Автор: Кристина Муратова
Квартира совсем не изменилась с того момента, как Игорь был тут в последний раз. С первого взгляда было даже непонятно — грязнее стало или чище. Квартира и полгода назад выглядела почти нежилой.
Поставив чемодан на пол в прихожей, Игорь, не разуваясь, прошел в комнату и открыл окно. Старая рама, скрипнув, поддалась, и свежий июньский воздух ворвался в помещение, разгоняя остатки полугодичной затхлости. Опершись о подоконник, Игорь выглянул во двор, где провел почти все детство. Сейчас, через столько лет, все казалось до странного маленьким и игрушечным, а когда-то это был целый мир.
Игорь жил в этой квартире с рождения, а Марина утверждала, что помнила старую — ту, с которой они съехали, когда ей было четыре, потому что квартира была слишком тесной. Продали дачу, добавили — и переехали в эту, трехкомнатную. Правда, третья комната была больше похожа на кладовку, даром, что с окном, но именно там, разумеется, устроили детскую. Двухэтажная кровать, жаркий шепот с верхней полки, ледяной пот по спине, и страшно пошевелиться — Марина рассказывает страшилки.
читать дальше
Став постарше, Игорь перебрался спать в гостиную (где он сейчас и стоял, глядя в окно). Лучше пожертвовать плакатами и ощущением свободы, чем ждать под одеялом, пока шестнадцатилетняя Марина выйдет, наконец, из комнаты, и можно будет натянуть штаны. Пубертат был сложен и противоречив, и находиться в одной комнатке со взрослой красивой девушкой, пусть и сестрой, было решительно невозможно. Марина тогда тоже вздохнула с облегчением — неудобно при брате-подростке выщипывать брови или давить угри.
Родители, как всегда, были индифферентны к этим детским проблемам. Переехал в другую комнату — ну и ладно, но мы все равно будем смотреть телевизор до ночи. Они были эгоистами, ничуть не поспоришь, но эгоизм этот был приятнее, чем бесконечное хлопотание над чадом. Он дарил ощущение равенства. Мать и отец были отчаянно влюблены друг в друга, даже спустя двадцать лет брака, и к детям они относились по старой индейской мудрости. «Ребенок — гость в твоем доме. Дай ему все, что он просит, ни в чем не откажи, обеспечь необходимым — и отпусти с миром, когда он захочет уйти от тебя». Родители отпускали — физически и метафорически. Никакого ограничения свободы, никаких скандалов. «Вы уже взрослые, что такое презервативы, знаете?». Красные как раки Игорь и Марина кивают. Знаем, пользовались. Вот и прекрасно, вы уже большие, надеемся на вас. Будьте бдительны и осторожны. Кто нас в старости доглядывать будет, если с вами что-то случится?
Доглядывать не пришлось. После первого курса Игорь уехал на педагогическую практику вожатым в детский лагерь. Однажды вечером, за неделю до окончания смены, раздался звонок от Марины. Игорь нажал на кнопку черными от печеной картошки пальцами.
— Да?
— Игорь, — глубокий вдох, сглатывание. Сердце ушло в пятки. — Игорь, мама и папа погибли.
— Как? — шепот, почти неслышный самому Игорю. Марина услышала.
— Мне сегодня позвонили. На море их прогулочный катер перевернулся. Отец попал под винт, мама захлебнулась. Еще двое человек погибли, кроме них.
Голос у Марины сухой, неживой, как автоответчик. Игорь представил ее — сидит с прямой спиной, и глаза застыли, глядя в одну точку.
— Я сегодня приеду домой.
— Приезжай.
Отбой. В автобусе, который вез Игоря на станцию, он сидел так же, как Марина из видения — с прямой спиной, сцепив руки. И только в электричке он, наконец, смог заплакать.
После похорон им было тяжело жить вместе в этой квартире. Марина неловко исполняла обязанности хозяйки — варила супы на воде, которые они никогда не доедали, убирала кое-как. Она уже работала в юридической фирме помощником адвоката, и времени на дом у нее было мало. А у Игоря вообще не было никакого желания делать по хозяйству хоть что-то. Зачем, если все равно так, как раньше, не будет. Вяло ругались по этому поводу, потом заказывали пиццу.
Через полгода, зимой, он устроился ночным барменом и съехал на съемную квартиру к друзьям. Марина осталась, а к лету объявила по телефону, что выходит замуж. Игорь приехал — в первый раз после своего отъезда, встречаться с сестрой он предпочитал в кафе или парке, да и ей так было удобнее. Жениха Марины звали Паша, он также был чьим-то секретарем в ее фирме.
Втроем пили чай на кухне. Марина, кажется, впервые за этот год выглядела счастливой и не изможденной. Паша вежливо улыбался Игорю, Игорь отвечал тем же.
— В июле регистрация, ты придешь? Мы пригласили всего пять человек, потом в кафе посидим.
— Конечно, приду. Что дарить?
— Укради из своего бара две большие пивные кружки.
Смех.
После свадьбы молодые затеяли ремонт — пора бы, ремонта тут не было лет двадцать точно. Дни у Игоря были почти свободны, и он приезжал помогать. Тот день он запомнил четко, вплоть до деталей.
Начали с гостиной и детской, спальню оставили на потом. Марина, смеясь, срывала старые обои — они отходили длинными пластами, и срывать их было действительно весело. Под привычными бледно-голубыми в цветочек обнаружились еще одни — грязно-зеленые в полоску. Решили клеить прямо на них, благо верхний слой был наклеен кое-как, а старый почти не пострадал при срыве.
Игорь осторожно отдирал ленты бумаги у окна, когда Марина окликнула его.
— Смотри!
Он подошел к ней и обомлел. На стене, возле которой раньше стоял шкаф, на старых зеленых обоях был нарисован большой глаз. Сантиметров пятьдесят в длину, довольно художественно, вроде бы углем. На обратной стороне содранных обоев остался отпечаток.
Зрачок глаза был чем-то замазан. Марина поковыряла ногтем.
— Штукатурка, вроде, или замазка. Кто-то решил художественно оформить дырку в стене?
— А кто тут жил до нас? Ты не помнишь, как въезжали?
Марина наморщила лоб.
— Помню что-то. Кажется, какие-то маргиналы — художники или хиппи, что-то в этом роде. Вроде, у женщины длинная коричневая юбка была, а мужик с бородой. Они приходили к нам документы подписывать.
Игорь пожал плечами.
— Ну, тогда не удивительно. Подумаешь, глаз. Отдерем или прямо сверху наклеим новые?
— Да сверху, это же винил, еще и под покраску. Все будет чётенько.
Через две недели ремонт был окончен. Новые обои сверкали, Пашин знакомый за копейки постелил везде ламинат, поменяли ванну. Замену окон оставили на будущее — денег на все сразу не хватало. Игорь время от времени заезжал к сестре на чай, но эти визиты становились все реже. В течение года он понял, что семейная жизнь сестры отчего-то ладится не так хорошо, как хотелось бы. Марина ничего не рассказывала, только грустно улыбалась.
— Марин, а племянники когда?
— Не знаю, Игорек, не знаю. Я стараюсь. — и снова печальная улыбка. У Игоря упорно складывалось впечатление, что во всем старается только она, но он держал свои мысли при себе. Незачем лезть в чужую семью, да и сестра сама далеко не дура.
Наступило новое лето, и Игорь принял судьбоносное решение — уехать в столицу. В родном городке перспектив и нормальной работы не было. Уже год он работал на двух работах — днем в школе, учителем английского, а вечером в своем баре. Игорь надеялся, что в большом городе он сможет устроиться в какую-нибудь хорошую английскую гимназию — на его малой родине таких не водилось. Шансов мало, но молодость на то и молодость, чтобы рисковать. А преподавать ему нравилось.
Жизнь в столице завертелась бешеным вихрем. Игорю-таки удалось устроиться в английскую школу — правда, не учителем, а секретарем директора, но уже неплохо. Мужики в школах на вес золота, Игоря любили, и обещали ему место учителя сразу, как только освободится вакансия — а одна из англичанок уже доверительно шепнула ему на ухо, что вот-вот уйдет в декрет. Вечером — также работа в баре, но гораздо более крутом, чем в родном городе. Игорь снимал квартиру с одним парнем и его девушкой, атмосфера была вполне добрососедской и по-общажному простой.
Марина обычно звонила сама, но эти звонки становились все реже. В один из них она сообщила сухим голосом:
— Мы с Пашей расстались.
— Почему?
— Он нашел себе девушку, которая тут же забеременела от него. Его право.
— Мне приехать?
— Нет, что ты. Со мной все нормально, не переживай.
Она говорила так каждый раз, и Игорь не приезжал. Весной он уже работал учителем и ушел из бара. В их гимназии были разрешены дополнительные платные уроки, не ходить на которые среди чад обеспеченных родителей считалось дурным тоном, и очень скоро дела Игоря пошли в гору. Он снял сам однокомнатную квартиру, съездил на горнолыжный курорт. На море не хотелось. Звал с собой Марину — она отказалась.
Звонки почти сошли на нет, и Игорь стал звонить сам.
— Ну как оно, Марин?
— Так себе, братик.
— Мне приехать?
— Нет, что ты.
Один и тот же диалог, одинаковые ответы. Через два года завуч торжественно вышла на пенсию, и всеобщей протекцией на ее место заступил Игорь. Молодые училки водили вокруг него хороводы — красавец, молодой, холостяк! Но что-то мешало ему создать свою семью, просто не хотелось, и все. Все романы не длились больше месяца, и Игоря это устраивало.
Летом, когда школа вышла на каникулы, неожиданно раздался звонок от Марины.
— Плохо мне, Игорек, очень плохо.
— Я сегодня приеду.
— Приезжай.
Игорь сразу вспомнил тот давний звонок сестры, когда она сообщила о смерти родителей. Он надеялся, что ничего столь же ужасного в этот раз не случилось, но голос Марины был совершенно потухшим, не бодрящимся, как обычно.
Едва зайдя в квартиру их детства, Игорь понял, что у сестры все очень плохо, и давно. На полу был слой пыли, занавески побурели от табачного дыма. Марина выглядела ужасно — волосы, которые она осветляла с шестнадцати лет, отросли почти наполовину и висели неопрятными лохмами, худая до синевы, под глазами темные круги. Сестра обняла Игоря, и он поразился, насколько тоненькой и невесомой стала ее рука.
Первое, что заметил Игорь, войдя в гостиную — пустая винная бутылка, спрятанная за занавеской. Второе — глаз, нарисованный черным маркером на обоях на той стене, где когда-то стоял шкаф.
— Это ты нарисовала?
— Ага. Помнишь, он тут был? Пусть и сейчас будет.
В гостиной явно пытались прибраться, но неловко и на скорую руку. Игорь выложил на стол гостинцы — балык, сыр, пирожные из кофейни неподалеку, колбасную нарезку. Марина пошла ставить чайник. Зайдя на кухню и заглянув в холодильник, Игорь понял, что колбасы будет недостаточно.
— Марин, у тебя тут мышь повесилась. Ты чем питаешься?
— Не хочется есть что-то, аппетита нет.
Впрочем, пару бутербродов за чаем она все-таки съела, перемежая их со своим невеселым рассказом. С Пашей у них как-то не заладилось с самого начала — быстро стало ясно, что Марина выбрала его просто от одиночества, почти не глядя. Нет, парень он был не плохой, и даже думал, что любит Марину, но проверку временем их так называемая семья не выдержала. Марина пыталась забеременеть, в надежде, что ребёнок скрепит разваливающийся брак, но и тут ничего не выходило.
Оставшись одна, Марина постепенно совсем потеряла вкус к жизни. Автоматически ходила на работу, растеряла всех друзей — они обижались, что она не поддерживает общение, а такого человека, который понял бы ее по-настоящему и поддержал, не нашлось. А месяц назад Марину уволили с работы, и это окончательно выбило ее из колеи.
— Мариш, ты из дома-то выходишь?
— В магазин иногда. А куда мне еще выходить?
Игорь вздохнул. Сестру совершенно необходимо было раскачать, и он верил, что у него получится.
Весь следующий день они провели за уборкой. Марина сначала лишь неохотно помогала Игорю, но к середине дня уже вовсю солировала — она всегда была аккуратисткой. Игорь с удовольствием констатировал, что сестра повеселела, оживилась и вечером приняла предложение брата сходить в пиццерию.
Неделю все было прекрасно, Игоря утром встречал горячий завтрак, а вечером — чистая квартира. Он немного расслабился и уже не находился неотступно при сестре, время от времени встречался со школьными друзьями, и даже закрутил романец со школьной любовью Маргошей, которая за десять лет стала только краше.
Тревожный звонок прозвенел на восьмой день, когда Игорь проснулся ночью и на цыпочках вышел в проходную комнату, где спала сестра. Сначала он подумал, что спит, и даже потер глаза — уж больно странная картина предстала его взору. Марина сидела на полу, по-турецки скрестив ноги, и неподвижным взглядом вперясь в стену, где был нарисован огромный глаз. Освещала эту картину свеча, стоящая перед ней на полу. Игоря Марина не замечала и головы не поворачивала.
Сердце Игоря ушло в пятки от иррациональной жути, которой было пропитано все происходящее. В его голове мелькнуло, что это лунатизм, что ее ни в коем случае нельзя будить — он слышал о таком. Но и просто стоять в дверях, глядя на ее неподвижный профиль, было невозможно.
— Марина! — хрипло позвал он.
Сестра медленно повернула голову. С немыслимым облегчением Игорь увидел, что она не спит, и взгляд ее вполне осмыслен. Марина слабо улыбнулась уголками губ.
— Игорь! Ты почему не спишь?
— В туалет вышел. А ты почему? — Игорь прочистил горло и подошел к сестре.
— Да не спится что-то. Медитирую вот.
— Так, давай ложись. Я чуть со страху не поседел.
Отпуск близился к концу, и Игорь все сильнее чувствовал, что все его усилия пропадают втуне. Сестра при нем бодрилась, но он чувствовал, что это наигранно. Еще три раза он заставал ее ночью за “медитацией”, но Марина, как всегда, отшучивалась. Ему хотелось взять ее за плечи и сильно встряхнуть, привести в чувства, но он осознавал, что они недостаточно близки для этого. Оба взрослые люди, у каждого своя жизнь. Душевного контакта не вышло.
Игорь уехал, и все пошло по накатанной колее — звонки раз в неделю с дежурным «все нормально», своя жизнь у каждого. Игоря иногда кололо предчувствие близкой беды, но он старался гнать это чувство. Потом он нередко клял себя за это малодушие, но что-то изменить он уже не мог.
Зимой раздался звонок с телефона сёстры. Игорь взял трубку.
— Привет, Мариш, как ты?
В трубке несколько секунд было молчание, а потом она заговорила низким мужским голосом.
— Васильев Игорь Петрович?
— Да. Кто это?
— Оперуполномоченный Карасев. Ваша сестра Малинская Марина Петровна?
У Игоря противно засосало под ложечкой. Он уже знал, что услышит дальше.
— Моя. Что с ней?
— Мертва, повесилась. Скорее всего, суицид, но нужно проработать все варианты.
