Меня зовут Саша, мне шесть с половиной лет, нашей кошке Марике — пять, Димке, моему брату, девятнадцать, а маме целых сорок восемь.
Димка раньше был ужасный, а сейчас он крутой. Он школу закончил с тройками и в институт не пошел, но стал не дворником, как мама говорила, а самым крутым человеком на свете. Он летает по всему миру и фотографирует зверей для журнала. У нас этих журналов уже четыре — они обалденные!
читать дальшеМарика его обожает! Даже может сесть или лечь, как щенок, когда Димка просит. Когда я прошу — ни за что не ляжет!
Марику он тоже фотографировал. И говорил, что это Марика ему работу нашла — потому что ее фотки заметили, а потом он стал фоткать других зверей в зоопарке, а потом его заметили еще раз, «большие ребята Изнэшнл».
Так что теперь он и ужасным быть перестал, и кучу подарков всегда привозит, и про львов рассказывает, но дома бывает редко.
Я ему страшно завидую.
Когда вырасту, тоже буду зверей снимать.
Нет, лучше буду ветеринаром. Лечить зверей буду.
Как Марику.
Она в последние дни заболела.
Я говорю маме — давай Марику к ветеринару отвезем, он ее вылечит. А мама мне отвечает — она не болеет, она скучает. Не лезь к кошке.
А сама снова плачет.
Она все пять дней плачет, когда думает, что я не вижу.
Я человек серьезный. И на тхэквондо три месяца хожу. Димку мне просить про такие вещи не надо.
Так что я ей и говорю — мам, тебя если кто обидел, ты скажи мне.
А она меня обнимает, аж дышать трудно, прощения просит, и опять в три ручья. И я тоже реву, сама не знаю, оно само так выходит.
Хотя вообще я не плакса.
Только Марика-то все равно заболела, а я пока зверей не умею лечить.
Я захожу в комнату Димкину — она на меня шипит.
Мама заходит — шипит еще хуже.
Или если кто из нас к Димке подойдет — так вообще у нее шерсть вся дыбом!
Она обычно с Димкой спит в кровати, со мной почти никогда, а когда Димка уезжает, то с мамой.
А когда возвращается, вот как в этот раз, — то сразу же опять с ним. Она у нас верная, лучше всяких собак, и очень умная!
Только приболела.
Я Димке говорю — Димка, давай к ветеринару ее отвезем. Болеет она. Я ветеринаром буду, я вижу такие вещи.
Димка теперь говорить не может — у него горло палкой железной пробито. Такие в самолетах сверху бывают.
Только шипеть.
Почти как Марика.
Только громче.
И шерсть он распушить не может — откуда у него шерсть?
Я человек серьезный. Понимаю, что в таком виде его ветеринар не примет. Кошку примет, а его нет. Он даже имя ее назвать не сможет. Он вообще поглупел сильно. Стоит столбом посреди комнаты, только глазами за нами смотрит. И подарков никаких не привез, и фотки не показывает.
Придется самой отвезти.
Я маме говорю — я сама ее отвезу.
Мама сидит на кухне, лицо руками закрыла.
Поймай ее сперва, дикарку, — говорит. — Сбесилась в край. Чувствует, небось.
И снова всхлипывает.
А чего ее ловить, когда она рядом с Димкой сидит?
Но это маме говорить бесполезно — я уже пробовала.