Автор SranGospodnya666
Уне©ла от©юда
Уне©ла от©юда
I
Всё утро новый жилец разгружал мебель. Нет, сам он не носил стулья и не втаскивал циклопический диван с кожаной обивкой. Он расхаживал возле машины и отрывисто командовал. Мрачные грузчики чертыхались, сплёвывая, но безропотно исполняли его приказы.
— Доброго денёчка! — пропела Ирина Петровна, аккуратная старушка, колдующая над кустами белых роз в небольшом палисаднике перед домом. — Вы в двадцать пятую переселяетесь?
— Угу, — буркнул мужчина и тут же бросился к грузчикам. — Боком, боком вноси! Глаза есть, безголовые?
— Вы очень смелый, — продолжила Ирина Петровна. — Заселяться в такую квартиру…
— Какую квартиру, мамаша? Ты бы, мамаша, не лезла в чужие дела! — сверкнув глазами, рявкнул новосёл.
Старушка поджала губы, но упрямо добавила:
— Я бы на вашем месте поинтересовалась историей квартирки.
Мужчина демонстративно повернулся к ней спиной.
— Всё чисто. У меня проверка через прокуратуру, — буркнул он. Но это услышал только лохматый дворовый пёс, мирно дремавший под скамьёй у подъезда. Он приподнял одно ухо и пошевелил ноздрями, знакомясь с новыми запахами. Лоснящийся от пота мужик походил на что-то жирно-копчёное, напоминающее краковскую колбасу, а грузчики — на обглоданные куриные ножки. Пёс длинно зевнул и расслабленно замер, пригретый ласковым солнышком. Его разбудили визги Мухиной из тридцатой квартиры...
II
Его разбудили визги Мухиной из тридцатой квартиры. Старуху он недолюбливал за неприятный скрипучий голос, но она частенько выносила ему остатки ужина, хотя и ругалась, что пёс чавкает как свинья. Мухина напоминала сдобную сладкую печеньку, которую иногда совала ему в миску вместе с коктейлем из рассольника, котлет и кислой сметаны. За это дворовый страж терпел и её неприятный тембр, и склочный характер.
— Ишь, начальник нашёлся! — вопила Мухина, размахивая руками перед новым соседом. — Только приехал, а уже порядки свои разводит! У себя командуй, а к нам не лезь! Мы здесь сроду не запирались!
— Дверь должна быть закрыта, — отрезал мясистый. — Чтобы не шлялись… Наркоманы, алкаши, рвань всякая. А ты иди куда шла! Разоралась тут.
— Кто разоралась? Я разоралась?!
Мужчина рукой отстранил от себя скачущую Мухину и, достав мобильник, куда-то позвонил, после чего довольно заметил:
— Завтра дверь поставят. Нам тут посторонние не нужны.
— А как Толик будет заходить? — снова всполошилась Мухина. — Он вечно ключи теряет! Квартиру-то ему мать откроет, а в подъезд как войдёт?
— Кто такой Толик?
— Толик у нас особенный, он… он инвалид, — мягко ответила Ирина Петровна, выглядывая из своего окна на первом этаже.
— Психов надо лечить, — брезгливо сморщился «колбасный». — Или пусть живут в интернате.
— Интересно вы за всех решили, — покачала головой старушка. — Вы не правы, сосед. У нас тут злых людей никогда не было, потому что дом у нас добрый.
— А кошки? — продолжала бушевать Мухина. — Им-то как?
Кошек пёс не любил, хотя и не трогал. Зачем? Мясо у них невкусное, а пока придушишь, расцарапают до крови.
— Кошки пусть дома сидят, — отмахнулся мужик, вытирая платком вспотевшую лысину.
…К следующему вечеру подъезд украсила бурая железная дверь, а прикреплённый к ней скотчем листок гласил: «Для выдачи электронных ключей обращаться в квартиру 25».
— Опять двадцать пять! — проворчала Мухина, высыпая на газетку перед псом куриные косточки. — Что за квартира? Одни идиоты вселяются.
