Они мучили вас уже много раз, но каждый раз стирали вам память
История произошла не со мной и не в моем городе. Город тот назовем N-ском. Историю мне поведала моя чёрт-знает-сколько-юродная сестра, когда мы прогуливались вечером. Я тогда вместе с матерью приехал в N-ск проведать родню, и на одной из вечерних посиделок с бабушками (а вы представляете, насколько это скучно) выпросился на прогулку с сестрой Татьяной. Вроде как город интересно посмотреть, старый Кремль и все такое. На самом деле, на древности города мне было наплевать с высокой колокольни, равно как и на прогулку с сестрой, которую я знал едва ли два часа. Просто очень уж хотелось покурить и выпить холодного пивка, не огорчая при этом родственников.
И вот идем мы, молчим. Смеркается. Разговор по-нормальному завязать не удалось. Настроение так себе. Да и каким ему еще быть: Таня молчаливая и некрасивая; городишко бедный и убогий, кроме Кремля и Волги, ничего примечательного; да и вообще, эта поездка меня уже порядком утомила. Радует только холодная бутылка в руке и относительная тишина.
читать дальшеИдем мы, значит, как вдруг впереди нас вырастает микрорайон, состоящий сплошь из свеженьких новостроек. После пятиэтажного полудеревянного городка меня подсознательно туда как магнитом потянуло.
— Идем туда, — говорю я. — Там хоть фонари все на месте, да и почище будет.
Сестра, глядевшая до этого под ноги, остановилась и уставилась на широкую дорогу, ведущую к микрорайону.
— Не, — мотнула она головой. — Не хочется туда.
— Но почему? — воскликнул я. — Погляди, как там уютно! Смотри! Дома новые, магазинчики, даже парк есть и церквушка. Там светло и безлюдно, наконец.
— Да ладно, пойдем домой. Поздно уже, нас потеряют.
Сестра явно «отмазывалась».
— Слушай, там твой бывший живет, что ли? Или еще что-то в этом духе? Давай, пройдемся!
От моей реплики лицо Тани вспыхнуло, если можно так сказать, всеми цветами радуги. Она зло покосилась на меня, развернулась и быстро пошла в обратную сторону.
Мысль о скором возвращении в старую часть этой деревни, именуемой «городом», навевала уныние. Я спешно догнал сестру.
— Эй, ну ладно, извини. Я это... лишнего ляпнул.
— О'кей, — кивнула она, не меняя курса.
— Объясни хоть, в чем дело?
— Нехороший это район. Вот и все.
Я обернулся, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.
— Значит, ЭТО плохой район, а вот центральная часть, где улицы толком не мели со времен Советского Союза — хороший. Я правильно тебя понял?
— Нет, — Таня замедлила шаг. — Там не район плохой, а само место.
— В каком смысле?
— В прямом. Район стоит на бывшем кладбище. Не древнем, а относительно новом. Понимаешь?
— Оп-па! — хохотнул я.— Немного леденящего ужаса еще никому не помешало, да ведь?
— Я не шучу.
— Да перестань! — отмахнулся я. — Вечер, первые звездочки, гуляешь по городу с приезжим — ну как ему не затереть какую-нибудь страшилку?
— Еще раз говорю, это не шутка.
— Ну, конечно... Не хочешь идти — не иди. Так и скажи. Что я, не пойму, что ли?
Таня только махнула рукой. А лицо ее и впрямь было абсолютно серьезным. Да и вообще, она меньше всего походила на любительницу шуток и розыгрышей.
— А сколько кладбищу было лет? — спросил я после непродолжительной паузы.
— Точно не знаю. Где-то вторая половина прошлого века.
— Двадцатого?
— Да.
— И впрямь не старое, — протянул я, еще раз обернувшись. — Так ведь это... нельзя же.
— Нельзя, — кивнула Таня.— А еще нельзя людей убивать. И воровать нельзя.
— Ну да...
— Парки со скверами возводить на старых захоронениях можно, — добавила Таня. — А если с разрешения санитарно-эпидемиологической службы...
