поглядел на кондуктора.
-Сейчас, - ответил на требовательный взгляд толстой женщины.
Во втором кармане тоже ничего не оказалось.
Он похлопал себя по бокам, заглянул во внутренний карман пиджака, нашел там только пустую пачку из-под сигарет.
-Мужчина, не задерживайте!
-Я… сейчас…
Повторные поиски по уже обшаренным карманам результата не дали.
Я… это… Деньги забыл…
-Готовимся на выход, мужчина! Вроде взрослый уже, вон и седина на висках, а как маленький, ей-богу! Вот оштрафовать бы вас!
-Да я не нарочно, чес-слово!
-Ага, как же! Знаем мы как вы не нарочно! Пьянь подзаборная!
-Зачем оскорбляете? Я ничего вам…
-Сходим, безбилетный!
Жерлвак.
Никогда он еще не испытывал такого унижения. Под молчаливые взгляды пассажиров и осуждающее бормотание кондукторши он сошел с трамвая.
-Пропил последнее! Как не стыдно?! – раздалось вслед.
Он поежился, хотел повернуться, ответить что-то, может даже послать куда подальше, но трамвай не соизволил его дождаться, закрыл зловонную пасть и загрохотал к мостовой.
Разрезая напополам прошлое и настоящее, сминая первое и окрашивая в красно-черный цвет последнее, родилась боль. Он застонал, схватился за голову, не удержав равновесия, упал на заплеванный асфальт остановки.
Жерлвак.
Потом как бомбежка в наступлении. Асфальт затрясся, покрылся трещинами. Из образовавшихся разломов на него полезли насекомые, черные жучки, больно жалящие руки и лицо. Он закричал, попытался смахнуть насекомых, но они крепко вцепились в его плоть. Он поднялся, стал отдирать гадов вместе с кожей, вырывая приличные куски мяса.
Жерлвак.
Под ноги, словно из ниоткуда свалилась лошадиная голова. Он вскрикнул, запнулся о голову, растянулся на дороге. Лошадиная голова зафырчала, открыла глаза, начала жевать свой посиневший язык. Потом больно укусила его за ногу.
Жерлвак.
Подошедший трамвай сошел с рельс, двинул в его сторону, скрипя колесами по асфальту, подмял его тело под себя, размалывая кости и плоть.
Жерлвак.
Болотная трава, тина и перегнившие водоросли забили рот.
Жерлвак.
Он закричал. Лопнул кровью голос.
Жерлвак.
Он умер, но остался в сознании.
Жерлвак.
Черная волна.
Жерлвак.
Бездна.
Жерлвак.
Жерлвак.
Жерлвак.

Колокольный звон сотрясает помещение.

-Мы отрежем вам руки.
-За что?
-Отрежем руки, да. И ноги отрежем.
-За что?
-Не задавайте глупых вопросов.
-Но…
-Ноги отрежем. Без наркоза. Наркоз нынче дорог.
-Я…
-Вы пьющий?
-Иногда. По праздникам…
-Это не важно. Мы отрежем вам руку. Пилой отпилим.
-Вы… кто вы?
-Мы отрезаем руки. И ноги тоже.
-Что плохого я вам сделал?
-Ничего. Мы вас даже не знаем.
-Тогда почему вы хотите отрезать мне руки?
-Потому что так надо. Надо отрезать вам руку. И вторую руку. И ноги отрезать надо. Пилой взять и отрезать. Только у нас электричество отключили. Будем ручной пилой отпиливать. Это займет несколько больше времени. И вашего терпения.
-Не надо отрезать мне руки!
-О, ну это вы зря начали! Старая песня. До вас знаете сколько было? И все – «Не надо отрезать, не надо отрезать». А как отрезали, так все с поклоном к нам, спасибо говорят. Еще просят отрезать. Мы бы и рады да нечего у таких уже отрезать. Мы таких самоварами называем. Знаете почему?
-Прочь! Прочь от меня! ПРОЧЬ!!!
-Буянить надумали? Не поможет. Мы вам язык отрежем за это.
-Развяжите меня! Развяжите!
-А как же мы вам руки отрежем если вас развяжем? Вы же убежите? По глазам вижу что убежите. Нет, развязывать мы вас не будем. Наоборот, потуже затянем ремни.
-А! А-А-А-А! П-ПОМОГИТЕ!!!
-Вы же еще спасибо нам скажете. Зачем так орать? Кляп придется вам в рот. Я против кляпа конечно, грязный он, неизвестно какие микробы на нем, но если вы по хорошему не хотите, что прикажете нам делать? Другого пути нет.
-Гш-кх... ом-н!! Ваф-ф-ф..
-Как смешно вы говорите через кляп! Не беспокойтесь. Сейчас руку отрежем и ладушки. А хотите я вам вашу отрезанную руку покажу? Будете себя хорошо вести?
-Кх-рр! Ваф-ф-ф!
-Знаете как это интересно и необычно на собственную руку отрезанную посмотреть? Только сознание главное не потерять. Но насчет этого не волнуйтесь. Мы вам под нос нашатырем. Помогает.
-И-х-х...г...о-о-ох...
-Дайте мне пилу. Ой, ржавая, что же это? Не порядок. Надо смазать. Где у нас машинное масло? Вот-вот. Давайте, лейте на зубья. Ну, что? Приступим?...

