Я вздохнул. Хотелось пить, а в небольшой фляжке, висевшей на моем поясе, воды осталось всего на пару глотков. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись однообразные, раскаленные, усеянные костями и камнями Пустоши, и до ближайшего колодца было два дня пути. Однако я кое-кого дожидался и вовсе не собирался переносить предстоящую важную встречу из-за одной только жажды. Пора прекращать тратить время впустую.
читать дальшеШаги за спиной я услышал задолго до того, как рядом с моей тенью на песке появились еще три, и сразу понял, что это именно те, кого я ждал. Но оборачиваться не собирался, хотя и рисковал получить пулю между лопаток.
— Подними руки, быстро! — раздалось сзади. Просьбу подкрепил ствол револьвера, уткнувшийся мне в затылок. Аргумент более чем веский. Пришлось подчиниться.
— Хорошо. Теперь повернись.
Я повернулся, и дуло пистолета оказалось точно перед моими глазами. Захватывающее зрелище, доложу я вам. Будто железнодорожный тоннель. Тоннель, в глубине которого ждет своего часа смертоносный свинцовый поезд.
Их было трое, как меня и предупреждали. Все запыленные, угрюмые, небритые, с длинными светлыми волосами. На фоне мертвого пейзажа Пустошей они смотрелись достаточно естественно. Братья Гартеры, черт бы их побрал. Та еще семейка.
— Он самый! — обрадовано заявил тот, который держал револьвер. Судя по багровому шраму, пересекающему все лицо, это был старший из братьев, Безумный Джон.
— Послушайте, парни... — начал было я, но тут Джон с силой ткнул меня дулом в лицо и рявкнул:
— Заткнись, ублюдок! Харви, забери у него пушку.
Один из братьев, тот, что стоял справа, с опаской шагнул ко мне и вытащил из кобуры мой кольт. Так, значит, этот — Харви, младшенький. Выходит, что оставшийся, стоящий справа от Джона верзила с пустым взглядом и есть Дик Гартер, Мясник из Миддл-Ривер. Жуткий субъект. Пожалуй, именно его и стоит опасаться больше всего.
Харви вернулся на свое место. Джон еще раз ткнул дулом револьвера мне в лоб:
— Отлично, дружище! Не рыпайся, может, проживешь еще пару дней! И главное, не смейся! Даже не улыбайся, чертов прихвостень! Понял меня? Увижу, что лыбишься, сразу прострелю башку! Нам и за мертвого немало золота отсыплют.
Я покачал головой:
— Не волнуйся, Джонни. Смех должен быть искренним. Я могу сколько угодно кривить рот, но из этого ничего не выйдет. Так что вы в полной безопасности, если только случайно не развеселите меня...
Я понял, что он сейчас сделает, на секунду раньше его самого. Джон Гартер с размаху ударил меня ногой в пах. Я согнулся пополам от наполнившей все тело боли. Согнулся, но не упал. Этого ему показалось мало — он пнул меня в лицо. На этот раз я все-таки повалился на землю. Из разбитых губ по подбородку текла горячая кровь. В голове гудело, будто я выпил литр виски.
— Смешно?! — зарычал Гартер, брызгая слюной. — Смешно тебе, ублюдок?!
Он еще раз ударил меня, острый носок сапога врезался в грудь.
— Мы не рассмешим тебя, сукин сын, уж поверь! Скоро смеяться тебе будет нечем!
Я попытался было подняться, но Джонни пнул меня снова, в плечо — так сильно, что я опрокинулся навзничь. Его лицо, перекошенное от бешенства, нависло надо мной. Шрам уродливо вздулся и стал ярко-малиновым, глаза горели сумасшедшей яростью:
— Лежать! Мы мотались за тобой по этим проклятым Пустошам две недели и чуть не сдохли от чертовой жары! Так что не зли нас и шевелись тогда, когда тебе скажут. Честное слово, даже обидно: я бы пристрелил тебя прямо тут, но за живого Аберхейм дает вдвое больше!
Аберхейм! Подлый костоправ, плюгавый заносчивый докторишка с кучей амбиций. Вот кто заказал им меня. Все ясно. Ну ничего, я с ним еще поквитаюсь! Видит Бог, рано или поздно я до него доберусь.
Безумный Джон Гартер немного успокоился и отошел в сторону, бросив братцу:
— Свяжи его, Харви.
Тот принялся исполнять приказания, а Джон и Дик все время, пока он возился с толстой веревкой, держали меня под прицелом своих револьверов. Наконец, младший управился со всеми узлами, опутав меня по рукам и ногам. Честно говоря, я без всякого труда смог бы освободиться — поживите с мое, и еще не тому научитесь — но решил пока не раскрывать все свои карты. Мало ли как могло пойти дело.
День заканчивался. Черный стервятник неспешно чертил круги высоко в темнеющем небе. В совершенно чистом небе, без единого намека на облачко. Как и всегда было здесь — последний раз облака над Пустошами видели больше ста лет назад. Солнце, багряное, раздувшееся, опускалось к горизонту. Я сомневался, что этим парням удастся увидеть следующий закат, но никак не ожидал, что все закончится так скоро.
Джон, хлебнув из фляжки, потянул за свободный конец веревки:
— Вставай, коровье отродье!