— Понятно, короче, — криво усмехнулся я. — Все мы в России живем.
— Вот-вот.
Некоторое время мы шли молча. Но я не унимался:
— Слушай, будет тебе. Ну стоит райончик на месте кладбища...
— Где, между прочим, твоя прабабка похоронена, — вставила сестра.
— Пусть даже так, — выдавил я из себя, хотя новость была не из приятных. — Но ведь не утянут же нас покойники под землю, в конце-то концов!
— Как знать...
Я остановился посреди дороги:
— Ну хватит уже. О чем ты вообще?
Таня тоже остановилась поодаль от меня.
— Слушай, — проговорила она, выдохнув. — Пустует тот район, ясно? На девять домов жителей — человек сто. Да и те в основном пенсионеры, которым деваться некуда.
— Что, все такие же брезгливые, как и ты?
— Брезгливость тут ни при чем. А вот лето прошлое надолго всем запомнится.
— Так, так, так, так, так... А сейчас поподробнее.
Я подошел ближе. Нравятся мне такие истории. После недолгих уговоров Таня рассказала, что за события происходили прошлым летом в их Богом забытом городишке.
Выстроили этот район на удивление быстро. Сами знаете, как у нас обычно происходит: пока строят, так десять раз еще забросят, потом перекупят, снова поделают и снова кинут, и уже потом с грехом пополам доляпают. Но здесь сработали действительно срок в срок. Построили дома быстро и качественно. Даже чинуши, которые проталкивали постройку микрорайона на бывшем кладбище, брали себе здесь жилье.
Заселили дома, пустили несколько маршрутов общественного транспорта, открыли аптеки, хозтовары, продуктовые магазины, детский сад, школу, даже кинули хреновенький интернет — словом, живи-поживай. Ну, народ и жил. Юристы и другие «знатоки» скажут: да все это фигня и чушь, не делается это так просто! И я буду готов поспорить, что эти умники из крупных городов не видели в моем городе особняк губернатора, что выстроен в паре сотен метров от Центральной площади на территории бывшего Дома искусств. Все возможно.
Так вот. Жил себе этот район, поживал, и вот в один из прекрасных летних деньков некая мамаша гуляла со своим дитем Павликом. Дите копалось в песочнице, а мамаша занималась своими делами (уж не знаю какими). И вот Павлик зовет свою маму:
— Мам! Ма-а-м! Иди сюда. А чего это?
Мать, разумеется, подходит и, к своему ужасу, обнаруживает, что ее ребенок раскопал в песочнице не что-нибудь, а надгробный памятник. Жутко, не правда ли? Нет, действительно, надгробный памятник! Знаете такие советские жестянки непонятной формы вроде кристалла с крестиком вместо навершия? И ничего ведь в нем мистического и ужасного не было: просто памятник с выцветшей фотографией какого-то мужчины, который жил-жил, да и помер в какой-то день к нашему всеобщему сожалению.
Мать, естественно, не стала рассказывать сынуле, что да как, и увела его домой. Ну и, разумеется, как могла, присыпала песочком из песочницы эту неприятную находку.
Чёрт бы с ним, всякое бывает. Да, спору нет, не самое приятное, что может произойти во время прогулки с ребенком, но и не топиться же после это, верно?
Да вот только пацаненок-то тот пропал через день. Пропал без вести.
Искали Павлика сначала всем двором, а потом и всем городом. Привлекли милицию, СМИ, организовали отряды поисковиков для прочесывания близлежащих территорий. Все без толку.
— А пока искали, — рассказывала Таня, — стали пропадать другие дети. Один за другим. Почти каждый день и именно в том районе. Стали искать маньяка, но... никаких следов. Дети просто пропадали. Можешь представить, какая паника царила тогда во всем городе?
Некоторых детей, правда, находили. Кого в лесу неподалеку, мирно спящими среди папоротника, кого на берегу Волги, а кто-то из них и просто возвращался домой спустя несколько суток. Все как один молчаливые, хмурые и не по-детски серьезные. И все непременно хотели «уехать отсюда».