Какие там варианты — соседки рассказали Игорю, что Марина весь последний месяц не выходила из квартиры, и они забили тревогу тогда, когда из квартиры пошёл отчетливый и однозначный запах. Никто к ней не приходил, никто не уходил. Марина наложила на себя руки.
Игорь взял отпуск за свой счёт и поехал в город, где у него не осталось близких. В морге заплатил немалые деньги гримеру — лицо Марины было почти чёрным. Остановился в гостинице, в квартиру детства заходить не было сил.
После похорон он надеялся уехать обратно тем же днём, но знакомые напомнили ему о правах на квартиру, и, когда первый приступ горя и оцепенения прошел, Игорь пошел к нотариусу. Через полгода ему пришло письмо от нотариуса с напоминанием, что он, Васильев Игорь Петрович, теперь может вступать в права наследования. Игорю ужасно не хотелось ехать туда и иметь дело с этой квартирой, но все-таки это деньги, которые не помешают. Ещё один вклад в полную независимость.
И вот он тут, стоит у окна, глядя во двор. Запах в квартире неприятный — пыль напополам с чем-то таким, что заставило Игоря распахнуть окно, жалобно звякнувшее старыми рамами. Игорь прошелся по квартире, оценивая обстановку. Под кухонным столом обнаружился штабель бутылок — водочных и винных. Предсказуемо и страшно. Толстый слой пыли, впрочем, как и тогда, когда он был тут в гостях, а в коридоре — грязные следы чужих ботинок на полу. Когда Марину нашли, как раз сходил снег — в первый раз за теплую и переменчивую зиму.
Игорь решил сделать ремонт и продать квартиру. А какие еще варианты — возвращаться он не собирался, сдавать хлопотно. Ему хотелось таким образом раз и навсегда разделаться с прошлым. Ремонт решил делать сам — позвонил по паре объявлений, удивился ценам у мастеров. Сделать все по минимуму — окна, обои, двери. И хватит с него.
На другой день он заказал окна и двери, сам остался в гостинице. Их привезли через два дня, и сразу установили. Игорь глубоко вздохнул и поехал за обоями.
Квартира встретила его ещё большей пылью и грязью. К чёрным следам в коридоре добавились белые по всей квартире — монтажники штукатурили откосы. Новые окна и двери не придали уюта, на фоне старой мебели и пузырящихся обоев они смотрелись инородно. Игорь переоделся в потертые джинсы, распахнул окно настежь, чтобы не задохнуться от пыли, и принялся за работу. Отодвинул мебель от стен, принялся срывать обои. Тогда они наклеили их очень халтурно — целые полосы винила буквально отваливались сами.
Закончив со спальней, Игорь перекурил и двинулся в гостиную. Соседки, вызвавшие тогда милицию, кое-как застелили диван, на котором спала Марина, но её следы были свежи — полная окурков пепельница, бутылка пива за диваном. Игорь поднял её и поморщился — остатки жидкости прокисли и воняли отвратно. Выкинув бутылку, Игорь вернулся в комнату, сдвинул в центр полупустые старые шкафы и принялся за дело.
Странный Маринин рисунок на стене вызывал у Игоря какое-то неприятное чувство. Стоило повернуться к нему спиной, как Игорь начинал ощущать затылком чей-то сверлящий взгляд. Впрочем, это и неудивительно, с полуметровым-то глазом на стене. Немного поборовшись с собой, Игорь не удержался и начал с этого участка, лишь бы поскорее избавиться от мерзкого ощущения присутствия.
Отодвинув от стены стол, Игорь взялся за отошедший край бумаги и потянул. Обои отрывались ровно, куском, обнажая старый слой — тот, что они когда-то заклеили. Показался край нарисованного там глаза, который скопировала Марина. Очистив весь участок, Игорь отошел и полюбовался на дело своих трудов.
Глаз не сводил с него внимательного и спокойного взгляда.
Игорь увидел, что зрачок немного отличался по цвету от остального рисунка. Порывшись в обрывках обоев, Игорь нашел разрисованный кусок, и убедился, что в нем на месте зрачка круглая дырка. Игорь подошел ближе. Так и есть — Марина зачем-то вырезала круг на обоях, а потом замазала прореху маркером. Проведя пальцем по стене, Игорь почувствовал выпуклость. Присмотрелся, пощупал — так и есть. Похоже, в стене была круглая дыра, замазанная шпаклевкой.
Игорь ковырнул ее ногтем. Шпаклевка была странной текстуры, как старый сухой пластилин, она с готовностью отваливалась и крошилась. Через какое-то время Игорь поймал себя на том, что проковырял дыру почти до середины, и палец уже болит. Зачем он это делает? Ее нужно просто замазать сверху более качественной шпаклевкой, и все. Но мысль эта была мимолетной. Игорь пошел на кухню и взял ложку.
Дыра очищалась легко. Как выяснилось, она было почти идеальной круглой формы, сантиметров семь в диаметре. Интересно, кто и зачем просверлил ее? Прокопав шпаклевку почти на пятнадцать сантиметров, Игорь вдруг остановился. Дом — хрущевка, стены тонкие, стена смежная с соседями. Скоро он дойдет до чужих обоев и может их случайно прорвать. Да и зачем он это делает?
Игорь посмотрел на горку белых крошек у своих ног, чертыхнулся и пошел за веником. Дырку, немного подумав, он заткнул кухонным полотенцем, которое приготовил для разглаживания свеженаклеенных обоев.
Через час Игорь закончил очищать стены. Начинать поклейку не хотелось совершенно, настроение стало каким-то ватно-вялым. Быстро собрав бумагу в два огромных пакета, Игорь вынес их на помойку, потом принял душ и пошел перекусить в ближайшую пиццерию.
Выйдя на улицу через час, он остановился в нерешительности. Ехать в гостиницу отчего-то не хотелось, и Игорь медленно двинулся в сторону дома. Странно — ведь квартира сейчас имела еще более нежилой и неопрятный вид, чем раньше. Но странное дело — Игоря тянуло туда, и сопротивляться не хотелось.
В шкафу в родительской спальне нашлось чистое, отглаженное постельное белье, пахнущее лавандой. Мама всегда держала в шкафу ароматические шарики с сухими травами. От такого знакомого и родного запаха защемило сердце. Игорь взял себя в руки и постелил постель в бывшей детской, как и тогда, когда приезжал в гости к сестре. Их двухэтажная кровать была по-прежнему жива.
Ночь пришла невыносимо душной и безветренной. Ни кондиционера, ни вентилятора не было. Несмотря на распахнутые окна, в квартиру не проникало ни малейшего дуновения. Игорь долго лежал, обливаясь потом, сон никак не шел. Промаявшись два часа, он, наконец, встал. Чай, прохладный душ — последние методы борьбы с бессонницей.
Потирая воспаленные глаза, Игорь вышел на кухню, поставил чайник, не включая свет. Впрочем, темнота была не полной — довольно ярко светила луна. Игорь закурил и пошел в гостиную.
В полумраке полотенце, торчащее из нарисованного глаза, выглядело как слеза. Немного помявшись, Игорь подошел и вытащил тряпку. На него пахнуло легким сладковатым запахом гнили — так пахнет постельное белье, забытое в тазу под ванной. Запах был очень мимолетный и слабый, и Игорь совсем не удивился — принесло сквозняком с кухни, мало ли что там могло завоняться. Бросив тряпку на пол, он поднял ложку и принялся копать дыру дальше.
Именно это не давало ему спать, а вовсе не жара.
Через минуту ложка копнула пустоту. Игорь слегка вздрогнул. Треска рвущейся бумаги он не услышал. По телу разлилось восхитительное ощущение нарушения запрета и испуга, забытое с детских лет. Шалость удалась. Представив круглую дыру в оштукатуренной стене соседней квартиры, он нервно хихикнул.
После секунды раздумья Игорь прошел в свою спальню, взял с тумбочки мобильный телефон. Фонарика в нем не было, и он просто разблокировал экран. Осторожно посветил в отверстие.
И не увидел ничего.
Подсветка смартфона была довольно яркой и часто заменяла Игорю фонарь, но теперь она освещала лишь маленький отрезок «туннеля» глубиной сантиметров в пять, дальше свет исчезал во мраке. Разочарованно вздохнув, Игорь снова заткнул отверстие. В голове крутилась трусливая мысль, что утром соседи устроят скандал, обнаружив в своей стене дырку, заткнутую полотенцем, но ничего поделать он уже не мог. Впрочем, пришла удовлетворенность — гештальт был завершен, и Игорь сразу почувствовал сонливость. Едва добравшись до постели, он рухнул туда и тут же уснул.
Едва разлепив глаза, которые даже сквозь закрытые веки резал солнечный свет, Игорь моментально вспомнил свои ночные приключения и на секунду съёжился. Но взбешенные соседи не ломились в дверь, а телефон молчал. Может, дырку закрывает шкаф? Или в квартире никто не живет? Нет, живет, — поправил себя Игорь. Он не раз слышал за стенкой тяжелые шаги.
Умывшись и одевшись, Игорь подошел к глазу и осторожно вытянул полотенце. И тут же с отвращением выронил его — ткань была слизистой и скользкой. Игорь понюхал пальцы и с трудом подавил рвотный рефлекс. Так может пахнуть кухонная тряпка, месяцами погребенная под раковиной. Игорь буквально увидел, как тряпка кишит бактериями, которые разъедают ткань и распространяют зловоние. Тщательно помыв руки с мылом, Игорь осторожно взял полотенце через пакет, и кинул его в мусор. Странно, он был уверен, что взял из шкафа чистое и свежее полотенце. Наверное, Марина сунула на полку нестираное, вот оно и завонялось за ночь в скрученном положении.
В ярком утреннем свете дыра выглядела еще темнее, чем ночью. Игорь снова светил в нее телефоном, но опять ничего не увидел. Оставив это бесполезное занятие, он пошел завтракать во вчерашнюю пиццерию — там ему понравилось.
К полудню Игорь обклеил новыми обоями две стены в родительской спальне. Устроив очередной перекур в гостиной, он не сводил глаз с рисунка на стене. Дырка была не заткнута, черный зрачок смотрел прямо на Игоря. Это было неприятное, и вместе с тем притягательное чувство. Так чувствуешь себя под взглядом мамы, когда напакостил. Ощущение чужой мощи и авторитета, и ты — маленький, беззащитный перед этим колоссом, но знающий в глубине души, что ничего серьезного тебе не грозит.
Игорь почувствовал, что сигарета обожгла пальцы, и вскочил с дивана. Он поймал себя на том, что уже пять минут сидит, не сводя глаз с Глаза и не моргая. Его собственные глаза болели и слезились, сигаретный дым немилосердно резал их. Проморгавшись, Игорь вышел на балкон.
Так. Нужно собраться с мыслями. Игорь осознавал, что дыра в стене действует на него как-то… нет, просто действует. И ему не нравилось это ощущение зависимости и чужого присутствия. Нужно поскорее замазать ее, зашпаклевать и забыть. Но перед этим обязательно сходить к соседям, объяснить ситуацию и извинится. Заплатить за ущерб, в конце концов.
Решив не откладывать неприятное дело на потом, Игорь вышел во двор. Он нашел свои окна, и той квартиры, которая ему нужна. Она располагалась в соседнем подъезде. Насколько Игорь помнил, квартиры были расположены зеркально, то есть его гостиная прилегает к чужой гостиной. Поднявшись на этаж, Игорь решительно нажал кнопку звонка.
За дверью зашаркали тапочки.
— Кто там? — недовольный старческий голос.
Игорь почувствовал, что его внимательно разглядывают в глазок.
— Здравствуйте, я ваш сосед из второго подъезда. Я делаю ремонт, и, кажется, случайно просверлил насквозь нашу общую стену.
Дверь распахнулась. На Игоря обескураженно смотрела пожилая женщина.
— А вы уверены, что мою стену? Я что-то ничего не заметила, — недоверчиво протянула она.
— Я могу зайти? Пожалуйста, мне нужно посмотреть. Скорее всего, у вас там стоит шкаф, в дырку ничего не видно.
На лице женщины отразились самые противоречивые эмоции, но после короткой внутренней борьбы она все-таки отошла в сторону, пропуская Игоря.
Он прошел в гостиную.
И остолбенел. Почувствовал, как кровь горячим толчком прилила в голову, а горло перехватило.
Окно, выходящее во двор. Стена. Ни единого шкафа.
Ни единой дырки.
Комната была оклеена старомодными голубыми обоями, которые кое-где отошли — но никаких отверстий в них не было. Стена, смежная с квартирой Игоря, была почти пустой — придвинутый диван, маленькая репродукция Шишкина, тумбочка и торшер. Не веря своим глазам, Игорь подошел вплотную и снял с гвоздя картину. Разумеется, стена под ней была девственно-целой, только обои чуть ярче. Отодвигать диван не было никакого смысла — «зрачок» был на пару сантиметров ниже глаз Игоря, никак не внизу.
— Молодой человек, я ничего не понимаю! Какую дырку вы просверлили? Где? — сварливо подала голос соседка. Не обращая на нее внимания, Игорь распахнул окно, высунулся в него — и увидел окно своей гостиной слева, с новым чистыми подоконником и потеками монтажной пены вокруг. Его квартира была. А отверстия не было.
Скомкано попрощавшись, Игорь пулей слетел вниз по ступеням. Сидя на лавке, он долго не мог отдышаться. В квартиру подниматься было, чего греха таить, страшновато.
Глаз встретил Игоря насмешливым и понимающим взором. Подойдя поближе, Игорь приблизил лицо вплотную к дыре, попытавшись заглянуть внутрь. Разумеется, он ничего не увидел, но почувствовал кожей тепло, исходящее с той стороны. И запах — легкий, почти неуловимый. В его сознании сразу промелькнуло
Кастрюля, забытая в дальнем конце холодильника, в которой зародилась новая форма жизни.
Тряпки, гниющие под мокрыми трубами.
Помои, над которыми кружатся жирные мухи.
и скрылось, не отпечатавшись в мыслях. Игорь лишь поморщился. Попятившись, он опустился на диван.
Что, что, что это такое? Какое логическое объяснение этому можно найти? Дыра в стене, ведущая в никуда. В теплую, пахнущую гнилью тьму. Если бы Игорь не прожил в этом доме все детство, он точно успокоил бы себя, что это какая-то ниша, двойная стена с пустотами и что-то в этом духе. Но он прекрасно знал, что стены тут толщиной с бумажный лист, и никаких пустот и ниш там нет и быть не может.
Если логичное объяснение не находится, значит, нужно искать нелогичное. Проход в другое измерение? Игорь усмехнулся. Мда, вот как поверить в такую ерунду? А как не верить, если вот оно — под носом?
Интересно, а знала ли Марина?
Игоря аж подкинуло на диване. Знала, конечно знала! Не зря же она нарисовала этот глаз. Заглядывала ли она в него? Шпаклевка выглядела старой и дряхлой, но вдруг. И прежние владельцы квартиры, те хиппи перестроечного пошиба, тоже знали. Ведь глаз первыми нарисовали именно они. Они ли?
