Долги

[THE-MOVING-FINGER]

Вы когда-нибудь были кому-то должны? Раньше я сидел в долгах по уши. И да — у меня не было этого гадкого гнетущего чувства, что я кому-то должен. Правилом моей жизни было: «Бери все, не отдавай ничего!». Ну, или по крайней мере: «Кому должен — всем прощаю». Все началось с детства, брал тогда я, конечно, не деньгами, а конфетами и игрушками — вроде бы как поменяться, а сам исчезал. Эти игрушки, наверное, до сих пор пылятся где-то в подвале. Потом была школа с ее деньгами на школьные завтраки, в старших классах — сигареты и так далее. В принципе, не гнушался я и услугами вроде: «Дай списать, а я тебе потом помогу». Потом такие услуги были уже далеко не детскими, и сколько девушек было со мной из-за моих лживых обещаний жениться на них! А как-то раз мне не удалось вернуть кредитный долг. Вышел я тогда буквально сухим из воды. Но особенно этим не горжусь — денег много был не должен. Зато у меня был адреналин и чувство полной безнаказанности.

Ну да, был у меня страх кредиторов. И был страх, что какой-нибудь обманутый мной человек решит мне отомстить. Но этот страх, скажу я вам, был такой мизерный и минимальный, что я практически его не замечал.

Я не знаю, с чего именно началась моя история. Сами видите, что недоброжелателей у меня была целая куча. Но скорее всего, началось все с другого...

Прошлым летом я со своим, можно сказать, единственным и лучшим другом путешествовал по России. Деньги были, а еще было желание уйти куда-нибудь подальше от насиженного места, пока на этом месте все не уляжется.

Сперва путешествовали поездом, потом автостопом. Было дело, и пешком преодолевали некоторые расстояния. Так добрались до Урала. Здесь остановились в небольшом городе, название не важно. Мы забронировали место в местной гостинице с аналогичным городу названием и решили пошляться по городу.

Достопримечательностей тут было не ахти. Небольшой парк, дом культуры с колоннами — закос под московские Большой и Малый театры, небольшое озеро на краю города и поля с лесами убегавшие за горизонт. Скучно до смерти, в общем.

Конечно, был тут и кинотеатр, и клуб, и кафешки, но разве кино смотреть мы сюда ехали? Хотелось чего-то такого, чего в нашем городе не найдешь. И тут видим — объявление об услуге гадалки. Такое блеклое объявленьице, без блеска и лишнего пафоса, нарисованное грубо на куске простой фанеры. Дай, думаю, зайдем мы с другом — погадают нам на дорогу дальнюю, все равно завтра в путь.

Гадалка принимала не в каком-нибудь салоне, офисе или другом украшенном под стиль «посмотрите, какое все мистичное — свечи, хрустальные шары, палки-вонялки, загадочные катушки Тесла», а в своей квартире. На пороге нас ожидала женщина лет пятидесяти, с лицом, поеденным морщинами, с огромной копной полуседых выцветших волос. Вообще, она была похожа на цыганку, а может, и на татарку. Мне это было не очень важно — зачем мне нужна была ее родословная? Мы сказали, что по объявлению, и она лишь кивнула, приглашая к себе домой, на кухню. В общем, сперва гадала она моему другу, а мне сказала удалиться во время этого процесса в комнату. Когда же сеанс был завершен, мы с другом поменялись местами. Когда я вышел, то увидел, что гадалка мыла небольшую кофейную чашку. Видимо, гадала ему на кофе. Я сразу понял, что сейчас попью кофейку и еще наслушаюсь всякой ерунды про меня.

Но не так-то быстро... Когда друг вышел, а я занял место «пациента», гадалка налетела на меня, как коршун с неба. Ее морщинистые руки остановились в двадцати сантиметрах от моего лба и принялись выписывать пассы и подергивать пальцами, как это принято у магов из газет. Но вот лицо гадалки в этот момент искривилось в самой жуткой форме, что я когда-либо видел. Она начала издавать какой-то странный гортанный звук, нечто между шипением и гулом. Глаза ее закатились за морщинистые веки, и сейчас я наблюдал на себе белесый взгляд, словно очутился в фильме ужасов. Это было как-то внезапно, отчего я, по своей натуре ничего не страшащийся, был вынужден вжаться в деревянный стул, словно пытаясь его продавить. Но все закончилось так же неожиданно, как и началось. Старуха рухнула на стул рядом со мной и, достав дешевую сигарету, закурила, заполнив дымом всю кухню.

— Вот что, — сказала она мне, — за тобой идут трое. Всем троим от тебя что-то нужно. Первая — женщина, волосы рыжие. Хочет твою руку и сердце. А точнее, твой член, отделенный от тебя.