Но многие дети так и оставались в списке пропавших.
Одно за другим на весь город прогремели страшные известия. Пятилетнюю девочку нашли мертвой в канализационном люке. Шестилетний мальчик был найден в подвале собственного дома со свернутой шеей. В гаражном кооперативе было обнаружено тело семилетнего школьника. Дачник обнаружил в собственном погребе задушенного школьника. И так далее.
Искали, само собой, маньяка. Да вот только особого успеха это не принесло: задержанные по подозрению в совершении этих убийств исчислялись десятками, несколько человек (!) получили реальные сроки. Вот только дети продолжали пропадать. Как ни старались детские психологи, ни у одного из уцелевших не удалось получить хоть какие-то описания преступника. Так-то вот.
Доведенные до отчаяния люди стали разъезжаться кто куда. Кто-то просто покидал район, а кто-то и вовсе уезжал из города. Первыми «свалили» семьи тех самых чиновников. Тем временем счет жертв уже шел на десятки. Но самое громкое и, если можно так выразиться, показательное убийство связано не с детьми, а с пожилой женщиной.
— Я не знаю, как ее звали. В новостях и газетах всей этой теме ходу не давали, так что информация передавалась из уст в уста, — Таня поежилась, припоминая события. — Эта была одинокая женщина, пенсионерка. Она тоже получила квартиру в одном из домов того района. И было у нее вполне безобидное и милое увлечение: обустраивать палисадники перед подъездами. Ну там цветы сажала, оградки устанавливала, кустарники постригала и прочее. И вот в один из дней она как раз занималась своим любимым делом. Для чего-то ей понадобилось выкопать глубокую яму. Она неспешно принялась за дело, и в какой-то момент лопата ее уперлась во что-то твердое. Она подумала, что это оставшийся корень от давно выкорчеванного дерева и что было сил пнула по лопате, чтобы перерубить его. Лопата легко прошла дальше, и женщина продолжила копать. Правда совсем недолго, потому что через полминуты обнаружила очень неприятную находку — человеческий череп.
— То есть ты хочешь сказать, что она перерубила не корень, а позвоночник у скелета? — сморщился я.
— Ну да, шею. Женщина рассказала о находке соседям, яму закопали, кто-то даже прочел молитву. Самой же садовнице от пережитого стало плохо.
— Она умерла от приступа?
— Нет... Не совсем так, — Таня помолчала, не то нагнетая атмосферу, не то подбирая слова. — Она слегла, сердце немного прихватило, давление скакнуло. Вечер с ней провела подруга, живущая по соседству. Потом она ушла спать, ключи оставила себе, чтобы утром проведать больную. Ночь прошла относительно тихо, а вот на следующий день...
— Что?
— На следующий день несчастную женщину нашли в ее собственной кровати с оторванной головой.
— Да ну? — меня аж передернуло.
— Ага. Там все было залито кровью, но, тем не менее, никаких следов опять обнаружить не удалось. Вещи из квартиры не пропали, следов взлома не было, шума никто не слышал, подозрительных и незнакомых личностей не видели. И все в округе точно знали, что и не было никаких личностей. Все знали, с чем нужно связывать этот жуткий случай.
Как ни странно, но именно эта смерть стала особенно резонансной. Народ повалил из этого проклятого района, как крысы с тонущего корабля. Несколько статей все-таки просочилось в прессу, опять же, в Интернет — тут вообще черта с два разговоры заглушишь. Дело о похищении и гибели детей, насколько известно, не закрыто до сих пор. Район, как уже вам понятно, практически полностью опустел. Народными силами были собраны средства на постройку церкви близ парка, что располагается в самом центре того района. Церковь возвели довольно быстро, меньше чем за год. И, как утверждала Таня, всякая мистика после этого прекратилась. Кстати, среди поступивших на строительство сумм имелись и такие, которые обычные горожане вряд ли могли себе позволить. Поступали они анонимно, но, думаю, можно предположить, кто были эти люди и какие такие грешки сповадили их на эту неслыханную щедрость.