Игорь взял шпатель и принялся отрывать те обои, на которые они с Мариной клеили новые. Старая бумага отходила неохотно, клочками, клеили явно на совесть. Взяв в ванной старое полотенце, Игорь намочил и промокающими движениями принялся водить по стене. С некоторым злорадством он наблюдал, как нарисованный глаз бледнеет и стирается, а зрачок превращается в обычную дырку. Когда обои запузырились, Игорь осторожно взялся за край и потянул, открывая желтую стену, покрытую старой побелкой.
Дыра снова стала зрачком. Глаз был на месте. Самый первый. Он был нарисован детскими восковыми карандашами, и даже раскрашен — радужка зеленая, ресницы и контур синие. Красная кайма вокруг зрачка. Это рисовал ребенок? Тогда бы ему пришлось встать на стул. Или родитель этого ребенка? Теперь уже не узнать. Да и не важно.
Важно то, что в последний раз этот страшный рисунок повторила Марина, а через полгода влезла в петлю.
Игорю внезапно стало очень страшно. Его спина покрылась липким ледяным потом, а колени стали деревянными. Тяжело сглотнув, он отошел подальше от стены, потом свернул мокрое грязное полотенце и заткнул им зрачок.
Находиться в квартире было решительно невозможно, казалось, воздух здесь звенел от напряжения. Или это звенела тишина в ушах Игоря? Быстро переодевшись, умывшись и сполоснув руки, Игорь опрометью кинулся из дома. На улице стало легче, волна летнего шума немного расслабила его. Шум деревьев, детские крики, проезжающие машины — Игорь слушал все это как музыку.
Купив в ближайшем магазине сигареты, зажигалку и бутылку минералки, Игорь вернулся на лавку и закурил. Закашлялся с непривычки, закружилась голова. После третьей затяжки стало легче. Игорь никогда не курил, даже не пробовал в юности, но сейчас чувствовал в этом потребность.
Не так ли все началось у Марины? Она никогда не увлекалась алкоголем, пока не осталась одна в этой квартире.
Не одна. Наедине с Глазом.
Стоит ли оставаться тут на ночь? Игорь понимал, что точно не стоит. Марина опустилась и покончила с собой в этой квартире, Игорь уже закурил. Что будет дальше? Жить рядом с подобным необъяснимым — к чему это может привести? Он поневоле задавался вопросом, почему Глаз не имел никакого воздействия на всю их семью, когда она еще была полной. Может, потому что они не знали о нем, и он был закрыт?
Глаз спал, и разбудили его они. Тогда, во время первого ремонта.
Игорь поднялся в квартиру. Он решил все-таки пойти ночевать в гостиницу, но, собирая деньги, паспорт и вещи на смену, он вдруг засомневался в своем решении. А не накрутил ли он себя? Тишина уже не звенела в ушах, сгущенная атмосфера рассеялась. Игорь окинул квартиру как будто протрезвевшим взглядом. Ремонт так и не двигался, повсюду грязь, обои сорваны не до конца, а он тут почти неделю — пусть в гимназии и каникулы, но в городе ему все равно стоит быть поскорее. Да, в этой квартире есть аномалия, бесспорно — но ничего сделать с этим нельзя, а квартиру продавать нужно. Стоит не растравлять себя страхами, а хорошенько покумекать по этому поводу. Возможно, об этом стоит рассказать? Вдруг аномалией кто-то заинтересуется, и он сможет продать квартиру по более выгодной цене? С другой стороны, если за дело возьмется правительство, то квартиру могут просто забрать. В общем, нужно пораскинуть мозгами, а не пугать себя.
Окончательно успокоившись, Игорь попил чаю, выкурил еще одну сигарету и пошел спать. Жара снова мешала заснуть, Игорь задремывал и тут же просыпался. Когда в очередной раз он открыл глаза, на электронном будильнике было 2:30 ночи. Почувствовав сухость во рту, Игорь встал и вышел в гостиную. Чувство дежа вю с головой накрыло его, когда он увидел сидящую на полу Марину.
Игорь потер глаза, но видение не исчезло. Она сидела так же, как и год назад, скрестив по-турецки ноги, только свечи перед ней не было. Да она и не требовалась — луна заливала комнату ровным и ярким светом. Повернув голову к Игорю, Марина улыбнулась уголками губ и похлопала по ковру рядом с собой. Слегка покачиваясь, Игорь подошел и сел рядом. Он протянул руку и потрогал волосы сестры — они были мягкими и прохладными.
— Мариночка…
— Шшшш! — Марина приложила палец к губам и повернулась к стене, где был Глаз. Игорь проследил за ее взглядом.
Глаз жил. Теперь он не только смотрел, но и показывал.
Игорь застыл в изумлении, не в силах оторвать взгляда. Перед ним было нечто, что не видел ни один человек на земле — кроме Марины, конечно. Зрачок расширился, растянувшись почти до размеров покрышки, в нем бурлило и переливалось нечто — прекрасное и жуткое, притягательное и опасное. Марина улыбалась, как ребенок, сидящий перед телевизором, ее глаза были широко распахнуты, а рот приоткрыт. Так когда-то они смотрели «Черепашек Ниндзя» и «Человека-паука». Давно, в прошлой жизни. А может, даже в позапрошлой.
С трудом оторвав взгляд от стены, Игорь положил руку на плечо Марины.
— Марина, ты знала?
Секундный недовольный взгляд, но руку не сбросила.
— Прости меня, что оставил тебя тут…
Марина повернула голову на мгновение, чуть более длинное, улыбнулась и погладила его по голове. А потом ладонями повернула его лицо к стене. И Игорь растворился.
Утро ворвалось сквозь закрытые веки золотистыми всполохами. Застонав, Игорь открыл глаза и сел на постели. Во рту было сухо, голова как будто пульсировала. Самочувствие было, как после пьянки, хотя Игорь ничего не пил. Когда он, наконец, поднялся с влажных, пропахших потом простыней и вышел в гостиную, наотмашь ударило воспоминание о прошедшей ночи и Марине.
Сон. Конечно, это был сон. Зрачок по-прежнему был заткнут полотенцем.
Игорь подошел и вытащил его. Невольно сморщился — полотенце уже не просто пахло, оно воняло — гнилью, разложением, тленом. Игорь брезгливо отбросил его и инстинктивно вытер об майку пальцы. Сейчас он вспомнил очень четко — тогда, в первый день, он взял чистое и сухое полотенце из шкафа. Это вовсе не была гнилая грязная тряпка. Полотенце стало таким через несколько дней в дыре.
Сегодняшний сон придал Игорю смелости, заменил ужас любопытством. Эта дыра в стене — по-настоящему необычное явление. А раз так, стоит попытаться его исследовать. Сколько Игорь не заглядывал в отверстие, он не мог разглядеть ничего, кроме теплой тьмы, а фонаря у него не было. Значит, нужно купить фонарь, и не только его.
Ощущая прилив какой-то нервной энергии, Игорь пошел на кухню. За чашкой чая и сигаретой он составил список необходимых предметов, которые нужно купить для исследования Глаза. Насвистывая, он оделся и вышел из дома.
Глаз остался ждать, терпеливо и насмешливо.
…Но ждать пришлось недолго — почти все нужное оказалось в одном магазине. Игорь вошел, неловко закрыв дверь локтем. В одной руке его был пакет, в другой — небольшая вытянутая клетка, в которой с нервным чириканьем прыгала маленькая желтая птичка.
Поставив покупки на стол, Игорь выкурил сигарету, и, глубоко вздохнув, принялся распаковывать пакет. Там были: маленький строительный ломик, связка длинных свечей, комнатный термометр, прут для прочистки труб, фонарик, толстые резиновые перчатки и скотч.
Первым делом Игорь одел перчатки и принялся аккуратно расширять дыру с помощью ломика. Стена крошилась на удивление легко — как будто кирпичи были сделаны из того же старого пластилина, что и шпаклевка, которая раньше закрывала Глаз. Когда отверстие расширилось до пятнадцати сантиметров в диаметре, Игорь остановился. Не стоит раскрывать его слишком сильно. Кто знает, что там.
Первым делом он привязал к пруту свечу с помощью скотча, зажег ее и осторожно просунул в дыру. Он с удивлением наблюдал, как прут погрузился почти на всю длину. Огонек горел теперь в метре от стены, но не освещал решительно ничего. Только маленькое рыжее пятно света вокруг огонька, и не более. Фонарик показал чуть больше — луч его был отчетливо виден, что говорило о том, что в воздухе есть какая-то взвесь, но он так же терялся во тьме, ничего не освещая. Следующим в отверстие пошел термометр. Температура комнаты была +27, после пяти минут за стеной он показывал +33. Значит, там температура выше.
Немного поколебавшись, Игорь снял перчатку и засунул руку по локоть в дыру. Кожу сразу обдало жаром — там было намного теплее, это точно. Сцепив зубы, он поставил таймер на телефоне на пять минут.
Эти пять минут продлились для Игоря как пять часов. Он каждую секунду ожидал, что сейчас в его пальцы вцепится какое-нибудь чудовище, но этого не произошло. Руке просто было жарко.
Наконец телефон запиликал, и Игорь так быстро выдернул руку, что даже ободрал кожу. Внимательно присмотрелся — кожа чуть покраснела, а кончики ногтей побелели и стали непрозрачными. Но, вроде бы, все нормально. Оставался последний номер представления.
Игорь подошел к клетке и вытащил оттуда канарейку. Ему неприятно было использовать в эксперименте птицу, но ничего аналогичного и более гуманного он так и не придумал. Игорь направил луч фонаря в дыру, засунул туда руку с канарейкой и разжал ее. Птичка моментально выпорхнула с громким чириканьем. Игорь внимательно всматривался в луч фонаря.
Канарейка промелькнула раз, два. А потом ее чириканье стало отдаляться, пока не смолкло совсем.
Сжав виски руками, Игорь опустился на пол и истерично захихикал. Птица улетела в стену. Доисследовался, исследователь хренов? Легче стало?
Вскочив с пола, Игорь взял фонарь, включил его и положил в отверстие лучом в темноту. Вдруг канарейка полетит к свету и выберется наружу. Сам Игорь собирался поступить так же.
Он схватил чемодан, с которым приехал, и быстро покидал туда все вещи, которые успел выложить. Зарядка от мобильного, паспорт, кошелек. Через двадцать минут он уже заселялся в гостиницу.
Девушка на ресепшене смотрела на него странно — вид у Игоря был всклокоченный и больной. Сердце грохотало в груди, руки слегка подрагивали. Взяв со стойки ключ, Игорь поднялся в номер и упал на кровать. Во рту было сухо и солено.
Вечер прошел в тумане. Игорь вяло поклацал каналы маленького телевизора, принял душ. Осмотрел руку — кожа приобрела нормальный цвет, но ногти так и остались белыми. Игорь вдруг вспомнил, на что это похоже. Тогда, когда он только переехал от Марины на съемную квартиру и не имел еще никакого опыта в хозяйственных делах, и ему впервые выпала очередь мыть ванну и туалет, Игорь взял из кладовки какую-то бутылку, щедро полил губку, а через минуту выронил ее, лихорадочно отмывая зудящую руку под краном. Это оказалось средство для чистки духовок, содержащее кислоту и крупное предостережение на этикетке: «Перед использованием надеть защитные перчатки». Тогда его ногти стали такими же — матовыми и ломкими, и долго отламывались маленькими кусочками.
Ночь, слава богу, прошла без снов.
Наутро Игорь решил, что пришла пора собрать волю в кулак. Нужно окончательно решить, что делать со стеной, с квартирой и этим чертовым городом. Дни отпуска летели с пугающей скоростью, а он только оборвал обои в одной чертовой комнате. В холле гостиницы стоял банкомат. Игорь вставил в него карточку, ввел пин-код, проверил сумму на счете. Сумма оказалась пусть не фантастической, но вполне внушающей уважение. Он откладывал почти всю официальную зарплату, оплачивая из нее только половину аренды квартиры (на остальное и на жизнь вполне хватало наличности за частные занятия, с лихвой), плюс новогодняя премия, плюс отпускные.
Там же, в холле, купил газету с объявлениями, быстро прозвонил нескольким мастерам. Теперь их счет уже не казался таким заоблачным. Все бригады пока были заняты, лето — самый сезон, но Игорю обещали перезвонить буквально в течении пары дней.
Все, сделано. Скоро придут люди, и за несколько дней закончат то, что ему не удалось толком начать за две недели.
Нужно только замазать Глаз. Да, это зрелище не для посторонних глаз. Ха-ха, глаз.
Квартира встретила Игоря тишиной и легким запахом прелой, как осенние листья, пыли. Погасший фонарь по-прежнему лежал в отверстии. Канарейки нигде не наблюдалось. Вздохнув, Игорь пошел в кухню, где лежали стройматериалы, вскрыл пакет со шпаклевкой. Разыскал на антресолях маленькую кастрюльку. Половина воды, в центр шпателем — шпаклевка горкой. Раз, два, три, четыре. Хватит. Осторожно перемешать от края к центру. Готово, вы восхитительны! Древняя формула, закрепленная в веках.
Игорь принес в комнату кастрюльку, и застыл в нерешительности. Если зашпаклевать дыру, набить ее шпаклевкой целиком, сохнуть она может очень долго. А вдруг рабочие решать открыть ее и переделать? Что тогда? Это его квартира, это его Глаз, и никто не смеет…
Странные, ревнивые мысли прервал звонок мобильного. Такой внезапный и резкий, что Игорь от неожиданности разжал руки, и кастрюлька плюхнулась на пол, встала ровно на дно. Вытерев руки об футболку, Игорь взял телефон. И крайне удивился, увидев имя звонившего. Маргоша. Надежда юности, услада зрелости. Он совсем забыл про нее.
Помедлив секунду, Игорь принял звонок. Голос Марго был, как всегда, щебечущим и звонким.
Как у канарейки.
— Игорь, привет! Ты в городе, что ли? Тебя вчера Наташа видела на улице, ты по другой стороне шел.
— Да, Марго, привет. Да, в городе. Прости, что не позвонил, дела навалились.
Маргоша помолчала. Игорь буквально чувствовал исходящие из трубки флюиды деликатного сочувствия.
— Да, Игорек, я знаю про Марину. Понимаю, зачем ты тут. Но, может быть, встретимся?
Игорь поднял взгляд и встретился глазами с Глазом. Уголки его губ тронула слабая улыбка. Секундное колебание.
— Знаешь, а давай. Ты помнишь, где я живу?
Живу.
— Помню. — Марго хихикнула. Как не помнить. Что они творили в этой квартире, когда однажды родители с Мариной уехали на дачу, а он остался готовиться к вступительным в универ…
— Сразу предупреждаю, у меня ремонт.
— А может, лучше тогда в кафе или парке? — знакомые интонации. Каприз напополам со скукой.
Игорь не отводил взгляда от Глаза.
— Нет. Я хочу кое-что тебе показать. Мне нужно узнать твое мнение.
Знал, чем потрафить.
— Ну ладно, окей. Захватить что-нибудь?
— Не надо, я сам куплю.
— Ну все, буду через полчаса.
— Давай через час, я немного приберусь.
Нажав на отбой, Игорь обвел глазами комнату. В принципе, особой грязи тут не было, кроме той, что осталась от Марины, следы ремонта он уже убрал. Игорь так и не удосужился выкинуть пустые бутылки и собрать диван. Рука почему-то не поднималась.
