Огонек фейерверка рассек ночное небо и взорвался яркими осколками. Я проводил его взглядом и, поежившись, поправил шарф. Холодный год нынче выдался, вот и на Рождество стоял трескучий мороз, подгоняющий прохожих скорее добраться до заветного тепла. Снова поежившись, поспешил домой и я.
Был поздний вечер, и пакет с подарками приятно оттягивал руку. Сынишка обрадуется новенькому конструктору, да и для жены у меня найдется пара сюрпризов. Улыбнувшись, я ускорил шаг, когда затылок взорвался острой болью. В глазах заплясали черные пятна, и я с удивлением увидел, как запорошенный снегом асфальт бросается в лицо, разбивая губы в кровь. Прежде чем провалиться в забытье, я увидел фигуру высокого человека, сжимающего в руке какой-то предмет. Что-то вроде молотка или дубинки.
Господи, как болит голова... Я застонал и попытался открыть глаза. Приступ тошноты заставил меня пожалеть об этом, и я оставил свои жалкие потуги разлепить веки.
читать дальше
Я чувствовал, что лежу на чем-то жестком и холодном, на ощупь как камень или кирпич. Тишину нарушал только гулкий звук падающих капель, подхватываемый эхом, и мерное жужжание ламп дневного света.
Собравшись с силами, я всё-таки рискнул открыть глаза. Подавив очередной приступ тошноты, я осмотрелся. В глазах двоилось, потолок кружился, но я смог достаточно детально рассмотреть место, в котором оказался.
Подвал. Сырой холодный подвал. Стальная дверь с небольшим зарешеченным окошком. На потолке висели две мерзко жужжащие лампы. Больше здесь не было ничего, только голые кирпичные стены.
Потрогав затылок, я поморщился. Не видел, что там, но на ощупь всё было плохо. Вытерев окровавленные пальцы об одежду, я начал ходить кругами вдоль стен, чтобы чуть-чуть согреться и чем-то занять себя.
Пять шагов вдоль одной стены и семь вдоль другой. Я машинально считал шаги и думал.
Один...
Кому могло понадобиться похищать меня?
Два...
Я простой госслужащий среднего звена, без доступа к важной информации.
Три...
Никому в своей жизни не сделавший ничего плохого.
Четыре...
Денег у меня немного.
Пять...
Ничего, что можно было бы потребовать в качестве выкупа.
Один...
Тогда, может быть, это какой-то психопат? Неприятный холодок пробежал у меня вдоль позвоночника.
Два...
Вдруг я услышал шаги за дверью. Заскрипел ключ в замке. Когда дверь распахнулась, я увидел человека, стоявшего в дверном проеме. Высокий, моего роста. Обычная рубашка и джинсы, недорогие ботинки. Когда мой взгляд переместился на его лицо, я оцепенел.
Короткие русые волосы, серо-голубые глаза, прямой нос. Такое знакомое лицо, которое я каждое утро наблюдал у себя в зеркале. Будто брат-близнец.
С усмешкой он смотрел на меня и молчал. Вот только его глаза не улыбались и не предвещали мне ничего хорошего. Холодные, полные ненависти, они буравили меня взглядом, и казалось, что этот человек видит меня насквозь.
Когда напряжение, витающее в воздухе, достигло предела, человек разлепил губы и тихо сказал:
— Вот мы и встретились. Снова.
Он сделал быстрый шаг вперед, и на мою голову обрушился удар незамеченной мной короткой дубинки. Хватая ртом воздух, я осел на пол. Человек не спешил делать второй удар, он просто стоял и смотрел, как я корчусь на холодном полу, пытаясь встать.
— Что... это... значит? — я сплюнул кровь, пытаясь отползти подальше.
— О, что это значит? — он рассмеялся. — Ты не понимаешь? Как это мило.
Опустив дубинку, он присел на корточки и посмотрел мне в глаза.
— Доппельгангер, — он криво усмехнулся. — Существо, принимающее облик человека и проживающее его жизнь.
— Отпусти... — мой мозг отказывался понимать происходящее, смущенный и потерянный в страхе.
— Я так не думаю, — еще один удар дубинки снова заставил свет в моих глазах померкнуть.
Не знаю, сколько дней я нахдился в этом подвале. Из-за частых обмороков я окончательно потерял счет времени. Осталась только постоянная боль и безжалостный холод. Каждые несколько часов он приходил и избивал меня, не говоря ни слова.
Страх ушел, оставив место тупой усталости. Я хотел только, чтобы это поскорее закончилось, чтобы он обрушил очередной удар дубинки мне на голову, и я умер.
В очередной раз пересекая камеру в бесплодных попытках согреться, я вдруг испытал странное чувство, будто забыл что-то важное, и теперь оно вертится на границе сознания. Что-то, что может мне помочь.
Что он там сказал? Я задумался, вспоминая.
Доппельгангер!
На меня вдруг нахлынули воспоминания. Такие чужие и безмерно родные. Мои и в то же время чьи-то еще. Радость, грусть, ненависть, любовь... И кое-что еще.
Теперь я вспомнил, когда мы с ним виделись прежде.
Проклятый кирпич никак не хотел поддаваться, когда я, срывая ногти, выламывал его из стены. Расшатывая неплотно держащийся камень, я монотонно напевал про себя глупую детскую песенку.
Через некоторое время раздался такой знакомый скрип ключей в замочной скважине.
На этот раз я не стал пытаться уклониться от удара. Наоборот — я подался навстречу, и камень в моей руке с глухим стуком ударил человека в висок. Тот с тихим стоном осел на землю.
Неспешно я перевернул его, нашарил ключи, поднял дубинку и, довольно насвистывая, вышел из комнаты, заперев за собой дверь.
Он правильно заметил, этот человек. Доппельгангеры проживают жизнь того, чей облик копируют. Более того, они становятся этим человеком, приобретают его природу, вспоминая о своей сути лишь в моменты крайней опасности.
Да, мы с ним уже встречались. И ему удалось сбежать из клетки, где я держал его. После этого он пропал на долгие годы и я расслабился, думая, что он умер.
А теперь он вернулся, видимо, решив возвратить себе свою жизнь.
Я усмехнулся. Он не учел одного — мы слишком живучи. А еще мы хитрее.
А вот и то, что я искал. Мурлыча под носом детскую песенку, я начал медленно замуровывать дверной проем. Хорошо, когда всё под рукой, и цемент, и кирпичи.
Когда последний кирпич занял свое место, я удовлетворенно осмотрел свою работу и прислушался. Тихий звук, будто кто-то скребет ногтями по железу. А затем протяжный стон. Похоже, он понял.
Я рассмеялся. Больше он меня не побеспокоит.
Сколько же я здесь времени провел... Жена, наверное, в панике.
Подхватив валявшийся неподалеку пакет с подарками, я поспешил домой.