- Он не придет, Щен.
- Да, он не придет. Не жди.
Меня потрепали по холке те, кто все-таки пришел. Кто не побоялся страховидл и черных теней, кто приходил каждый год и решил, что этот не станет исключением. Мне повезло родиться почти на излете осени, когда к лесу подбиралась зима, и лебеди уже вставали на крыло. Сова, самая начитанная среди нас, рассказывала, что у двуногих эта ночь считалась ночью духов. У тех самых двуногих, из-за которых наша земля теперь заселена страховидлами. Они сгинули, не выдержав соседства, и оставили нас один на один с ожившей нечистью.
Где-то среди этой нечисти затерялся Ежик.
Тот самый Ежик, которого я помнил в щегольском малиновом берете. Тот Ежик, который всегда рассказывал невероятные истории, дружил с Медвежонком и был знаком с самой (подумать только!) Белой Лошадью.
Тот Ежик, который бесстрашно прыгал в реку на глазах у всех, а потом, замерев, бревнышком уплывал по течению за поворот русла. Каждый раз это было настолько уморительно, что все мы покатывались со смеху, а Сова однажды поперхнулась чаем и потом долго сушила перья.
читать дальше
Откуда-то издалека донесся едва различимый посвист, и мы все насторожились. Никто раньше такого не слышал. Новая, незнакомая никому страховидла?..
- Там кто-то цокает, - прошелестела Сова.
До меня долетел сладковатый запах гнили, к которому я уже привык за прошедший год. К нам шла мертвая тварь.
- Разбегаемся.
Все переглядывались, но никто не тронулся с места.
- Бегите, говорю! Чем нас больше, тем сильнее мы пахнем. И оно потому идет сюда.
- А ты? - тихо спросил Лисенок.
- Я бегаю быстрее вас всех. И даже быстрее тебя, рыжик. А ну, кому сказал?
Бельчата первыми поскакали по сосне и скрылись в ветвях. Я знал, что где-то в соседних дуплах у них запасены шишки и желуди для обстрела тварей. Такие склады были над жилищем каждого из нас, и уже не раз мы всей толпой отбивали норы и гнезда друзей от гниющих, вечно голодных мутантов. Когда защищали нору Крошки-Енота, погибли Братья-Бурундучки. К Сороке-Белобоке мы успели почти вовремя: из пяти сорочат спаслись трое. Нас оставалось не так много, но выжившие готовы были стоять до конца. За себя и за соседа.
Медвежонок положил мне лапу на загривок.
- Я не уйду.
Я выгнул спину. Мне было приятно, что он остается со мной, с ним правда было спокойнее. Медвежонком я его звал по старой привычке, а на деле он уже стал взрослым, могучим медведем. Не всякая страховидла решалась с ним связываться.
Сова взлетела на ветку повыше и прищурилась.
- Он большой... Идет точно к нам. Дергает носом. Прямо как... как...
Она не договорила, но мы догадались. Как Ежик.
- Но этот много больше... - прошептала она. - Гораздо больше...
- Его искажает туман, - вдруг сказал кто-то из зайчат. - Я такое уже видел. Туман. Посмотри еще раз, Сова.
Она перелетела на соседнюю ветку.
- Но он все равно большой. Много больше... - она запнулась, но все-таки договорила, - Ежика. Он как ты, Медвежонок.
- Посмотрим, какой он как я, - пробормотал он. - Щен, давай в сторону. Как бы я тебя не задел случайно.
- Подождите же, ну, - взмолился вдруг Лисенок, так никуда и не убежавший, - а вдруг это он? Вдруг?
Никто не ответил. Тяжелую гнилую вонь чуяли уже все, даже белки. Я и вовсе дышал только раскрытой пастью, но все равно ощущал на языке сладковатый мерзкий привкус. Посвист и цоканье доносились все отчетливее.
Да, Ежик умел свистеть. И делал это не хуже Иволги или Овсянки, как признавали все, даже Сова. Но тот, в тумане, не мог быть Ежиком. Ежик сгинул, я чуял это сердцем и хвостом.