Колокольный звон сотрясает помещение.

-Солдат назвал это место помещением. Это действительно так, сюда помещают больных людей, - старик отпил из кружки.
-Больные люди – их много здесь?
-Не знаю. По-разному. Бывает что и много, не продохнуть. А бывает и три, четыре человека.
-Что с ними здесь делают?
-Лечат.
-Как?
-По-разному. Таблетками. Микстурами. Электричеством.
-Не обижают?
-Кого может, и обижают, да кто скажет? Больные, кто им поверит?
-Ты, старик, тоже здесь лечишься?
-Ага.
-Давно?
-Много лет. Не припомню уже сколько. Молодым тяжело. Они еще не привыкли. У них самые страшные муки. А таким как я, старикам, легче. Мы вроде как пережили это. Попривыкли. Нам укол, а мы и спим себе. Я вот с тобой разговариваю. Другие с другими. Кто их разберет, чего там у них? Мне легче в этом деле. Я ведь до этого сапожником был. Так и тогда тоже все время пока латаешь ботинки, беседуешь сам с собой, рассказываешь какие-нибудь небылицы, глядишь и день прожит. А еще этот колокол. Я его приближение чувствую, как на погоду кости тянуть начинает. Это значит, что свет гасят. Ну, вроде как свет, не свет, конечно, это я так говорю, образно, что ли. Отключают нас. Отрубаемся мы. Укол нам – бац! – и готово. Во, сейчас тоже потянуло, скоро значит…

Колокольный звон сотрясает помещение.

* * *
Комната, грязно-серая, убогая, стены покрыты выгоревшей облупившейся краской. В комнату входит санитар. Следом за ним старый врач. У обоих черные круги под глазами. Санитар дымит сигаретой, врач отплевывается от горечи медицинского спирта.
-Ну, что тут у нас?
В комнате лежат трое. Двое на продавленных кроватях, один на матрасе на полу. Все спят. Сон их тревожен, покрыт налетом болезни. Они стонут, плачут, обливаются липким потом.
-Психи, как дела? – звонко вопрошает санитар, размазывая носком ботинка сигарету об пол.
-Федя, ты это, поставь им еще снотворного. Пусть поспят. Я сегодня на смене, хочу отдохнуть.
-Герман Сергеевич, не положено, - улыбается санитар, обнажая ряд лошадиных зубов.
-Феденька, давай-ка ты не будешь учить меня. Вот станешь врачом тогда и будешь командовать. Я же не говорю тебе, чтобы ты хотя бы раз в неделю мыл больных, белье менял. Дерьмом воняет, до самого коридора тянет!
Санитар потупил взор.
Врач потер костлявые ладони.
-Вот и отличненько. Давай, ставь укольчики и пойдем выпьем. Руки замерзли. Холодно тут.

20 февраля 2012

"Самые жуткие кошмары порождают люди"
Андрэ Дожичь.

Автор: Тим Волков Альянс

@темы: безумие, рассказы, не своё