Они мучили вас уже много раз, но каждый раз стирали вам память
Расскажу о загадочном и пугающем событии, произошедшем в 1993 или 1994 году, когда мне было 5 или 6 лет. В то время я, папа, мама и бабушка по отцовской линии жили в захолустном городишке (назову его N), расположенном среди лесов, вдалеке от крупных городов. Проживали мы в квартире в серой кирпичной пятиэтажке. Одно окно квартиры выходило на юг, остальные — на север.
читать дальшеОднажды осенью (я не уверен, но, скорее всего, была осень) я проснулся посреди ночи. Проснулся я оттого, что на улице раздавались громкие голоса. Я не слышал, о чём говорили (а временами кричали) люди на улице, но, судя по голосам, они были очень взволнованы, на грани паники. Оглядев комнату, я увидел, что дверь закрыта (на моей памяти её почти никогда не закрывали), а кровать бабушки пуста (в то время я спал в одной комнате с бабушкой). Я начал тревожиться. Спустившись на пол, я подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. Я услышал доносившиеся из кухни голоса родителей. При этом свет на кухне был выключен. «А о сыне ты подумал?!» — громко, срываясь на крик, спросила — очевидно, у папы — мама. Папа что-то тихо пробубнил в ответ, интонация его голоса была слабая и безжизненная. Видимо, папа был чрезвычайно растерян. Ещё немного поговорив (о чём — уже не помню), родители и бабушка вышли из кухни в коридор. Увидев, что я выглядываю из комнаты, мама подошла ко мне и начала меня успокаивать. Папа сказал: «Думаю, шторы всё же лучше задёрнуть». Бабушка ответила: «Не поможет». Тем временем голоса на улице всё усиливались, превращаясь в истеричные вопли. На мои расспросы никто не ответил; видимо, никто не знал, как ответить так, чтобы ребёнок понял. Мама, папа и бабушка выглядели крайне озабоченными. Помню, что никто не стал меня укладывать в постель, и это меня весьма удивило. Взрослые постоянно держали меня рядом с собой, свет в квартире не включали и, несмотря на крики с улицы, к окнам не подходили. Мне также не давали подходить к окнам.
Не помню, сколько времени мы так провели, но в какой-то миг с улицы донёсся истошный женский крик. В ту же секунду к голосам присоединился новый звук. До сих пор, когда я вспоминаю этот звук, у меня по коже пробегают мурашки. Это было что-то среднее между свистом, лязгом и скрежетом металла. Как только возник этот таинственный звук, взрослые схватили меня в охапку и бросились в южную комнату. Там они легли прямо на пол и прижали к полу меня. Вопли на улице значительно усилились (я несколько раз различил слова «небо» и «свет»), но зловещий скрежет их не стал от этого менее слышным. В моём детском сознании мелькнула мысль, что началась война. Меня обуял страх. Глядя в дверной проём, я видел, как по тёмным стенам, полу и мебели нашей с бабушкой комнаты время от времени пробегал круг белого света. Причём эти круги располагались так, как если бы источник света находился на одном уровне с окном или выше окна. Всё выглядело так, будто вокруг дома летает вертолёт и светит в окна мощным прожектором. Но шума вертолётных лопастей не было; был только адский свистяще-скрежещущий звук и крики людей на улице. В какой-то момент со двора прилетел звук сильного металлического удара; похоже, произошла автомобильная авария.
Внезапно «прожектор» осветил комнату, в которой находились мы, — на стене, противоположной окну, появился яркий круг света. Мама закричала и прижала меня к себе. Спустя секунду круг дёрнулся в сторону и исчез. Бабушка зашевелилась и извлекла из рукава халата вилку (видимо, принесённую с кухни). Мама начала протестовать (не помню, что точно она говорила, но что-то про «это же ваш внук!»), однако бабушка настояла на своём, сумев доказать маме, что «это необходимо». А дальше бабушка начала делать то, что считала необходимым: сняла с меня майку, поставила меня (спиной к окну) у стены, которую совсем недавно освещал загадочный «прожектор», и начала царапать вилкой мою голую спину. Царапала она не больно; насколько могу судить, при таком нажиме остаются только белые полоски на роговом слое кожи. Судя по моим ощущениям, бабушка «нарисовала» у меня на спине какую-то композицию из «заборчиков», окружностей и спиралей. Во время этой процедуры бабушка полулежала на полу, не решаясь встать на ноги.
«Прожектор» вернулся неожиданно. Все взрослые сдавленно вскрикнули, бабушка мгновенно легла на пол (но её правая рука всё же на долю секунды попала в световой поток) и крикнула мне: «Стой смирно!!! Стой смирно!!!» Столько отчаяния в её голосе я не слышал ни до, ни после. Это отчаяние ввело меня в оцепенение. Я стоял, охваченный нечеловеческим ужасом, и смотрел на свою тень в световом круге, озарившем часть стены, покрытой дешёвыми обоями в цветочек. «Прожектор» освещал стену дольше, чем в первый раз, словно кто-то изучал то, что бабушка изобразила на моей спине. Крики людей на улице и страшный металлический лязг не утихали. Когда свет погас, я почувствовал, что падаю.