Я сглотнул, автоматически вспоминая всех тех дам, с коими имел счастье переспать по схеме «ты мне секс — а я тебе детей и свадьбу». Рыжих вроде бы не было, и на тот момент моя уверенность в правдивости и силе этой эзотерички пошатнулась и рухнула, и я продолжил быть скептиком.

— Второй, — продолжила она, — это мужчина. Крови и жизни твоей хочет. Наверное, убить тебя. Кому ты там дорогу перешел?

При этом она улыбнулась. Почему-то мне показалось, что улыбнулась недобро.

— Да вроде бы никому, — сказал я. — А кто третий?

— А третий... Ну, третий вот как раз самый опасный. Хочешь, помогу?

Я кивнул.

— Хорошо.

Она достала яйцо, иглу, банку с водой и небольшое блюдце. Некоторое время она над этим всем колдовала. Потом она очень быстро проткнула яйцо, оттуда закапала кровь. Наверное, яйцо с зародышем, подумал тогда я. Отдала она в конце своих стараний мне какие-то странные три узелка, которые при мне же и сплела. Сказала, что узелки нужно сжигать по одному раз в месяц, тогда и проблемы мои рассосутся.

— А когда проблемы исчезнут, ты ко мне возвращайся, я тут кое-что доделаю. Ну, естественно, и заплатишь...

— Хорошо, — сказал я, однозначно зная, что через такое долгое время я уже буду очень далеко отсюда.

В общем, закончив наши сеансы с гадалкой, мы расплатились. Гадалка взяла деньги только с моего друга. Мне только сказала, что через четыре месяца деньги отдам. Ну мне-то и хорошо! А узелки я машинально закинул себе во внутренний карман куртки, да так их там благополучно и забыл.

Через некоторое время, после продолжительного путешествия по стране, мы вернулись домой. Тут вроде бы все поутихло, и мы зажили, как жили раньше.

Наверное, уже через полгода по возвращению я стоял на балконе и курил. Было прохладно, на дворе осень, посему я достал свою куртку. Из любопытства пробежался по карманам, и тут обнаружил те самые узелки. Один из них, скажу сразу, весьма разболтался, стерся и превратился невесть во что. Я улыбнулся, вспоминая ту самую историю, и решил в шутку поджечь один из узелков. Поджёг прямо тут, на балконе, а зажженную нитку отправил вниз.

Тут-то и начали происходить странные случаи. Где-то через неделю-вторую мне сообщили по сарафанному радио, что одна моя бывшая, Галя, пропала без вести. Ездила она куда-то на экскурсию и пропала. Ни экскурсовод, ни другие туристы не видели, когда и как она пропала. Потом ее не нашли спасатели, прочесавшие все возможные места по маршруту следования этой экскурсии. А нашли ее еще через две недели, где-то в окрестностях отдаленного от нашего города села. Смерть, как выяснилось позже, наступила от удушья. Причем ее никто не душил, никаких насильственных следов. Только вот на ногах были какие-то следы, словно кто-то ее за эти ноги тащил, уже мертвую. Как она оказалась так далеко от этой экскурсии, почему умерла от удушья, хотя астмой и прочей задыхательной хворью она не страдала, осталось загадкой. Но меня это касалось. Аж два раза касалось! Во-первых, эта девушка была одной из обманутых мною. Встречались с ней когда-то почти год, и я, имея на стороне еще парочку девушек для удовлетворения моих потребностей, откровенно врал ей, что женюсь. Потом я исчез из ее жизни и старался в нее не лезть. А во-вторых, на теле Гали был обнаружен телефон, который, конечно же, разрядился, но после зарядки данного устройства было установлено, что в последние минуты своей жизни она вызывала одного человека — меня. Но у нее ничего не вышло, ибо номер был мой старый, и дозвониться по нему она бы не смогла никогда.

Но вот из-за этого номера в ее телефоне меня вызвали к следователю, где подробно опросили. Пока следователь листал дело передо мной, я краем глаза увидел фотографии — судя по всему, еще предсмертные фото Галины. И, как ни странно, там она красовалась с рыжими волосами. Конечно, в том, что перекрасить волосы нет ничего необычного, но это напомнило мне слова гадалки.

К следователю меня вызывали еще пару раз. Оказалось, что обманутая мной девушка тосковала по мне все это время и не на шутку поехала крышей. В ее доме было обнаружено много моих фотографий, некоторые фотографии без глаз, некоторые разрезаны на части, а также парочка «кукол вуду» с моим изображением на лице и кучей иголок, воткнутых между ног.

