Папины рассказы: Шишига

[THE-MOVING-FINGER]

Шишига

В детстве от бабушки своей Евдокии Матвеевны услышал я историю, свидетелем которой она была в молодости. Жила тогда моя бабушка в большом селе под Арзамасом. Село раскинулось по берегам речки Коваксы и небольшого болотистого озерца Плес. Несмотря на полноводность впадающей в него реки, озерцо это никогда не переполнялось водой и не выходило из своих берегов. При этом ни один ручеек не вытекал из него. Местные жители считали озеро провалом - водоемом без дна, говорили всем приезжим, что их озерцо подземной рекой связано с самой Волгой. Один рыбак, поймав однажды в озере полутораметровую щуку, вдел ей в жабру серебряную серьгу и опять выпустил в Плес. И никто из местных жителей не удивился, когда из губернской газеты узнали, что другой рыбак поймал эту щуку, отмеченную этой серьгой, в Волге.
Над удивительным озером стояли бани. Но поодиночке местные жители мыться в них опасались. Тем более поздно вечером: боялись шишиг. Шишигами в тех краях называли русалок, беспутных водяных девок. Говорили, что когда стемнеет, они выходили на берег, подкарауливали и влюбляли в себя деревенских парней, сидящих ли с удочкой на берегу, парящихся ли в бане в неурочный час. Как иначе можно было бы объяснить, что вдруг какой-нибудь молодой человек начинал грустить, чахнуть, а в один прекрасный день бросался вниз головой с невысокого озерного бережка в студеную воду и камнем шел на дно, не пытаясь даже бороться за свою молодую жизнь. Старики говорили, что не иначе как шишига поманила его к себе в подводное царство. И ищи его после этого, не ищи - не сыщешь ни живого, ни мертвого...