— Так нужно было всего лишь возвести церковь? Я так понял?
— Я так не думаю. Скорее, все прекратилось из-за того, что люди ушли оттуда.
— Но сейчас ведь все закончилось?
— Да, но многие дети до сих пор не найдены.
Дальше мы шли молча, и уже перед самым домом Таня закончила свой рассказ:
— Прошлой зимой в том районе прорвало водопроводную трубу. Стали раскапывать землю и там обнаружили тело Павлика.
— Того самого, что нашел памятник в песочнице?
— Ну да. Экспертизе, если я не ошибаюсь, не удалось точно установить причину смерти. Никаких физических повреждений обнаружено не было. Скорее всего, мальчик погиб от нехватки воздуха. Нашли его на глубине почти в три метра.
— Проклятье, кто мог закопать еще живого ребенка на такую глубину посреди жилого района?
— Кто-то, — пожала плечами Таня и зашла в подъезд.
Домой мы вернулись в мрачном настроении. Нас уже действительно потеряли, и мы поспешили отправиться по кроватям. Помню, что спал я в ту ночь плохо, ворочался, думал о рассказе Тани. Хотелось немедленно убраться домой, подальше отсюда, как тем детям, что возвращались из лап неизведанного к своим родителям. Уснуть мне удалось только ближе к утру и хотите верьте, хотите нет, но приснилась мне моя прабабка. Я ни разу не видел ее, даже на фотографиях, но во сне точно знал, что это она. Старуха стояла в дверях какой-то избы, в которой почему-то не было ни одного окна. Я хотел подойти к ней, зайти к ней в гости, но прабабка ругалась, кричала что-то бессвязное, размахивала руками и гнала меня прочь, сердито сжимая кулаки.
Проснулся я в дурном настроении. Тяжелые думы не давали покоя. Вообще, эта история произвела на меня неизгладимое впечатление, особенно этот мой сон.
И уже в поезде, на обратном пути, я понял одну вещь, которая немного меня успокоила: гнала меня прабабка, значит, не хотела, чтобы я был с ней. А ведь всем известно, что нет хуже приметы, чем когда во сне покойники зовут тебя с собой.
И вот идем мы, молчим. Смеркается. Разговор по-нормальному завязать не удалось. Настроение так себе. Да и каким ему еще быть: Таня молчаливая и некрасивая; городишко бедный и убогий, кроме Кремля и Волги, ничего примечательного; да и вообще, эта поездка меня уже порядком утомила. Радует только холодная бутылка в руке и относительная тишина.
читать дальшеИдем мы, значит, как вдруг впереди нас вырастает микрорайон, состоящий сплошь из свеженьких новостроек. После пятиэтажного полудеревянного городка меня подсознательно туда как магнитом потянуло.
— Идем туда, — говорю я. — Там хоть фонари все на месте, да и почище будет.
Сестра, глядевшая до этого под ноги, остановилась и уставилась на широкую дорогу, ведущую к микрорайону.
— Не, — мотнула она головой. — Не хочется туда.
— Но почему? — воскликнул я. — Погляди, как там уютно! Смотри! Дома новые, магазинчики, даже парк есть и церквушка. Там светло и безлюдно, наконец.
— Да ладно, пойдем домой. Поздно уже, нас потеряют.
Сестра явно «отмазывалась».
— Слушай, там твой бывший живет, что ли? Или еще что-то в этом духе? Давай, пройдемся!
От моей реплики лицо Тани вспыхнуло, если можно так сказать, всеми цветами радуги. Она зло покосилась на меня, развернулась и быстро пошла в обратную сторону.
Мысль о скором возвращении в старую часть этой деревни, именуемой «городом», навевала уныние. Я спешно догнал сестру.
— Эй, ну ладно, извини. Я это... лишнего ляпнул.
— О'кей, — кивнула она, не меняя курса.
— Объясни хоть, в чем дело?
— Нехороший это район. Вот и все.
Я обернулся, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.