Вооружившись мешком для мусора, Игорь отправил в него все следы распада своей умной и любимой сестры. Старое постельное белье свернул в рулик вместе с покрывалом, засунул туда же. Быстро подмел, протер пол и мебель от пыли. Выставил мешок в коридор, быстро переоделся, взял кошелек. Захватил мусор, вышел из квартиры. Запирать ее не стал — налетайте, люди добрые! Было бы, на что налетать.
Завернув к мусорным бакам (пока, Мариш), Игорь уже с пустыми руками быстро двинулся к ближайшему магазину. Выбор прост и однозначен — бутылка сухого белого вина (как любит Маргоша), вишня в шоколаде, сырная нарезка. После секундного раздумья взял пакет замороженных королевских креветок — как раз успеют свариться к ее приходу. На кассе добавил к набору презервативы, и чуть не загоготал в голос от пошлости и банальности этого набора.
Хотя в душе отчего-то крепла уверенность, что «гидрокостюмы», как их называла Марина, сегодня ему не пригодятся.
Вернувшись в квартиру (на все сокровища так никто и не покусился), Игорь столкнулся взглядом с Глазом. Быстро поставил на огонь воду для креветок и вытащил из шкафа старую скатерть. В ящике кухонной тумбы нашел несколько кнопок для стен с длинными остриями. Занавесил Глаз. Вода закипела.
Маргоша постучала в дверь тогда, когда Игорь вываливал готовые дымящиеся креветки в дуршлаг. Установив девайс на раковину, чтобы стекли остатки воды, Игорь вытер руки и пошел открывать дверь.
Марго улыбалась. На ней были старые джинсы и растянутый белый свитер в крупную дырочку. Кроссовки, светлые волосы, стриженные под каре, заложены за уши. Ну просто девчонка пятнадцати лет.
— Ты извини, я не наряжалась, у тебя же ремонт, — проговорила она, входя в квартиру и чмокая его в щеку.
Игорь улыбнулся.
— Ничего страшного. Я и сам, как видишь, — он обвел взглядом свой непритязательный наряд, состоящий из шорт до колен и старой рубашки-поло.
— М-м-м, креветочки! — Маргоша уже была на кухне. — Ого, сыр!
Через десять минут они уже накрыли подобие стола в гостиной. На скатерти на стене взгляд Маргоши не задержался, равнодушно скользнул мимо. Игорь налил вино в найденные в серванте бокалы, они чокнулись и выпили. Марго сразу принялась за креветки.
— Ты извини, я голодная. Как-то не очень романтично, да?
Игорь засмеялся и промолчал. С Маргошей было легко. Легче, чем с кем бы то ни было.
Через полчаса Маргоша расслабленно откинулась в кресле и достала из коробки конфету.
— Ох, спасибо, накормил. Я же с работы, пришла и сразу тебе позвонила.
— Работаешь в воскресенье?
— Я же бармен, забыл? Смена была с восьми до пяти.
Точно, забыл.
Они расслабленно болтали о ерунде, как старые друзья, которыми, впрочем, они и являлись. Игорь пожаловался на цены у строителей. Марго — на вредного администратора, который ставит смены слишком плотно. Особой романтики в их общении так и не появилось, но Игоря это не сильно волновало. Он уже признался сам себе, для чего позвал Маргошу в гости на самом деле.
Она заговорила об этом сама, когда Игорь разливал по бокалам остатки вина.
— А что это у тебя на стене? Что там занавешено?
Рука Игоря на мгновение замерла над бокалом.
— Трудно объяснить. Собственно, я для этого тебя и позвал. Сложно носить это в себе.
Маргоша заинтересованно выпрямилась в кресле, не отводя глаз от стены.
Игорь подал ей бокал и начал свой рассказ. Издалека, от первого ремонта. Про то, как они с Мариной нашли рисунок на стене. Про неудачи в жизни Марины, про то, как она изменилась. Как умерла. Как Игорь приехал и открыл Глаз. Про поход к соседке. Про канарейку. Про свои сны.
Маргоша слушала, открыв рот. В конце своего рассказа Игорь эффектным жестом фокусника (он не хотел так, само получилось) стянул скатерть со стены. Глаз смотрел на них обоих одновременно.
— Вау. — Маргоша встала и протянула руку к дыре. Заглянула в нее. Засунула руку внутрь. Прижалась ухом к стене. — Блин, там и правда тепло. А ну, дай фонарь и прут!
Когда Маргоша повторила все манипуляции, которые вчера уже проделывал Игорь, ее глаза стали в два раза больше.
— Охренеть, вот это да! Надо залезть туда! Давай расковыряем ее!
Игорь хотел возразить ей, сказать, что это безумие, но промолчал. Собственно, для чего еще он позвал ее? Разве он не знает Маргошу, которой жизненно необходимо везде сунуть нос? Знает, поэтому и пригласил именно ее, а не кого-то другого. Признаваться себе было тяжело и противно, но сделать в одиночку то, что предложила Маргоша, ему было страшно.
Маргоша уже рылась среди инструментов, сваленных в углу.
— Игорь, где фомка?
— Какая фомка?
— Ну, ломик такой загнутый. Есть?
Игорь припомнил, что вроде бы есть, где-то в кладовке. Вооружившись фомкой, он принялся крошить стену. К нему моментально присоединилась Маргоша с гвоздодером. Дело шло до смешного быстро и легко. Рыхлые кирпичи крошились, как известняк. Через десять минут отверстие уже достигло полуметра в диаметре. Еще через пять Маргоша наклонилась и поняла, что спокойно сможет пройти в образовавшийся лаз.
— Где веревка? — деловито поинтересовалась она.
Игорь стоял в растерянности, не в силах оторвать взгляд от черной, пульсирующей теплом темноты.
— Алё гараж! — Маргоша пощелкала пальцами у него перед глазами. Игорь с трудом отвел глаза от бездны.
— Что?
— Веревка нужна, есть?
Маргоша даже начала приплясывать от нетерпения.
Игорь медленно пошел в сторону коридора. Затылком он чувствовал взгляд Глаза. Правда, теперь это не было похоже на глаз. Скорее, на жадный рот.
Веревка нашлась в кухонном ящике. Точнее, это был нераспечатанный моток бельевого синтетического канатика. Маргошу находка полностью удовлетворила. Она распаковала веревку, продела ее в петли джинсов, завязала на узел и обмотала бедра еще раз.
— Если затянется, не дай Бог, хоть не на животе.
Игорь слушал Маргошу вполуха. Его охватил неукротимый внутренний мандраж, в горле пересохло, а колени заледенели. Ему вдруг очень сильно захотелось отговорить Марго от опрометчивого решения, но что-то не давало ему раскрыть рта, челюсти сводило. Игорь с трудом сглотнул. В ушах звенело.
— Игорь, Игорь! Да что с тобой такое! — Маргоша потрясла его за плечо. Игорь обернулся к ней. Девушка протягивала ему конец каната.
— Не знаю, сколько здесь метров, и насколько удастся продвинуться. Но ты держи, на всякий случай. Если начну дергать, тяни. Договорились?
— Да. — Игорь с трудом разлепил запекшиеся губы. Маргоша взяла со стола фонарь, и, кинув последний взгляд на Игоря, протиснулась в проем. Темнота мгновенно поглотила ее.
Это был последний раз, когда Игорь видел Маргошу.
Сначала он слышал ее голос. Он звучал неожиданно глухо, как из-под земли. Еще Игорь отметил, что обычно звонкий и мелодичный голос Маргоши звучит как-то невыразительно и плоско. Как на старых кассетах с плохим переводом.
— Пол здесь чуть ниже, чем в комнате. Странно — свечу вниз, и вижу только ноги, не вижу, на чем стою. Просто темнота, и все. И вокруг то же самое. — Марго помолчала минуту. Шнур медленно полз через ладонь Игоря. — Знаешь, тут странно. Жарко и… как будто воздух осязаемый. Такой мягкий и упругий. Но идти через него легко. Никогда не чувствовала подобного.
Игорь уловил, что Маргошин голос начал отдаляться. Судя по звуку, прошла она уже метров тридцать.
— Марго, иди уже обратно! — крикнул он в проем.
— Сейчас, еще пять…
Голос Маргоши оборвался. Просто закончился, и все. Не было ни крика, ни предсмертного стона. Как будто одним нажатием кнопки выключили звук. В ту же секунду слабо натянутый шнур медленно опал.
Игорь застыл в полном ступоре. Горло сдавил ледяной ужас, накатило ощущение фатальной непоправимости того, что он натворил. Он принялся лихорадочно сматывать веревку, отшвыривая в сторону бесполезные метры. Шнур выскользнул целиком, и Игорь поднял его конец поближе к глазам.
Он не был оборван или даже обрезан. Синтетический материал был оплавлен, причем так, что белый шнур даже не почернел. Как будто его аккуратно срезали раскаленными ножницами. Ни крови, ни малейшего намека на какие-либо следы.
Остаток веревки растворился в темноте вместе с Маргошей.
Игорь до утра шатался по городу. У него не было сил даже пойти в гостиницу. Хотелось идти, идти, так, чтобы ветер звенел в ушах, а влажное от пота лицо холодил ветер. Но раскалившийся за день воздух так и не остыл, он был похож на влажное теплое желе. Игорь вспоминал последние слова Маргоши («жарко, и… как будто воздух осязаемый… такой мягкий и упругий…»), и во рту появлялся отчетливый медный привкус ужаса. Как будто весь мир провалился в Глаз.
Рассвет Игорь встретил в небольшом сквере в центре города. Вышедшие на работу дворники поглядывали на него с недоверием и опаской — выглядел он не очень презентабельно. Мокрая от пота футболка, всклокоченные волосы, щетина на ввалившихся щеках. Так выглядят если не бродяги, но те, стабильность чьего мира уже пошатнулась и дала трещину, которая росла с каждой минутой, грозя поглотить в своем чреве все, что когда-то имело значение.
Что делать дальше?
Этот вопрос крутился в голове Игоря, как навязчивый рефрен. Ему страшно было возвращаться домой, страшно быть рядом с этим непонятным и опасным проходом, который уже медленно убил одного и поглотил другого. Сомнения нет — то, что Игорь называл Глазом, не имело отношения к этому миру. И Игорю совсем не хотелось разбираться в этом явлении дальше.
Если он сделает еще хотя бы шаг в этом направлении, трещина окончательно разорвется, и в нее рухнет все. Игорь был уже в крошечном шаге от безумия. В шаге от потери своей жизни, здравомыслия, будущего и настоящего. Чем закончатся попытки разобраться? Тем, что он пойдет домой, и шагнет в дыру в стене, не в силах совладать с любопытством, которое уже было на грани мании.
Что там?
Что? Там?
Ад? Или Рай? А может, пустота? А может, параллельный мир? А может, войдя в темноту, он выйдет из шкафа в доме простого обывателя в проклятом городе Р’льеху?
От последней мысли Игорь захихикал, прижимая ко рту кулаки. Он представил, как семья Лафкратовских монстров (как их там) — шары с кучей глаз и щупалец, спокойно пьет чай за столом, как вдруг распахивается шкаф, и оттуда вываливается Игорь, и мамаша-монстр кричит на своем языке:
— Боже, еще один! Откуда только берутся эти МЕРЗКИЕ ЧУДОВИЩА!
Почувствовав, что на него смотрят, Игорь перестал смеяться и повернул голову. На него внимательно смотрел пожилой усатый дворник, зажав в одной руке мобильник, а другой держа метлу. В его глазах была только усталость — видно, ему уже не впервой было иметь дело с неадекватными подгулявшими посетителями сквера. Поняв, что еще немного, и дворник вызовет милицию, Игорь встал и пошел прочь.
Через час он вернулся домой, но почти сразу вышел, прихватив бумажник. Он, наконец, принял решение, и оно казалось ему справедливым.
Игорь позавтракал в круглосуточном кафе, ожидая, пока откроются магазины. В восемь утра он направился прямиком в строительный. В восемь сорок он был уже дома, а в подъезде, возле его двери, стоял лист гипсокартона размером метр на два, и кусок фанеры чуть поменьше. Игорь быстро принял душ, поменял одежду, положил включенный фонарик на кирпич в стенном разломе и вышел. На часах было десять утра.
Игорь дал Маргоше ровно сутки на то, чтобы выйти на свет.
Он хотел, чтобы она вышла. Он боялся, что она выйдет. Игорь помнил, что стало с его рукой и ногтями после пяти минут пребывания в темноте. Маргоша провела там уже около двенадцати часов. Он не хотел представлять, во что она могла там превратиться, но не мог.
Маргоша так и не вышла.
Утром следующего дня Игорь вернулся, переоделся, достал шуруповерт и быстро прикрутил лист фанеры к стене, ведущей во влажную и жаркую черную пещеру. Следом настала очередь гипсокартона. На стене получился чуть выпуклый участок, но это совершенно не вызывало никаких подозрений. Закончив с этим, Игорь распечатал рулон обоев и аккуратно обклеил стену. Выглядело так, будто он начал ремонт, но срочные дела вынудили его прерваться.
Все остальное решилось в течении буквально двух дней. Его теперь подстегивал не только мистический страх. Маргошу начали искать, и ее мать уже звонила Игорю. Слава богу, Маргоша не сказала ей, куда именно идет, и это спасло Игоря. Пока спасло.
Игорь быстро нашел риэлтерское агентство, а в нем — самого цепкого риэлтора с хамским гладким лицом и крупным перстнем на пальце. Игорь объяснил ситуацию, риэлтор понимающе кивал — конечно, он понимает. Уже на следующий день в квартире Игоря появилась бригада рабочих, которую прислал агент. Квартира будет продана дистанционно, документы подпишет агент, на которого Игорь оформил доверенность, он же после продажи рассчитается с рабочими. Разумеется, за беспокойство он возьмет не пять, а десять процентов.
Да хоть все сто, думал Игорь, сидя в поезде, который уносил его обратно в столицу, к работе, жизни и здравомыслию, прочь от безумия и Маргоши, которая снилась ему с завидной регулярностью.
Впрочем, ушлый риэлтор оказался честным, и уже через месяц на счет Игоря поступила солидная сумма.
Еще через месяц Игорь прибавил эту сумму к своим накоплениями и купил угловую квартиру на десятом этаже новостройки.
В начале зимы, когда Игорь уже лег в постель и потушил ночник, в стену вдруг постучали. Игорь сначала не обратил внимания, решив, что это что-то у соседей, но стук повторился вновь — настойчивый и громкий. Игорь встал и запахнул халат, медленно двинувшись в сторону восточной стены. Она выходила на улицу, но глухой стук раздавался именно от нее. Постучали в третий раз, и Игорь вздрогнул. Он узнал эту торопливую бодрую дробь. Ту-ту-тук. Ту-ту-тук.
Ты извини, я не наряжалась, но у тебя же ремонт.
Игорь приложил ладонь к стене, оклеенной виниловыми обоями. За окном было минус пять и выл ветер, но стена была теплой.
Квартира совсем не изменилась с того момента, как Игорь был тут в последний раз. С первого взгляда было даже непонятно — грязнее стало или чище. Квартира и полгода назад выглядела почти нежилой.
