Кто есть я? Тихий летний ветер, Легко найти, но не поймать. И, облетевши всё на свете, Я в свой Чертог вернусь опять.
учимся пользоваться катомВечер. За окном бушует Зима, рвёт и мечет, пытаясь достать нас своей когтистой мёртвой лапой. А нам хоть что – сидим мы в сумраке и травим байки, с каким-то намёком на страшность. Постепенно все сползли с дивана на пол, усевшись кружком, и теперь, усердно пуча глаза, по очереди пытались напугать всех остальных. Не знаю, как другие, но на меня сие действо должного эффекта не возымело. Вместо испуганного трепета меня настойчиво потянуло в сон.
После пятиминутного поединка с подлым Морфеем, я издала душераздирающий зевок. Не знаю, то ли обстановка была такая и в рассказе бесстрашной Тоськи наступил кульминационный момент, то ли я зевнула так страшно, но девчонки истошно завизжали… У меня аж уши заложило. Похоже, о моём существовании все благополучно забыли.
Обстановка в комнате была очень уютная и атмосфере страшилок явно не соответствовала. Но все предметы были погружены в таинственный полумрак, что заставляло нервно дёргаться при каждом шорохе или движении тени. В интерьере выделялся один элемент – это дверь. Точнее то, как она выглядела.
В принципе, дверь, как дверь. Примерно на треть всей площади развернулось немного зернистое, мутное стекло, изгибом вписывающееся в светло-коричневое гладкое дерево. Дело в том, что у нашей именинницы, прекраснейшей Светланы, в гостях у которой мы сейчас находились, в соседней комнате была очень креативная люстра. По размерам она была грандиозна, так же как и по эстетическим качествам, и вполне могла сгодиться для какого-нибудь бального зала. Но главное в ней – это то, что она могла гореть синим светом, и выглядело это потрясающе, тем более, через нашу замечательную дверь. В данный момент был виден красивый туманный перелив из сиреневого в оранжевый, что напоминало закат в песчаной пустыне.
Сон мгновенно слетел. Я заворожено уставилась на стекло, и, как-то попав в молчание, несколько мечтательно заговорила:
- Смотрите, - указала я перстом на так заинтересовавшую меня дверь. Все послушались, синхронно повернув головы в сторону мягкого свечения, - Сиреневый – закатное небо, оранжевый – пески. Похоже на зарю в пустыне, - я ненадолго замолчала. Девчонки смотрели на меня, ожидая продолжения, которое не замедлило последовать, - Вот представьте. Выходим мы сейчас отсюда, и мы – там… Посреди той самой пустыни, на закате. Вокруг только песок и бездонное небо, и ни человека на тысячи и тысячи километров вокруг. А двери уже нет, и нет пути обратно.
Мой, вроде бы невинный, полёт фантазии устрашил значительнее, чем рассказы о полтергейстах. Слушательницы сразу живо представили себя в этой ужасной ситуации, и всем стало не по себе. Кроме меня – я всё разглядывала эту чудесную игру света.
Почему-то меня нисколько не насторожило, что люстра светится только СИНИМ цветом.
***
- Я отойду, - сказала Валя. Все покивали, и она вышла из нашего тёплого и уютного кружка, в котором, казалось, только в нём, можно было укрыться от бродящих вокруг и повсюду чудищ. Тоня, знавшая больше всего страшилок, продолжила прерванный рассказ. Открытый проём на прощанье одарил нас ровным розовым светом, после чего закрылся.
Много времени прошло, а Валя так и не вернулась. Тося забеспокоилась:
- Я схожу посмотрю, что у неё там, может, серьёзное что, - И тоже вышла из комнаты.
Нас осталось всего трое. Аня начала историю о призраке в нашей школе, и мы ею мгновенно увлеклись, поддерживая и задавая вопросы.
Прошло ещё не меньше часа, время клонилось к полуночи. Мы, запуганные и дрожащие, нервно хихикающие, решили выбраться на белый, точнее, синий свет. Да и девчонок подозрительно долго нет. Не уж то ушли, не попрощавшись?
Захлопнулась за нашими спинами дверь, и вот мы стоим посреди пустыни с оранжевым, уже похолодевшим, песком и сиреневым закатным небом. Оглянувшись, естественно, никакой двери не обнаруживаем. Замечательно!
- Ну что, дофантазировались – констатировала Лена. Света и Аня молча смотрели на закат, судя по всему, согласившись с подругой.
- Куда пойдём? – несколько отстранённо вопросила Аня.
- Что делать будем?! – завопила Света. Звук равномерно пополз по пространству, не встречая иных препятствий, ежели песчаные барханы.