— Значит, ЭТО плохой район, а вот центральная часть, где улицы толком не мели со времен Советского Союза — хороший. Я правильно тебя понял?
— Нет, — Таня замедлила шаг. — Там не район плохой, а само место.
— В каком смысле?
— В прямом. Район стоит на бывшем кладбище. Не древнем, а относительно новом. Понимаешь?
— Оп-па! — хохотнул я.— Немного леденящего ужаса еще никому не помешало, да ведь?
— Я не шучу.
— Да перестань! — отмахнулся я. — Вечер, первые звездочки, гуляешь по городу с приезжим — ну как ему не затереть какую-нибудь страшилку?
— Еще раз говорю, это не шутка.
— Ну, конечно... Не хочешь идти — не иди. Так и скажи. Что я, не пойму, что ли?
Таня только махнула рукой. А лицо ее и впрямь было абсолютно серьезным. Да и вообще, она меньше всего походила на любительницу шуток и розыгрышей.
— А сколько кладбищу было лет? — спросил я после непродолжительной паузы.
— Точно не знаю. Где-то вторая половина прошлого века.
— Двадцатого?
— Да.
— И впрямь не старое, — протянул я, еще раз обернувшись. — Так ведь это... нельзя же.
— Нельзя, — кивнула Таня.— А еще нельзя людей убивать. И воровать нельзя.
— Ну да...
— Парки со скверами возводить на старых захоронениях можно, — добавила Таня. — А если с разрешения санитарно-эпидемиологической службы...
— Понятно, короче, — криво усмехнулся я. — Все мы в России живем.
— Вот-вот.
Некоторое время мы шли молча. Но я не унимался:
— Слушай, будет тебе. Ну стоит райончик на месте кладбища...
— Где, между прочим, твоя прабабка похоронена, — вставила сестра.
— Пусть даже так, — выдавил я из себя, хотя новость была не из приятных. — Но ведь не утянут же нас покойники под землю, в конце-то концов!
— Как знать...
Я остановился посреди дороги:
— Ну хватит уже. О чем ты вообще?
Таня тоже остановилась поодаль от меня.
— Слушай, — проговорила она, выдохнув. — Пустует тот район, ясно? На девять домов жителей — человек сто. Да и те в основном пенсионеры, которым деваться некуда.
— Что, все такие же брезгливые, как и ты?
— Брезгливость тут ни при чем. А вот лето прошлое надолго всем запомнится.
— Так, так, так, так, так... А сейчас поподробнее.
Я подошел ближе. Нравятся мне такие истории. После недолгих уговоров Таня рассказала, что за события происходили прошлым летом в их Богом забытом городишке.
Выстроили этот район на удивление быстро. Сами знаете, как у нас обычно происходит: пока строят, так десять раз еще забросят, потом перекупят, снова поделают и снова кинут, и уже потом с грехом пополам доляпают. Но здесь сработали действительно срок в срок. Построили дома быстро и качественно. Даже чинуши, которые проталкивали постройку микрорайона на бывшем кладбище, брали себе здесь жилье.
Заселили дома, пустили несколько маршрутов общественного транспорта, открыли аптеки, хозтовары, продуктовые магазины, детский сад, школу, даже кинули хреновенький интернет — словом, живи-поживай. Ну, народ и жил. Юристы и другие «знатоки» скажут: да все это фигня и чушь, не делается это так просто! И я буду готов поспорить, что эти умники из крупных городов не видели в моем городе особняк губернатора, что выстроен в паре сотен метров от Центральной площади на территории бывшего Дома искусств. Все возможно.
Так вот. Жил себе этот район, поживал, и вот в один из прекрасных летних деньков некая мамаша гуляла со своим дитем Павликом. Дите копалось в песочнице, а мамаша занималась своими делами (уж не знаю какими). И вот Павлик зовет свою маму:
— Мам! Ма-а-м! Иди сюда. А чего это?