Я проснулся (точнее, очнулся) в своей кровати. Было уже утро, небо было пасмурным, никаких подозрительных звуков с улицы не доносилось, и я бы решил, что всё произошедшее с нами было сном, если бы не чувствовал себя очень плохо и если бы мама не выглядела так, как будто недавно сильно плакала. Бытовые детали этого дня не остались у меня в памяти. Помню только, что взрослые были серьёзны и просили не задавать вопросов. Из событий того дня я хорошо помню только то, что было вечером. Вечером мы (я, мама и папа) пошли на улицу. Родители несли несколько чемоданов, что меня удивило. В подъезде я увидел, что дверь в квартиру нашей соседки — милой старушки бабы Зои — открыта и перед дверным проёмом стоят какие-то хмурые мужчины в светло-коричневых куртках, словно кого-то ждут, а из квартиры идёт незнакомый мне отвратительный запах. Самой бабы Зои видно не было. Мне из детского любопытства захотелось заглянуть в квартиру, но мама отстранила меня, закрыв мне лицо рукой и сказав: «Не смотри туда». Во дворе родители остановились поговорить с соседкой тётей Светой. Разговаривали почему-то шёпотом. Я заметил на лавочке дядю Васю — ещё не старого человека из соседнего дома, которого я часто видел во дворе и которого всегда знал как весёлого и безобидного любителя выпить. Но в тот день он был сам на себя не похож — сидел лицом вниз, запустив пальцы в грязную шевелюру, и не двигался.
— Всех детей у него... — прошептала тётя Света маме, указав на дядю Васю.
Папа пригнал свою старую «копейку», и мы поехали в другой город, где жили родители мамы. Какое-то время мы пожили у них. Точно помню, что в N мы больше не возвращались.
P. S. Будучи уже взрослым, я несколько раз пытался расспросить маму об этом случае, но эти расспросы её только расстраивали и все её ответы сводились к тому, что лучше мне об этом помалкивать, а ещё лучше — не вспоминать.
P. P. S. Бабушка по отцовской линии тоже решила не оставаться в той квартире в N и переехала на дачу. Вскоре она умерла от рака кожи. Опухоль возникла на правой руке и развилась молниеносно.
P. P. P. S. Я не знал, запах чего почувствовал из квартиры бабы Зои, пока во взрослом возрасте не побывал на бойне. Оказывается, это был запах свежевыпущенных внутренностей.
читать дальшеОднажды осенью (я не уверен, но, скорее всего, была осень) я проснулся посреди ночи. Проснулся я оттого, что на улице раздавались громкие голоса. Я не слышал, о чём говорили (а временами кричали) люди на улице, но, судя по голосам, они были очень взволнованы, на грани паники. Оглядев комнату, я увидел, что дверь закрыта (на моей памяти её почти никогда не закрывали), а кровать бабушки пуста (в то время я спал в одной комнате с бабушкой). Я начал тревожиться. Спустившись на пол, я подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. Я услышал доносившиеся из кухни голоса родителей. При этом свет на кухне был выключен. «А о сыне ты подумал?!» — громко, срываясь на крик, спросила — очевидно, у папы — мама. Папа что-то тихо пробубнил в ответ, интонация его голоса была слабая и безжизненная. Видимо, папа был чрезвычайно растерян. Ещё немного поговорив (о чём — уже не помню), родители и бабушка вышли из кухни в коридор. Увидев, что я выглядываю из комнаты, мама подошла ко мне и начала меня успокаивать. Папа сказал: «Думаю, шторы всё же лучше задёрнуть». Бабушка ответила: «Не поможет». Тем временем голоса на улице всё усиливались, превращаясь в истеричные вопли. На мои расспросы никто не ответил; видимо, никто не знал, как ответить так, чтобы ребёнок понял. Мама, папа и бабушка выглядели крайне озабоченными. Помню, что никто не стал меня укладывать в постель, и это меня весьма удивило. Взрослые постоянно держали меня рядом с собой, свет в квартире не включали и, несмотря на крики с улицы, к окнам не подходили. Мне также не давали подходить к окнам.
Не помню, сколько времени мы так провели, но в какой-то миг с улицы донёсся истошный женский крик. В ту же секунду к голосам присоединился новый звук. До сих пор, когда я вспоминаю этот звук, у меня по коже пробегают мурашки. Это было что-то среднее между свистом, лязгом и скрежетом металла. Как только возник этот таинственный звук, взрослые схватили меня в охапку и бросились в южную комнату. Там они легли прямо на пол и прижали к полу меня. Вопли на улице значительно усилились (я несколько раз различил слова «небо» и «свет»), но зловещий скрежет их не стал от этого менее слышным. В моём детском сознании мелькнула мысль, что началась война. Меня обуял страх. Глядя в дверной проём, я видел, как по тёмным стенам, полу и мебели нашей с бабушкой комнаты время от времени пробегал круг белого света. Причём эти круги располагались так, как если бы источник света находился на одном уровне с окном или выше окна. Всё выглядело так, будто вокруг дома летает вертолёт и светит в окна мощным прожектором. Но шума вертолётных лопастей не было; был только адский свистяще-скрежещущий звук и крики людей на улице. В какой-то момент со двора прилетел звук сильного металлического удара; похоже, произошла автомобильная авария.