- Давайте пойдём на запад, - предложила я, указывая в сторону садящегося солнца. Все остальные, не имея других ориентиров, согласились. И мы пошли.
Пустыня ровным одеялом развернулась вокруг. Горизонт был однообразно и немного нереалистично размыт со всех сторон, и лишь с одной мутным пятном растекалось алое солнце, навстречу которому мы плелись, в надежде на… хоть что-то. Мы сами не знали, чего ждём и зачем идём. Пожалуй, в этом не было абсолютно никакого смысла. А мы всё шли, и шли молча. Каждый думал о своём, если вообще думал. Все казалось ненастоящим, и удивительно, по-мультяшному яркое, небо, и неправильно-оранжевый песок, и даже ощущение собственного тела. Не уставали ноги, увязающие по колено, не хотелось пить, как это в пустынях принято. Мы просто шли, позабыв всё.
Недопотерянное чувство времени подсказывало, что так мы пробродили около суток. Но солнце всё так же полуспрятавшееся за горизонтом, и пейзаж не думал меняться.
Внезапно, вынырнув из-за очередного песочного сугроба, мы заметили две девичьи фигуры, в которых без труда были распознаны Тоня и Валя.
Мы, не сговариваясь, побежали к ним. Песок стал вязким, как болото; ноги заплетались – мы падали и поднимались, снова пытаясь догнать подруг. Постепенно силуэты приближались, и даже местами можно было различить слова их неспешной беседы. Они шли, как ни в чём не бывало – будто и не по пустыне вовсе, а по родной улице, и совершенно не замечали и не слышали нас, сломя голову несущихся следом, зовущих и кричащих на все лады. У каждого до момента было ощущение, что он всё это время шёл один. В одиночестве, и, в каком-то смысле, без себя самого. И вот что-то знакомое в этой чужой пустоте – естественно, все схватились за эту надежду, как утопающие, вместо того, чтобы схватиться друг за друга… не знаю, почему. Словно нас что-то разделило и держит каждого в своём мире, заковав и освободив от себя и других. Думать было просто невозможно.
Больше мы к ним не приближались – просто не могли. Бежали изо всех сил, а они шли прогулочным шагом, и всё равно догнать девчонок не получалось. Все выбились из сил и, просто смирившись с поражением, отстранённо наблюдали за отдаляющимися силуэтами из знакомого и родного мира, постепенно превращающимися в еле заметные точки, а потом и вовсе исчезая, заставляя агонировать потухающую надежду не-пойми-на-что…
На горизонте по-прежнему красовалась половинка солнца. Закат никуда не делся. Почему-то в том, что это – закат, ни у кого не было сомнения, столь явственным было ощущение некого Конца. Невольно возникла мысль о прощании.
Первой остановилась я, не поворачиваясь. За мной остановились все остальные. Я заговорила не своими мыслями и словами, что напугало меня саму, если меня уже можно было чем-нибудь напугать.
- Если вы меня слышите. Если вы хотите меня слушать, примите моё слово. Вряд ли что-либо уже изменится, пора посмотреть правде в глаза – мы не выберемся отсюда. Это пустота, бездна, и мы обречены в ней на сумасшествие. Это мир нереальный, здесь мы в какой-то степени оторваны от тел и избавлены от душ. Что же от нас здесь находится? Не уж то мы уже безумцы? По крайней мере, ясно одно. Это конец...
Взметнулся песок, забивая уши и ноздри, заставляя зажмуривать глаза и закрывать лицо руками. Я задыхалась, а буря стала лишь злее; теперь даже вздохнуть не представлялось возможным. Совсем скоро я не выдержала и разжала руки. Песок хлынул в нос и рот, и последнее, что помню – раскатистый смех и громоподобный голос:
- Живите. Это рассвет.
***
Очнувшись в той уютной комнатке со столь коварной дверью, первая мысль была, что всё происшедшее – всего лишь дурной сон. Но слишком болела и кружилась голова, сохло горло, жгли глаза и подкашивались ватные ноги. В общем – состояние не фонтан. Но я жива и в своём уме, а так же нахожусь в знакомом месте – и это здорово!
Было утро. По сведениям Светиной мамы, мы вчера так и завалились спать прямо на полу, отчего как бы затекло тело.
По словам подружек, чувствовали себя они ничем не лучше меня. Так же выяснилось, что пустыня если и была галлюцинацией, то только групповой. Дальше говорить об этом не хотелось, но думали и вспоминали все.
Звонки Тосе и Вале сводились примерно к этому:
- Привет.
- Привет!
- А ты помнишь, что вчера было? Пустыня?
- Ты про ту Настину выдумку? Ну да, жутковато. А потом мы домой пошли.
- Когда это?