Мать, разумеется, подходит и, к своему ужасу, обнаруживает, что ее ребенок раскопал в песочнице не что-нибудь, а надгробный памятник. Жутко, не правда ли? Нет, действительно, надгробный памятник! Знаете такие советские жестянки непонятной формы вроде кристалла с крестиком вместо навершия? И ничего ведь в нем мистического и ужасного не было: просто памятник с выцветшей фотографией какого-то мужчины, который жил-жил, да и помер в какой-то день к нашему всеобщему сожалению.
Мать, естественно, не стала рассказывать сынуле, что да как, и увела его домой. Ну и, разумеется, как могла, присыпала песочком из песочницы эту неприятную находку.
Чёрт бы с ним, всякое бывает. Да, спору нет, не самое приятное, что может произойти во время прогулки с ребенком, но и не топиться же после это, верно?
Да вот только пацаненок-то тот пропал через день. Пропал без вести.
Искали Павлика сначала всем двором, а потом и всем городом. Привлекли милицию, СМИ, организовали отряды поисковиков для прочесывания близлежащих территорий. Все без толку.
— А пока искали, — рассказывала Таня, — стали пропадать другие дети. Один за другим. Почти каждый день и именно в том районе. Стали искать маньяка, но... никаких следов. Дети просто пропадали. Можешь представить, какая паника царила тогда во всем городе?
Некоторых детей, правда, находили. Кого в лесу неподалеку, мирно спящими среди папоротника, кого на берегу Волги, а кто-то из них и просто возвращался домой спустя несколько суток. Все как один молчаливые, хмурые и не по-детски серьезные. И все непременно хотели «уехать отсюда».
Но многие дети так и оставались в списке пропавших.
Одно за другим на весь город прогремели страшные известия. Пятилетнюю девочку нашли мертвой в канализационном люке. Шестилетний мальчик был найден в подвале собственного дома со свернутой шеей. В гаражном кооперативе было обнаружено тело семилетнего школьника. Дачник обнаружил в собственном погребе задушенного школьника. И так далее.
Искали, само собой, маньяка. Да вот только особого успеха это не принесло: задержанные по подозрению в совершении этих убийств исчислялись десятками, несколько человек (!) получили реальные сроки. Вот только дети продолжали пропадать. Как ни старались детские психологи, ни у одного из уцелевших не удалось получить хоть какие-то описания преступника. Так-то вот.
Доведенные до отчаяния люди стали разъезжаться кто куда. Кто-то просто покидал район, а кто-то и вовсе уезжал из города. Первыми «свалили» семьи тех самых чиновников. Тем временем счет жертв уже шел на десятки. Но самое громкое и, если можно так выразиться, показательное убийство связано не с детьми, а с пожилой женщиной.
— Я не знаю, как ее звали. В новостях и газетах всей этой теме ходу не давали, так что информация передавалась из уст в уста, — Таня поежилась, припоминая события. — Эта была одинокая женщина, пенсионерка. Она тоже получила квартиру в одном из домов того района. И было у нее вполне безобидное и милое увлечение: обустраивать палисадники перед подъездами. Ну там цветы сажала, оградки устанавливала, кустарники постригала и прочее. И вот в один из дней она как раз занималась своим любимым делом. Для чего-то ей понадобилось выкопать глубокую яму. Она неспешно принялась за дело, и в какой-то момент лопата ее уперлась во что-то твердое. Она подумала, что это оставшийся корень от давно выкорчеванного дерева и что было сил пнула по лопате, чтобы перерубить его. Лопата легко прошла дальше, и женщина продолжила копать. Правда совсем недолго, потому что через полминуты обнаружила очень неприятную находку — человеческий череп.
— То есть ты хочешь сказать, что она перерубила не корень, а позвоночник у скелета? — сморщился я.
— Ну да, шею. Женщина рассказала о находке соседям, яму закопали, кто-то даже прочел молитву. Самой же садовнице от пережитого стало плохо.
— Она умерла от приступа?
— Нет... Не совсем так, — Таня помолчала, не то нагнетая атмосферу, не то подбирая слова. — Она слегла, сердце немного прихватило, давление скакнуло. Вечер с ней провела подруга, живущая по соседству. Потом она ушла спать, ключи оставила себе, чтобы утром проведать больную. Ночь прошла относительно тихо, а вот на следующий день...