Поставив чемодан на пол в прихожей, Игорь, не разуваясь, прошел в комнату и открыл окно. Старая рама, скрипнув, поддалась, и свежий июньский воздух ворвался в помещение, разгоняя остатки полугодичной затхлости. Опершись о подоконник, Игорь выглянул во двор, где провел почти все детство. Сейчас, через столько лет, все казалось до странного маленьким и игрушечным, а когда-то это был целый мир.
Игорь жил в этой квартире с рождения, а Марина утверждала, что помнила старую — ту, с которой они съехали, когда ей было четыре, потому что квартира была слишком тесной. Продали дачу, добавили — и переехали в эту, трехкомнатную. Правда, третья комната была больше похожа на кладовку, даром, что с окном, но именно там, разумеется, устроили детскую. Двухэтажная кровать, жаркий шепот с верхней полки, ледяной пот по спине, и страшно пошевелиться — Марина рассказывает страшилки.
читать дальше
Став постарше, Игорь перебрался спать в гостиную (где он сейчас и стоял, глядя в окно). Лучше пожертвовать плакатами и ощущением свободы, чем ждать под одеялом, пока шестнадцатилетняя Марина выйдет, наконец, из комнаты, и можно будет натянуть штаны. Пубертат был сложен и противоречив, и находиться в одной комнатке со взрослой красивой девушкой, пусть и сестрой, было решительно невозможно. Марина тогда тоже вздохнула с облегчением — неудобно при брате-подростке выщипывать брови или давить угри.
Родители, как всегда, были индифферентны к этим детским проблемам. Переехал в другую комнату — ну и ладно, но мы все равно будем смотреть телевизор до ночи. Они были эгоистами, ничуть не поспоришь, но эгоизм этот был приятнее, чем бесконечное хлопотание над чадом. Он дарил ощущение равенства. Мать и отец были отчаянно влюблены друг в друга, даже спустя двадцать лет брака, и к детям они относились по старой индейской мудрости. «Ребенок — гость в твоем доме. Дай ему все, что он просит, ни в чем не откажи, обеспечь необходимым — и отпусти с миром, когда он захочет уйти от тебя». Родители отпускали — физически и метафорически. Никакого ограничения свободы, никаких скандалов. «Вы уже взрослые, что такое презервативы, знаете?». Красные как раки Игорь и Марина кивают. Знаем, пользовались. Вот и прекрасно, вы уже большие, надеемся на вас. Будьте бдительны и осторожны. Кто нас в старости доглядывать будет, если с вами что-то случится?
Доглядывать не пришлось. После первого курса Игорь уехал на педагогическую практику вожатым в детский лагерь. Однажды вечером, за неделю до окончания смены, раздался звонок от Марины. Игорь нажал на кнопку черными от печеной картошки пальцами.
— Да?
— Игорь, — глубокий вдох, сглатывание. Сердце ушло в пятки. — Игорь, мама и папа погибли.
— Как? — шепот, почти неслышный самому Игорю. Марина услышала.
— Мне сегодня позвонили. На море их прогулочный катер перевернулся. Отец попал под винт, мама захлебнулась. Еще двое человек погибли, кроме них.
Голос у Марины сухой, неживой, как автоответчик. Игорь представил ее — сидит с прямой спиной, и глаза застыли, глядя в одну точку.
— Я сегодня приеду домой.
— Приезжай.
Отбой. В автобусе, который вез Игоря на станцию, он сидел так же, как Марина из видения — с прямой спиной, сцепив руки. И только в электричке он, наконец, смог заплакать.
После похорон им было тяжело жить вместе в этой квартире. Марина неловко исполняла обязанности хозяйки — варила супы на воде, которые они никогда не доедали, убирала кое-как. Она уже работала в юридической фирме помощником адвоката, и времени на дом у нее было мало. А у Игоря вообще не было никакого желания делать по хозяйству хоть что-то. Зачем, если все равно так, как раньше, не будет. Вяло ругались по этому поводу, потом заказывали пиццу.
Через полгода, зимой, он устроился ночным барменом и съехал на съемную квартиру к друзьям. Марина осталась, а к лету объявила по телефону, что выходит замуж. Игорь приехал — в первый раз после своего отъезда, встречаться с сестрой он предпочитал в кафе или парке, да и ей так было удобнее. Жениха Марины звали Паша, он также был чьим-то секретарем в ее фирме.
Втроем пили чай на кухне. Марина, кажется, впервые за этот год выглядела счастливой и не изможденной. Паша вежливо улыбался Игорю, Игорь отвечал тем же.
— В июле регистрация, ты придешь? Мы пригласили всего пять человек, потом в кафе посидим.
— Конечно, приду. Что дарить?
— Укради из своего бара две большие пивные кружки.
Смех.
После свадьбы молодые затеяли ремонт — пора бы, ремонта тут не было лет двадцать точно. Дни у Игоря были почти свободны, и он приезжал помогать. Тот день он запомнил четко, вплоть до деталей.
Начали с гостиной и детской, спальню оставили на потом. Марина, смеясь, срывала старые обои — они отходили длинными пластами, и срывать их было действительно весело. Под привычными бледно-голубыми в цветочек обнаружились еще одни — грязно-зеленые в полоску. Решили клеить прямо на них, благо верхний слой был наклеен кое-как, а старый почти не пострадал при срыве.
Игорь осторожно отдирал ленты бумаги у окна, когда Марина окликнула его.
— Смотри!
Он подошел к ней и обомлел. На стене, возле которой раньше стоял шкаф, на старых зеленых обоях был нарисован большой глаз. Сантиметров пятьдесят в длину, довольно художественно, вроде бы углем. На обратной стороне содранных обоев остался отпечаток.
Зрачок глаза был чем-то замазан. Марина поковыряла ногтем.
— Штукатурка, вроде, или замазка. Кто-то решил художественно оформить дырку в стене?
— А кто тут жил до нас? Ты не помнишь, как въезжали?
Марина наморщила лоб.
— Помню что-то. Кажется, какие-то маргиналы — художники или хиппи, что-то в этом роде. Вроде, у женщины длинная коричневая юбка была, а мужик с бородой. Они приходили к нам документы подписывать.
Игорь пожал плечами.
— Ну, тогда не удивительно. Подумаешь, глаз. Отдерем или прямо сверху наклеим новые?
— Да сверху, это же винил, еще и под покраску. Все будет чётенько.
Через две недели ремонт был окончен. Новые обои сверкали, Пашин знакомый за копейки постелил везде ламинат, поменяли ванну. Замену окон оставили на будущее — денег на все сразу не хватало. Игорь время от времени заезжал к сестре на чай, но эти визиты становились все реже. В течение года он понял, что семейная жизнь сестры отчего-то ладится не так хорошо, как хотелось бы. Марина ничего не рассказывала, только грустно улыбалась.
— Марин, а племянники когда?
— Не знаю, Игорек, не знаю. Я стараюсь. — и снова печальная улыбка. У Игоря упорно складывалось впечатление, что во всем старается только она, но он держал свои мысли при себе. Незачем лезть в чужую семью, да и сестра сама далеко не дура.
Наступило новое лето, и Игорь принял судьбоносное решение — уехать в столицу. В родном городке перспектив и нормальной работы не было. Уже год он работал на двух работах — днем в школе, учителем английского, а вечером в своем баре. Игорь надеялся, что в большом городе он сможет устроиться в какую-нибудь хорошую английскую гимназию — на его малой родине таких не водилось. Шансов мало, но молодость на то и молодость, чтобы рисковать. А преподавать ему нравилось.
Жизнь в столице завертелась бешеным вихрем. Игорю-таки удалось устроиться в английскую школу — правда, не учителем, а секретарем директора, но уже неплохо. Мужики в школах на вес золота, Игоря любили, и обещали ему место учителя сразу, как только освободится вакансия — а одна из англичанок уже доверительно шепнула ему на ухо, что вот-вот уйдет в декрет. Вечером — также работа в баре, но гораздо более крутом, чем в родном городе. Игорь снимал квартиру с одним парнем и его девушкой, атмосфера была вполне добрососедской и по-общажному простой.
Марина обычно звонила сама, но эти звонки становились все реже. В один из них она сообщила сухим голосом:
— Мы с Пашей расстались.
— Почему?
— Он нашел себе девушку, которая тут же забеременела от него. Его право.
— Мне приехать?
— Нет, что ты. Со мной все нормально, не переживай.
Она говорила так каждый раз, и Игорь не приезжал. Весной он уже работал учителем и ушел из бара. В их гимназии были разрешены дополнительные платные уроки, не ходить на которые среди чад обеспеченных родителей считалось дурным тоном, и очень скоро дела Игоря пошли в гору. Он снял сам однокомнатную квартиру, съездил на горнолыжный курорт. На море не хотелось. Звал с собой Марину — она отказалась.
Звонки почти сошли на нет, и Игорь стал звонить сам.
— Ну как оно, Марин?
— Так себе, братик.
— Мне приехать?
— Нет, что ты.
Один и тот же диалог, одинаковые ответы. Через два года завуч торжественно вышла на пенсию, и всеобщей протекцией на ее место заступил Игорь. Молодые училки водили вокруг него хороводы — красавец, молодой, холостяк! Но что-то мешало ему создать свою семью, просто не хотелось, и все. Все романы не длились больше месяца, и Игоря это устраивало.
Летом, когда школа вышла на каникулы, неожиданно раздался звонок от Марины.
— Плохо мне, Игорек, очень плохо.
— Я сегодня приеду.
— Приезжай.
Игорь сразу вспомнил тот давний звонок сестры, когда она сообщила о смерти родителей. Он надеялся, что ничего столь же ужасного в этот раз не случилось, но голос Марины был совершенно потухшим, не бодрящимся, как обычно.
Едва зайдя в квартиру их детства, Игорь понял, что у сестры все очень плохо, и давно. На полу был слой пыли, занавески побурели от табачного дыма. Марина выглядела ужасно — волосы, которые она осветляла с шестнадцати лет, отросли почти наполовину и висели неопрятными лохмами, худая до синевы, под глазами темные круги. Сестра обняла Игоря, и он поразился, насколько тоненькой и невесомой стала ее рука.
Первое, что заметил Игорь, войдя в гостиную — пустая винная бутылка, спрятанная за занавеской. Второе — глаз, нарисованный черным маркером на обоях на той стене, где когда-то стоял шкаф.
— Это ты нарисовала?
— Ага. Помнишь, он тут был? Пусть и сейчас будет.
В гостиной явно пытались прибраться, но неловко и на скорую руку. Игорь выложил на стол гостинцы — балык, сыр, пирожные из кофейни неподалеку, колбасную нарезку. Марина пошла ставить чайник. Зайдя на кухню и заглянув в холодильник, Игорь понял, что колбасы будет недостаточно.
— Марин, у тебя тут мышь повесилась. Ты чем питаешься?
— Не хочется есть что-то, аппетита нет.
Впрочем, пару бутербродов за чаем она все-таки съела, перемежая их со своим невеселым рассказом. С Пашей у них как-то не заладилось с самого начала — быстро стало ясно, что Марина выбрала его просто от одиночества, почти не глядя. Нет, парень он был не плохой, и даже думал, что любит Марину, но проверку временем их так называемая семья не выдержала. Марина пыталась забеременеть, в надежде, что ребёнок скрепит разваливающийся брак, но и тут ничего не выходило.
Оставшись одна, Марина постепенно совсем потеряла вкус к жизни. Автоматически ходила на работу, растеряла всех друзей — они обижались, что она не поддерживает общение, а такого человека, который понял бы ее по-настоящему и поддержал, не нашлось. А месяц назад Марину уволили с работы, и это окончательно выбило ее из колеи.
— Мариш, ты из дома-то выходишь?
— В магазин иногда. А куда мне еще выходить?
Игорь вздохнул. Сестру совершенно необходимо было раскачать, и он верил, что у него получится.
Весь следующий день они провели за уборкой. Марина сначала лишь неохотно помогала Игорю, но к середине дня уже вовсю солировала — она всегда была аккуратисткой. Игорь с удовольствием констатировал, что сестра повеселела, оживилась и вечером приняла предложение брата сходить в пиццерию.
Неделю все было прекрасно, Игоря утром встречал горячий завтрак, а вечером — чистая квартира. Он немного расслабился и уже не находился неотступно при сестре, время от времени встречался со школьными друзьями, и даже закрутил романец со школьной любовью Маргошей, которая за десять лет стала только краше.
Тревожный звонок прозвенел на восьмой день, когда Игорь проснулся ночью и на цыпочках вышел в проходную комнату, где спала сестра. Сначала он подумал, что спит, и даже потер глаза — уж больно странная картина предстала его взору. Марина сидела на полу, по-турецки скрестив ноги, и неподвижным взглядом вперясь в стену, где был нарисован огромный глаз. Освещала эту картину свеча, стоящая перед ней на полу. Игоря Марина не замечала и головы не поворачивала.
Сердце Игоря ушло в пятки от иррациональной жути, которой было пропитано все происходящее. В его голове мелькнуло, что это лунатизм, что ее ни в коем случае нельзя будить — он слышал о таком. Но и просто стоять в дверях, глядя на ее неподвижный профиль, было невозможно.
— Марина! — хрипло позвал он.
Сестра медленно повернула голову. С немыслимым облегчением Игорь увидел, что она не спит, и взгляд ее вполне осмыслен. Марина слабо улыбнулась уголками губ.
— Игорь! Ты почему не спишь?
— В туалет вышел. А ты почему? — Игорь прочистил горло и подошел к сестре.
— Да не спится что-то. Медитирую вот.
— Так, давай ложись. Я чуть со страху не поседел.
Отпуск близился к концу, и Игорь все сильнее чувствовал, что все его усилия пропадают втуне. Сестра при нем бодрилась, но он чувствовал, что это наигранно. Еще три раза он заставал ее ночью за “медитацией”, но Марина, как всегда, отшучивалась. Ему хотелось взять ее за плечи и сильно встряхнуть, привести в чувства, но он осознавал, что они недостаточно близки для этого. Оба взрослые люди, у каждого своя жизнь. Душевного контакта не вышло.
Игорь уехал, и все пошло по накатанной колее — звонки раз в неделю с дежурным «все нормально», своя жизнь у каждого. Игоря иногда кололо предчувствие близкой беды, но он старался гнать это чувство. Потом он нередко клял себя за это малодушие, но что-то изменить он уже не мог.
Зимой раздался звонок с телефона сёстры. Игорь взял трубку.
— Привет, Мариш, как ты?
В трубке несколько секунд было молчание, а потом она заговорила низким мужским голосом.
— Васильев Игорь Петрович?
— Да. Кто это?
— Оперуполномоченный Карасев. Ваша сестра Малинская Марина Петровна?
У Игоря противно засосало под ложечкой. Он уже знал, что услышит дальше.
— Моя. Что с ней?
— Мертва, повесилась. Скорее всего, суицид, но нужно проработать все варианты.
Какие там варианты — соседки рассказали Игорю, что Марина весь последний месяц не выходила из квартиры, и они забили тревогу тогда, когда из квартиры пошёл отчетливый и однозначный запах. Никто к ней не приходил, никто не уходил. Марина наложила на себя руки.
Игорь взял отпуск за свой счёт и поехал в город, где у него не осталось близких. В морге заплатил немалые деньги гримеру — лицо Марины было почти чёрным. Остановился в гостинице, в квартиру детства заходить не было сил.