А гадалка не врала, подумал тогда я. Конечно, может быть, все просто совпадение. Но от происшествия пахло мистикой. Смерть у Галины была страшной, плюс куча невыясненных фактов, плюс ее рыжие волосы, плюс мои фотографии и куклы. Да, это заставило меня нервничать. Но если гадалка права, значит, есть еще двое «идущих по мою душу». Не знаю, что там за последний безликий монстр, коего нагадала мне гадалка, я как-то этого не боялся. Этот самый опасный мне сейчас вырисовывался не «хтоническим ужасом», а вполне себе реальным юридическим лицом. Банк, или же коллекторская контора. Боялся я все-таки того «мужчину, который крови и жизни моей хочет». Не забывайте, я тогда еще не до конца был уверен в слова старухи.

Медлить я тогда не стал и в тот же вечер на балконе сжег второй узелок.

Вот тут-то долго ждать не пришлось. Буквально через три дня местная уличная «братва» поникла головой. Оказалось, что в тот же вечер скончался их «дружище» — тот, кому я задолжал некоторое количество деревянных в моих старых махинациях за автомобиль. Кто-то из этих парней, кои были знакомы мне с детства, предлагали мне хлебнуть «жигуля» в память о погибшем «как брате». Настаивали даже принять на грудь беленькой, потому что «так принято». Вот от них и узнал, что этот «брат» все это время болел ангиной. А в ту ночь у него ни с того ни с сего начался приступ, и он начал задыхаться, и за пять минут с пеной у рта задохнулся. Если честно, я впервые слышал, что от ангины можно вот так помереть. Но особенно вдаваться в происходящее не стал. Если же Галину мне было немного жаль, то вот этого морального недоделанного урода мне жаль не было.

Итак, узелок остался один. Мне даже стало интересно. Два узелка — две смерти. Сейчас я чувствовал себя человеком с пистолетом, с которого можно стрелять безнаказанно. И я его сжег. Теперь я жалею об этом. А тогда, когда я его достал, снова на балконе — последний узелок уже не выглядел нормально: он практически развязался и был словно подрезанным с трех сторон. Но сгорел он, так же, как и все, только копоти от него больше было, и потрескивал он немножко.

Сначала ничего не произошло. Я не услышал никаких вестей о сгоревшем или обанкротившемся банке. Да и вообще никаких «грустных» слухов до меня не доходило. Но вот через полтора месяца в моей квартире зазвонил телефон. Старый телефон звонил длинным непрерывным гудком — значит, звонили по межгороду. Я даже думать не хотел, кто бы это мог быть, в три часа ночи-то! Но по привычке я пошел в коридор и снял трубку. На мое «алло» никто не отвечал. В трубке молчали. Причем молчание было не каким-то там невероятным молчанием ужасного собеседника. Было ощущение, что на линии ошибка, или был разорван кабель. Молчал сам телефон. Ни потрескиваний, ни гудков, ни характерного для связи гула. Я положил трубку. Но уже через пятнадцать минут звонок повторился. Я снова поднял трубку — та же песня. Вот тут я случайно посмотрел в зеркало, висевшее тут же в коридоре. На мгновение мне показалось, что отражение мое не двигалось, а просто смотрело на меня, какие бы телодвижения я не производил. Но было темно, мне могло показаться. Даже взгляд моего зеркального двойника был не моим. Наверное, в три часа ночи люди все-таки должны спать, а не смотреть в потемках в свое отражение...

В ту ночь телефон звонил еще два раза. Я уже не брал, и когда второй звонок прекратился, я пошел и вырвал из розетки телефонный кабель. Потом уже я попытался уснуть.

Я уже почти спал, когда услышал тихий скрежет. Нет, это был не скрежет об обои или копошение в углу/шкафу/на кухне. Это был звук «гвоздя о стекло». Мерзкий звук был несколько заглушенным и не столь резким, чтобы свести с ума. Он был продолжительный, словно кто-то очень долго ленивой рукой вел по стеклу ногтями. Я уже подумал, что мне показалось, когда звук прекратился и появилась длительная мертвая пауза. Но звук продолжился спустя некоторое время. А главное, я не понимал, откуда он доносится. Было ощущение, что это кто-то скребется по моему окну. Но, оглянувшись, я не увидел на окне ничего. Ночной ветер колыхал занавески, а свет ночного города освещал пол комнаты безжизненным голубоватым светом. Решив, что это такой своеобразный гул в трубах или что-то не так у соседей, я все же заснул.

Утром я не обнаружил в своей квартире ничего особенного. Все было на своих местах, ничего не пропало, ничего не было повреждено. Только вот зеркало, в которое я смотрелся ночью, было каким-то не таким. Потемневшим, что ли.