— Что?
— На следующий день несчастную женщину нашли в ее собственной кровати с оторванной головой.
— Да ну? — меня аж передернуло.
— Ага. Там все было залито кровью, но, тем не менее, никаких следов опять обнаружить не удалось. Вещи из квартиры не пропали, следов взлома не было, шума никто не слышал, подозрительных и незнакомых личностей не видели. И все в округе точно знали, что и не было никаких личностей. Все знали, с чем нужно связывать этот жуткий случай.
Как ни странно, но именно эта смерть стала особенно резонансной. Народ повалил из этого проклятого района, как крысы с тонущего корабля. Несколько статей все-таки просочилось в прессу, опять же, в Интернет — тут вообще черта с два разговоры заглушишь. Дело о похищении и гибели детей, насколько известно, не закрыто до сих пор. Район, как уже вам понятно, практически полностью опустел. Народными силами были собраны средства на постройку церкви близ парка, что располагается в самом центре того района. Церковь возвели довольно быстро, меньше чем за год. И, как утверждала Таня, всякая мистика после этого прекратилась. Кстати, среди поступивших на строительство сумм имелись и такие, которые обычные горожане вряд ли могли себе позволить. Поступали они анонимно, но, думаю, можно предположить, кто были эти люди и какие такие грешки сповадили их на эту неслыханную щедрость.
— Так нужно было всего лишь возвести церковь? Я так понял?
— Я так не думаю. Скорее, все прекратилось из-за того, что люди ушли оттуда.
— Но сейчас ведь все закончилось?
— Да, но многие дети до сих пор не найдены.
Дальше мы шли молча, и уже перед самым домом Таня закончила свой рассказ:
— Прошлой зимой в том районе прорвало водопроводную трубу. Стали раскапывать землю и там обнаружили тело Павлика.
— Того самого, что нашел памятник в песочнице?
— Ну да. Экспертизе, если я не ошибаюсь, не удалось точно установить причину смерти. Никаких физических повреждений обнаружено не было. Скорее всего, мальчик погиб от нехватки воздуха. Нашли его на глубине почти в три метра.
— Проклятье, кто мог закопать еще живого ребенка на такую глубину посреди жилого района?
— Кто-то, — пожала плечами Таня и зашла в подъезд.
Домой мы вернулись в мрачном настроении. Нас уже действительно потеряли, и мы поспешили отправиться по кроватям. Помню, что спал я в ту ночь плохо, ворочался, думал о рассказе Тани. Хотелось немедленно убраться домой, подальше отсюда, как тем детям, что возвращались из лап неизведанного к своим родителям. Уснуть мне удалось только ближе к утру и хотите верьте, хотите нет, но приснилась мне моя прабабка. Я ни разу не видел ее, даже на фотографиях, но во сне точно знал, что это она. Старуха стояла в дверях какой-то избы, в которой почему-то не было ни одного окна. Я хотел подойти к ней, зайти к ней в гости, но прабабка ругалась, кричала что-то бессвязное, размахивала руками и гнала меня прочь, сердито сжимая кулаки.
Проснулся я в дурном настроении. Тяжелые думы не давали покоя. Вообще, эта история произвела на меня неизгладимое впечатление, особенно этот мой сон.
И уже в поезде, на обратном пути, я понял одну вещь, которая немного меня успокоила: гнала меня прабабка, значит, не хотела, чтобы я был с ней. А ведь всем известно, что нет хуже приметы, чем когда во сне покойники зовут тебя с собой.
@темы: рассказы, кладбища, места захоронений, не своё
-
-
23.09.2013 в 00:04Для чего-то ей понадобилось выкопать глубокую яму
ага, цветочки прикопать поглубже.
-
-
23.09.2013 в 00:07-
-
24.09.2013 в 17:30ахахахахахахахаха
-
-
24.09.2013 в 17:30ахахахахахахахаха
-
-
23.03.2014 в 15:34а история ничего так)))