После похорон он надеялся уехать обратно тем же днём, но знакомые напомнили ему о правах на квартиру, и, когда первый приступ горя и оцепенения прошел, Игорь пошел к нотариусу. Через полгода ему пришло письмо от нотариуса с напоминанием, что он, Васильев Игорь Петрович, теперь может вступать в права наследования. Игорю ужасно не хотелось ехать туда и иметь дело с этой квартирой, но все-таки это деньги, которые не помешают. Ещё один вклад в полную независимость.
И вот он тут, стоит у окна, глядя во двор. Запах в квартире неприятный — пыль напополам с чем-то таким, что заставило Игоря распахнуть окно, жалобно звякнувшее старыми рамами. Игорь прошелся по квартире, оценивая обстановку. Под кухонным столом обнаружился штабель бутылок — водочных и винных. Предсказуемо и страшно. Толстый слой пыли, впрочем, как и тогда, когда он был тут в гостях, а в коридоре — грязные следы чужих ботинок на полу. Когда Марину нашли, как раз сходил снег — в первый раз за теплую и переменчивую зиму.
Игорь решил сделать ремонт и продать квартиру. А какие еще варианты — возвращаться он не собирался, сдавать хлопотно. Ему хотелось таким образом раз и навсегда разделаться с прошлым. Ремонт решил делать сам — позвонил по паре объявлений, удивился ценам у мастеров. Сделать все по минимуму — окна, обои, двери. И хватит с него.
На другой день он заказал окна и двери, сам остался в гостинице. Их привезли через два дня, и сразу установили. Игорь глубоко вздохнул и поехал за обоями.
Квартира встретила его ещё большей пылью и грязью. К чёрным следам в коридоре добавились белые по всей квартире — монтажники штукатурили откосы. Новые окна и двери не придали уюта, на фоне старой мебели и пузырящихся обоев они смотрелись инородно. Игорь переоделся в потертые джинсы, распахнул окно настежь, чтобы не задохнуться от пыли, и принялся за работу. Отодвинул мебель от стен, принялся срывать обои. Тогда они наклеили их очень халтурно — целые полосы винила буквально отваливались сами.
Закончив со спальней, Игорь перекурил и двинулся в гостиную. Соседки, вызвавшие тогда милицию, кое-как застелили диван, на котором спала Марина, но её следы были свежи — полная окурков пепельница, бутылка пива за диваном. Игорь поднял её и поморщился — остатки жидкости прокисли и воняли отвратно. Выкинув бутылку, Игорь вернулся в комнату, сдвинул в центр полупустые старые шкафы и принялся за дело.
Странный Маринин рисунок на стене вызывал у Игоря какое-то неприятное чувство. Стоило повернуться к нему спиной, как Игорь начинал ощущать затылком чей-то сверлящий взгляд. Впрочем, это и неудивительно, с полуметровым-то глазом на стене. Немного поборовшись с собой, Игорь не удержался и начал с этого участка, лишь бы поскорее избавиться от мерзкого ощущения присутствия.
Отодвинув от стены стол, Игорь взялся за отошедший край бумаги и потянул. Обои отрывались ровно, куском, обнажая старый слой — тот, что они когда-то заклеили. Показался край нарисованного там глаза, который скопировала Марина. Очистив весь участок, Игорь отошел и полюбовался на дело своих трудов.
Глаз не сводил с него внимательного и спокойного взгляда.
Игорь увидел, что зрачок немного отличался по цвету от остального рисунка. Порывшись в обрывках обоев, Игорь нашел разрисованный кусок, и убедился, что в нем на месте зрачка круглая дырка. Игорь подошел ближе. Так и есть — Марина зачем-то вырезала круг на обоях, а потом замазала прореху маркером. Проведя пальцем по стене, Игорь почувствовал выпуклость. Присмотрелся, пощупал — так и есть. Похоже, в стене была круглая дыра, замазанная шпаклевкой.
Игорь ковырнул ее ногтем. Шпаклевка была странной текстуры, как старый сухой пластилин, она с готовностью отваливалась и крошилась. Через какое-то время Игорь поймал себя на том, что проковырял дыру почти до середины, и палец уже болит. Зачем он это делает? Ее нужно просто замазать сверху более качественной шпаклевкой, и все. Но мысль эта была мимолетной. Игорь пошел на кухню и взял ложку.
Дыра очищалась легко. Как выяснилось, она было почти идеальной круглой формы, сантиметров семь в диаметре. Интересно, кто и зачем просверлил ее? Прокопав шпаклевку почти на пятнадцать сантиметров, Игорь вдруг остановился. Дом — хрущевка, стены тонкие, стена смежная с соседями. Скоро он дойдет до чужих обоев и может их случайно прорвать. Да и зачем он это делает?
Игорь посмотрел на горку белых крошек у своих ног, чертыхнулся и пошел за веником. Дырку, немного подумав, он заткнул кухонным полотенцем, которое приготовил для разглаживания свеженаклеенных обоев.
Через час Игорь закончил очищать стены. Начинать поклейку не хотелось совершенно, настроение стало каким-то ватно-вялым. Быстро собрав бумагу в два огромных пакета, Игорь вынес их на помойку, потом принял душ и пошел перекусить в ближайшую пиццерию.
Выйдя на улицу через час, он остановился в нерешительности. Ехать в гостиницу отчего-то не хотелось, и Игорь медленно двинулся в сторону дома. Странно — ведь квартира сейчас имела еще более нежилой и неопрятный вид, чем раньше. Но странное дело — Игоря тянуло туда, и сопротивляться не хотелось.
В шкафу в родительской спальне нашлось чистое, отглаженное постельное белье, пахнущее лавандой. Мама всегда держала в шкафу ароматические шарики с сухими травами. От такого знакомого и родного запаха защемило сердце. Игорь взял себя в руки и постелил постель в бывшей детской, как и тогда, когда приезжал в гости к сестре. Их двухэтажная кровать была по-прежнему жива.
Ночь пришла невыносимо душной и безветренной. Ни кондиционера, ни вентилятора не было. Несмотря на распахнутые окна, в квартиру не проникало ни малейшего дуновения. Игорь долго лежал, обливаясь потом, сон никак не шел. Промаявшись два часа, он, наконец, встал. Чай, прохладный душ — последние методы борьбы с бессонницей.
Потирая воспаленные глаза, Игорь вышел на кухню, поставил чайник, не включая свет. Впрочем, темнота была не полной — довольно ярко светила луна. Игорь закурил и пошел в гостиную.
В полумраке полотенце, торчащее из нарисованного глаза, выглядело как слеза. Немного помявшись, Игорь подошел и вытащил тряпку. На него пахнуло легким сладковатым запахом гнили — так пахнет постельное белье, забытое в тазу под ванной. Запах был очень мимолетный и слабый, и Игорь совсем не удивился — принесло сквозняком с кухни, мало ли что там могло завоняться. Бросив тряпку на пол, он поднял ложку и принялся копать дыру дальше.
Именно это не давало ему спать, а вовсе не жара.
Через минуту ложка копнула пустоту. Игорь слегка вздрогнул. Треска рвущейся бумаги он не услышал. По телу разлилось восхитительное ощущение нарушения запрета и испуга, забытое с детских лет. Шалость удалась. Представив круглую дыру в оштукатуренной стене соседней квартиры, он нервно хихикнул.
После секунды раздумья Игорь прошел в свою спальню, взял с тумбочки мобильный телефон. Фонарика в нем не было, и он просто разблокировал экран. Осторожно посветил в отверстие.
И не увидел ничего.
Подсветка смартфона была довольно яркой и часто заменяла Игорю фонарь, но теперь она освещала лишь маленький отрезок «туннеля» глубиной сантиметров в пять, дальше свет исчезал во мраке. Разочарованно вздохнув, Игорь снова заткнул отверстие. В голове крутилась трусливая мысль, что утром соседи устроят скандал, обнаружив в своей стене дырку, заткнутую полотенцем, но ничего поделать он уже не мог. Впрочем, пришла удовлетворенность — гештальт был завершен, и Игорь сразу почувствовал сонливость. Едва добравшись до постели, он рухнул туда и тут же уснул.
Едва разлепив глаза, которые даже сквозь закрытые веки резал солнечный свет, Игорь моментально вспомнил свои ночные приключения и на секунду съёжился. Но взбешенные соседи не ломились в дверь, а телефон молчал. Может, дырку закрывает шкаф? Или в квартире никто не живет? Нет, живет, — поправил себя Игорь. Он не раз слышал за стенкой тяжелые шаги.
Умывшись и одевшись, Игорь подошел к глазу и осторожно вытянул полотенце. И тут же с отвращением выронил его — ткань была слизистой и скользкой. Игорь понюхал пальцы и с трудом подавил рвотный рефлекс. Так может пахнуть кухонная тряпка, месяцами погребенная под раковиной. Игорь буквально увидел, как тряпка кишит бактериями, которые разъедают ткань и распространяют зловоние. Тщательно помыв руки с мылом, Игорь осторожно взял полотенце через пакет, и кинул его в мусор. Странно, он был уверен, что взял из шкафа чистое и свежее полотенце. Наверное, Марина сунула на полку нестираное, вот оно и завонялось за ночь в скрученном положении.
В ярком утреннем свете дыра выглядела еще темнее, чем ночью. Игорь снова светил в нее телефоном, но опять ничего не увидел. Оставив это бесполезное занятие, он пошел завтракать во вчерашнюю пиццерию — там ему понравилось.
К полудню Игорь обклеил новыми обоями две стены в родительской спальне. Устроив очередной перекур в гостиной, он не сводил глаз с рисунка на стене. Дырка была не заткнута, черный зрачок смотрел прямо на Игоря. Это было неприятное, и вместе с тем притягательное чувство. Так чувствуешь себя под взглядом мамы, когда напакостил. Ощущение чужой мощи и авторитета, и ты — маленький, беззащитный перед этим колоссом, но знающий в глубине души, что ничего серьезного тебе не грозит.
Игорь почувствовал, что сигарета обожгла пальцы, и вскочил с дивана. Он поймал себя на том, что уже пять минут сидит, не сводя глаз с Глаза и не моргая. Его собственные глаза болели и слезились, сигаретный дым немилосердно резал их. Проморгавшись, Игорь вышел на балкон.
Так. Нужно собраться с мыслями. Игорь осознавал, что дыра в стене действует на него как-то… нет, просто действует. И ему не нравилось это ощущение зависимости и чужого присутствия. Нужно поскорее замазать ее, зашпаклевать и забыть. Но перед этим обязательно сходить к соседям, объяснить ситуацию и извинится. Заплатить за ущерб, в конце концов.
Решив не откладывать неприятное дело на потом, Игорь вышел во двор. Он нашел свои окна, и той квартиры, которая ему нужна. Она располагалась в соседнем подъезде. Насколько Игорь помнил, квартиры были расположены зеркально, то есть его гостиная прилегает к чужой гостиной. Поднявшись на этаж, Игорь решительно нажал кнопку звонка.
За дверью зашаркали тапочки.
— Кто там? — недовольный старческий голос.
Игорь почувствовал, что его внимательно разглядывают в глазок.
— Здравствуйте, я ваш сосед из второго подъезда. Я делаю ремонт, и, кажется, случайно просверлил насквозь нашу общую стену.
Дверь распахнулась. На Игоря обескураженно смотрела пожилая женщина.
— А вы уверены, что мою стену? Я что-то ничего не заметила, — недоверчиво протянула она.
— Я могу зайти? Пожалуйста, мне нужно посмотреть. Скорее всего, у вас там стоит шкаф, в дырку ничего не видно.
На лице женщины отразились самые противоречивые эмоции, но после короткой внутренней борьбы она все-таки отошла в сторону, пропуская Игоря.
Он прошел в гостиную.
И остолбенел. Почувствовал, как кровь горячим толчком прилила в голову, а горло перехватило.
Окно, выходящее во двор. Стена. Ни единого шкафа.
Ни единой дырки.
Комната была оклеена старомодными голубыми обоями, которые кое-где отошли — но никаких отверстий в них не было. Стена, смежная с квартирой Игоря, была почти пустой — придвинутый диван, маленькая репродукция Шишкина, тумбочка и торшер. Не веря своим глазам, Игорь подошел вплотную и снял с гвоздя картину. Разумеется, стена под ней была девственно-целой, только обои чуть ярче. Отодвигать диван не было никакого смысла — «зрачок» был на пару сантиметров ниже глаз Игоря, никак не внизу.
— Молодой человек, я ничего не понимаю! Какую дырку вы просверлили? Где? — сварливо подала голос соседка. Не обращая на нее внимания, Игорь распахнул окно, высунулся в него — и увидел окно своей гостиной слева, с новым чистыми подоконником и потеками монтажной пены вокруг. Его квартира была. А отверстия не было.
Скомкано попрощавшись, Игорь пулей слетел вниз по ступеням. Сидя на лавке, он долго не мог отдышаться. В квартиру подниматься было, чего греха таить, страшновато.
Глаз встретил Игоря насмешливым и понимающим взором. Подойдя поближе, Игорь приблизил лицо вплотную к дыре, попытавшись заглянуть внутрь. Разумеется, он ничего не увидел, но почувствовал кожей тепло, исходящее с той стороны. И запах — легкий, почти неуловимый. В его сознании сразу промелькнуло
Кастрюля, забытая в дальнем конце холодильника, в которой зародилась новая форма жизни.
Тряпки, гниющие под мокрыми трубами.
Помои, над которыми кружатся жирные мухи.
и скрылось, не отпечатавшись в мыслях. Игорь лишь поморщился. Попятившись, он опустился на диван.
Что, что, что это такое? Какое логическое объяснение этому можно найти? Дыра в стене, ведущая в никуда. В теплую, пахнущую гнилью тьму. Если бы Игорь не прожил в этом доме все детство, он точно успокоил бы себя, что это какая-то ниша, двойная стена с пустотами и что-то в этом духе. Но он прекрасно знал, что стены тут толщиной с бумажный лист, и никаких пустот и ниш там нет и быть не может.
Если логичное объяснение не находится, значит, нужно искать нелогичное. Проход в другое измерение? Игорь усмехнулся. Мда, вот как поверить в такую ерунду? А как не верить, если вот оно — под носом?
Интересно, а знала ли Марина?
Игоря аж подкинуло на диване. Знала, конечно знала! Не зря же она нарисовала этот глаз. Заглядывала ли она в него? Шпаклевка выглядела старой и дряхлой, но вдруг. И прежние владельцы квартиры, те хиппи перестроечного пошиба, тоже знали. Ведь глаз первыми нарисовали именно они. Они ли?
Игорь взял шпатель и принялся отрывать те обои, на которые они с Мариной клеили новые. Старая бумага отходила неохотно, клочками, клеили явно на совесть. Взяв в ванной старое полотенце, Игорь намочил и промокающими движениями принялся водить по стене. С некоторым злорадством он наблюдал, как нарисованный глаз бледнеет и стирается, а зрачок превращается в обычную дырку. Когда обои запузырились, Игорь осторожно взялся за край и потянул, открывая желтую стену, покрытую старой побелкой.