Пёс завилял хвостом. Он делал это мастерски — задирал хвост к небу и крутил им, как лопастями вертолёта.
III
На двери сосед не остановился. Через неделю наряд полиции выволок из подъезда чету Семёновых «за злостное нарушение общественного порядка».
— Зря он так, — сказала Ирина Петровна, выразительно поглядывая на окна нового жильца. — Семёновы совершенно безобидны.
— Подумаешь, выпивали, — поддакнул ей дедок с третьего этажа. — Ведь не тунеядствовали! Работали, свои же деньги прогуливали. А что пели громко… У самого-то до полуночи то телевизор орёт, то пылесос гудит.
— Не так уж и громко пели. Они надо мной живут — я ничего не слышала.
Пёс внимательно прислушивался к разговору. Семёновы — это те, что прямо из окна нередко бросали ему колбасу. Они чокались, тихо позвякивая, и каждую опрокинутую рюмку сопровождали подачкой. Колбаса у Семёновых была дешёвая, но пёс радовался и такой. Не хуже, чем плов без мяса от Михалыча, собеседника Ирины Петровны.
Старичок, помахав жалким кулачком, тоненько пожаловался:
— Не к добру это — мирных людей обижать! А хотя бы и выпивающих.
— Мне кажется, — медленно произнесла Ирина Петровна, — что ничего у него с дверью не выйдет. Правда, Вертолёт?
Пёс покрутил хвостом с двумя репьями на кончике и облизнулся. Старушкины угощенья — превосходнейшее меню из всех возможных! Путовые суставы, куриные головы… И рубец! От божественного запаха рубца Вертолёт терял разум, впадая в щенячий восторг. Он одобрительно гавкнул. Пёс жил здесь испокон веков и со дня сотворения его собачьего мира рядом ходил, кормил и почёсывал его за ухом лучший человек на свете по имени Ирина Петровна — Творец Нерушимой Тверди Мироздания.
IV
Старушка оказалась права. Новенький замок сломался почти сразу — сосед не успел продать ни одного ключа-таблетки.
— Что за чёрт?! Кому руки повыдёргивать? — злобно выругался он, обнаружив поломку. Дело было почти ночью, когда дом уже затих и редкие горящие окна отбрасывали квадратики света на тёмную асфальтовую дорожку. — Завтра видеокамеру повешу. А-а-а!.. — отскочил он от неожиданности. Это лохматый Вертолёт бесшумно возник перед новосёлом.
— А ну, пшёл отсюда! Пшёл, кому говорю!
Вертолёт повертел хвостом, но мясистый грозно выпятил нижнюю губу.
— И с тобой, тварью, разберусь, — пообещал он. — Попадёшь в живодёрку, узнаешь, как людей пугать.
Слово «живодёрка» Вертолёту было известно. Пёс его не боялся. Ещё задолго до появления живодёрной машины во двор вползал тошнотворный запах смерти, опутывая липкими нитями стволы деревьев, детские грибочки с качелями и ноги проходящих мимо людей. Пёс неспешно вставал и уходил к школе. Там он забирался под крыльцо и спокойно пережидал облаву в компании с собаками из соседних дворов. В живодёрку попадали только глупые дворняги и, может, так оно было и надо.
— Пшёл! — мужик ногой пнул Вертолёта в бок. Пёс взвизгнул. Бока у него были отбиты ещё в молодости, больно даже гладить. А уж если тяжёлым ботинком… Да, с мясистым каши не сваришь — и он, поскуливая, поплёлся к палисаднику.
Жилец, шагнув в дверь, споткнулся снова. Вязаный коврик, тот, что обычно мастерят, сплетая в спираль старые чулки, сбился, собрался в кучку.
— Понабросали дерьма! Руки бы оторвать!
Коврик полетел в урну, и пёс неодобрительно зарычал. Коврик сплела Ирина Петровна, чтобы не тащить грязь с улицы. Раз в месяц половичок меняли на новый, и в этом привычном действе Вертолёт усматривал незыблемое течение жизни. То, что коврик вдруг кому-то помешал, пёс расценил как крушение привычных устоев. Он взволнованно гавкнул три раза. Ирина Петровна незамедлительно откликнулась, выбежав прямо в домашнем халате:
— Вертолёт, что случилось?