Пару ночей после этого я спал нормально, но вот на третий день все повторилось так же — скрип стекла, телефонные звонки. Теперь к ним добавилось еще и ощущение, что в подъезде по лестничной клетке кто-то бродит. Я слышал эти гулкие редкие шаги! Я мог поклясться в этом.

А утром я нашел иглу. Обычная швейная игла, воткнутая мне в дверь. Она вызывала у меня не столько чувство страха, сколько неприязни. Ну, какие еще возникают ассоциации при виде иглы, испачканной в красно-буром веществе? Лично у меня это ассоциировалось с наркоманом. Я понимал, что я так и не вернул долг гадалке за ее услуги. Конечно, поехать туда к ней и вернуть долг я теоретически мог. Но, черт подери! Ехать в далекий-предалекий город, названия которого я даже уже не помнил, и не помнил, где именно он находится? Я даже позвонил своему другу, но тот оказался в больнице. Вроде бы ничего особого у него не стряслось, попал в несерьезную аварию, где не получил никаких травм, но у него был психический срыв. Лежал он в неврологическом отделении. На мои вопросы, что с ним случилось и что за город, где мы с ним тогда были, он безумным голосом сказал: «ТЫ!», а затем начал рыдать, рыдать как-то не по-человечески.

Когда снова наступила ночь, я был во всеоружии. Я думал, что купленная мною днем в церкви библия и бутыль святой воды — это все, что мне надо. Вы, наверное, правильно поняли, если подумали, что я ошибся. Я старался не спать, сидел в кресле, курил, пил кофе. Но к трем часам глаза стали слипаться. И вот когда глаза мои почти закрылись и я стал медленно погружаться в сон, я услышал шаги. Отчетливые шаги в подъезде. Или они были в коридоре? Я не понимал. Включив заготовленный изначально фонарик, я направил его свет в коридор, но там было пусто. Медленно я прокрался к двери. Небольшая кожаная книжица библии была у меня в кармане, в руке я сжимал бутыль со святой водой. Я был уже у самой двери, когда странные шумы за ней внезапно прекратились. Выглянув в глазок, я ничего не увидел — в подъезде было пусто. Но стоило мне отойти от двери на один шаг, как дверь и весь коридор содрогнулся от серии сильнейших ударов. Было ощущение, что кто-то бьет в мою дверь ногой, пытаясь сорвать ее с петель. Я попятился назад, машинально поливая все перед собой водой из пузыря. Стук прекратился, все погрузилось в мертвую тишину — и вот тут я услышал скрип по стеклу.

Меня объял ледяной ужас, сковавший мое движение — звук шел справа от меня, совсем близко. Я не хотел оборачиваться. Не хотел — но что-то внутри меня словно манипулировало моим телом, моя голова сама стала разворачиваться в ту сторону. Я чуть не опорожнился прямо на месте. Мое отражение было уже далеко не моим отражением, оно выглядело совсем не как я и стояло ко мне лицом, а не боком, как в данный момент стоял я. Руки моего зеркального двойника лежали на зеркальной поверхности, медленно опускаясь и поднимаясь, ощупывая стекло. Оно то ли смотрело на меня, то ли смотрело в пустоту. Я не видел ЕГО глаз, они сочились длинными темными струйками. стекающими по зеркалу вниз, на пол. При всем этом зеркало потрескивало, словно кто-то с силой на него давит. Это могло продолжаться вечность. Я уже и не помню, когда я нашел в себе силы и, подняв бутыль, плеснул остаток святой воды в отражение. Нет, дикого рева и взрывов не было. Просто у меня в ушах стало дико звенеть, а голова наполнилась гулом, как при изменении давления. Отражение мое поплыло — а может, поплыло у меня перед глазами? Последнее, что я увидел, было то, как мой близнец из зазеркалья поднял руки — плавно, расплывчато, как во сне, а затем всем своим «телом» налег на зеркало изнутри. Раздался хлопок и звон стекла.

Сейчас я лежу в больнице. В психиатрии. Никто мне не верит. Мой рассказ о зеркальном двойнике легко объясняют «бредовым психозом». Но я многое понял. Главный закон Вселенной — за все нужно платить. И если что-то дается вам в дар, то не думайте, что это безвозмездный подарок. Любой, кто однажды вам помог или что-то дал, рано или поздно может вызвать ЕГО. Тот, кто придет забрать долг. Он так похож на тебя — тот, кто читает сейчас этот текст, который я набираю на своем старом планшетнике, что ты не сразу поймешь, что он перед тобой. Что это ОН, а не твое отражение. Сейчас я понимаю, что именно он убивал моих старых «кредиторов», чтобы в конце концов добраться до меня. Ведь тот третий и был я. Видимо, я сам себе задолжал — жил неправильно и задолжал. И он забрал мой правый глаз.