Я неуклюже поднялся. Он подошел ко мне вплотную и процедил сквозь зубы:
— Сначала Аберхейм будет изучать тебя, а потом отдаст жителям Марстона. Знаешь, что они с тобой сделают? Сожгут. На большом, просто огромном костре на центральной площади. Сожгут заживо, потому что ты чертов колдун. Семя дьявола, так они говорят. Что до меня, так я не верю во все эти байки, что о тебе рассказывают. Но хочу, чтобы ты уяснил, ничего смешного не предвидится. Понял?
Я кивнул. В Марстоне меня не любили, это верно. Очень не любили. Так что сомневаться в правдивости его слов насчет костра не приходилось. Я облизал окровавленные губы:
— Если не веришь в байки обо мне, почему запретил смеяться?
Вместо ответа Джон отошел на шаг и со всей силой ударил меня ногой в живот. Я рухнул как подкошенный, не имея возможности даже опереться на руки. Мир завертелся вокруг, перед глазами запылали огненные круги, глухая тяжелая боль вспыхнула в солнечном сплетении. Дыхание перехватило, легкие тщетно требовали воздуха. На глазах выступили слезы. Джон, вполне оправдывая свое прозвище, ударил меня еще дважды — по почкам. Я, наконец, смог вдохнуть и застонал.
А потом Дик Гартер погубил и себя и своих братьев.
Он повернулся к старшему и, чуть опустив глаза, сказал ему:
— Джонни, может, не надо с ним так жестко?..
Поистине, это зрелище стоило той боли, что пришлось испытать. Ричард Гартер по прозвищу Мясник, несколько лет назад лично уничтоживший все население городка Миддл-Ривер, включая детей, кошек и собак, тот, кого называли самым безжалостным человеком столетия — это кровавое чудовище стояло, скромно потупившись, и несмело просило своего свихнувшегося братца, не дотягивающего ему даже до плеча, быть со мной помягче. Редко когда увидишь что-то более забавное. Я не смог подавить улыбку. Честно говоря, я и не пытался, чувствуя, как рождается во мне смех.
Харви, не спускавший с меня взгляда, предостерегающе вскрикнул. Дик и Джон обернулись — вытянутые лица, глаза круглые, как серебряные доллары. Их рожи добили меня. Не в силах больше сдерживаться, я захохотал во все горло, не обращая внимания на всколыхнувшуюся в животе боль.
Надо отдать ему должное, Джон успел выхватить револьвер. Но не более. В следующий миг пальцы его разжались, и оружие упало на землю. Силы уже покинули Гартеров, а теперь, пока я смеялся, стремительно уходили и их жизни, утекали, как серая пыль Пустошей сквозь пальцы. Кожа на лицах высыхала, расползалась, глаза ввалились, волосы выпадали целыми прядями. Из рукавов и штанин сыпался бесцветный песок, всего несколько мгновений назад бывший их мышцами, внутренностями, кровью.
Это продолжалось считанные мгновенья. Я не успел еще справиться с первым приступом хохота, а они уже рухнули в пыль — запутавшиеся в одежде высохшие скелеты, жалкие, никчемные остатки сильных и по-своему гордых людей. Я, все еще давясь смехом, принялся выпутываться из наивных узлов. Это заняло не больше минуты — жаль, не видят этого Гартеры, а то они совсем бы опешили от удивления.
К тому времени, когда я был свободен, ранка на губе уже затянулась, боль в скуле и солнечном сплетении прошла, исчезли мушки перед глазами. Во всем теле бурлила энергия — если нужно, ноги были готовы донести меня до самого края света. Я улыбнулся заходящему солнцу и подошел к изуродованным, отвратительным трупам братьев. Их стало немного жаль. Наверное, потому, что я хорошо знал их прадеда, достойного и надежного человека. Старый Генри Гартер, один из моих лучших друзей, суровый и честный — таких негодяев, как эти его потомки, он вешал без суда и следствия.
Я забрал револьверы братьев, их ремни, патроны, ножи и кольца. Потом нагнулся к останкам Дика и снял с истлевших костей серебряный медальон. Именно он послужит доказательством того, что Мясник из Миддл-Ривер и оба его родственника мертвы. Вот такая ирония судьбы, такое хитрое, злое совпадение: они охотились за мной, выполняя заказ доктора Аберхейма из Марстона, но я сам поджидал их не просто так. Шериф Хаттона, где эти парни успели наследить, пожелал, чтобы они понесли наказание, и обещал мне три сотни золотом — по сотне за брата. Если я не ошибаюсь, коней эти неудачники оставили неподалеку, в каньоне, который я приметил утром — за лошадок можно будет выручить еще столько же.
Солнце почти село. Его огромный, размытый оранжевый диск наполовину скрылся в дрожащем жарком мареве горизонта. Я помахал ему рукой. Уже много лет от моего смеха люди и животные вокруг за пару секунд превращались в ветхие мумии, растения вяли, земля высыхала, а их жизнь переходила мне. Лишь солнце никогда не боялось моих шуток и не страдало от них, поэтому с ним наедине я мог смеяться свободно, не опасаясь за свою репутацию. Что ж, солнце лучше многих людей, известных мне. По крайней мере, на него всегда можно положиться.
Я зашагал по направлению к каньону. Ветер, доносивший оттуда чуть слышное ржание, подтверждал мою правоту. Прибыль обещала быть немалой. Возможно, вскоре я все-таки выстрою себе маленький домик где-нибудь в Пустошах, вдалеке от всех дорог и троп. Буду жить там один, говорить лишь с солнцем и ветром и потешаться только над сусликами и грифами. Интересно, сколько веков я так протяну?
Автор: Тихонов Дмитрий