Внезапно «прожектор» осветил комнату, в которой находились мы, — на стене, противоположной окну, появился яркий круг света. Мама закричала и прижала меня к себе. Спустя секунду круг дёрнулся в сторону и исчез. Бабушка зашевелилась и извлекла из рукава халата вилку (видимо, принесённую с кухни). Мама начала протестовать (не помню, что точно она говорила, но что-то про «это же ваш внук!»), однако бабушка настояла на своём, сумев доказать маме, что «это необходимо». А дальше бабушка начала делать то, что считала необходимым: сняла с меня майку, поставила меня (спиной к окну) у стены, которую совсем недавно освещал загадочный «прожектор», и начала царапать вилкой мою голую спину. Царапала она не больно; насколько могу судить, при таком нажиме остаются только белые полоски на роговом слое кожи. Судя по моим ощущениям, бабушка «нарисовала» у меня на спине какую-то композицию из «заборчиков», окружностей и спиралей. Во время этой процедуры бабушка полулежала на полу, не решаясь встать на ноги.
«Прожектор» вернулся неожиданно. Все взрослые сдавленно вскрикнули, бабушка мгновенно легла на пол (но её правая рука всё же на долю секунды попала в световой поток) и крикнула мне: «Стой смирно!!! Стой смирно!!!» Столько отчаяния в её голосе я не слышал ни до, ни после. Это отчаяние ввело меня в оцепенение. Я стоял, охваченный нечеловеческим ужасом, и смотрел на свою тень в световом круге, озарившем часть стены, покрытой дешёвыми обоями в цветочек. «Прожектор» освещал стену дольше, чем в первый раз, словно кто-то изучал то, что бабушка изобразила на моей спине. Крики людей на улице и страшный металлический лязг не утихали. Когда свет погас, я почувствовал, что падаю.
Я проснулся (точнее, очнулся) в своей кровати. Было уже утро, небо было пасмурным, никаких подозрительных звуков с улицы не доносилось, и я бы решил, что всё произошедшее с нами было сном, если бы не чувствовал себя очень плохо и если бы мама не выглядела так, как будто недавно сильно плакала. Бытовые детали этого дня не остались у меня в памяти. Помню только, что взрослые были серьёзны и просили не задавать вопросов. Из событий того дня я хорошо помню только то, что было вечером. Вечером мы (я, мама и папа) пошли на улицу. Родители несли несколько чемоданов, что меня удивило. В подъезде я увидел, что дверь в квартиру нашей соседки — милой старушки бабы Зои — открыта и перед дверным проёмом стоят какие-то хмурые мужчины в светло-коричневых куртках, словно кого-то ждут, а из квартиры идёт незнакомый мне отвратительный запах. Самой бабы Зои видно не было. Мне из детского любопытства захотелось заглянуть в квартиру, но мама отстранила меня, закрыв мне лицо рукой и сказав: «Не смотри туда». Во дворе родители остановились поговорить с соседкой тётей Светой. Разговаривали почему-то шёпотом. Я заметил на лавочке дядю Васю — ещё не старого человека из соседнего дома, которого я часто видел во дворе и которого всегда знал как весёлого и безобидного любителя выпить. Но в тот день он был сам на себя не похож — сидел лицом вниз, запустив пальцы в грязную шевелюру, и не двигался.
— Всех детей у него... — прошептала тётя Света маме, указав на дядю Васю.
Папа пригнал свою старую «копейку», и мы поехали в другой город, где жили родители мамы. Какое-то время мы пожили у них. Точно помню, что в N мы больше не возвращались.
P. S. Будучи уже взрослым, я несколько раз пытался расспросить маму об этом случае, но эти расспросы её только расстраивали и все её ответы сводились к тому, что лучше мне об этом помалкивать, а ещё лучше — не вспоминать.
P. P. S. Бабушка по отцовской линии тоже решила не оставаться в той квартире в N и переехала на дачу. Вскоре она умерла от рака кожи. Опухоль возникла на правой руке и развилась молниеносно.
P. P. P. S. Я не знал, запах чего почувствовал из квартиры бабы Зои, пока во взрослом возрасте не побывал на бойне. Оказывается, это был запах свежевыпущенных внутренностей.
@темы: рассказы, мистические и аномальные места, городские легенды, не своё
-
-
20.02.2019 в 01:23-
-
20.02.2019 в 11:17-
-
25.02.2019 в 20:01