- После истории про призрака слепой девушки, мы вышли. Родители позвонили, мы попрощаться пошли, а вас нет. Так куда вы делись?
- Да так. Ну ладно, пока.
- Пока.
Сразу задумываешься. А может, действительно они по родной улице шли, и заметить нас не могли.
После пятиминутного поединка с подлым Морфеем, я издала душераздирающий зевок. Не знаю, то ли обстановка была такая и в рассказе бесстрашной Тоськи наступил кульминационный момент, то ли я зевнула так страшно, но девчонки истошно завизжали… У меня аж уши заложило. Похоже, о моём существовании все благополучно забыли.
Обстановка в комнате была очень уютная и атмосфере страшилок явно не соответствовала. Но все предметы были погружены в таинственный полумрак, что заставляло нервно дёргаться при каждом шорохе или движении тени. В интерьере выделялся один элемент – это дверь. Точнее то, как она выглядела.
В принципе, дверь, как дверь. Примерно на треть всей площади развернулось немного зернистое, мутное стекло, изгибом вписывающееся в светло-коричневое гладкое дерево. Дело в том, что у нашей именинницы, прекраснейшей Светланы, в гостях у которой мы сейчас находились, в соседней комнате была очень креативная люстра. По размерам она была грандиозна, так же как и по эстетическим качествам, и вполне могла сгодиться для какого-нибудь бального зала. Но главное в ней – это то, что она могла гореть синим светом, и выглядело это потрясающе, тем более, через нашу замечательную дверь. В данный момент был виден красивый туманный перелив из сиреневого в оранжевый, что напоминало закат в песчаной пустыне.
Сон мгновенно слетел. Я заворожено уставилась на стекло, и, как-то попав в молчание, несколько мечтательно заговорила:
- Смотрите, - указала я перстом на так заинтересовавшую меня дверь. Все послушались, синхронно повернув головы в сторону мягкого свечения, - Сиреневый – закатное небо, оранжевый – пески. Похоже на зарю в пустыне, - я ненадолго замолчала. Девчонки смотрели на меня, ожидая продолжения, которое не замедлило последовать, - Вот представьте. Выходим мы сейчас отсюда, и мы – там… Посреди той самой пустыни, на закате. Вокруг только песок и бездонное небо, и ни человека на тысячи и тысячи километров вокруг. А двери уже нет, и нет пути обратно.
Мой, вроде бы невинный, полёт фантазии устрашил значительнее, чем рассказы о полтергейстах. Слушательницы сразу живо представили себя в этой ужасной ситуации, и всем стало не по себе. Кроме меня – я всё разглядывала эту чудесную игру света.
Почему-то меня нисколько не насторожило, что люстра светится только СИНИМ цветом.
***
- Я отойду, - сказала Валя. Все покивали, и она вышла из нашего тёплого и уютного кружка, в котором, казалось, только в нём, можно было укрыться от бродящих вокруг и повсюду чудищ. Тоня, знавшая больше всего страшилок, продолжила прерванный рассказ. Открытый проём на прощанье одарил нас ровным розовым светом, после чего закрылся.
Много времени прошло, а Валя так и не вернулась. Тося забеспокоилась:
- Я схожу посмотрю, что у неё там, может, серьёзное что, - И тоже вышла из комнаты.
Нас осталось всего трое. Аня начала историю о призраке в нашей школе, и мы ею мгновенно увлеклись, поддерживая и задавая вопросы.
Прошло ещё не меньше часа, время клонилось к полуночи. Мы, запуганные и дрожащие, нервно хихикающие, решили выбраться на белый, точнее, синий свет. Да и девчонок подозрительно долго нет. Не уж то ушли, не попрощавшись?
Захлопнулась за нашими спинами дверь, и вот мы стоим посреди пустыни с оранжевым, уже похолодевшим, песком и сиреневым закатным небом. Оглянувшись, естественно, никакой двери не обнаруживаем. Замечательно!
- Ну что, дофантазировались – констатировала Лена. Света и Аня молча смотрели на закат, судя по всему, согласившись с подругой.
- Куда пойдём? – несколько отстранённо вопросила Аня.
- Что делать будем?! – завопила Света. Звук равномерно пополз по пространству, не встречая иных препятствий, ежели песчаные барханы.
- Давайте пойдём на запад, - предложила я, указывая в сторону садящегося солнца. Все остальные, не имея других ориентиров, согласились. И мы пошли.