Жил в том селе парень Семен. Был он у отца с матерью старшим из трех сыновей. Как-то в банный день припозднился он с делами и пошел в баньку один, когда все домашние уже помылись. Ушел - и нет. Час нет, другой. Мать забеспокоилась, хотела посылать за ним братьев, глядь - сам идет. Пришел, все смотрят, а он как не в себе. На вопросы отвечает невпопад, сам себе улыбается. Дальше - больше. Стали за ним замечать, чего раньше не водилось: полюбил Семен одиночество, рыбалку и в баню стал ходить исключительно в позднее времечко и один. Мать подговаривала братьев последить за ним - не шишига ли его околдовала? Да те только смеялись ей в ответ:
- Революция открыла нам глаза на всякие поповские сказки!
Так и тянулись месяцы, как вдруг однажды Семен привел в дом девку. Девка была на сносях.
- Вот, - сказал Семен оторопевшим родителям, - это жена моя. Скрывать своих отношений мы уже не можем, скоро у нас будет дитё. Как хотите, а жить мы теперь будем вместе.
Что тут делать? Не гнать же их из дома!
Да и не те теперь времена.
Но что за девка? Откуда взялась? Сын только и сказал, что познакомился с районе, куда ездил учиться на курсы трактористов.
Девка была ладной, красивой: волосы до пят, синие бездонные, как Плес, глаза и лицом - хоть картину пиши. Но не без странностей. Ходить в лес по грибы - по ягоды не любила. А уж не это ли любимое занятие деревенских баб? Не умела ни прясть, ни ткать, иголку в руках держала неловко. Зато работу, связанную с водой, делала бегом: белье ли полоскать, ведра ли таскать, лодки ли смолить и конопатить. И мужа пристрастила к воде. Только их все и видели - то на реке, то на озере. Все вместе, все рядышком - любо-мило смотреть. Так свекровка - мать и смирилась со своевольством сына: чего ей еще надо - были бы молодые счастливы!
Только сердце матери нет-нет да и замрет от холодной невесткиной красоты. И точно - не ошиблось материнское сердце. Миловалась невестка с сыном, глаз с него не сводила до тех пор, пока у них дочка не родилась, Аннушка. После ее рождения как чужая стала невестка и мужу, и семье, и родной доченьке. День ли, ночь ли - вдруг соберется и уйдет к озеру. Сядет на бережку и часами, как васнецовская Алёнушка, на воду смотрит. Грудного ребенка кормить забывает. Свекровь с ней и добром говорила, и голос повышала - та молчит в ответ, словно воды в рот набрала. А как-то однажды и говорит:
- Окрестите нашу дочку, мама.
- Да я не против, - отвечает ей свекровь.- Только это нынче не принято. Как бы власти на Сеню не осерчали - он ведь передовик.
- А вы тихо окрестите. Не хочу, чтобы и она, как я, на воду засматривалась.
К чему такое сказала - поди пойми.
Однако в ближайшее воскресенье дед с бабкой повезли внучку в Арзамас крестить. Родители, как положено, остались ждать дома. А когда вернулись к вечеру, смотрят - а Семен посреди горницы без памяти лежит. Стали его водой отливать, спрашивать:
- Жена, - говорит, - ушла. В озеро. Пошла за водой и не вернулась. Бросился искать, а на берегу только ведра, коромысло да вся её одёжа.
- Утопла, значит! - заголосила свекровь.
Так вот стала Аннушка сиротой: мать пропала, родной отец совсем забыл про дочь. Выросла девочка на руках у бабушки да у теток с их детишками. Выросла до того похожей на мать, что бабушка пугаться стала: а вдруг и в ней русалочья кровь заговорит? Но Анна только видом да статью пошла в мать, а не характером. Росла она веселой, ласковой. Восьмилетку закончила на “отлично”, комсомолочкой была боевой. И ничего- то она в жизни не боялась, кроме озера. В баньку на озерном берегу водили чуть ли не силком, стыдили, как маленькую.
Отец за последние семнадцать лет опустился ниже некуда - напрочь пропил человеческий образ. И все рассказывал всем о своей жене-русалке. Конечно, такие разговоры не всем нравились. Кто-то жалел мужика, кто-то над ним посмеивался, а кто-то видел в этом непорядок. Приехал как-то из района молодой уполномоченный и строго предупредил пьяницу, что если тот будет и дальше разводить суеверия, то придется с ним беседовать по-другому и в другом месте.
Тут и начала Аннушка хлопотать за горемыку - отца. Дошла до того самого уполномоченного, а он, увидев перед собой такую красавицу, напрочь потерял голову. Отца оставили в покое, а уполномоченный зачастил в гости: и ездит и ездит, и ходит и ходит к Анне - замуж ее зовет. Опостылел он ей хуже горькой редьки! Довел девчонку до такого отчаяния, что однажды на каком-то колхозном празднике вырвалась она из его цепких рук и на глазах у всей деревни кинулась в озеро - только ее и видели! Никто даже ахнуть не успел. Не успели просохнуть бабушкины слезы по любимой внученьке, как в том же озере сгинул и ее сын Семен, Аннушкин отец.
На том бы, наверное, можно было поставить точку в этой истории. Но прибежала как-то бабушка домой и стала собираться в дорогу.
- Куда вы, мама? - спрашивает невестка.
- В Горький поеду, внученьку Аннушку проведать.
И рассказала бабка, как вышла к ней из озера старшая невестка и велела ехать в Горький на такую- то улицу, явиться в такой-то дом. Там, дескать, живет ее внучка. Что она жива - здорова, давно замужем и просит бабушку приехать и помочь ей управиться с детками. И о Семене просила озерная девка не беспокоиться: она сама за ним следит, ему хорошо с ней.
Дети не смогли переспорить старуху, сами отвезли ее в город, чтобы та на месте убедилась, что не ждет ее там никто, никакая Аннушка. Но только первый же горьковчанин указал им нужную улицу, и уж сами они без труда нашли необходимый им дом. Более того, у ворот стояла, словно давно ждала их приезда, красавица Аннушка, улыбаясь дядьям и бабушке.
- А мужем у Аннушки был известный на всю Волгу бригадир рыбацкой артели, орденоносец, - закончила свой рассказ бабушка моя Евдокия Матвеевна. - Очень он был удачливым рыбаком. И не мудрено! Ведь теща-то у него - русалка, шишига.

(с)Владимир Илюхов