— Ну и где их можно встретить? — спросила Оля. — Я покурю?
— Да, — я передал ей коробку из-под печенья вместо пепельницы. — Где угодно и когда угодно, они не боятся там света или толпы. Это тебе не нечисть из детских страшилок.
— Люблю страшилки, — Оля щелкнула зажигалкой и затянулась. — Особенно про подменышей — твари, которые принимают облик ребенка и живут в семье, бррр! И что прям даже на улице их встречал?
— Ага, один раз возвращался вечером, устал как собака, шёл от метро и думал, остались пельмени в холодильнике или надо зарулить в магазин. Тут меня окликнул какой-то мужик, спросил время, я разблокировал телефон, а потом поднял на него взгляд, чтобы ответить и увидел это.
Оно улыбалось: «Какие красивые глазки, какие яркие!»Оно улыбалось: «Какие красивые глазки, какие яркие!». А глаза у меня, как видишь, самые обычные… Как они выбирают глаза, за которыми охотятся хрен поймешь. Я про них теперь знаю почти все и могу сказать, что жрут они всякие — и карие, и голубые, и серо-буро-зеленые в крапинку. Близорукие, дальнозоркие, старые, молодые. Какие-тоне трогают, а на какие-то прямо облизываются, как на конфеты. Когда морок сходит, можно увидеть, что у самих у них вместо глаз белесая муть, а так-товыглядят они…ну, как люди.
Оля была с утра забавная —взлохмаченная, без косметики, в одной моей клетчатой рубашке и по-хорошему ее полагалось кормить завтраком, а не жуткими историями. Я и не собирался, не знаю, что на меня нашло. Вдруг захотелось выговориться.
— Они их…едят?
— Без понятия. Вообще не всегда. Была одна девочка. Я катался на велике, остановился воды попить и слышу голос детский: «Давай меняться!». Я не сразу понял, что это оно, солнце в лицо светило. Девочка подошла ближе: «Ну давай меняться! Смотри, у меня тоже красивые» —и протягивает мне что-то, я пригляделся, а у нее в ладони глазные яблоки чьи-то, такие мутные, как коркой льда покрыты.
— Офигеть, блин! Жесть какая!
— Ага, я тогда такую скорость выдал, в жизни так не гонял.
— А как ты спасаешься от них столько лет?
— У меня есть пара привычек, — за спиной звякнул вскипевший чайник, и я плеснул кипятка в кружки. — Первая — я с ними никогда не говорю, вообще ни слова или заболтают нафиг, они очень приятные собеседники, вызывают доверие. Даже если в жизни ты обычно двух слов не свяжешь, с ними будешь говорить и говорить, как с лучшим другом. Они чудесные слушатели.
— Ну, это вроде несложно, — Оля аккуратно ухватила горячую кружку и подула. — Помалкивать.
— А вторая, это железо, они не любят железные предметы, я вот потому и ношу кольца, — я на автомате махнул правой рукой и замер. Колец не было, загорелые пальцы с белыми следами вместо колец. Я носил их всегда, массивные, ударишь такими бывало, и тварь завоет, как будто серной кислотой ее облили.
— Снял вчера, наверное, когда душ принимал, — Оля пожала плечами.
— Наверное, — эхом ответил я, не отрывая взгляд от пальцев.
— Знаешь, а у тебя хорошо, уютно так. И курить ты мне разрешил, сейчас же все помешались на ЗОЖ, выгоняют на балкон.
— У меня нет балкона, слушай, я сейчас…ты пей чай.
Я вышел в коридор, сердце бухало где-то в горле, я зашел в ванну и закрылся на щеколду. Врубил воду в раковине и оглянулся, колец нигде не было. И я не помнил, как их снял. А еще я не помнил, как снял эту девушку. Я был в баре? Где мы вообще познакомились?
Я плеснул воды в лицо и постарался успокоиться, и тут увидел, тень, проскользнувшую под дверь — кто-то стоял по ту сторону. Она. В дверь тихонько поскреблись.
— Не глупи, выходи.
— А то что? — у меня по телу начала разливалась слабость, как во время болезни, я прислонился к стене возле дверного косяка.
— Мы же хорошо сидели, а сейчас нам будет еще лучше, — голос из-за двери вроде должен был звучать глухо, но он проникал сквозь щели и втекал прямо в уши, стало вдруг так спокойно. — Ты мне очень понравился, я таких еще не встречала, ты такой смелый и умный. Ты только в одном не прав. Ты сказал, у тебя самые обычные глаза, это неправда. Впусти меня.
Подчиниться было легко и приятно, я зажмурился и отворил дверь, и тут же она обняла меня, и я почувствовал, как теплые губы прижимаются к закрытому веку. Она прошептала: «Открой глазки». И я открыл.