Дыра снова стала зрачком. Глаз был на месте. Самый первый. Он был нарисован детскими восковыми карандашами, и даже раскрашен — радужка зеленая, ресницы и контур синие. Красная кайма вокруг зрачка. Это рисовал ребенок? Тогда бы ему пришлось встать на стул. Или родитель этого ребенка? Теперь уже не узнать. Да и не важно.
Важно то, что в последний раз этот страшный рисунок повторила Марина, а через полгода влезла в петлю.
Игорю внезапно стало очень страшно. Его спина покрылась липким ледяным потом, а колени стали деревянными. Тяжело сглотнув, он отошел подальше от стены, потом свернул мокрое грязное полотенце и заткнул им зрачок.
Находиться в квартире было решительно невозможно, казалось, воздух здесь звенел от напряжения. Или это звенела тишина в ушах Игоря? Быстро переодевшись, умывшись и сполоснув руки, Игорь опрометью кинулся из дома. На улице стало легче, волна летнего шума немного расслабила его. Шум деревьев, детские крики, проезжающие машины — Игорь слушал все это как музыку.
Купив в ближайшем магазине сигареты, зажигалку и бутылку минералки, Игорь вернулся на лавку и закурил. Закашлялся с непривычки, закружилась голова. После третьей затяжки стало легче. Игорь никогда не курил, даже не пробовал в юности, но сейчас чувствовал в этом потребность.
Не так ли все началось у Марины? Она никогда не увлекалась алкоголем, пока не осталась одна в этой квартире.
Не одна. Наедине с Глазом.
Стоит ли оставаться тут на ночь? Игорь понимал, что точно не стоит. Марина опустилась и покончила с собой в этой квартире, Игорь уже закурил. Что будет дальше? Жить рядом с подобным необъяснимым — к чему это может привести? Он поневоле задавался вопросом, почему Глаз не имел никакого воздействия на всю их семью, когда она еще была полной. Может, потому что они не знали о нем, и он был закрыт?
Глаз спал, и разбудили его они. Тогда, во время первого ремонта.
Игорь поднялся в квартиру. Он решил все-таки пойти ночевать в гостиницу, но, собирая деньги, паспорт и вещи на смену, он вдруг засомневался в своем решении. А не накрутил ли он себя? Тишина уже не звенела в ушах, сгущенная атмосфера рассеялась. Игорь окинул квартиру как будто протрезвевшим взглядом. Ремонт так и не двигался, повсюду грязь, обои сорваны не до конца, а он тут почти неделю — пусть в гимназии и каникулы, но в городе ему все равно стоит быть поскорее. Да, в этой квартире есть аномалия, бесспорно — но ничего сделать с этим нельзя, а квартиру продавать нужно. Стоит не растравлять себя страхами, а хорошенько покумекать по этому поводу. Возможно, об этом стоит рассказать? Вдруг аномалией кто-то заинтересуется, и он сможет продать квартиру по более выгодной цене? С другой стороны, если за дело возьмется правительство, то квартиру могут просто забрать. В общем, нужно пораскинуть мозгами, а не пугать себя.
Окончательно успокоившись, Игорь попил чаю, выкурил еще одну сигарету и пошел спать. Жара снова мешала заснуть, Игорь задремывал и тут же просыпался. Когда в очередной раз он открыл глаза, на электронном будильнике было 2:30 ночи. Почувствовав сухость во рту, Игорь встал и вышел в гостиную. Чувство дежа вю с головой накрыло его, когда он увидел сидящую на полу Марину.
Игорь потер глаза, но видение не исчезло. Она сидела так же, как и год назад, скрестив по-турецки ноги, только свечи перед ней не было. Да она и не требовалась — луна заливала комнату ровным и ярким светом. Повернув голову к Игорю, Марина улыбнулась уголками губ и похлопала по ковру рядом с собой. Слегка покачиваясь, Игорь подошел и сел рядом. Он протянул руку и потрогал волосы сестры — они были мягкими и прохладными.
— Мариночка…
— Шшшш! — Марина приложила палец к губам и повернулась к стене, где был Глаз. Игорь проследил за ее взглядом.
Глаз жил. Теперь он не только смотрел, но и показывал.
Игорь застыл в изумлении, не в силах оторвать взгляда. Перед ним было нечто, что не видел ни один человек на земле — кроме Марины, конечно. Зрачок расширился, растянувшись почти до размеров покрышки, в нем бурлило и переливалось нечто — прекрасное и жуткое, притягательное и опасное. Марина улыбалась, как ребенок, сидящий перед телевизором, ее глаза были широко распахнуты, а рот приоткрыт. Так когда-то они смотрели «Черепашек Ниндзя» и «Человека-паука». Давно, в прошлой жизни. А может, даже в позапрошлой.
С трудом оторвав взгляд от стены, Игорь положил руку на плечо Марины.
— Марина, ты знала?
Секундный недовольный взгляд, но руку не сбросила.
— Прости меня, что оставил тебя тут…
Марина повернула голову на мгновение, чуть более длинное, улыбнулась и погладила его по голове. А потом ладонями повернула его лицо к стене. И Игорь растворился.
Утро ворвалось сквозь закрытые веки золотистыми всполохами. Застонав, Игорь открыл глаза и сел на постели. Во рту было сухо, голова как будто пульсировала. Самочувствие было, как после пьянки, хотя Игорь ничего не пил. Когда он, наконец, поднялся с влажных, пропахших потом простыней и вышел в гостиную, наотмашь ударило воспоминание о прошедшей ночи и Марине.
Сон. Конечно, это был сон. Зрачок по-прежнему был заткнут полотенцем.
Игорь подошел и вытащил его. Невольно сморщился — полотенце уже не просто пахло, оно воняло — гнилью, разложением, тленом. Игорь брезгливо отбросил его и инстинктивно вытер об майку пальцы. Сейчас он вспомнил очень четко — тогда, в первый день, он взял чистое и сухое полотенце из шкафа. Это вовсе не была гнилая грязная тряпка. Полотенце стало таким через несколько дней в дыре.
Сегодняшний сон придал Игорю смелости, заменил ужас любопытством. Эта дыра в стене — по-настоящему необычное явление. А раз так, стоит попытаться его исследовать. Сколько Игорь не заглядывал в отверстие, он не мог разглядеть ничего, кроме теплой тьмы, а фонаря у него не было. Значит, нужно купить фонарь, и не только его.
Ощущая прилив какой-то нервной энергии, Игорь пошел на кухню. За чашкой чая и сигаретой он составил список необходимых предметов, которые нужно купить для исследования Глаза. Насвистывая, он оделся и вышел из дома.
Глаз остался ждать, терпеливо и насмешливо.
…Но ждать пришлось недолго — почти все нужное оказалось в одном магазине. Игорь вошел, неловко закрыв дверь локтем. В одной руке его был пакет, в другой — небольшая вытянутая клетка, в которой с нервным чириканьем прыгала маленькая желтая птичка.
Поставив покупки на стол, Игорь выкурил сигарету, и, глубоко вздохнув, принялся распаковывать пакет. Там были: маленький строительный ломик, связка длинных свечей, комнатный термометр, прут для прочистки труб, фонарик, толстые резиновые перчатки и скотч.
Первым делом Игорь одел перчатки и принялся аккуратно расширять дыру с помощью ломика. Стена крошилась на удивление легко — как будто кирпичи были сделаны из того же старого пластилина, что и шпаклевка, которая раньше закрывала Глаз. Когда отверстие расширилось до пятнадцати сантиметров в диаметре, Игорь остановился. Не стоит раскрывать его слишком сильно. Кто знает, что там.
Первым делом он привязал к пруту свечу с помощью скотча, зажег ее и осторожно просунул в дыру. Он с удивлением наблюдал, как прут погрузился почти на всю длину. Огонек горел теперь в метре от стены, но не освещал решительно ничего. Только маленькое рыжее пятно света вокруг огонька, и не более. Фонарик показал чуть больше — луч его был отчетливо виден, что говорило о том, что в воздухе есть какая-то взвесь, но он так же терялся во тьме, ничего не освещая. Следующим в отверстие пошел термометр. Температура комнаты была +27, после пяти минут за стеной он показывал +33. Значит, там температура выше.
Немного поколебавшись, Игорь снял перчатку и засунул руку по локоть в дыру. Кожу сразу обдало жаром — там было намного теплее, это точно. Сцепив зубы, он поставил таймер на телефоне на пять минут.
Эти пять минут продлились для Игоря как пять часов. Он каждую секунду ожидал, что сейчас в его пальцы вцепится какое-нибудь чудовище, но этого не произошло. Руке просто было жарко.
Наконец телефон запиликал, и Игорь так быстро выдернул руку, что даже ободрал кожу. Внимательно присмотрелся — кожа чуть покраснела, а кончики ногтей побелели и стали непрозрачными. Но, вроде бы, все нормально. Оставался последний номер представления.
Игорь подошел к клетке и вытащил оттуда канарейку. Ему неприятно было использовать в эксперименте птицу, но ничего аналогичного и более гуманного он так и не придумал. Игорь направил луч фонаря в дыру, засунул туда руку с канарейкой и разжал ее. Птичка моментально выпорхнула с громким чириканьем. Игорь внимательно всматривался в луч фонаря.
Канарейка промелькнула раз, два. А потом ее чириканье стало отдаляться, пока не смолкло совсем.
Сжав виски руками, Игорь опустился на пол и истерично захихикал. Птица улетела в стену. Доисследовался, исследователь хренов? Легче стало?
Вскочив с пола, Игорь взял фонарь, включил его и положил в отверстие лучом в темноту. Вдруг канарейка полетит к свету и выберется наружу. Сам Игорь собирался поступить так же.
Он схватил чемодан, с которым приехал, и быстро покидал туда все вещи, которые успел выложить. Зарядка от мобильного, паспорт, кошелек. Через двадцать минут он уже заселялся в гостиницу.
Девушка на ресепшене смотрела на него странно — вид у Игоря был всклокоченный и больной. Сердце грохотало в груди, руки слегка подрагивали. Взяв со стойки ключ, Игорь поднялся в номер и упал на кровать. Во рту было сухо и солено.
Вечер прошел в тумане. Игорь вяло поклацал каналы маленького телевизора, принял душ. Осмотрел руку — кожа приобрела нормальный цвет, но ногти так и остались белыми. Игорь вдруг вспомнил, на что это похоже. Тогда, когда он только переехал от Марины на съемную квартиру и не имел еще никакого опыта в хозяйственных делах, и ему впервые выпала очередь мыть ванну и туалет, Игорь взял из кладовки какую-то бутылку, щедро полил губку, а через минуту выронил ее, лихорадочно отмывая зудящую руку под краном. Это оказалось средство для чистки духовок, содержащее кислоту и крупное предостережение на этикетке: «Перед использованием надеть защитные перчатки». Тогда его ногти стали такими же — матовыми и ломкими, и долго отламывались маленькими кусочками.
Ночь, слава богу, прошла без снов.
Наутро Игорь решил, что пришла пора собрать волю в кулак. Нужно окончательно решить, что делать со стеной, с квартирой и этим чертовым городом. Дни отпуска летели с пугающей скоростью, а он только оборвал обои в одной чертовой комнате. В холле гостиницы стоял банкомат. Игорь вставил в него карточку, ввел пин-код, проверил сумму на счете. Сумма оказалась пусть не фантастической, но вполне внушающей уважение. Он откладывал почти всю официальную зарплату, оплачивая из нее только половину аренды квартиры (на остальное и на жизнь вполне хватало наличности за частные занятия, с лихвой), плюс новогодняя премия, плюс отпускные.
Там же, в холле, купил газету с объявлениями, быстро прозвонил нескольким мастерам. Теперь их счет уже не казался таким заоблачным. Все бригады пока были заняты, лето — самый сезон, но Игорю обещали перезвонить буквально в течении пары дней.
Все, сделано. Скоро придут люди, и за несколько дней закончат то, что ему не удалось толком начать за две недели.
Нужно только замазать Глаз. Да, это зрелище не для посторонних глаз. Ха-ха, глаз.
Квартира встретила Игоря тишиной и легким запахом прелой, как осенние листья, пыли. Погасший фонарь по-прежнему лежал в отверстии. Канарейки нигде не наблюдалось. Вздохнув, Игорь пошел в кухню, где лежали стройматериалы, вскрыл пакет со шпаклевкой. Разыскал на антресолях маленькую кастрюльку. Половина воды, в центр шпателем — шпаклевка горкой. Раз, два, три, четыре. Хватит. Осторожно перемешать от края к центру. Готово, вы восхитительны! Древняя формула, закрепленная в веках.
Игорь принес в комнату кастрюльку, и застыл в нерешительности. Если зашпаклевать дыру, набить ее шпаклевкой целиком, сохнуть она может очень долго. А вдруг рабочие решать открыть ее и переделать? Что тогда? Это его квартира, это его Глаз, и никто не смеет…
Странные, ревнивые мысли прервал звонок мобильного. Такой внезапный и резкий, что Игорь от неожиданности разжал руки, и кастрюлька плюхнулась на пол, встала ровно на дно. Вытерев руки об футболку, Игорь взял телефон. И крайне удивился, увидев имя звонившего. Маргоша. Надежда юности, услада зрелости. Он совсем забыл про нее.
Помедлив секунду, Игорь принял звонок. Голос Марго был, как всегда, щебечущим и звонким.
Как у канарейки.
— Игорь, привет! Ты в городе, что ли? Тебя вчера Наташа видела на улице, ты по другой стороне шел.
— Да, Марго, привет. Да, в городе. Прости, что не позвонил, дела навалились.
Маргоша помолчала. Игорь буквально чувствовал исходящие из трубки флюиды деликатного сочувствия.
— Да, Игорек, я знаю про Марину. Понимаю, зачем ты тут. Но, может быть, встретимся?
Игорь поднял взгляд и встретился глазами с Глазом. Уголки его губ тронула слабая улыбка. Секундное колебание.
— Знаешь, а давай. Ты помнишь, где я живу?
Живу.
— Помню. — Марго хихикнула. Как не помнить. Что они творили в этой квартире, когда однажды родители с Мариной уехали на дачу, а он остался готовиться к вступительным в универ…
— Сразу предупреждаю, у меня ремонт.
— А может, лучше тогда в кафе или парке? — знакомые интонации. Каприз напополам со скукой.
Игорь не отводил взгляда от Глаза.
— Нет. Я хочу кое-что тебе показать. Мне нужно узнать твое мнение.
Знал, чем потрафить.
— Ну ладно, окей. Захватить что-нибудь?
— Не надо, я сам куплю.
— Ну все, буду через полчаса.
— Давай через час, я немного приберусь.
Нажав на отбой, Игорь обвел глазами комнату. В принципе, особой грязи тут не было, кроме той, что осталась от Марины, следы ремонта он уже убрал. Игорь так и не удосужился выкинуть пустые бутылки и собрать диван. Рука почему-то не поднималась.
Вооружившись мешком для мусора, Игорь отправил в него все следы распада своей умной и любимой сестры. Старое постельное белье свернул в рулик вместе с покрывалом, засунул туда же. Быстро подмел, протер пол и мебель от пыли. Выставил мешок в коридор, быстро переоделся, взял кошелек. Захватил мусор, вышел из квартиры. Запирать ее не стал — налетайте, люди добрые! Было бы, на что налетать.