Собака красноречиво села около урны. Старушка расстроено всплеснула руками и осторожно вытащила половичок. Встряхнула. Приподняла на просвет, убедилась, что коврик невредим. За этим занятием её и застал новый сосед, неожиданно появившийся из-за дверей.
— Завтра я повешу видеокамеру, — прошипел он. — Ни одна сволочь не посягнёт на моё!
— Вы о чём? — удивилась Ирина Петровна.
— Вот об этом! — мясистый постучал жирным пальцем по замку. — Думаешь, я не догадался, кто здесь всем заправляет?
Выдрав половик из рук женщины, он яростно зашвырнул его на козырёк над крыльцом.
— Что вы себе позволяете? — от возмущения Ирина Петровна чуть не задохнулась.
— Я тебя предупредил, старая карга! — колбасный угрожающе потряс кулаком перед лицом старушки. — Я больше предупреждать не буду. Здесь будет так, как живут нормальные люди, — домофон, видеокамера, консьержка и никаких драных тряпок и блохастых псов!
Он распалялся всё сильнее и сильнее, брызгал слюной, кривя рот.
— Я отправлю тебя в дом престарелых, а этого, — он указал на зарычавшую собаку, — на живодёрню!
Ирина Петровна отступила к стене, в ужасе закрывая лицо руками. Но сосед не унимался, нависая над испуганной женщиной, выкрикивая ругательства и размахивая руками.
V
Чёрная тень вылетела из темноты, обрушилась на обидчика Главного Хранителя Собачьего Мира и повалила на щербатый асфальт. Мужчина не успел даже всхлипнуть. Вертолёт одним точным движением вспорол ему горло, с наслаждением откусил нос. Потом, ещё хрипящему, разодрал рубаху и вгрызся в грудь, мощными челюстями ломая рёбра и добираясь к сердцу. Урча и чавкая, пёс трепал и трепал развороченное тело негодяя в свете луны и двух окон Ирины Петровны. Напоследок, откусив кусок дымящейся печени, он торжествующе глянул на старушку. С морды его капала кровь.
— Я же говорила, зря он так, — произнесла Ирина Петровна. — Мог бы поинтересоваться, куда делись предыдущие жильцы.
Пёс с любопытством склонил на сторону лохматую башку.
— Нет, — твёрдо заявила старушка. — На этот раз мы не будем падать с высоты. Мы просто исчезнем. Давай, Вертолёт…
Пока пёс волоком перетаскивал останки к канализационному люку у торца дома, Ирина Петровна вернулась с небольшой клеткой, в которой попискивали две серые крысы.
— У вас есть ночь. Чтобы к утру не было следов ни крови, ни плоти. Поняли?
Крысы что-то пропищали в ответ.
— Понимаю, — кивнула Ирина Петровна. — Двоим тут не справиться. Можете позвать подмогу из подвала. Но, чур, потом мытьё с шампунем!
Крысы, вальяжно выкатившись из клетки, с нескрываемым аппетитом сожрали надкусанную печень, после чего вразвалочку направились к щели в фундаменте.
— Это ведь ты, голубчик, провода у домофона перегрыз, — сказала Главная Царица Пёсьей Вселенной. — Ты, я знаю… И правильно сделал! — она ласково потрепала пса по загривку. — Зачем нам домофон? У нас всегда будет открыта дверь, чтобы Толик и кошки могли ходить свободно. И коврик всегда будет. И Семёновы пусть поют. А тебе, забияка, я не дам сегодня куриных гребешков. Вспыльчив ты стал, дружочек, без команды полез разбираться. Подумаешь о своём поведении, а там посмотрим.
Пёс счастливо зевнул. Теперь всё как надо. Жизнь течёт, и в её потоке пока ещё есть место Вертолёту, верному стражу людей из доброго дома.