Сергей Арбенин. Собачий бог, отрывок.

[funny_bird]

В лето 7077-е появились на дорогах люди с собачьими головами. Головы эти были приторочены к седлам. А люди были в черных не то рясах, не то кафтанах, и страшны были не головами, не рясами, и не метлами опричь собачьих голов, — ножами да секирами.
А лето выдалось плохим: неурожаи, пожары, да еще и войною несло с запада. И стали знамения твориться, и мор пришел в города и веси.
По дороге к монастырю, что на Спеси-реке, ехал верховой. Человек как человек, одет изрядно, оружие справное.
Монастырь был не слишком большой и богатый, но стены имел каменные, и ворота дубовые. Путник спешился, стукнул в ворота. Долго не отзывались, так что стукнул еще и еще.
Завозились. Наконец, откинулся крюк, выглянул в оконце седенький ключник.
— Впусти, отче, странника, — сказал путник.
— Ох-ох, — заохал ключник. — Ныне много народу съехалось, все кельи заняты, и в конюшне, и в амбаре… А кто будешь-то, мил человек?
— Вот мил человек и буду. Не государев слуга, а боярский сын. По своим надобностям в Москву еду.
— В Москву другой дорогой едут! А ты вон и с ручницей. Стрелять учнешь, а братия почивает…
— Чего ради стрелять кинусь? Пусти — не в лесу же ночевать.
Двери открылись. Ключник махнул рукой:
— Туда, что ли, ступай. Под стеной амбара — там соломы постелили, тоже странные спят. Лошадку к коновязи привяжи, в конюшне, говорю, тоже места нет.
— Добро… — пошел было странник, но обернулся: — А кто там, под стеной-то? Псоглавцы?
Ключник, запирая ворота, глянул искоса, помедлил:
— Головы у их, как у всех добрых людей. Отужинали и спать легли. А кто, откуда, куда путь держат, — про то не ведаю.

Приезжий лег на солому, шапку — под голову. Рядом богатырски храпели странники.
Когда взошла луна и выглянула в прорезь тягучих облаков, словно щурясь, — далеко, в лесу послышался одинокий волчий вой.
Странник поднялся. Тенью заскользил от одного спящего к другому. Наклонялся — и шел дальше.
Вошел и в конюшню — неслышно, как кошка. После конюшни заглянул и в клети, а после в кельи вошел. Входил в каждую — и быстро выходил. Будто и не было никаких запоров.

Утро занялось — и крик поднялся.
И у амбара, и в амбаре, и в конюшне, и в кельях — везде лежали мертвые люди, зарезанные во сне. Да зарезанные страшно: с порванными глотками, с почти откушенными головами.
А странник пропал, хотя и не выезжал со двора. Пропал вместе с лошадью.
Братия и послушники попрятались по кельям. Потом игумен Михаил велел запереть ворота.
Монахи за конюшней стали копать глубокую яму. Игумен стоял рядом, надзирал, хмурясь и кусая губы.
А потом вдруг всем велел разойтись по кельям и усердно молиться. Кельи запер собственноручно, перекрестился:
— Борони Бог, дойдет до Москвы — не сносить нам голов.
Он подумал.
— А ведь дойдет, дойдет… Странники донесут.
Заперевшись в собственной келье, игумен споро разделся до исподнего, достал из сундука — из потайного отделения, — крестьянский кафтан, шапку, кушак, переоделся. Большими ножницами наспех, кое-как, клочьями подстриг бороду; побросал в дорожный мешок книги, золоченую утварь, золотой крест, в кушак затянул золотые монеты. Выглянул из окошка, огляделся. Кряхтя, пролез в узкий проем, засеменил к каменной ограде, неловкий в кафтане — словно ряса мешала…

@темы: животные, не своё

Comments

[НекРомантик]

Отлично, надо обязательно почитать

[Гость]

И у амбара, и в амбаре, и в конюшне, и в кельях — везде лежали мертвые люди, зарезанные во сне.

Братия и послушники попрятались по кельям. Потом игумен Михаил велел запереть ворота.

Нестыковочка.

[Гость]

Книжица - мутноватое дерьмо, если что