Пустыня ровным одеялом развернулась вокруг. Горизонт был однообразно и немного нереалистично размыт со всех сторон, и лишь с одной мутным пятном растекалось алое солнце, навстречу которому мы плелись, в надежде на… хоть что-то. Мы сами не знали, чего ждём и зачем идём. Пожалуй, в этом не было абсолютно никакого смысла. А мы всё шли, и шли молча. Каждый думал о своём, если вообще думал. Все казалось ненастоящим, и удивительно, по-мультяшному яркое, небо, и неправильно-оранжевый песок, и даже ощущение собственного тела. Не уставали ноги, увязающие по колено, не хотелось пить, как это в пустынях принято. Мы просто шли, позабыв всё.
Недопотерянное чувство времени подсказывало, что так мы пробродили около суток. Но солнце всё так же полуспрятавшееся за горизонтом, и пейзаж не думал меняться.
Внезапно, вынырнув из-за очередного песочного сугроба, мы заметили две девичьи фигуры, в которых без труда были распознаны Тоня и Валя.
Мы, не сговариваясь, побежали к ним. Песок стал вязким, как болото; ноги заплетались – мы падали и поднимались, снова пытаясь догнать подруг. Постепенно силуэты приближались, и даже местами можно было различить слова их неспешной беседы. Они шли, как ни в чём не бывало – будто и не по пустыне вовсе, а по родной улице, и совершенно не замечали и не слышали нас, сломя голову несущихся следом, зовущих и кричащих на все лады. У каждого до момента было ощущение, что он всё это время шёл один. В одиночестве, и, в каком-то смысле, без себя самого. И вот что-то знакомое в этой чужой пустоте – естественно, все схватились за эту надежду, как утопающие, вместо того, чтобы схватиться друг за друга… не знаю, почему. Словно нас что-то разделило и держит каждого в своём мире, заковав и освободив от себя и других. Думать было просто невозможно.
Больше мы к ним не приближались – просто не могли. Бежали изо всех сил, а они шли прогулочным шагом, и всё равно догнать девчонок не получалось. Все выбились из сил и, просто смирившись с поражением, отстранённо наблюдали за отдаляющимися силуэтами из знакомого и родного мира, постепенно превращающимися в еле заметные точки, а потом и вовсе исчезая, заставляя агонировать потухающую надежду не-пойми-на-что…
На горизонте по-прежнему красовалась половинка солнца. Закат никуда не делся. Почему-то в том, что это – закат, ни у кого не было сомнения, столь явственным было ощущение некого Конца. Невольно возникла мысль о прощании.
Первой остановилась я, не поворачиваясь. За мной остановились все остальные. Я заговорила не своими мыслями и словами, что напугало меня саму, если меня уже можно было чем-нибудь напугать.
- Если вы меня слышите. Если вы хотите меня слушать, примите моё слово. Вряд ли что-либо уже изменится, пора посмотреть правде в глаза – мы не выберемся отсюда. Это пустота, бездна, и мы обречены в ней на сумасшествие. Это мир нереальный, здесь мы в какой-то степени оторваны от тел и избавлены от душ. Что же от нас здесь находится? Не уж то мы уже безумцы? По крайней мере, ясно одно. Это конец...
Взметнулся песок, забивая уши и ноздри, заставляя зажмуривать глаза и закрывать лицо руками. Я задыхалась, а буря стала лишь злее; теперь даже вздохнуть не представлялось возможным. Совсем скоро я не выдержала и разжала руки. Песок хлынул в нос и рот, и последнее, что помню – раскатистый смех и громоподобный голос:
- Живите. Это рассвет.
***
Очнувшись в той уютной комнатке со столь коварной дверью, первая мысль была, что всё происшедшее – всего лишь дурной сон. Но слишком болела и кружилась голова, сохло горло, жгли глаза и подкашивались ватные ноги. В общем – состояние не фонтан. Но я жива и в своём уме, а так же нахожусь в знакомом месте – и это здорово!
Было утро. По сведениям Светиной мамы, мы вчера так и завалились спать прямо на полу, отчего как бы затекло тело.
По словам подружек, чувствовали себя они ничем не лучше меня. Так же выяснилось, что пустыня если и была галлюцинацией, то только групповой. Дальше говорить об этом не хотелось, но думали и вспоминали все.
Звонки Тосе и Вале сводились примерно к этому:
- Привет.
- Привет!
- А ты помнишь, что вчера было? Пустыня?
- Ты про ту Настину выдумку? Ну да, жутковато. А потом мы домой пошли.
- Когда это?
- После истории про призрака слепой девушки, мы вышли. Родители позвонили, мы попрощаться пошли, а вас нет. Так куда вы делись?
- Да так. Ну ладно, пока.
- Пока.
Сразу задумываешься. А может, действительно они по родной улице шли, и заметить нас не могли.
@темы: параллельные миры, своё, рассказы, это случилось на самом деле, искажения времени и пространства
-
-
12.06.2012 в 23:10-
-
07.07.2012 в 13:44