Наконец, когда я уже взъерошился весь, до последней шерстинки, и начал тихонько рычать, не в силах ждать молча, тот, свистящий, вышел на поляну.
Когда-то он точно был ежиком. Может быть, и не нашим Ежиком в малиновом берете, но иголки и чуткий нос не оставляли места сомнениям.
По размеру он действительно был почти как Медвежонок, по крайней мере, самые длинные иголки торчали вровень с его холкой. Некогда розовый нос теперь стал багровым, из него сочилась не то кровь, не то гниль. Глаз не было вовсе; вместо них зияли два буро-черных провала. Лапы покрывали грубые наросты.
Что свисало с его иголок, я не знал и боялся даже думать об этом. Наверное, когда-то оно было живым и двуногим. Давно. Очень давно.
- Не ждали? - прохрипел страховидла, переминаясь с ноги на ногу. - А я ведь на день рождения. К тебе, Щен.
Безглазая морда повернулась ко мне, и я невольно сделал шаг назад. Сзади оказалась сосна, и Медвежонок снова положил лапу мне на спину.
"Это не он, это не он, этонеон этонеон этонеон"
В ветвях надо мной цыкали от страха и ненависти белки. Они потеряли уже семерых из своего клана.
- И даже с подарком...
Чудище, медленно переступая лапами, начало поворачиваться, и я заметил возле морды маленький узелок. Когда-то Ежик ходил с таким же узелком, но теперь он выглядел ничтожно маленьким на раздувшемся боку.
- Сова, сними его... Я его так берег...
Сова слетела с ветки, подцепила когтями узелок и снова поднялась вверх. Ткань была пропитана кровью, и я надеялся, что чужой, а не Ежика. Обоняние мне отказало окончательно, и я был благодарен за это своему носу.
- Медвежонок, - уже-не-Ежик снова повернулся к нам слепой мордой. Как он определял, кто где стоит, я не понимал. Разве что тоже по запаху? - Кто, кроме меня, стал... таким?
- Серый Волк, - ответил Медвежонок. - И Лошадь.
- Лошадь не могла, - фыркнул-булькнул Ежик. - Она уже тогда была мертвая.
Я вдруг увидел, что бок Ежика распорот - глубоко и жестоко. В ране что-то копошилось, и я торопливо отвел глаза. На траву размеренно капала черная кровь. Там, где попадали капли, листья из желтых становились грязно-серыми.
- А Журавль что? И Петя-Петушок?
- Погибли. И Крошка-Енот. И Кот-Баюн...
- Мир их душам, - хрипло сказал Ежик. - Щен, ты можешь... выполнить мою просьбу? Последнюю?
Я тихо рыкнул в ответ.
- Прочитай те стихи... ты их сочинил. Что-то там... шел и посвистывал... не помню. До того, как вы меня порвете.
Я переступил застывшими лапами.
- По роще калиновой,
По роще осиновой,
На именины к щенку...
Голос дрогнул и сорвался. Хотелось выть, скулить, рвать когтями всех, кто сотворил из Ежика гниющую падаль. Я встряхнулся и тявкнул пару раз, но голос все равно дрожал. Читать дальше я не мог.
- В шляпе малиновой, - вдруг продолжила Сова. - Шёл ёжик резиновый...
- С дырочкой в правом боку, - закончил Лисенок, тоже всхлипывая.
Мы дочитывали стихи хором, подхватывая строчки друг за другом. В конце я все-таки собрался с духом, подошел к Ежику и ткнулся своим носом в его.
- Я тебя чую, - прошептал он.
- И я тебя.
Его лапы подкосились, и он рухнул на полянку. Кровь и черная грязь медленно расплывались вокруг него зловонной лужей.
"Вместе?" - взглянул на меня Медвежонок.
Я кивнул.
Медвежонок взялся за задние лапы уже-не-Ежика, я за голову.
- Прости...
Мы резко дернули, каждый на себя. Фонтан черной крови окропил поляну, деревья и даже на Сову попали капли.
Мы молча сидели рядком, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели, как первый снег укрывает черную страшную тушу, которая когда-то была Ежиком в малиновом берете.