Завернув к мусорным бакам (пока, Мариш), Игорь уже с пустыми руками быстро двинулся к ближайшему магазину. Выбор прост и однозначен — бутылка сухого белого вина (как любит Маргоша), вишня в шоколаде, сырная нарезка. После секундного раздумья взял пакет замороженных королевских креветок — как раз успеют свариться к ее приходу. На кассе добавил к набору презервативы, и чуть не загоготал в голос от пошлости и банальности этого набора.
Хотя в душе отчего-то крепла уверенность, что «гидрокостюмы», как их называла Марина, сегодня ему не пригодятся.
Вернувшись в квартиру (на все сокровища так никто и не покусился), Игорь столкнулся взглядом с Глазом. Быстро поставил на огонь воду для креветок и вытащил из шкафа старую скатерть. В ящике кухонной тумбы нашел несколько кнопок для стен с длинными остриями. Занавесил Глаз. Вода закипела.
Маргоша постучала в дверь тогда, когда Игорь вываливал готовые дымящиеся креветки в дуршлаг. Установив девайс на раковину, чтобы стекли остатки воды, Игорь вытер руки и пошел открывать дверь.
Марго улыбалась. На ней были старые джинсы и растянутый белый свитер в крупную дырочку. Кроссовки, светлые волосы, стриженные под каре, заложены за уши. Ну просто девчонка пятнадцати лет.
— Ты извини, я не наряжалась, у тебя же ремонт, — проговорила она, входя в квартиру и чмокая его в щеку.
Игорь улыбнулся.
— Ничего страшного. Я и сам, как видишь, — он обвел взглядом свой непритязательный наряд, состоящий из шорт до колен и старой рубашки-поло.
— М-м-м, креветочки! — Маргоша уже была на кухне. — Ого, сыр!
Через десять минут они уже накрыли подобие стола в гостиной. На скатерти на стене взгляд Маргоши не задержался, равнодушно скользнул мимо. Игорь налил вино в найденные в серванте бокалы, они чокнулись и выпили. Марго сразу принялась за креветки.
— Ты извини, я голодная. Как-то не очень романтично, да?
Игорь засмеялся и промолчал. С Маргошей было легко. Легче, чем с кем бы то ни было.
Через полчаса Маргоша расслабленно откинулась в кресле и достала из коробки конфету.
— Ох, спасибо, накормил. Я же с работы, пришла и сразу тебе позвонила.
— Работаешь в воскресенье?
— Я же бармен, забыл? Смена была с восьми до пяти.
Точно, забыл.
Они расслабленно болтали о ерунде, как старые друзья, которыми, впрочем, они и являлись. Игорь пожаловался на цены у строителей. Марго — на вредного администратора, который ставит смены слишком плотно. Особой романтики в их общении так и не появилось, но Игоря это не сильно волновало. Он уже признался сам себе, для чего позвал Маргошу в гости на самом деле.
Она заговорила об этом сама, когда Игорь разливал по бокалам остатки вина.
— А что это у тебя на стене? Что там занавешено?
Рука Игоря на мгновение замерла над бокалом.
— Трудно объяснить. Собственно, я для этого тебя и позвал. Сложно носить это в себе.
Маргоша заинтересованно выпрямилась в кресле, не отводя глаз от стены.
Игорь подал ей бокал и начал свой рассказ. Издалека, от первого ремонта. Про то, как они с Мариной нашли рисунок на стене. Про неудачи в жизни Марины, про то, как она изменилась. Как умерла. Как Игорь приехал и открыл Глаз. Про поход к соседке. Про канарейку. Про свои сны.
Маргоша слушала, открыв рот. В конце своего рассказа Игорь эффектным жестом фокусника (он не хотел так, само получилось) стянул скатерть со стены. Глаз смотрел на них обоих одновременно.
— Вау. — Маргоша встала и протянула руку к дыре. Заглянула в нее. Засунула руку внутрь. Прижалась ухом к стене. — Блин, там и правда тепло. А ну, дай фонарь и прут!
Когда Маргоша повторила все манипуляции, которые вчера уже проделывал Игорь, ее глаза стали в два раза больше.
— Охренеть, вот это да! Надо залезть туда! Давай расковыряем ее!
Игорь хотел возразить ей, сказать, что это безумие, но промолчал. Собственно, для чего еще он позвал ее? Разве он не знает Маргошу, которой жизненно необходимо везде сунуть нос? Знает, поэтому и пригласил именно ее, а не кого-то другого. Признаваться себе было тяжело и противно, но сделать в одиночку то, что предложила Маргоша, ему было страшно.
Маргоша уже рылась среди инструментов, сваленных в углу.
— Игорь, где фомка?
— Какая фомка?
— Ну, ломик такой загнутый. Есть?
Игорь припомнил, что вроде бы есть, где-то в кладовке. Вооружившись фомкой, он принялся крошить стену. К нему моментально присоединилась Маргоша с гвоздодером. Дело шло до смешного быстро и легко. Рыхлые кирпичи крошились, как известняк. Через десять минут отверстие уже достигло полуметра в диаметре. Еще через пять Маргоша наклонилась и поняла, что спокойно сможет пройти в образовавшийся лаз.
— Где веревка? — деловито поинтересовалась она.
Игорь стоял в растерянности, не в силах оторвать взгляд от черной, пульсирующей теплом темноты.
— Алё гараж! — Маргоша пощелкала пальцами у него перед глазами. Игорь с трудом отвел глаза от бездны.
— Что?
— Веревка нужна, есть?
Маргоша даже начала приплясывать от нетерпения.
Игорь медленно пошел в сторону коридора. Затылком он чувствовал взгляд Глаза. Правда, теперь это не было похоже на глаз. Скорее, на жадный рот.
Веревка нашлась в кухонном ящике. Точнее, это был нераспечатанный моток бельевого синтетического канатика. Маргошу находка полностью удовлетворила. Она распаковала веревку, продела ее в петли джинсов, завязала на узел и обмотала бедра еще раз.
— Если затянется, не дай Бог, хоть не на животе.
Игорь слушал Маргошу вполуха. Его охватил неукротимый внутренний мандраж, в горле пересохло, а колени заледенели. Ему вдруг очень сильно захотелось отговорить Марго от опрометчивого решения, но что-то не давало ему раскрыть рта, челюсти сводило. Игорь с трудом сглотнул. В ушах звенело.
— Игорь, Игорь! Да что с тобой такое! — Маргоша потрясла его за плечо. Игорь обернулся к ней. Девушка протягивала ему конец каната.
— Не знаю, сколько здесь метров, и насколько удастся продвинуться. Но ты держи, на всякий случай. Если начну дергать, тяни. Договорились?
— Да. — Игорь с трудом разлепил запекшиеся губы. Маргоша взяла со стола фонарь, и, кинув последний взгляд на Игоря, протиснулась в проем. Темнота мгновенно поглотила ее.
Это был последний раз, когда Игорь видел Маргошу.
Сначала он слышал ее голос. Он звучал неожиданно глухо, как из-под земли. Еще Игорь отметил, что обычно звонкий и мелодичный голос Маргоши звучит как-то невыразительно и плоско. Как на старых кассетах с плохим переводом.
— Пол здесь чуть ниже, чем в комнате. Странно — свечу вниз, и вижу только ноги, не вижу, на чем стою. Просто темнота, и все. И вокруг то же самое. — Марго помолчала минуту. Шнур медленно полз через ладонь Игоря. — Знаешь, тут странно. Жарко и… как будто воздух осязаемый. Такой мягкий и упругий. Но идти через него легко. Никогда не чувствовала подобного.
Игорь уловил, что Маргошин голос начал отдаляться. Судя по звуку, прошла она уже метров тридцать.
— Марго, иди уже обратно! — крикнул он в проем.
— Сейчас, еще пять…
Голос Маргоши оборвался. Просто закончился, и все. Не было ни крика, ни предсмертного стона. Как будто одним нажатием кнопки выключили звук. В ту же секунду слабо натянутый шнур медленно опал.
Игорь застыл в полном ступоре. Горло сдавил ледяной ужас, накатило ощущение фатальной непоправимости того, что он натворил. Он принялся лихорадочно сматывать веревку, отшвыривая в сторону бесполезные метры. Шнур выскользнул целиком, и Игорь поднял его конец поближе к глазам.
Он не был оборван или даже обрезан. Синтетический материал был оплавлен, причем так, что белый шнур даже не почернел. Как будто его аккуратно срезали раскаленными ножницами. Ни крови, ни малейшего намека на какие-либо следы.
Остаток веревки растворился в темноте вместе с Маргошей.
Игорь до утра шатался по городу. У него не было сил даже пойти в гостиницу. Хотелось идти, идти, так, чтобы ветер звенел в ушах, а влажное от пота лицо холодил ветер. Но раскалившийся за день воздух так и не остыл, он был похож на влажное теплое желе. Игорь вспоминал последние слова Маргоши («жарко, и… как будто воздух осязаемый… такой мягкий и упругий…»), и во рту появлялся отчетливый медный привкус ужаса. Как будто весь мир провалился в Глаз.
Рассвет Игорь встретил в небольшом сквере в центре города. Вышедшие на работу дворники поглядывали на него с недоверием и опаской — выглядел он не очень презентабельно. Мокрая от пота футболка, всклокоченные волосы, щетина на ввалившихся щеках. Так выглядят если не бродяги, но те, стабильность чьего мира уже пошатнулась и дала трещину, которая росла с каждой минутой, грозя поглотить в своем чреве все, что когда-то имело значение.
Что делать дальше?
Этот вопрос крутился в голове Игоря, как навязчивый рефрен. Ему страшно было возвращаться домой, страшно быть рядом с этим непонятным и опасным проходом, который уже медленно убил одного и поглотил другого. Сомнения нет — то, что Игорь называл Глазом, не имело отношения к этому миру. И Игорю совсем не хотелось разбираться в этом явлении дальше.
Если он сделает еще хотя бы шаг в этом направлении, трещина окончательно разорвется, и в нее рухнет все. Игорь был уже в крошечном шаге от безумия. В шаге от потери своей жизни, здравомыслия, будущего и настоящего. Чем закончатся попытки разобраться? Тем, что он пойдет домой, и шагнет в дыру в стене, не в силах совладать с любопытством, которое уже было на грани мании.
Что там?
Что? Там?
Ад? Или Рай? А может, пустота? А может, параллельный мир? А может, войдя в темноту, он выйдет из шкафа в доме простого обывателя в проклятом городе Р’льеху?
От последней мысли Игорь захихикал, прижимая ко рту кулаки. Он представил, как семья Лафкратовских монстров (как их там) — шары с кучей глаз и щупалец, спокойно пьет чай за столом, как вдруг распахивается шкаф, и оттуда вываливается Игорь, и мамаша-монстр кричит на своем языке:
— Боже, еще один! Откуда только берутся эти МЕРЗКИЕ ЧУДОВИЩА!
Почувствовав, что на него смотрят, Игорь перестал смеяться и повернул голову. На него внимательно смотрел пожилой усатый дворник, зажав в одной руке мобильник, а другой держа метлу. В его глазах была только усталость — видно, ему уже не впервой было иметь дело с неадекватными подгулявшими посетителями сквера. Поняв, что еще немного, и дворник вызовет милицию, Игорь встал и пошел прочь.
Через час он вернулся домой, но почти сразу вышел, прихватив бумажник. Он, наконец, принял решение, и оно казалось ему справедливым.
Игорь позавтракал в круглосуточном кафе, ожидая, пока откроются магазины. В восемь утра он направился прямиком в строительный. В восемь сорок он был уже дома, а в подъезде, возле его двери, стоял лист гипсокартона размером метр на два, и кусок фанеры чуть поменьше. Игорь быстро принял душ, поменял одежду, положил включенный фонарик на кирпич в стенном разломе и вышел. На часах было десять утра.
Игорь дал Маргоше ровно сутки на то, чтобы выйти на свет.
Он хотел, чтобы она вышла. Он боялся, что она выйдет. Игорь помнил, что стало с его рукой и ногтями после пяти минут пребывания в темноте. Маргоша провела там уже около двенадцати часов. Он не хотел представлять, во что она могла там превратиться, но не мог.
Маргоша так и не вышла.
Утром следующего дня Игорь вернулся, переоделся, достал шуруповерт и быстро прикрутил лист фанеры к стене, ведущей во влажную и жаркую черную пещеру. Следом настала очередь гипсокартона. На стене получился чуть выпуклый участок, но это совершенно не вызывало никаких подозрений. Закончив с этим, Игорь распечатал рулон обоев и аккуратно обклеил стену. Выглядело так, будто он начал ремонт, но срочные дела вынудили его прерваться.
Все остальное решилось в течении буквально двух дней. Его теперь подстегивал не только мистический страх. Маргошу начали искать, и ее мать уже звонила Игорю. Слава богу, Маргоша не сказала ей, куда именно идет, и это спасло Игоря. Пока спасло.
Игорь быстро нашел риэлтерское агентство, а в нем — самого цепкого риэлтора с хамским гладким лицом и крупным перстнем на пальце. Игорь объяснил ситуацию, риэлтор понимающе кивал — конечно, он понимает. Уже на следующий день в квартире Игоря появилась бригада рабочих, которую прислал агент. Квартира будет продана дистанционно, документы подпишет агент, на которого Игорь оформил доверенность, он же после продажи рассчитается с рабочими. Разумеется, за беспокойство он возьмет не пять, а десять процентов.
Да хоть все сто, думал Игорь, сидя в поезде, который уносил его обратно в столицу, к работе, жизни и здравомыслию, прочь от безумия и Маргоши, которая снилась ему с завидной регулярностью.
Впрочем, ушлый риэлтор оказался честным, и уже через месяц на счет Игоря поступила солидная сумма.
Еще через месяц Игорь прибавил эту сумму к своим накоплениями и купил угловую квартиру на десятом этаже новостройки.
В начале зимы, когда Игорь уже лег в постель и потушил ночник, в стену вдруг постучали. Игорь сначала не обратил внимания, решив, что это что-то у соседей, но стук повторился вновь — настойчивый и громкий. Игорь встал и запахнул халат, медленно двинувшись в сторону восточной стены. Она выходила на улицу, но глухой стук раздавался именно от нее. Постучали в третий раз, и Игорь вздрогнул. Он узнал эту торопливую бодрую дробь. Ту-ту-тук. Ту-ту-тук.
Ты извини, я не наряжалась, но у тебя же ремонт.
Игорь приложил ладонь к стене, оклеенной виниловыми обоями. За окном было минус пять и выл ветер, но стена была теплой.
@темы: параллельные миры, рассказы, сущности, мистические и аномальные места, не своё
-
-
13.08.2017 в 14:50Отличный рассказ!
Отправлено из приложения Diary.ru для Android
-
-
13.08.2017 в 16:11-
-
13.08.2017 в 17:15-
-
13.08.2017 в 23:59-
-
14.08.2017 в 17:17-
-
16.08.2017 в 12:02-
-
17.08.2017 в 14:49Ябзалез)
-
-
28.08.2017 в 18:06-
-
15.11.2017 в 21:22Вот и я тоже, кстати, при чтении подумала, что ИЛИ...